спросил Догадов и,  помолчав,  добавил: - Накройте его
чем-нибудь, чтобы люди в штольне не видели... Не нужно паники.
     Мой  спутник взял два  мешка,  захваченных нами на  всякий случай,  и
бросил их на утопленника. Я старательно расправил их и плотно укрыл труп.
     - Двигаемся дальше, - скомандовал Догадов.
     И плоты поплыли один за другим вперед.
     Уровень Северной штольни был сантиметров на тридцать ниже туннеля. По
первоначальному  замыслу,  штольня  предназначалась  для  вагоноремонтного
завода Глубинного пути.  Спустя некоторое время в ней открыли залежи сырья
для пайрекс-алюминия и  решили строить завод.  Именно в этом месте Аркадий
Михайлович собрался  устроить один  из  своих  подземных садов,  предлагая
выкопать огромный грот с  высоким потолком и  с полом ниже уровня туннеля,
чтобы можно было уложить для растений слой земли...
     Штольня поворачивала наискосок от главного пути,  и, когда наши плоты
углубились в  нее,  свет  прожектора исчез.  Теперь штольня превратилась в
колоссальную пещеру  с  подземным  озером.  Озеро  чуть  освещали  фонари,
укрепленные наверху на значительном расстоянии один от другого.
     Вскоре   мы   увидели  верхушки  вагонеток,   нагруженных  породой  и
остановившихся,  когда  случилась  катастрофа.  Эти  вагонетки  могли  еще
служить убежищем для людей. Я вспомнил галерею, которую видел на подземной
Ангаре у  Самборского.  Будь такая галерея-балкон здесь,  все давно бы уже
спаслись.
     Плоты еще  раз  свернули,  и  мы  увидели вдалеке несколько подвижных
огоньков,  словно кто-то размахивал фонарями.  Здесь было гораздо светлее.
Мы  проплыли еще  немного и  вскоре  уже  могли  разглядеть неясные фигуры
людей.
     - Го-го-го! - закричал Догадов.
     Мы  все присоединились к  нему,  и  наши голоса зазвучали под сводами
штольни. Нас услышали и тоже что-то закричали.
     Я  сменил своего товарища и начал что было силы отталкиваться шестом.
Вероятно,  я  работал  неплохо,  так  как  наш  плот  начал  догонять плот
Догадова.  Третий плот немного отстал, но и на нем плотовщик не жалел сил.
Всем нам хотелось поскорее добраться до этих людей, успокоить их, уверить,
что теперь опасность им не грозит.
     Вот  уже  первые фигуры.  Люди стоят на  вагонетках,  кое-кто  сидит,
некоторых,  как мы замечаем,  поддерживают товарищи. Как видно, здесь есть
контуженные, раненые или просто обессилевшие.
     Здороваемся с первыми,  кого встречаем.  Я вижу,  что, перепрыгивая с
вагонетки на вагонетку, к нам спешит какой-то человек.


                          18. В СЕВЕРНОЙ ШТОЛЬНЕ

     Тот, кто спешил встретить нас, был горный техник Гмыря, руководящий в
штольне выемкой грунта. Теперь он возглавлял всю группу людей, застигнутых
здесь наводнением.  Техник плюхнулся в  воду,  ухватился рукой за шест и с
помощью Догадова влез на плот.  До ближайшей вагонетки с людьми оставалось
не более десяти метров.
     - Тут у нас есть несколько человек с переломами ног и несколько очень
обессилевших,  -  сказал техник.  -  Вы  спасете их  в  первую очередь.  А
остальных возьмете потом. Раненые там, дальше, на литостатах.
     - А почему вы не передвинули литостаты ближе к выходу? - спросил я.
     - Нет  тока,   -   ответил  техник.   -  Вероятно,  где-то  поврежден
электропровод.
     - Телефонная связь не восстановлена?
     - Нет.  Имейте в виду, что об отсутствии телефонной связи большинство
здесь не  знает.  Я  держал это в  секрете,  чтобы не  понизить еще больше
настроение у людей.
     Скоро мы очутились возле литостатов.  Там было еще светлее.  Я увидел
Лиду, Аркадия Михайловича, Тараса и еще несколько знакомых лиц.
     Аркадий Михайлович выглядел настороженным,  Тарас  хмурился.  Почему?
Может  быть,  они  были  особо чем-нибудь встревожены?..  Лида,  волнуясь,
пожимала мне и  Догадову руки.  Она просила прежде всего забрать раненых и
обессилевших,  за которыми ухаживала.  На плоты в первую очередь перенесли
тех, кто нуждался в помощи, Догадов осмотрелся.
     - Я  считаю,  что в  первую очередь нужно забрать женщин и  детей,  -
заявил он.
     - Здесь только три  женщины,  -  сказал Гмыря.  -  Две из  них уже на
плоту.
     - Значит,   прежде  всего   заберем  инженера  Шелемеху,   профессора
Довгалюка и Тараса Чутя.
     - Обязательно!
     Но  Лида  и  Тарас  решительно  отказались  ехать  первыми.   Аркадий
Михайлович тоже  отказался.  Ясно  было,  что  старик не  хочет  оставлять
Тараса.
     Я  сказал  Догадову,  что  остаюсь здесь  и  таким  образом на  плоту
освобождается еще одно место. Палеонтолог обнял меня и сказал:
     - Я и сам бы так сделал,  но мне нужно все организовать. До свиданья!
Мы скоро вернемся.
     Забрав  с  полсотни  людей,  плоты  медленно  двинулись  из  штольни,
направляясь к  выемке на  главном пути,  где их  ожидал танкоход и  откуда
можно было пройти к  выходу из  шахты пешком.  Теперь на литостате,  где я
примостился,  осталось совсем  мало  людей.  Аркадий Михайлович полулежал,
Лида сидела возле него,  Тарас все еще стоял, опираясь на перила, и следил
за тем, как исчезают вдали огоньки на плотах.
     - Вы устали, Аркадий Михайлович?
     - Нет,  просто сберегаю силы.  Расскажите,  голубчик, что делается на
белом свете,  как случилось наводнение,  много ли наделало оно вреда, всех
ли  удалось спасти.  Кстати,  каким образом вы  здесь очутились?  Ведь  вы
должны были быть в Иркутске.
     Хотя мне не терпелось расспросить о  событиях в штольне,  но пришлось
уступить и рассказывать первым. Я передал своим слушателям все, что знал о
причинах катастрофы и о плане ликвидации наводнения.
     Когда я  упомянул о  том,  какое впечатление произвело в  Иркутске на
заседании  сессии  Научного  совета  сообщение  о  катастрофе,  Лида  меня
перебила:
     - Вы тоже были на сессии? Расскажите, как она проходила.
     Я  знал,  что  именно  интересовало ее  больше  всего,  и  постарался
изложить все возможно обстоятельнее.
     Слушатели внимательно следили за моим рассказом.
     - Значит, все против него? - тихо опросила Лида.
     - Кажется,  Кротов хотел выступить в защиту Ярослава, но не успел. Из
всех инженеров только он один,  как видно, целиком поддерживает Макаренко.
Правда,  я  знаю  еще  одного  человека,  который безоговорочно отстаивает
проект герметизации туннеля...
     - Кто это? - поинтересовалась Лида.
     - Наш новоявленный палеонтолог.
     - Догадов? - в один голос воскликнули Лида и Тарас.
     Но,  если  девушка воскликнула это  почти с  радостью,  то  у  Тараса
удивление прозвучало почти предостережением.
     - Он толковый журналист,  - оказал я о Догадове. - надо полагать, что
он не ошибается, поддерживая Макаренко.
     После этого я  рассказал,  как  летел самолетом,  и,  наконец,  начал
требовать подробного рассказа об их приключениях.
     - Мы  услышали что-то  похожее  на  сильный взрыв,  -  начал  Аркадий
Михайлович.  - Кое-кого этот звук немного удивил. В первую минуту ничто не
вызывало тревоги.  Вдруг послышались сигналы, вспыхнули синие лампочки. По
телефону  из  пункта  управления  было  передано  приказание,   чтобы  все
немедленно оставили  штольню.  Но  неожиданно погасло  электричество.  Наш
техник, - профессор указал на Гмырю, - все время старался успокоить людей.
Он  показал  себя  неплохим  руководителем.  Скоро  электричество зажглось
снова,  но  под ногами появилась вода,  которая быстро прибывала.  Перейти
выемку мы  уже  не  смогли.  Броситься вплавь никто  не  отважился,  боясь
сильного течения и не зная,  что делается в туннеле.  Вода прибывала, а мы
медленно отступали,  пока она  не  загнала нас на  вагонетки и  литостаты.
Настроение  было  очень  невеселое.  Только  телефонные  разговоры  нашего
товарища Гмыри с центральным управлением поддерживали людей...
     Профессор,  очевидно,  тоже  не  знал,  что  телефонная  связь  между
штольней и "белым светом", как он говорил, прервана.
     - Ну, а все остальное вам известно, - закончил Аркадий Михайлович.
     Мы  ждали  возвращения  Догадова.   Утомленные  люди  говорили  тихо,
некоторые,  немного  успокоившись,  дремали.  Ведь  они  уже  много  часов
провели, окруженные со всех сторон водой.
     На  Аркадия Михайловича было больно смотреть.  Старик выглядел крайне
усталым,  но делал вид,  что чувствует себя хорошо, хотя вряд ли это могло
кого-нибудь обмануть.
     Кто  в  самом деле держался исключительно бодро -  это Лида.  Девушка
шутила,  заботилась обо всех,  и,  когда я  смотрел на нее,  мне казалось,
будто я никогда не видел ее ни больной, ни ко всему равнодушной...
     - Профессора нужно  обязательно отправить  со  следующей  партией,  -
шепнул я ей.
     Она кивнула головой в знак согласия.  Но, когда палеонтолог вернулся,
Аркадий Михайлович категорически заявил,  что  поедет  последним.  Так  же
решили Лида,  Тарас и  я.  И  вот спасательная экспедиция вторично увозила
людей, а мы снова остались на литостате.
     - Скажите,  пожалуйста,  -  обратился ко  мне профессор,  когда плоты
отплыли, - вы не встречали в Иркутске Томазяна? Помните, следователя.
     - Встречал.
     Сказав это,  я сразу вспомнил о письме, полученном следователем перед
отъездом из гостиницы.  Тогда мне бросилось в глаза, что адрес на конверте
написан как  будто знакомым почерком,  а  сейчас мне показалось,  что этот
почерк принадлежал Аркадию Михайловичу.
     - Давно вы видели Томазяна? - поинтересовался профессор.
     - Вчера,  перед тем как вылетел сюда.  Он был на заседании совета.  А
что?
     - Ничего,  -  ответил как будто в некотором смущении он.  - Ничего...
просто вспомнил.
     Теперь  меня  охватила  уверенность,   что  спешное  письмо  было  от
профессора Довгалюка.  Почему же Томазян ничего не сказал мне о содержании
этого письма?
     Лида еще и  еще расспрашивала меня о  сессии,  о  докладе Макаренко и
выступлениях  членов  совета.   Она   требовала  от   меня   чуть  ли   не
стенографического отчета,  но  я,  разумеется,  не  был способен на  такую
точность и,  почувствовав,  что уже начинаю кое-что выдумывать, постарался
перевести разговор на другую тему.
     Вдали  появились подвижные огоньки:  это  в  третий раз  к  литостату
приближались плоты,  чтобы  забрать  последнюю  партию.  Возле  нас  вдруг
очутился техник Гмыря. Он был радостно возбужден.
     - Телефон работает! - крикнул он, обращаясь ко мне.
     - Как - работает? - удивился Аркадий Михайлович.
     - Простите,  но  приблизительно за  час до прибытия плотов телефонная
связь была прервана.
     - И вы мне не сказали?  - с укоризной проговорил профессор. - Неужели
вы думали, что я испугаюсь?
     - Простите... Лидия Дмитриевна, вас просит к телефону Макаренко.
     Лида вспыхнула.
     - Иду, - сказала она и соскочила с литостата в воду.
     - Вы напрасно на меня сердитесь,  - виновато сказал профессору Гмыря.
- Я  об этом никому не говорил.  Я вынужден был придумывать свои разговоры
по телефону. Вы ведь сами видели, как это поддерживало людей.
     - Нет,  я не сержусь.  Вы молодец!  Охотно пожму вам,  голубчик,  обе
руки.
     На этот раз к  нам приплыли только два плота.  Догадова не было.  Как
оказалось,  он, собрав тех, кто не в силах был идти по воде, посадил их на
третий плот, прикрепился к танкоходу и повел плот к выходу из шахты.
     Приход двух плотов вместо трех значительно менял наше положение.  Два
плота не могли забрать всех людей. Небольшая группа должна была остаться в
штольне и ожидать следующего рейса нашего "флота".
     Безусловно оставались техник Гмыря, бригадир машинистов на литостатах
Набокин и  я.  На то же самое претендовали Аркадий Михайлович и Тарас,  но
после короткого спора согласились ехать.
     На  плотах оставалось место еще для двоих.  Гмыря приказал взять Лиду
Шелемеху и одного из часовых возле телефонной будки.
     Плоты  отошли от  литостата.  Они  задержались у  телефонной будки  и
забрали часовых. Лида почему-то не села на плот. Это нас удивило.
     - Упрямый товарищ,  -  недовольно проговорил Гмыря. - Хочет последней
выбраться отсюда.
     Поговорив по телефону, Лида вернулась на литостат. Гмыря посмотрел на
нее, покачал головой, но ничего не сказал.
     Теперь нам стало достаточно просторно, можно было удобно разместиться
и спокойно дожидаться паромщиков, как Гмыря называл наших плотовщиков.
     На  этот раз  ждать пришлось очень долго.  Усталые техник и  бригадир
задремали.
     - Может быть, и вы поспите? - спросил я Лиду.
     - Нет,  я  не чувствую усталости.  Зато,  когда выйду на поверхность,
вероятно, просто упаду. Меня пробирает какая-то нервная дрожь.
     - Может быть, вы замерзли?
     - Не думаю.  На мне прорезиненный костюм.  К тому же здесь душно.  Вы
чувствуете, как воздух насыщен паром?
     Мы  долго  сидели  молча.  По  времени за  нами  должны были  вот-вот
приехать, но ни один плавучий огонек не появлялся. Вокруг царила гнетущая,
ничем не нарушаемая тишина.
     Вдруг Лида  и  я  вздрогнули,  Гмыря сразу проснулся:  где-то  далеко
грохнул  взрыв,  за  ним  другой,  под  сводом  нашей  пещеры  прокатилось
оглушительное эхо.
     Что это могло быть?
     - Вы вспоминаете? - нерешительно проговорила, глядя на техника, Лида.
     - Что-то подобное мы слышали,  когда случилась катастрофа,  - ответил
он. - Только тогда было не так громко...
     Снова над подземным озером-штольней воцарилась тревожная тишина.


                        19. СМЕРТЕЛЬНАЯ ОПАСНОСТЬ

     Бригадир все  еще  спал.  Бедняга так устал,  что,  вероятно,  только
выстрел над ухом мог бы  разбудить его.  Мы  не хотели его тревожить,  тем
более что сами не понимали, в чем дело. Пусть спит!
     Но что это могло значить?
     Как и  раньше,  вокруг царила тишина.  Плоты,  которых мы  ждали,  не
появлялись.  Почему взрывы напомнили моим  товарищам вчерашнюю катастрофу?
Может быть, что-нибудь подобное произошло снова?
     Гмыря наклонился к  воде и начал прислушиваться.  Вода гораздо лучший
проводник  звука,  чем  воздух.  Не  откроет  ли  она  нам  что-нибудь?  И
действительно,  мы услышали какой-то отдаленный шум, непрерывный и глухой.
Но причины его были нам непонятны.
     Прошло минут десять, и вдруг вода вокруг нас слегка заволновалась. По
ее черной поверхности побежали морщинки. Техник внимательно присмотрелся и
мрачно сказал,  что  уровень воды повышается.  От  этого сообщения на  нас
повеяло  холодом.   Догадка  о   том,   что  произошла  новая  катастрофа,
превратилась  в  уверенность.   Вероятно,   запасные  заслонки  шлюзов  не
выдержали могучего давления воды с верхнего подземного озера.  Сколько там
ее?  Не зальет ли нас совсем? Каждого из нас тревожила эта мысль, но никто
не высказывал ее вслух и не обращался с вопросами к товарищам.  Зачем?  Мы
твердо знали,  что сами не  сможем помочь себе.  Плоты?  Но  где же  они и
приплывут ли за нами?
     Вода тем временем прибывала, и мы, словно зачарованные, смотрели, как
она подступает все выше и  выше,  сантиметр за сантиметром закрывая корпус
литостата.  Бригадир,  ни о чем не ведая, спал. "Следует ли будить его?" -
молча,  взглядом, спрашивали мы друг друга, и снова никто ничего не сказал
вслух.
     - Нужно сообщить по телефону...  -  решил вдруг Гмыря и полез в воду,
но вода была ему до подбородка, и он не отважился идти к телефонной будке.
     - Придется плыть, - заметил я.
     - Не умею, - с огорчением сказал техник и влез обратно на машину.
     Ничего не говоря,  я  снял ботинки,  сбросил с  себя верхнюю одежду и
прыгнул в воду. Техник и Лида молча следили за мной.
     Мне казалось,  что вода стала холоднее.  Несмотря на это,  плыть было
легко.  Доплыв до телефонной будки,  я увидел,  что телефонный аппарат уже
затоплен. Это меня сильно встревожило. Но нащупав под водой трубку, я снял
ее и вытащил на поверхность. На ноги стать было невозможно - вода доходила
до глаз. Плавая и упираясь одной ногой в стенку будки, я попытался вызвать
диспетчера. К счастью, телефон еще работал.
     - Диспетчер! - кричал я в трубку. - Алло... Алло... Кто у телефона?
     Я узнал голос Макаренко.
     - Ярослав  Васильевич,   я   из   Северной  штольни.   Нас  заливает.
Организуйте помощь.
     - Вас до сих пор не вывезли?
     - Нет.
     - Сколько вас? Где Догадов?
     - Четверо:  Лида, техник, бригадир и я. Догадова нет. Они должны были
за нами вернуться...
     - Сохраняйте  спокойствие,  держите  с  нами  связь.  Сейчас  посылаю
помощь.
     - У нас заливает телефон.
     - Все будет хорошо,  -  сурово сказал инженер.  -  Я  сам спускаюсь в
шахту.
     - Что случилось?
     Но телефон уже молчал. Я что было силы дул в трубку. Вскоре я услышал
другой голос:
     - Северная штольня? Как дела?
     - Я говорю плавая.
     - Из телефонной будки?
     - Да. Скажите, что случилось в шахте? Что это за новый взрыв.
     Мой неизвестный собеседник замялся,  словно не  желая сказать правду.
Наконец он проговорил:
     - Товарищ Макаренко уже спустился в шахту.
     - Скажите, что случилось?
     - Сильно пошла вода.
     - А взрыв?
     - Прорвало изоляционную перемычку,  -  после паузы сказал наконец мой
собеседник.
     В  то же мгновение я услышал в трубке какой-то шепот.  Это шептал мой
собеседник, а может быть, кто-нибудь другой говорил с ним. Мне показалось,
что я  разобрал слова "безнадежное положение" и одновременно словно уловил
сдержанное всхлипывание.
     Меня вдруг пронизал внутренний холод.  Я хотел говорить,  но не смог.
Но вот в трубке послышался знакомый мужественный голос Кротова.
     - Северная! - кричал он.
     - Слушаю, - ослабевшим голосом ответил я.
     - Кто это?
     - Я, Кайдаш.
     - Макаренко  послал   рабочих  проверить  электроустановку,   которая
передает ток в Северную штольню. Может быть, удастся дать вам ток. Скажите
бригадиру, пусть попробует двинуть литостат и пробиваться к выемке.
     - Слушаю.  Разговаривать больше не могу,  -  теряя силы, ответил я. -
Прощайте!
     Когда я  произносил это,  мой  голос задрожал.  Мне  показалось,  что
кто-то в  ответ мне чуть слышно прошептал:  "Прощайте!"  Но сердитый голос
Кротова перебил:
     - До свиданья!
     Я оставил телефонную будку и,  выбиваясь из сил,  поплыл к литостату.
Меня там  нетерпеливо ждали.  Бригадир Набокин уже не  спал и  стоял между
техником и девушкой. Он поражал своим спокойствием.
     - Как поживаете? - спросил он меня.
     Вопрос,   естественно,   вызвал   у   меня   раздражение.   Однако  я
почувствовал,  что  бригадир из  тех  людей,  которые способны и  серьезно
оценить обстановку и пошутить в минуту смертельной опасности.
     - Послали помощь, - сказал я, взбираясь на литостат.
     Теперь  это  было  нетрудно  сделать,  так  как  вода  стояла  только
сантиметра на два ниже площадки, на которой мы находились.
     - Что случилось? - спросила Лида.
     - Перемычку какую-то прорвало...
     В  глазах Гмыри появился такой ужас,  что я  сразу же пожалел о своих
словах.
     - Перемычку? - хрипло переспросил он меня.
     Очевидно, нам грозила большая опасность, но сам я не знал, что это за
перемычка и где она находится.
     - Макаренко  спустился в  шахту  и  обещает  нас  спасти.  А  вам,  -
обратился я к бригадиру, - приказано приготовить литостат и, когда наладят
подачу электроэнергии, передвинуться ближе к выемке.
     - Пусть подают.  Только до сих пор ничего у  них не выходило.  Сейчас
проверю моторы.
     Машинист полез в кабинку управления.
     Вода  уже  доходила до  "капитанской палубы",  как  мы  называли нашу
площадку, и под ноги нам побежали едва заметные струйки.
     - Что это за перемычка? - спросил я Гмырю.
     - Изоляционная перемычка.  Она должна была защищать штольню и туннель
от подземной реки, которую выводили из озера.
     - Это очень опасно?
     - Шлюз  еще  можно  закрыть,  а  на  прорванную перемычку заплатки не
положишь. Сюда вытечет вся в