ал  и  отрабатывал  целую  вечность,
пока не врезался в противоположную стенку  бассейна  с  такой  силой,  что
загудело во всем теле от травмированной макушки до самых пяток.
     Через минуту он стоял наверху, на сухом  полу,  выложенном  черным  и
белым кафелем. Он стоял и пошатывался от пережитых волнений, с него текло,
он все еще держал своего Спиридона высоко над головой и с тупым  интересом
смотрел, как вода в бассейне, по-прежнему пенясь и исходя паром, уходит  в
невидимые трубы. И вот уже обнажилось  дно,  и  снова  появилось  на  свет
неопрятное тряпье вперемешку с ржавым хламом,  только  теперь  среди  всех
этих старых штанов и костей сиротливо блестел под лампами  дневного  света
боевой штатив для фотоаппарата.
     - Всех не спасешь, верно? - произнес незнакомый голос.
     Тут только Андрей Т. обнаружил рядом с собой некоего дядю.  Был  этот
дядя в комбинезоне с лямками на голое загорелое тело,  отличался  изрядным
ростом и чем-то очень напоминал соседа по лестничной площадке по  прозвищу
Конь Кобылыч. Голос у  него  был  низкий  и  приятный,  и  смотрел  он  на
Андрея_Т. ласково и приветливо.
     - Хорошо еще, что сам жив остался, - продолжал он. - А ну раздевайся,
давай обсушимся, да и подзаправиться не мешает...
     Он в два счета освободил Андрея от  мокрой  одежды,  быстро  и  ловко
развесил все на горячих трубах парового отопления  и  набросил  Андрею  на
голые плечи огромное теплое мохнатое полотенце.
     - Смельчак, смельчак... - приговаривал он при этом. - Если можно  так
выразиться, рыцарь без страха и упрека... Молодец, ничего не скажешь...
     Он усадил Андрея за уютный столик у стены, быстро и ловко выставил на
скатерть большой кипящий чайник, пузатый  заварочный  чайник  и  цветастую
чашку с блюдцем, затем присел к столику и сам.
     - В здешних палестинах так нельзя, - говорил он с ласковой укоризною.
- Здесь головой надобно работать,  головой.  А  вы  все  ногами  норовите,
ногами. Вот и хватили шилом патоки. Не-ет, не зная броду, не суйся в воду.
А то ведь дурная голова покоя ногам не даст, нипочем не даст. Уж  поверьте
мне, кривой-то дорожкой ближе напрямик...
     Андрей Т. слушал и давался  диву,  а  между  тем  уже  отхлебывал  из
цветастой чашки крепкий чай с молоком и поедал нечто белое, пухлое,  очень
вкусное, в обычной жизни почти не бывающее, надо полагать - калач.
     - Вы, мой  огурчик,  вступились  в  дело  опасное  и  безнадежное,  -
продолжал новоявленный Конь Кобылыч. - Вы и понятия не  имеете,  куда  вас
несет. Вот миновали вы воду. Хорошо. Даже превосходно. А огонь?  А  медные
трубы? Об этом вы подумали, луковка моя сахарная? Положим, что  вам  своей
головы не жаль. Ну, а о маме вы подумали? Подумали  о  мамочке  своей?  Не
подумали. По глазам вижу, что не подумали, капустка вы моя белокочанная! А
об отце?..
     Все тот же огромный четырнадцатилетний опыт подсказывал  Андрею,  что
подобные аргументы  старших  следует  переносить  молча  и  с  наивозможно
виноватым видом. Тем не  менее  Андрей_Т.  поставил  чашку  и  произнес  с
достоинством:
     - Собственно, я ведь...
     - Не подумали! - гаркнул  Конь  Кобылыч  и  подлил  ему  горячего  из
чайника и молочника. - Об отце вы тоже не подумали!
     - Но ведь Генка...
     Конь Кобылыч воздел руки над головой.
     - Ну разумеется - Генка! - с  горестной  усмешкой  воскликнул  он.  -
Генка - прежде всего! Юбер аллес, если можно так выразиться. А мать  пусть
рвет на себе волосы и валяется в беспамятстве! А отец пусть скрипит зубами
от горя и слепнет от скупых мужских слез! Пусть! Главное, конечно,  -  это
Генка!
     Тут Спиридон, стоявший до  того  тихонько  на  краю  стола,  внезапно
запел:

                       Если друг оказался вдруг
                       И не друг, и не враг,
                       А так...

     Конь Кобылыч протянул руку, щелкнул верньером  и  поставил  Спиридона
под стол.
     - Генка - только о нем мы и думаем днем и ночью, - горестно продолжал
он. - Для него мы совершаем геройские подвиги вместо  того,  чтобы  лишний
раз взять в руки учебник по литературе. Дурака Генку  спасать  -  вот  это
подвиг и ура, это не то что постараться на твердую четверку по  литературе
выползти... Как же - Генка!
     Андрей Т. насупился. Конь Кобылыч при  всем  своем  гостеприимстве  и
прочих приятных качествах был пустой болтун и больше ничего. Андрея так  и
подмывало повернуться к нему спиной и засвистеть маршик  из  "Моста  через
реку Квай". Все, что  он  говорил  о  родителях  и  Генке,  было  глупо  и
несправедливо. Есть вещи, которые нельзя не делать  несмотря  ни  на  что.
Например, люди идут сражаться за родину. Или  погибают,  спасая  женщин  и
детей. Или летят в космос. Да  мало  ли  еще?  И  нечего  приплетать  сюда
родителей  и,  тем  более,  тройки  по  литературе.  И  нечего   выключать
Спиридона.
     Андрей Т. решительно отодвинул чашку и встал.
     - Спасибо, - сказал он. - Мне пора.
     Конь Кобылыч приятно улыбнулся.
     - Подкрепились? - осведомился он умильно.
     - Подкрепился. Спасибо, - ответствовал Андрей Т.
     - Пообсохли?
     - Пообсох. Спасибо.
     - Самочувствие нормальное?
     - Нормальное.
     - Ну, будем одеваться, когда так.
     Андрей Т. принялся одеваться. Ему хотелось поскорее уйти, и ему  была
неприятна  близость  Коня  Кобылыча,  а  тот  вертелся  вокруг  и  помогал
натягивать, зашнуровывать, застегивать и одергивать. Когда они  застегнули
последнюю "молнию" (на лыжной куртке до повязки на горле), он отступил  на
шаг, полюбовался и сказал:
     - Вот и ладненько. А теперь домой, к мамочке.
     "Фиг тебе - к мамочке!" - злорадно подумал Андрей Т. он достал из-под
стола Спиридона и взглянул на светящийся циферблат на стене. Двадцать  три
ноль-три.
     - До свидания, сказал он и направился к дверному проему.
     - Куда же вы? - вскричал Конь Кобылыч. - Вам не туда! Вам обратно!
     -  Туда,   туда,   -   успокоительно   сказал   ему   Андрей_Т.,   не
останавливаясь. - Туда, и не мимо!
     - А как же мама? - вопил вслед Конь Кобылыч. -  А  медные  трубы?  Вы
забыли про медные трубы!
     Но Андрей Т. больше не откликался. Он на  ходу  повернул  верньер  до
щелчка, и Спидлец немедленно взвыл:
     "Мы расстаемся навсегда, пускай бегут года..."
     Сразу за порогом широкого дверного проема оказался тускло  освещенный
зал с зеркальным  паркетом  и  с  воздухом  столь  необыкновенно  сложного
состава, что уже  на  двадцати  шагах  ничего  нельзя  было  различить  за
какой-то бесцветной дымкой. Однако сразу с порога же имела место  уходящая
по паркету дорожка  черного  дерева,  и  Андрей_Т.  понял,  что  опасность
заблудиться ему не грозит. Он решительно зашагал  по  черным  полированным
квадратикам, стараясь отогнать расслабляющие воспоминания о своем  подвиге
в бассейне и о сладком чае с молоком и калачом. Он  полагал,  что  главные
испытания еще впереди и к ним  нужно  быть  морально  готовым.  Вскоре  он
достиг своего: слова Коня Кобылыча о медных трубах (а кстати, и об  огне),
вначале с пренебрежением забытые им, не шли больше у него из головы.
     И вот в ту самую минуту, когда зловещие слова  эти  пустили  особенно
прочные корни в сознании Андрея,  черная  дорожка  под  его  ногами  вдруг
раздвоилась. Две совершенно одинаковые  черные  дорожки  поуже  уходили  в
бесцветную дымку вправо и влево под углом в две трети "пи". Причем поперек
правой дорожки было большими  белыми  буквами  написано:  "Для  умных",  а
поперек левой - "Для не слишком".
     Заложив руки со Спиридоном за спину, Андрей Т. стоял на  распутье,  и
горькая мудрая  усмешка  стыла  на  его  хорошо  очерченных  губах.  Легко
справившись с мальчишеским желанием  выкрикнуть  в  пространство  что-либо
обидное и погрозить (в пространство  же)  кулаком,  он  произнес  короткий
внутренний монолог:
     - Не  очень-то  вы  балуете  нас  разнообразием,  господа!  Выражаясь
вульгарным жаргоном Пашки Дробатона, второй раз хохма - это уже не  хохма.
Нас опять ставят перед бесчестным выбором: либо забудь о своей скромности,
либо отправляйся домой, к мамочке. Не выйдет,  господа!  Как  говорит  мой
старший брат - студент: тривиально и лежит на поверхности.  Легко  видеть.
Прости меня, моя скромность.
     Криво усмехаясь (большое искусство,  освоенное  в  свое  время  ценой
двухчасового безобразного кривляния перед зеркалом в прихожей),  Андрей_Т.
двинулся  по  дороге  для  умных.  Впрочем,  насилие,  учиненное  им   над
собственной скромностью, не очень угнетало его. Гораздо  важнее  было  то,
что  никаких  новых  бассейнов  со  свирепыми  водами  и  вообще   никаких
болезнетворных  физических  воздействий  ожидать  в   ближайшем   будущем,
по-видимому, не приходилось. Ум есть ум, господа. Если мне  и  дадут,  то,
скорее всего, по мозгам, а уж это я как-нибудь переживу.
     Дорога для умных оказалась  на  удивление  короткой.  Упиралась  она,
естественно, в обыкновенную дверь. Не тратя ни минуты времени  и  все  еще
храня на хорошо очерченных губах кривую усмешку, Андрей Т. взялся за ручку
и потянул.
     Андрей Т. остолбенел. За дверью была все та же  знакомая  комната.  В
знакомом кресле храпел во  все  завертки  знакомый  дедушка,  на  знакомом
телевизоре валялся знакомый кот Мурзила, со знакомой  кровати  свешивалось
знакомое одеяло. Ах, вот, Андрей Т. тихонько закрыл дверь и тупо уставился
на нее в упор. Вот, значит, как. Вот, значит, на чем вы меня провели. Вот,
значит, что вы считаете умом. Умному, значит, дорога домой,  в  постельку.
Ну, это мы тоже проходили. "Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет". А
Генке, значит, там пропадать у вас? Нет уж, дудки!  Андрей_Т.  произнес  в
пространство  несколько  обидных  слов,  показала  (в   пространство   же)
сдвоенный  кукиш  и,  повернувшись  спиной  к  бесполезной  двери,  рысцой
пустился обратно к развилке.
     Дорога  для  не  слишком  умных  оказалась  значительно  длиннее,   и
Андрей_Т. уже начал беспокоиться, когда впереди в белесой дымке  замаячило
какое-то мерцающее голубоватое пятно. Еще  минута  хода  на  рысях,  и  он
неожиданно для себя чуть ли не носом уперся в прямоугольное матовое  окно,
вделанное в стену. Окно мерцало  голубым  неоновым  огнем,  а  на  матовом
стекле было написано  по  вертикали  большими  красными  буквами:  "Вход",
причем  рядом  с  надписью  была  изображена   большая   красная   стрела,
указывающая в небо.
     Это был поистине странный указатель, но Андрей Т. так и не успел  как
следует удивиться, потому что сразу обнаружил рядом нечто вроде  лестницы.
Собственно, это и была лестница, только не из ступенек, а из  вделанных  в
стену металлических скоб,  покрытых  зеленой  масляной  краской.  Подобную
лестницу Андрей Т. видел во время школьной экскурсии на шефский завод: там
она (лестница, конечно, а не экскурсия) вела на самую верхотуру гигантской
заводской трубы. Здесь лестница вела в белесую дымку над головой  и  далее
неведомо куда, потому что снизу были видны только первые шесть скоб.
     Андрей Т. бросил взгляд на светящийся циферблат -  ничего  себе,  уже
четверть двенадцатого! - и стал искать, куда поставить Спиридона, ибо ясно
было, что на этой, с позволения сказать, лестнице понадобятся  все  четыре
конечности, а может быть, даже и зубы. Он уже решил было засунуть приемник
в случившийся неподалеку чудовищный сервант без стекол и без полок, но тут
Спидлец вдруг затянул трясущимся тенором старинный душераздирающий романс:
     - Не уходи! Побудь со мной еще минутку!..
     Андрей Т. в смущении остановился.
     - Ты что это? - спросил он неискренне.
     - Не уходи! Мне без тебя так будет жутко!.. -  с  рыданием  в  голосе
объяснил Спиридон.
     Сердце Андрея дрогнуло.
     - Ну ладно, ладно тебе... -  пробормотал  он  и  принялся  запихивать
чувствительный аппарат за пазуху.
     Спиридон уже вполголоса, но по-прежнему  с  рыданием  и  истерическим
надрывом сообщил: "И чтоб вернуть тебя, я буду  плакать  дни  и  ночи...",
После  чего  замолк,  а  Андрей_Т.  поплевал  на   ладони,   крякнул   для
основательности и начал подъем.
     Первые скобы он преодолел легко и даже не без лихости - пол  был  еще
виден, и в случае чего можно было бы просто  спрыгнуть  вниз.  На  десятой
скобе пол  исчез  из  виду,  пришлось  остановиться  и  перевести  дух.  К
пятнадцатой скобе все вокруг заволокло сплошной белесой пеленой и вдобавок
возникло ощущение, будто стена начинает загибаться внутрь  зала  наподобие
этакого свода. Девятнадцатая скоба шаталась, как молочный  зуб,  -  именно
здесь Андрей Т.  смалодушничал  и  подумал,  что  следовало  бы,  пожалуй,
вернуться вниз и все досконально, тщательно обдумать  и  взвесить.  Однако
как раз в этот момент угревшийся за пазухой Спиридон хрипло  провозгласил,
что "Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал". Андрей Т.
устыдился и сейчас же взял одним рывком еще полдюжины скоб. Дальше  он  не
считал. Ему стало не до счета.  У  него  зверски  заныли  плечи  и  начали
трястись ноги. Несомненно, это был приступ болезни  Паркинсона,  явившийся
из  мира  выдумок  и   пустых   фантазий,   чтобы   наказать   Андрея   за
самонадеянность.  О  мои  руки!  О  мои  ноги!  Все-таки   подсунули   мне
болезнетворное воздействие, подлецы! Но Тут ведь главное что?  Бороться  и
искать, найти и не сдаваться. Не сдаваться? Ни в коем случае! Даже если ты
болен, все равно чем -  фолликулярной  ангиной  или  болезнью  Паркинсона.
Какие там могут быть болезни, если  погибает  мой  лучший  друг  Генка  по
прозвищу Абрикос? "Держись, Генка! - твердил про себя Андрей Т. и цеплялся
за ледяные скобы. - Я иду, Генка! -  рычал  он  и  карабкался  по  влажным
скобам. - Вр-р-решь, не возьмешь!" - хрипел он и повисал на липких скобах,
обвившись вокруг них подобно некоему тропическому удаву.
     Но все на свете имеет конец, и  в  одну  поистине  прекрасную  минуту
Андрей Т. обнаружил, что больше не цепляется, не карабкается и не висит, а
блаженствует, сидя на твердом полу и прислонившись спиной к твердой стене.
Плечи еще ныли, но не очень  сильно.  Ноги  еще  дрожали,  но  служить  не
отказывались. Андрей Т. обследовал ладони. Ладони, в общем,  были  целы  и
невредимы, хотя и горели, как  будто  он  целый  вечер  тренировал  подъем
разгибом на перекладине. Следовало ожидать появления водяных  пузырей,  но
от этого еще никто не умирал.
     Андрей Т. встал. Он был убежден, что Генка-Абрикос  находится  где-то
поблизости. Но Генки не было.  Была  большая  комната,  освещенная  крайне
скудно.
     Собственно, комната вообще не была освещена. В  ней,  как  говорится,
царила тьма, но во тьме этой в  великом  множестве  мигали,  загорались  и
гасли крошечные круглые окна с лампочками,  и  в  их  слабом  переменчивом
свете можно было рассмотреть, что  вся  она  заставлена  сплошными  рядами
громоздких, угловатых то ли шкафов, то ли ящиков.  Тянуло  теплом  и  даже
жаром, пахло странно, а впрочем, скорее  приятно.  И  было  полно  звуков.
Какой-то  длинный  шелест.  Низкое  монотонное  гудение.  Резкий  хлесткий
щелчок. Снова гудение.  Снова  шелест.  Андрей_Т.  посмотрел,  принюхался,
послушал и робко воззвал:
     - Генка! Эй, Генка! Ты здесь?
     Еще не успело увязнуть в жарком пахучем воздухе его последнее  слово,
как комната разразилась целым шквалом новых огней и  звуков.  Вспыхнули  и
замигали новые мириады круглых окошечек, в  кромешной  тьме  под  потолком
побежали  справа  налево  беспорядочные  толпы  светящихся  цифр,   шелест
покрылся непрерывным звучным стрекотанием, а хлесткие щелчки забили  часто
и напористо, как выстрелы в "Великолепной семерке".
     Ошеломленный Андрей Т. втянул голову в  плечи  и  попятился,  но  тут
комната  успокоилась.  Торжественный,   превосходно   поставленный   голос
объявил:
     -  Посторонний  объект  обнаружен,  исследован  и  отождествлен   как
желающий пройти...
     Одновременно на невидимом дисплее в  темноте  под  потолком  побежали
справа налево светящиеся слова:
     Посторонний объект обнаружен  исследован  отождествлен  как  желающий
пройти...
     - Процедура представления начинается, - продолжал голос, и на дисплее
побежали произносимые им фразы без знаков препинания,  без  союзов  и  без
предлогов.  -  Представляюсь,   имею   честь   представиться:   Всемогущий
Электронный Думатель, Решатель и Отгадыватель,  сокращенно  Вэдро.  С  кем
имею честь?
     - Собственно... - нетвердо проговорил Андрей Т. - Видите  ли...  Я...
Андрей. Меня зовут Андрей. Я школьник.
     Снова шквал огней и звуков.  Голос  безмолвствовал,  но  на  дисплее,
стремительно катясь друг за другом, загорелись слова:
     Андрей имя осмыслено школьник  учащийся  школы  социальное  положение
осмыслено конец процедуры представления конец процедуры конец...
     Андрей Т. поклонился, шаркнул ногой и сказал:
     - Собственно, мне к Генке нужно. Я очень тороплюсь. Как мне  к  Генке
пройти?
     Голос торжественно ответил:
     - Желающий пройти  должен  успешно  выдержать  два  этапа  испытания.
Первый этап:  я  задаю  вопросы.  Второй  этап:  я  даю  ответы.  Доложите
готовность к испытанию.
     Даже в  лучшие  времена  предложение  держать  испытания  никогда  не
вызывало у Андрея никаких положительных эмоций. Теперь же он так и взвился
от злости.
     - Какое еще испытание? - заорал он. -  Какое  может  быть  испытание,
когда Генка-Абрикос там пропадает? Да провалитесь вы с вашим испытанием, и
без вас обойдусь!
     С этими словами он очертя голову устремился  в  проход  между  рядами
шкафов-ящиков. Но ему пришлось тут же остановиться, потому что он увидел в
конце прохода низкие дубовые ворота. На  воротах  висел  массивный  ржавый
замок, у ворот дремал на табурете то ли сторож, то ли вахтер в ватнике,  с
берданкой на коленях, у ног же вахтера лежала устрашающего  вида  немецкая
овчарка. Мощная голова ее покоилась на лапах, но  треугольные  уши  стояли
торчком, а желтые глаза бесстрастно взирали прямо в лицо Андрею.
     - Понятно, - уныло сказал Андрей Т., повернулся и пошел из прохода.
     - Доложите готовность к испытанию, - повторил голос как ни в  чем  не
бывало.
     - Готов, - буркнул Андрей Т.
     Голос объявил:
     - Процедура ввода информации  в  школьника  Андрея  начинается.  Ввод
информации. Первый  этап.  Я  задаю  три  вопроса.  Один  вопрос  из  наук
логических,  один  вопрос  из  наук  гуманитарных,  один  вопрос  из  наук
физико-технических. Если школьник  Андрей  отвечает  на  все  три  вопроса
правильно, конец первого этапа. Доложите осмысление  информации  о  первом
этапе.
     - А если неправильно? - вырвалось у Андрея.
     Никакого ответа не последовало, на дисплее пронесся  бесконечный  ряд
светящихся семерок, и где-то со скрипом  приоткрылась  дверь.  За  дверью,
разумеется, была знакомая комната со знакомым дедушкой, знакомым  котом  и
знакомым одеялом.
     - Мне все понятно, - мрачно пробормотал Андрей Т.
     Дверь со скрипом затворилась, а на дисплее побежали слова:
     ВСЕ ПОНЯТНО  ИНФОРМАЦИЯ  ОБЪЕКТОМ  ОСМЫСЛЕНА  ОСМЫСЛЕНА  ПЕРВЫЙ  ЭТАП
НАЧИНАЕТСЯ ПЕРВЫЙ ЭТАП ПЕРВЫЙ...
     - Первый вопрос формулируется! - провозгласил Вэдро. - Дано: столб  и
улитка. Высота столба десять метров. За день улитка поднимается по  столбу
на шесть  метров,  за  ночь  опускается  на  пять  метров.  Сколько  суток
потребуется улитке, чтобы достигнуть вершины столба?  На  размышление  сто
двадцать секунд. Размышление начинается!
     На дисплее вспыхнуло число 120 и  сейчас  же  сменилось  числом  119.
Потом пошли 118, 117, 116... Андрей Т. быстро  произвел  расчет:  за  день
плюс шесть, за ночь минус пять, всего за сутки плюс  один.  Высота  столба
десять метров.  Значит,  легко  видеть...  Он  уже  открыл  было  рот,  но
спохватился. Слишком уж легко было видеть. Не может  быть,  чтобы  задачка
решалась так просто...
     100, 99, 98, 97...