строархеология.  Следы  идей...  Психологический  шок...  Не   будет
никакого шока. Скорее всего, мы просто  не заметим друг друга. Вряд ли  мы
им так уж интересны...


     Аркадий и Борис Стругацкие.
     Белый конус Алаида

                              Эмбриомеханика  есть  наука  о  моделировании
                              процессов  биологического  развития и  теория
                              конструирования саморазвивающихся механизмов.
                                                       (Примечание авторов)

     1

     Вахлаков сказал Ашмарину:
     - Вы поедете на остров Шумшу.
     - Где это? - хмуро спросил Ашмарин.
     -   Северные   Курилы.   Летите   сегодня   в   двадцать    тридцать.
Грузопассажирским Новосибирск - Порт Провидения.
     Механозародыши  предполагалось  опробовать  в разнообразных условиях.
Институт  занимался   главным  образом   делами  межпланетников,   поэтому
тридцать групп из  сорока семи направлялись  на Луну и  на другие планеты.
Остальные семнадцать должны были работать на Земле.
     - Хорошо, - медленно проговорил Ашмарин.
     Он  надеялся,  что  ему  все  же  дадут  межпланетную группу, хотя бы
лунную, и  у него  было много  шансов, потому  что он  давно не чувствовал
себя так хорошо, как последнее время.  Он был в отличной форме и  надеялся
до последней  минуты. Но  Вахлаков почему-то  решил иначе,  и нельзя  даже
поговорить с  ним по-человечески,  потому что  в кабинете  торчат какие-то
незнакомые с постными физиономиями.
     - Хорошо, - повторил он спокойно.
     - Северокурильск уже  знает, - сказал  Вахлаков. - Конкретно  о месте
для пробы договоритесь в Байкове.
     - Где это?
     - На острове Шумшу.  Административный центр Шумшу, -  Вахлаков сцепил
пальцы и стал глядеть на стену. - Сермус тоже остается на Земле, -  сказал
он. - Он поедет в Сахару.
     Ашмарин промолчал.
     - Так вот, - сказал Вахлаков. - Я уже подобрал вам помощников. У  вас
будет двое помощников. Хорошие ребята.
     - Новички. - сказал Ашмарин.
     -  Они  справятся,  -  быстро  сказал  Вахлаков. - Они получили общую
подготовку.  Хорошие  ребята,  говорю  вам.  Знают,  что  делать  по любую
сторону от мушки.
     Незнакомые в кабинете почтительно улыбнулись. Вахлаков заметил:
     - Один, между прочим, тоже был Десантником.
     - Хорошо, - безразлично сказал Ашмарин. - У вас все?
     - Все. Можете отправляться, желаю удачи.  Ваш груз и ваши люди в  сто
шестнадцатой.
     Ашмарин пошел к двери. Вахлаков помедлил и сказал вдогонку:
     -  И  возвращайся  скорее,  камрад.  У  меня есть для тебя интересная
тема.
     Ашмарин  притворил  за  собой  дверь  и  немного  постоял.  Потом  он
вспомнил, что  лаборатория 116  находится пятью  этажами ниже,  и пошел  к
лифту. В лифте он  встретил Тацудзо Мисима, плотного  бритоголового японца
в голубых очках. Мисима спросил:
     - Ваша группа куда, Федор Семенович?
     - Курилы, - ответил Ашмарин.
     Мисима поморгал припухшими глазками, вынул носовой платок и  принялся
вытирать очки. Ашмарин знал,  что группа Мисима отправляется  на Меркурий,
на Горящее Плато.  Мисима было двадцать  восемь лет, и  он не налетал  еще
своего первого миллиарда километров. Лифт остановился.
     - Саенара, Тацудзо. Еросику, - сказал Ашмарин.
     Мисима улыбнулся во весь рот.
     - Саенара, Федор-сан, - сказал он.
     В лаборатории 116 было  светло и пусто. В  углу справа стояло Яйцо  -
полированный шар в половину человеческого  роста. В углу слева сидели  два
человека.  Когда   Ашмарин  вошел,   они  встали.   Ашмарин   остановился,
разглядывая  их.  Им  было  лет  по  двадцать  пять,  не  больше. Один был
высокий,  светловолосый,  с  некрасивым  красным  лицом.  Другой   пониже,
смуглый красавец  испанского типа,  в замшевой  курточке и  тяжелых горных
ботинках.  Ашмарин  сунул  руки  в  карманы,  встал  на  цыпочки  и  снова
опустился на пятки.  "Новички", - подумал  он. Неожиданно заныло  в правом
боку, там, где не хватало двух ребер.
     - Здравствуйте, - сказал он. - Моя фамилия Ашмарин.
     Смуглый показал белые зубы.
     - Мы знаем, Федор Семенович. - Он перестал улыбаться и  представился:
- Кузьма Владимирович Сорочинский.
     - Гальцев Виктор Сергеевич, - сказал светловолосый.
     "Интересно,  кто  из  них  был  Десантником,  -  подумал  Ашмарин.  -
Наверное, этот испанец, Кузьма Сорочинский". Он спросил:
     - Кто из вас был Десантником?
     - Я, - ответил светловолосый Гальцев.
     - И за что же вас? - спросил Ашмарин. - Если не секрет...
     - Не секрет, - ответил Гальцев. - Дисциплина.
     Он посмотрел Ашмарину в  глаза. У Гальцева были  светло-голубые глаза
в пушистых  женских ресницах.  Они как-то  не шли  к его  грубому красному
лицу.
     -   Да,   -    сказал   Ашмарин.   -    Десантнику   надлежит    быть
дисциплинированным.  Любому  человеку  надлежит  быть  дисциплинированным.
Впрочем, это только мое мнение. Что вы умеете?
     Он увидел, как  брови Гальцева сдвинулись,  и он ощутил  что-то вроде
удовлетворения. Он повторил:
     - Что вы умеете, Гальцев?
     - Я биолог, - сказал Гальцев. - Специальность - нематоды.
     - А-а... - сказал Ашмарин и повернулся к Сорочинскому. - А вы?
     -  Инженер-гастроном,  -   громко  отрапортовал  Сорочинский,   снова
показывая белые зубы.
     "Прелестно, - подумал  Ашмарин. - Специалист  по глистам и  кондитер.
Недисциплинированный  Десантник  и  замшевая  курточка.  Хорошие   ребята.
Особенно  этот   горе-Десантник.  Черт   бы  побрал   Вахлакова.   Ашмарин
представил  себе,  как  Вахлаков,  придирчиво  и тщательно отобрав из двух
тысяч  добровольцев   состав  межпланетных   групп,  посмотрел   на  часы,
посмотрел на списки и сказал: "Группа Ашмарина, Курилы. Ашмарин -  человек
деловой, опытный человек. Ему вполне достаточно троих. Даже двоих. Это  же
не  на  Меркурий,  не  на  Горящее  Плато.  Дадим  ему  хотя  бы вот этого
Сорочинского  и  вот  этого  Гальцева.  Тем  более  что  Гальцев  тоже был
Десантником".
     - Вы подготовлены к работе? - спросил Ашмарин.
     - Да, - сказал Гальцев.
     - Еще как, Федор Семенович, - сказал Сорочинский. - Обучены.
     Ашмарин   подошел   к   Яйцу   и   потрогал  прохладную  полированную
поверхность. Потом он спросил:
     - Вы знаете, что это такое? Вы, Гальцев.
     Гальцев поднял глаза к потолку, подумал и сказал монотонным голосом:
     - Эмбриомеханическое устройство МЗ-8. Механозародыш, модель  восьмая.
Автономная  саморазвивающаяся  механическая  система,  объединяющая в себе
программное   управление   МХВ   -   механохромосому   Вахлакова,  систему
воспринимающих   и   исполнительных   органов,   дигестальную   систему  и
энергетическую  систему.  МЗ-8  является  эмбриомеханическим  устройством,
которое способно в  любых условиях на  любом сырье развертываться  в любую
конструкцию, заданную программой. МЗ-8 предназначен...
     - Вы, - сказал Ашмарин Сорочинскому.
     Сорочинский ответил не задумываясь:
     -  Данный  экземпляр  МЗ-8   предназначен  для  испытания  в   земных
условиях.  Программа  стандартная,  стандарт  Шестьдесят  четыре: развитие
зародыша  в  герметический  жилой  купол  на  шесть  человек, с тамбуром и
кислородным фильтром.
     Ашмарин посмотрел в окно и спросил:
     - Вес?
     - Примерно полтора центнера.
     Разнорабочие экспериментальной группы могли всего этого и не знать.
     - Хорошо,  - сказал  Ашмарин. -  Теперь я  сообщу вам  то, чего вы не
знаете.   Во-первых,   Яйцо   стоит   девятнадцать   тысяч  человеко-часов
квалифицированного  труда.  Во-вторых,  оно  действительно  весит  полтора
центнера, и там, где понадобится, вы будете таскать его на себе.
     Гальцев кивнул. Сорочинский сказал:
     - Будем, Федор Семенович.
     - Вот и прекрасно, - сказал Ашмарин. - Вот сразу и начинайте.  Катите
его  к  лифту  и  спустите  в  вестибюль.  Затем  отправляйтесь на склад и
получите регистрирующую аппаратуру. Явитесь  со всем грузом на  аэродром к
восьми вечера. Постарайтесь не опоздать.
     Он повернулся и вышел.  Позади раздался тяжелый гул:  группа Ашмарина
приступила к выполнению первого задания.

     2

     На рассвете грузопассажирский стратоплан сбросил группу на  птерокаре
над  Вторым  Курильским  проливом.  Гальцев  с  большим  изяществом  вывел
птерокар из  пике, осмотрелся,  поглядел на  карту, поглядел  на компас  и
сразу отыскал Байково  - несколько ярусов  двухэтажных зданий из  белого и
красного  литопласта,  охватывающих  полукругом  небольшую,  но   глубокую
бухту. Птерокар сел  на набережной. Ранний  прохожий (юноша в  тельняшке и
брезентовых штанах)  объяснил им,  где находится  Управление. В Управлении
дежурный администратор  острова, он  же старший  агроном, пожилой  сутулый
айн, встретил их приветливо.
     Выслушав Ашмарина, он предложил на выбор несколько невысоких сопок  у
северного  берега.  Он  говорил  по-русски  довольно  чисто, только иногда
останавливался посередине слова,  как будто не  был уверен в  ударении или
заикался.
     - Северный берег  - это довольно  далеко, - сказал  он. - И  туда нет
хорошей дороги. Но у вас есть птеро... кар. И потом, я не могу  предложить
вам что-нибудь  ближе. Я  плохо понимаю  в физических  опытах. Но  большая
часть острова занята  под бахчи, баштаны,  парники. Везде сейчас  работают
школьни... ки. Я не могу рис... ковать.
     - Никакого  риска нет,  - сказал  Сорочинский. -  Совершенно никакого
риска.
     Ашмарин вспомнил, как однажды, два года назад, он целый час  просидел
на  пожарной  лестнице,  спасаясь  от  пластмассового  упыря, которому для
самосовершенствования понадобилась протоплазма. Правда, тогда еще не  было
Яйца.
     - Спасибо, - сказал он. - Нас вполне устраивает северный берег.
     - Да,  - сказал  айн. -  Там нет  ни бахчей,  ни парников. Там только
береза. И еще где-то там работают архео... логи.
     - Археологи? - удивился Сорочинский.
     - Спасибо, - сказал Ашмарин. - Я думаю, мы отправимся сейчас же.
     - Сейчас будет завтрак, - сказал айн.
     Они молча позавтракали.
     -  Спасибо,  -  сказал  Ашмарин  поднимаясь.  -  Я думаю, нам следует
торопиться.
     -  До  свидания,  -  сказал  айн.  - Если вам что-нибудь понадобится,
обращайтесь без стес... нения.
     - Нет, мы не будем стес... няться, - сказал Сорочинский.
     Ашмарин вскользь взглянул на него и снова повернулся к айну.
     - До свидания, - сказал он.
     В птерокаре Ашмарин сказал:
     -  Если  вы,  юноша,  позволите  себе  еще  одну такую выходку, я вас
выставлю с острова.
     - Извиняюсь,  - сказал  Сорочинский, сильно  краснея. Румянец  сделал
его смуглое лицо еще более красивым.
     На северном побережье действительно не было ни бахчей, ни парников  и
была только береза. Курильская береза растет "лежа", стелется по земле,  и
ее  мокрые  узловатые  стволы  и  ветви  образуют  плотные,   непроходимые
переплетения.  С   воздуха  заросли   курильской  березы    представляются
безобидными зелеными  лужайками, вполне  пригодными для  посадки не  очень
больших машин. Ни Гальцев, который вел птерокар, ни Ашмарин и  Сорочинский
понятия не имели о курильской  березе. Ашмарин показал на круглую  сопку и
сказал:  "Здесь".  Сорочинский  робко  взглянул  на  Ашмарина  и   сказал:
"Хорошее место". Гальцев выпустил шасси и повел птерокар на посадку  прямо
в центр  обширного зеленого  поля у  подножия круглой  сопки. Через минуту
птерокар  с  треском  зарылся  носом  в  хилую  зелень  курильской березы.
Ашмарин  услышал  этот  треск,  увидел  миллионы  разноцветных  звезд и на
некоторое время потерял сознание.
     Потом он открыл глаза и  прежде всего увидел руку. Она  была большая,
загорелая, и свежепоцарапанные пальцы ее словно нехотя перебирали  клавиши
на  пульте  управления.  Рука  исчезла,  и  появилось темно-красное лицо с
голубыми глазами в женских ресницах.
     -  Товарищ  Ашмарин,  -  сказал  Гальцев,  с  трудом шевеля разбитыми
губами.
     Ашмарин,  кряхтя,  попробовал  сесть.  Очень  болел  правый  бок,  и,
кажется, саднило  лоб. Он  потрогал лоб  и поднес  пальцы к глазам. Пальцы
были в крови. Он поглядел на Гальцева. Тот вытирал рот носовым платком.
     - Мастерская посадка,  - сказал Ашмарин.  - Вы меня  радуете, товарищ
специалист по нематодам.
     Гальцев  молчал.  Он  прижимал  к  губам скомканный носовой платок, и
лицо его было неподвижно. Высокий дрожащий голос Сорочинского сказал:
     - Он не виноват, Федор Семенович.
     Ашмарин  медленно  повернул  голову  и  посмотрел  на   Сорочинского.
Сорочинский был взъерошен.
     - Гальцев не виноват, - повторил он и отодвинулся.
     Ашмарин приоткрыл  дверцу кабины,  высунул голову  наружу и несколько
секунд разглядывал вырванные с  корнем, изломанные стволы, запутавшиеся  в
шасси. Он протянул руку,  сорвал несколько жестких глянцевитых  листочков,
помял их в пальцах и попробовал на язык. Листочки были терпкие и  горькие.
Ашмарин сплюнул и спросил, не глядя на Гальцева:
     - Машина цела?
     - Цела, - ответил Гальцев сквозь платок.
     - Зуб что ли выбили? - спросил Ашмарин.
     - Да, - сказал Гальцев. - Выбил.
     -  До  свадьбы  заживет,  -  пообещал  Ашмарин.  - Попробуйте поднять
машину на вершину сопки.
     Вырваться  из  дурацких  зарослей  было  не  очень просто, но в конце
концов  Гальцев  посадил  птерокар  на  вершине  круглой  сопки.  Ашмарин,
поглаживая ладонью правый  бок, вылез и  огляделся. Отсюда остров  казался
безлюдным и плоским, как стол. Сопка была голая и рыжая от  вулканического
шлака.  С  востока  на  нее  наползали  заросли  курильской  березы, к югу
тянулись  зеленые   прямоугольники  бахчей.   До  западного   берега  было
километров  семь,  за  ним  в  сиреневой  дымке  проступали бледно-лиловые
горные  вершины,  а  еще  дальше  и  правее в синем небе неподвижно висело
странное  треугольное  облако  с  четкими  очертаниями. Северный берег был
гораздо ближе. Он круто уходил  в море, над обрывом торчала  нелепая серая
башня -  вероятно, колпак  старинного японского  дота. Возле  башни белела
палатка и копошились фигурки людей. Это были археологи, о которых  говорил
дежурный  администратор.  Ашмарин  потянул  носом.  Пахло  соленой водой и
нагретым камнем. И было очень тихо, не слышно даже прибоя.
     Хорошее место,  подумал Ашмарин.  Яйцо оставить  здесь, кинокамеры  и
прочее  -  на  склонах,  а  лагерь  оборудовать  внизу, на бахчах. Арбузы,
наверное,  здесь  еще  зеленые.  Затем  он  подумал  об археологах. До них
отсюда километров пять,  но все равно  их надо предупредить,  чтобы они не
очень удивлялись, когда  механозародыш начнет развиваться.  Интересно, что
делают здесь археологи. Ашмарин позвал Гальцева и Сорочинского и сказал:
     -  Опыт  проведем  здесь.  По-моему,  место подходящее. Сырье - лава,
туф, как раз то, что нужно. Приступайте.
     Гальцев  и  Сорочинский  подошли  к  птерокару и открыли багажник. Из
багажника  брызнули  солнечные  зайчики.  Сорочинский  залез  в  багажник,
покряхтел и вдруг  одним толчком выкатил  Яйцо на землю.  Хрустя по шлаку,
Яйцо  прокатилось  несколько  шагов  и  остановилось.  Гальцев  едва успел
отскочить в сторону.
     - Зря, - сказал он тихо. - Надорвешься.
     Сорочинский спрыгнул и сказал басом:
     - Ничего, мы привычные.
     Ашмарин  походил  вокруг  Яйца,  попробовал  толкнуть.  Яйцо  даже не
покачнулось.
     - Прекрасно, - сказал он. - Теперь кинокамеры.
     Они   долго   возились,   устанавливая   кинокамеры:   кинокамеру   с
инфракрасным  объективом,  кинокамеру  со  стереообъективом,  кинокамеру с
объективом,  регистрирующим  температурные  характеристики,  кинокамеру  с
набором светофильтров.
     Было уже около двенадцати, когда Ашмарин осторожно промокнул  рукавом
потный  лоб  и  вытащил  из  кармана  пластмассовый  футляр с активатором.
Гальцев  и  Сорочинский  придвинулись  сзади,  заглядывая через его плечо.
Ашмарин неторопливо  вытряхнул активатор  на ладонь  - это  была блестящая
трубочка с присоской на одном конце и красной рубчатой кнопкой на  другом.
"Приступим", -  сказал он  вслух. Он  подошел к  Яйцу и  прижал присоску к
полированному  металлу.  Помедлив  секунду,  большим  пальцем  надавил  на
красную кнопку.
     Теперь разве только прямым  попаданием из ракетного ружья  можно было
бы  остановить  процессы,  которые  пошли  под  блестящей оболочкой. Серия
высокочастотных  импульсов  разбудила   механизм,  сотни   микрорецепторов
послали  в  позитронный  мозг  и  в  механохроносому  информацию о внешней
среде, настройка механозародыша  на полевые условия  началась. Неизвестно,
сколько времени  она будет  продолжаться. Но  когда настройка  закончится,
механизм начнет развиваться.
     Ашмарин взглянул  на часы.  Было двенадцать  ноль пять.  Он с усилием
отделил  активатор  от  поверхности  Яйца,  спрятал  в  футляр и положил в
карман. Потом он оглянулся на  Гальцева и Сорочинского. Они стояли  за его
спиной и молча смотрели на Яйцо.  Сидоров в последний раз потрогал Яйцо  и
сказал: "Пошли".

     3

     Ашмарин  приказал  остановиться  между  сопкой  и  бахчами. Яйцо было
хорошо видно  отсюда -  серебряный шарик  на рыжем  холме под синим небом.
Ашмарин послал  Сорочинского к  археологам, а  сам уселся  в траву  в тени
птерокара. Гальцев уже дремал, забравшись от солнца под птерокар.  Ашмарин
курил и поглядывал то на вершину сопки, то на странное треугольное  облако
на западе. В конце  концов он взял бинокль.  Как он и ожидал,  треугольное
облако  оказалось  снежным  пиком  какой-то  горы,  должно быть вулкана. В
бинокль  были  видны  узкие  тени  проталин,  можно  было  даже  различить
снеговые пятна ниже неровной белой кромки. Ашмарин отложил бинокль и  стал
думать  о  том,  что  Яйцо  раскроется  скорее всего, ночью, и это хорошо,
потому  что  дневной  свет  сильно  влияет  на  работу кинокамер. Затем он
подумал, что  Сермус, вероятно,  вдребезги разругался  с Вахлаковым,  но в
Сахару  все-таки  доехал.  Затем  ему  пришло  в голову, что Мисима сейчас
грузится  на  ракетодроме  в  Киргизии,  и  он  снова ощутил ноющую боль в
правом  боку.  "Старость,  немощь",  -  пробормотал  он  и  покосился   на
Гальцева. Гальцев лежал ничком, положив руки под голову.
     Через полтора часа вернулся Сорочинский.  Он был голый до пояса,  его
смуглая гладкая  кожа лоснилась  от пота.  Замшевую курточку  и сорочку он
нес  под  мышкой.  Сорочинский  опустился  перед  Ашмариным на корточки и,
блестя зубами,  рассказал, что  археологи благодарят  за предупреждение  и
очень заинтересованы, что их четверо, но им помогают школьники из  Байкова
и Северокурильска, что они  копают подземные японские укрепления  середины
прошлого  века  и,  наконец,  что  начальником  у  них  "очень симпатичная
девочка".
     Ашмарин поблагодарил и попросил распорядиться насчет обеда. Он  сидел
в тени  птерокара и,  покусывая былинку,  щурился на  далекий белый конус.
Сорочинский  разбудил  Гальцева,  и  они  возились  в  стороне,   негромко
переговариваясь.
     - Я  приготовлю суп,  - сказал  Сорочинский, -  а ты  займись вторым,
Витя.
     -  У  нас  где-то  курятина  есть,  -  сиплым  со  сна голосом сказал
Гальцев.
     - Вот курятина, - сказал Сорочинский. - Археологи прекрасные  ребята.
Один весь  в бороде  - живого  места нет.  Они копают  японские укрепления
сороковых  годов   прошлого  века.   Здесь  была   подземная  крепость   с
двадцатитысячным  гарнизоном.  Потом  их  вышибли советские войска, вернее
взяли  в  плен  со  всеми  пушками  и  танками. Этот бородатый подарил мне
пистолетный патрон. Вот!
     Гальцев сказал недовольно:
     - Не суй ты мне эту, пожалуйста, ржавчину.
     Запахло супом.
     - Начальник у них, - продолжал Сорочинский, - такая славная  девушка.
Блондинка,  стройная  такая,  хорошенькая.  Она  посадила  меня  в  дот  и
заставила