й  смутными,  но
явно неприятными предчувствиями, столь же  мучительно  и  безрезультятно
наблюдал за лесом сверху, не понимая даже, что именно его так беспокоит,
но ожидая беды и взрыва несчастий.
   Уже летом 65-го мы поняли, что написали не то, что следовало нам  пи-
сать, и осенью все переделали, заменив Атоса Кандидом, Горбовского - Пе-
рецом, а научно-исследовательскую базу землян-коммунаров  -  Управлением
по делам леса. Только лес мы оставили в первозданном виде, хотя и он по-
терял изначальную свою атрибутику вместилища мрачных  тайн  и  сделалася
символом Будущего, настолько чужого, настолько неадекватного  нашей  се-
годняшней ментальности, что мы, по определению, не в силах даже понять -
дурное оно, это Будущее, или хорошее, светлое или черное. Чужое.
   "Линия Горбовского" в романе исчезла полностью. Сформулированные  там
идеи потеряли (для нас тогда) всякую актуальность. И только спустя двад-
цать пять лет мы извлекли эту стопку страниц  из  архивов  и  перечитали
текст, написанный в совсем  иные  времена  и  вроде  бы  совсем  другими
людьми. К нашему огромному изумлению текст  нам  понравился.  Оказалось,
что эта повесть (совершенно самостоятельная, не  имеющая  сколько-нибудь
жесткой идейной связи с романом "Улитка на  склоне")  не  утратила  пол-
ностью актуальности и читается  так,  словно  написана  была,  все-таки,
именно нами и, вроде бы, совсем недавно.
   Мы решили напечатать ее без всяких исправлений под названием  "Беспо-
койство", что и было сделано в 1990 году журналом "Измерение-Ф".
   Впрочем, повесть эта так и осталась известна лишь сравнительно узкому
кругу читателей, почему я и решился снова опубликовать ее  здесь  (после
самой минимальной стилистической правки - черновик, все-таки) в качестве
некоего назидательного примера довольно странного преобразования идей  и
не менее странной их живучести.

  Б.Стругацкий
  сентябрь, 1995 год
---------------------------------------------------------------------------

   x x x

   С этой высоты лес был как пышная пятнистая  пена;  как  огромная,  на
весь мир, рыхлая губка; как животное, которое затаилось когда-то в  ожи-
дании, а потом заснуло и поросло грубым мохом. Как  бесформенная  маска,
скрывающая лицо, которое никто еще никогда не видел.
   Леонид Андреевич сбросил шлепанцы и сел, свесив  босые  ноги  в  про-
пасть. Ему показалось, что пятки сразу стали влажными, словно он и в са-
мом деле погрузил их в теплый лиловатый туман, скопившийся  в  тени  под
утесом. Он достал из кармана камешки и аккуратно разложил их возле себя,
а потом выбрал самый маленький и тихонько бросил его  вниз,  в  живое  и
молчаливое, в спящее, в равнодушное и глотающее навсегда, и белая  искра
погасла, и ничего не произошло -- никакие глаза не  приоткрылись,  чтобы
взгянуть на него. Тогда он бросил второй камешек.
   - Так это вы гремели у меня сегодня под окнами, -- сказал Турнен.
   Леонид Андреевич скосил глаз и увидел ноги Турнера в мягких  сандали-
ях.
   - Доброе утро, Тойво, - сказал он. - Да, это был я. Очень твердый ка-
мень попался. Я вас разбудил?
   Турнен придвинулся к обрыву, осторожно заглянул вниз и сейчас же отс-
тупил.
   - Кошмар, - сказал он. - Как вы можете так сидеть?
   - Как?
   - Да вот так. Здесь два километра, - Турнен присел на корточки. - Да-
же дух захватило, -- сказал он.
   Леонид Андреевич нагнулся и посмотрел через раздвинутые колени.
   - Не знаю, - сказал он. - Понимаете, Тойво, я человек вообще  боязли-
вый, но вот чего не боюсь, того не  боюсь...  Неужели  я  вас  разбудил?
По-моему, вы уже не спали, я даже немножко надеялся, что вы выйдете...
   - А босиком почему? - спросил Турнен. - Так надо?
   - Иначе нельзя. Я вчера уронил туда правую туфлю и решил, что  впредь
всегда буду сидеть босиком, - он снова поглядел вниз. - Вон  она  лежит.
Сейчас я в нее камушком...
   Он бросил камушек и сел по-турецки.
   - Да не шевелитесь вы ради бога, - сказал Турнен нервно.  -  И  лучше
вообще отодвиньтесь. На вас смотреть страшно.
   Леонид Андреевич послушно отодвинулся.
   - Ровно в семь, - сообщил он, - под утесом выступает туман. А ровно в
семь часов сорок минут туман исчезает. Я заметил  по  часам.  Интересно,
правда?
   - Это не туман, - сказал Турнен сквозь зубы.
   - Я знаю, - сказал Леонид Андреевич. - Вы скоро уезжаете?
   - Нет, - сказал Турнен сквозь зубы. - Мы уезжаем не скоро. Мы уезжаем
через два дня. Через - два - дня... - сказал он с расстановкой. - Повто-
рить?
   - Сегодня я спросил вас в первый раз, - кротко сказал Леонид  Андрее-
вич.
   - И больше не спрашивайте, - сказал Турнен. - Хотя бы сегодня.
   - Не буду, - сказал Леонид Андреевич.
   Турнен посмотрел на него.
   - Я надеюсь, вы не обиделись?
   - Ну что вы, Тойво...
   - А вы тоже не любите охоту?
   - Терпеть я ее не могу.
   Турнен опустил глаза.
   - Что бы вы делали на моем месте? - спросил он.
   - На вашем месте? Ну что бы я делал... Ходил бы за женой  по  лесу  и
носил бы ее... этот... ружье... и разные огнеприпасы.
   - А вам не кажется, что это было бы глупо?
   - Зато спокойно. Мне нравится, когда спокойно.
   Турнен поджал губы и покачал головой.
   - Она не выносит, когда я таскаюсь следом. Она раздражается,  нервни-
чает, все время промахивается. И егеря злятся... Так что  я  предпочитаю
оставаться. В конце концов можно представить себе, что это  даже  полезн
о... Здоровое волнение, этакое взбадривание...
   - Действительно, - сказал Леонид Андреевич, - как это  мне  сразу  не
пришло в голову? Все наши страхи - просто нормальная функция  застоявше-
гося воображения... Ведь что такое этот лес? А?
   - Да, - сказал Турнен. - Что он собственно такое?
   - Ну, тахорги... Ну, туман, который, правда, не туман... Смешно!
   - Какие-то там блуждающие болота, - проговорил Турнен, усмехаясь.
   - Насекомые! - сказал Леонид Андреевич и поднял палец. - Вот  насеко-
мые - это действительно неприятно.
   - Ну, разве что насекомые...
   - Да. Так что, я думаю, мы совершенно напрасно беспокоимся.
   - Слушайте, Горбовский, - сказал Турнен, - почему-то, когда я  разго-
вариваю с вами, мне всегда кажется, что вы надо мной издеваетесь.
   Леонид Андреевич поднял брови.
   - Странно, - сказал он. - Честное слово, я действительно  думаю,  что
мы с вами напрасно беспокоимся.
   Они помолчали.
   - Я беспокоюсь о своей жене, - сказал Турнен. - А вот о чем беспокои-
тесь вы, Горбовский?
   - Я? Кто вам сказал, что я беспокоюсь?
   - Вы все время говорите "мы с вами"...
   - А-а... Ну, это просто... Вы только не подумайте, что я тоже  беспо-
коюсь за вашу жену. Если бы вы видели, как она на двести шагов...
   - Я видел, - сказал Турнен.
   - И я тоже видел. Поэтому я нисколько за нее не беспокоюсь.
   Он замолчал. Турнен подождал немного и спросил:
   - Все?
   - Что - все?
   - Больше вы ничего мне не скажете?
   - Н-ничего.
   - Тогда пойдемте завтракать, - сказал Турнен, поднимаясь.
   Леонид Андреевич тоже поднялся и запрыгал на  одной  ноге,  натягивая
шлепанец.
   - Ох, - сказал Турнен. - Да отойдите же вы от края!
   - Уже все, - сказал Леонид Андреевич, притопывая. - Сейчас отойду.
   Он последний раз посмотрел на лес, на плоские пористые пласты  его  у
самого горизонта, на его застывшее грозовое кипение, на  липкую  паутину
тумана в тени утеса.
   - Хотите бросить камушек? - сказал он, не оборачиваясь.
   - Что?
   - Бросьте туда камушек.
   - Зачем?
   - Я хочу посмотреть.
   Турнен открыл рот, но ничего не сказал. Он подобрал камень и, размах-
нувшись, швырнул его в пропасть. Потом он поглядел на Горбовского.
   - Я еще мог бы напомнить вам, - сказал Леонид Андреевич, - что с  нею
Вадим Сартаков, а это самый опытный егерь на базе.
   Турнен все смотрел на него.
   - А ищейку настраивал сам Поль, а это значит...
   - Все это я помню, - сказал Турнен. - Я спрашивал вас  совсем  не  об
этом.
   - Правда? - сказал Горбовский. - Значит, я вас неправильно понял.
   x x x
   Алик Кутнов пил томатный сок, держа стакан  двумя  толстыми  красными
пальцами. На месте Риты почему-то расположился  тот  молодой  человек  с
громким голосом, что прибыл вчера на спортивном корабле, и Турнен сидел,
нахохлившись, не поднимая глаз от своей тарелки, и резал на тарелке  ку-
сочек сухого хлеба -- пополам и еще раз пополам, и еще раз пополам...
   - Или, например, Ларни, - сказал Алик, взбалтывая стакан сока.  -  Он
видел треугольный пруд, в котором купались русалки.
   - Русалки! - сказал новичок с восторгом. - Превосходно!
   - Да-да, самые обыкновенные русалки. Вы не смейтесь, Марио. Я же  вам
говорю, что наш лес немножечко не похож на ваши сады. Русалки были зеле-
ные и необычайно красивые, они плескались в воде... Только  у  Ларни  не
было времени ими заниматься, у него истекал срок биоблокады, но он гово-
рит, что запомнил их смех на всю жизнь. Он говорит,  что  это  было  как
громкий комариный звон.
   - А может быть, это и был комариный звон? - предположил Марио.
   - У нас все может быть, - сказал Алик.
   - И может быть биоблокада к тому времени у него уже ослабела?
   - Может быть, - охотно согласился Алик. - Он вернулся совсем больной.
Но вот, скажем, скачущие деревья я видел сам и неоднократно. Это  выгля-
дит так. Огромное дерево срывается с  места  и  перепрыгивает  шагов  на
двадцать.
   - И не падает при этом?
   - Один раз упало, но сейчас же поднялось, - сказал Алик.
   - Великолепно! Вы просто прелесть! Ну а зачем же они скачут?
   - Этого, к сожалению, никто не знает. О деревьях в нашем лесу  вообще
мало что известно. Одни деревья скачут, другие деревья плюют едким соком
пополам с семенами, третьи еще что-нибудь... Вот  в  километре  от  Базы
есть, например, такое дерево. Я, например, остаюсь возле него, а вы отп-
равляетесь точно на восток и в трех километрах трехстах семидесяти  двух
метрах находите второе такое же дерево. И вот когда я  режу  ножом  свое
дерево, ваше дерево вздрагивает и начинает топорщиться. Вот так. -  Алик
показал руками, как топорщится дерево.
   - Понимаю! - воскликнул Марио. - Они растут из одного корня.
   - Нет, - сказал Алик, - просто они чувствуют друг друга  на  расстоя-
нии. Фитотелепатия. Слыхали?
   - А как же, - сказал Марио.
   - Да, - сказал Алик лениво, - кто об этом не слыхал...  Но  вот  чего
вы, наверное, не слыхали, так это что в лесу есть еще люди кроме нас. Их
видел Курода. Он искал Сидорова и видел, как они прошли  в  тумане.  Ма-
ленькие и чешуйчатые, как ящеры.
   - У него тоже кончалась биоблокада?
   - Нет, просто он любит приврать. Не то что я, скажем, или вы. Правда,
Тойво?
   - Нет, - сказал Турнен, не поднимая глаз. - Вранья вообще не  бывает.
Все, что выдумано - возможно.
   - В том числе и русалки? - спросил Марио. Видимо, он подумал, что его
мрачный сосед тоже наконец решил пошутить.
   Турнен посмотрел на него. По лицу его было видно, что  шутить  он  не
собирается.
   - Я их вижу, - сказал он. - И треугольный пруд. И  туман,  и  зеленую
луну. Все это я вижу так отчетливо, что могу описать во всех  подробнос-
тях. Для меня это и есть критерий реальности, и он не хуже любого друго-
го.
   Марио неуверенно улыбнулся. Он все еще надеялся, что Турнен шутит.
   - Превосходная мысль, - сказал он. - Отныне нам не нужны лаборатории.
Субэлектронные структуры? Я вижу их. Могу описать, если хотите. Они  так
и переливаются. И треугольно-зеленые.
   - Мне лаборатории не нужны уже  давно,  -  произнес  Турнен.  -  Они,
по-моему, вообще никому не нужны. Вряд ли они  помогут  вам  представить
субэлектронные структуры.
   Лицо Марио утратило готовность к веселью. Обнаружилось, что  глаза  у
него совсем не детские.
   - Я - физик, - сказал он. -- Я легко представляю себе  субэлектронные
структуры без фигур и цветов.
   - И что же дальше? - сказал Турнен. - Ведь я  тоже  могу  представить
себе эти структуры. И еще многое такое, для чего вы  пока  не  придумали
закорючек, значков и греческих букв.
   - Ваши представления, может быть, и годятся для вашего личного  упот-
ребления, но беда в том, что на них далеко не уедешь.
   - На представлениях давно уже никто не ездит. Не вижу, чем мои предс-
тавления хуже ваших.
   - На представлениях физики вы приехали сюда и уедете отсюда,  а  ваши
представления годятся только для застольных парадоксов.
   - Я мог бы вам напомнить, что идея деритринитации  возникла  тоже  из
застольного парадокса. Да и все идеи возникли из застольных  парадоксов.
Все фундаментальные идеи выдумываются, и вы это прекрасно знаете. Они не
висят на концах логических цепочек. Но дело ведь даже  не  в  этом.  Что
дальше? Ну не смог бы я прилететь сюда. И что? Ведь я  не  увидел  здесь
ничего такого, чего не мог бы представить себе, сидя дома.
   Леонид Андреевич не стал слушать, что там отвечает физик. Он  посмот-
рел на Алика. Инженер-водитель тосковал. Просто встать и уйти  ему,  на-
верное, было неловко, наверное, он боялся, что это будет  выглядеть  де-
монстративно. Спор же ему был до одурения скучен. Сначала  он  порывался
встрянуть и направить беседу в другое русло и даже сказал:  "Между  про-
чим, в прошлом году..." Потом съел кусочек  маринованной  миноги.  Потом
сотворил из салфетки кораблик. Потом с надеждой  взглянул  на  часы,  но
нужное ему время еще, по-видимому, не приспело. И не то, чтобы спор  ему
был непонятен, он слышал тысячи таких споров - и когда сидел,  обливаясь
потом, за рулем вездехода, идущего через заросли, и здесь в столовой,  и
в мастерских Базы, и даже на танцевальной веранде. Просто все  это  было
ему бесконечно чуждо. Он любил  конкретности  своего  времени:  ощущение
микронных зазоров на кончиках пальцев, спокойный и правильный гул  могу-
чих двигателей, блеск приборов в качающейся кабине. И  он  всю  жизнь  с
кротким недоумением следил, как эти конкретности теряют смысл на  Земле,
оттесняются на периферию Большой Жизни, уходят на далекие планеты, и  он
отступал и уходил вместе с ними, любя их по-прежнему, но постепенно  те-
ряя уверенность в их (и своей) нужности, потому что, если на этих  диких
мирах и нельзя обойтись без его искусства и его вездеходов, то люди, ка-
жется намереваются обойтись без самих этих миров. Таких, как инженер-во-
дитель Алик Кутнов, было много, гарнизоны инопланетных баз  комплектова-
лись в основном из них. Это были очень способные люди (неспособных людей
вообще не бывает), но области приложения их способностей неумолимо  ухо-
дили в прошлое, и большинству Аликов еще предстояло понять это и  искать
выход.
   - Вы безобразно самоуверенны, - говорил Турнен. - Вы воображаете, что
оседлали наконец историю человечества. Но вы никак не можете понять, что
не нужны никому, кроме самих себя, и не нужны уже давно...
   - Человечество тоже никому не нужно, кроме самого себя. Вы ничего  не
утверждаете, вы только отрицаете...
   Алик Кутнов мастерил второй кораблик. С мачтой.
   В том-то и беда. Человечество никогда никому не было нужно, кроме са-
мого себя. Да и самому себе оно стало нужным не так уж давно. А  дальше?
Дальше была равнина, и по равнине пролегали широкие  дороги,  и  петляли
едва заметные тропинки, и все они вели за горизонт, а горизонт  скрывала
мгла, и не видно было, что в этой мгле. Может быть, все та  же  равнина,
может быть, гора. А может быть, и наоборот. И не видно было, какие доро-
ги сузятся в тропинки, и какие тропинки расширятся в дороги...
   - Алик, - сказал Леонид Андреевич, - что вы делаете, когда по  незна-
комой дороге вы подъезжаете к незнакомому лесу?
   - Снижаю скорость и повышаю внимание, - ответил Алик, не задумываясь.
   Леонид Андреевич посмотрел на него с восхищением.
   - Вы молодец, - сказал он. - Все бы так.
   - Да, - оживился Алик. - Вот в прошлом году...
   Снизить скорость и повысить внимание. Очень точно сказано. А за рулем
восседает молодой широкоплечий парень, ему весело мчаться по прямой  до-
роге, а лес все ближе, и парню кажется, что вот там-то и есть самое  ин-
тересное, и он влетает в лес на полной скорости, не потрудившись узнать,
по-прежнему ли прямая дорога в лесу, или она  обернулась  там  тропинкой
или оборвалась болотом.
   - ...И после этого, - сказал Алик, - мы больше туда никогда не  езди-
ли. - Он посмотрел на часы. - Вот теперь я пойду, - сказал он.
   - И я тоже, - сказал Леонид Андреевич.
   Физик посмотрел на них незрячими  глазами,  не  переставая  говорить.
Турнен опять резал хлеб.
   Когда они вышли из столовой, Леонид Андреевич спросил Алика:
   - Неужели все, что вы говорили этому физику - выдумка?
   - А что я ему говорил?
   - Про русалок, про чешуйчатых людей...
   Алик ухмыльнулся.
   - Да как вам сказать... По-моему, все это вранье. Куроде никто не ве-
рит, а Ларни болел... Да вы сами, Леонид Андреевич, бывали  в  лесу.  Ну
какие там могут быть люди? И тем более русалки...
   - Я так и подумал, - сказал Леонид Андреевич.
   x x x
   Кабинет Поля Гнедых, директора Базы  и  начальника  службы  индивиду-
альной безопасности, находился на самом верхнем ярусе Базы. Леонид  Анд-
реевич поднялся к нему на эскалаторе.
   Кабинет Поля с экранами и селекторами межзвездной, планетной и  внут-
ренней связи, с фильмотеками, с информарием, с планетографическими  кар-
тами олицетворял на Пандоре то же, что здание Мирового Совета на  Земле:
здесь было сосредоточено управление планетой. Но в отличие  от  Мирового
Совета директор Базы реально мог  управлять  только  ничтожным  кусочком
территории своей планеты, крошечным каменным архипелагом в океане  леса,
покрывавшего континент. Лес не только не подчинялся Базе, он противосто-
ял ей со всеми ее миллионами лошадиных сил, с ее вездеходами, дирижабля-
ми и вертолетами, с ее вирусофобами и дезинтеграторами.  Собственно,  он
даже не противостоял. Он просто не замечал Базы.
   - Иногда мне хочется взорвать там что-нибудь, - сказал Поль, глядя  в
окно.
   - Где именно? - сейчас же спросил Леонид Андреевич.
   - В самой середине.
   - Тогда бы мы даже не увидели взрыва, - сказал Леонид Андреевич. -  А
уехать вам отсюда иногда не хочется?
   - Иногда хочется, - сказал Поль. - Когда  много  туристов.  Когда  на
всех не хватает егерей и они начинают бунтовать и требовать права на са-
мообслуживание.
   - Вы им не разрешайте, - попросил Леонид Андреевич. - Я вот тут пошел
без егеря, чуть не заблудился.
   - Знаю, - мрачно сказал Поль. - А почему вы не берете с собой караби-
на, когда выходите, Леонид Андреевич?
   - Какого карабина?
   - Любого!
   Леонид Андреевич поморгал.
   - Боюсь, - сказал он.
   - Не понимаю.
   - Боюсь, - пояснил Леонид Андреевич. - Вдруг выстрелит.
   - Ну?
   - Ну и попадет в кого-нибудь...
   Некоторое время Поль смотрел на него. Потом вынул из шкафа свой кара-
бин и подошел к Леониду Андреевичу.
   - Вот здесь в прикладе, - сказал он терпеливо,  -  встроен  маленький
радиопередатчик. Где бы вы ни находились...
   - Да нет, я это знаю... - сказал Леонид Андреевич.
   - Так в чем же дело?
   - Хорошо. - Леонид Андреевич отсоединил приклад. -  Так?  --  спросил
он. - Теперь я буду брать эту деревяшку с собой. Буду носить ее  в  свое
м... ядг... ягд... в охотничьей сумке. - Он вставил приклад на  место  и
вернул карабин Полю. - Вы довольны, Поль?
   Поль пожал плечами.
   - Не понимаю. Вы что - кокетничаете?
   - Нет, - сказал Леонид Андреевич. - Я капризничаю.
   - Когда мы с Атосом писали о вас сочинение... это  было  очень  много
лет назад... мы изображали вас совсем не таким.
   - А каким же? - спросил польщенный Леонид Андреевич.
   - Вы были велик. У вас горели глаза...
   - Всегда?
   - Практически всегда.
   - А когда я спал?
   - В наших сочинениях вы никогда не спали. Вы вели корабль сквозь маг-
нитные бури, сквозь бешеные атмосферы. Руки у вас были, как сталь, и  вы
были стремительны...
   - Так я и сейчас такой! - вскричал Леонид Андреевич. - Где здесь  ко-
рабль?
   Он вскоч