ди. Одна рука все еще наполовину залеплена соплями и так сильно воняет винилом, что обоим метакопам пришлось опустить окна. Остальные спагетти тянутся футов на шесть по полу Модуля, свисая за дверь на мостовую. Метакопы не особенно спешат: катят себе по средней полосе, не считая ниже своего достоинства то тут, то там содрать штраф за превышение скорости - они же на своей территории. Завидев их, мотоциклисты сбрасывают скорость, испытывая разумный ужас от одной только мысли о том, что придется остановиться и полчаса выслушивать предупреждения, отводы, рекламу и запутанный бюрократический сленг. Иногда, полыхая оранжевыми огнями, мимо проносится по левому ряду доставка "Коза Ностры", и тогда копы делают вид. будто ничего не заметили.
     - Ну и куда тебя везти? В "Кутузку" или в "Тюрягу"?
     - В "Кутузку", пожалуйста, - говорит И.В.
     - В "Тюрягу"! - Второй метакоп поворачивается к ней, с усмешкой пялясь через пуленепробиваемое стекло и наслаждаясь своей властью.
     Когда они проезжают мимо "Купи и Кати", весь салон машины внезапно освещается. Поболтайся на стоянке "Купи и Кати", загоришь почище, чем на пляже. Потом придет "Мировой Дозор" и тебя арестует. От этого яркого света, призванного внушить чувство безопасности, на ветровом стекле Модуля на мгновение вспыхивают стакеры "Визы" и "Мастеркард".
     - У И.В. карточка есть, - говорит И.В. - Сколько будет стоит соскочить?
     - С чего это ты себя зовешь деревом? - Как большинство придурков, он неверно истолковал ее имя.
     - Не ива. И.В., - говорит первый метакоп.
     - Вот так И.В. и зовут, - говорит И.В.
     - Но я же это и имел в виду. Ива.
     - И.В., - говорит первый, с таким упором на "В", что на лобовое стекло летят брызги слюны. - Дай-ка угадаю... Иоланда Вашингтон?
     - Нет.
     - Ивонна Веллингтон?
     - Нет.
     - Тогда от чего это за сокращение?
     - Ни от чего.
     На самом деле это сокращение от "Искренне Ваша", но если они не в состоянии сами сообразить, то пошли они.
     - Тебе это не по карману, - говорит первый метакоп. - Ты же тут пошла против КВВ.
     - Мне и не нужно официально отмыться. Я могла бы просто сбежать.
     - Это Модуль высшего разряда. Побеги в меню не предусмотрены.
     - Знаешь что, - говорит второй, - ты заплатишь нам триллион баксов, а мы отвезем тебя в "Кутузку". Тогда с ними попытаешься сторговаться.
     - Полтриллиона, - говорит И.В.
     - Семьсот пятьдесят миллиардов, - говорит метакоп. - Последнее слово. Надо же, сидит тут в наручниках и торгуется.
     Открыв молнию на бедре, И.В. достает чистой рукой из кармана комбинезона кредитную карточку, проводит ею по прорези в спинке переднего сиденья и снова убирает в карман.
     С виду "Кутузка" новая. И.В. видела отели с номерами гораздо хуже, чем здесь камеры. Вывеска с логотипом: кактус сагуаро в залихватски насаженной на верхушку черной ковбойской шляпе - чистая и новенькая.
     КУТУЗКА
     Заключение и заточение по высшему разряду
     Принимаем автобусами!
     На стоянке - пара машин метакопов, а чуть дальше припаркован еще и огромный автобус "Стражей Порядка" с карцером, обитым для удобства задержанных поролоном. Это заставляет метакопов задуматься. Стражи Порядка для метакопов все равно что соединение "Дельта" для "Корпуса мира". Метакопы против Стражей Порядка - все равно что "Корпус мира" против соединения "Дельта".
     - Одну зарегистрировать, - говорит второй метакоп, когда они втроем уже стоят в приемной, где стены увешаны подсвеченными вывесками, с каждой из которых смотрит какой-нибудь десперадо Дикого Запада. Бессмысленно пялится со своего портрета Энни Окли, призванная служить И.В. образцом для подражания. Стойка регистрации - в деревенском стиле. Все служащие носят ковбойские шляпы, а вместо бэджей - пятиконечные звезды, на которых выгравированы их имена. В задней стене - дверь с решеткой из милых сердцу старомодных чугунных прутьев. Помещение за ней похоже на операционную. Длинная череда маленьких камер с изогнутыми стенами и полом, со стенами, плавно переходящими в потолок и пол, будто фабричные душевые кабинки - если уж на то пошло, камеры выполняют эту функцию тоже, потому что душ тут принимаешь посреди комнаты. Яркий свет сам выключается в одиннадцать вечера. Телевизор, в который нужно бросать мелочь. Непрослушиваемая телефонная линия. И.В. ждет не дождется.
     Нацелив на И.В. сканер, ковбой за стойкой считывает ее бар-код. На графическом экране возникает около сотни страниц личной жизни И.В.
     - Ага, - говорит он. - Женщина.
     Метакопы обмениваются взглядами, словно говоря: надо же, гений, такому никогда не стать метакопом.
     - Извините, ребята, но у нас все битком. Для женщин сегодня мест нет.
     - Да ладно тебе.
     - Видели автобус на задней стояке? Заваруха во "Вздремни и Кати". Наркоколумбийцы толкнули подпорченную партию "Головокружения", там все как с цепи сорвались. Стражи Порядка послали полдюжины нарядов, нам привезли человек тридцать. Поэтому у нас все забито. Может, в "Тюряге" есть места.
     И.В. такое совсем не по нутру.
     Метакопы снова запихивают ее в машину, включают подавление шума на заднем сиденье, так что она не слышит ничего, кроме бурчанья в своем пустом желудке и влажного хруста, стоит ей шевельнуть облепленной соплями рукой. Она и впрямь надеялась на ужин в "Кутузке" - "чили у лагерного костра" или "бандитские бургеры".
     На переднем сиденье переговариваются метакопы. Вот они выезжают на трассу. Впереди квадратный подсвеченный логотип, черным по белому - гигантский Код Универсального Продукта, а ниже - "КУПИ И КАТИ".
     На тот же столб, чуть ниже "Купи и Кати", приварен другой указатель, поменьше, узкая полоска непатентованного шрифта: "ТЮРЯГА".
     Ее везут в "Тюрягу". Сволочи. Скованными руками И.В. бьет по стеклу, оставляя на нем липкие отпечатки. Пусть эти гады попытаются смыть собственные сопли. Оба оборачиваются и смотрят прямо сквозь нее; знают, подонки, что виноваты, и потому делают вид, будто что-то слышали, но не могут взять в толк что.
     Модуль въезжает в пятно радиоактивного синего света секьюрити вокруг "Купи и Кати". Второй метакоп выходит поговорить с мужиком за стойкой. Толстый белый мальчишка в бейсболке "Новой ЮАР" с флагом Конфедерации над козырьком покупает журнал о грузовиках-монстрах. Подслушав их, мальчишка выглядывает из окна в надежде увидеть настоящего преступника. Из задней комнаты выходит второй мужчина, той же этнической группы, что и первый, еще один смуглый с горящими глазами и тонкой шеей. У этого в руках - папка о трех кольцах с корпоративным логотипом "Купи и Кати". Чтобы отыскать менеджера франшизы, не нужно напрягать глаза, разбирая надпись на бэдже, достаточно углядеть того, у кого папка.
     Переговорив с метакопом, менеджер кивает, потом достает из стола связку ключей.
     Летящей походкой второй метакоп подходит к машине и резко распахивает заднюю дверь.
     - Заткнись, - говорит он, - иначе я тебе рот соплями залеплю.
     - Как хорошо, что тебе нравится "Тюряга", - отвечает И.В., - поскольку именно там ты и окажешься завтра вечером, сопливый стрелок.
     - Неужели?
     - Ага. За мошенничество с кредитными карточками.
     - Я коп, ты трэшник. И как ты собираешься представлять свое дело "Судопроизводству Судьи Боба"?
     - Я работаю на "РадиКС". Мы своих защищаем.
     - Только не в этот раз. Сегодня ты увезла с места происшествия пиццу. Сбежала с места аварии. Тебе в "РадиКС" велели доставить пиццу?
     И.В. воздерживается от ответного огня. Метакоп прав: "РадиКС" не давала ей задания доставить пиццу. Она это сделала из каприза.
     Метакоп дергает ее за руку, и все тело И.В. дергается следом. Менеджер бросает на нее безразличный взгляд - только для того, чтобы удостовериться, что она действительно человек, а не мешок с мукой, мотор или пень. А потом ведет их всех через зловонные зады "Купи и Кати", мрачные владения отвратительного мусора в переполненных баках. Он открывает заднюю дверь, скучную стальную дверь с царапинами по краям, будто ее пытались открыть звери с железными когтями.
     И.В. ведут в подвал. Первый метакоп, который идет следом, без нужны ударяет ее доской о дверные проемы и грязные стойки для бутылок с минеральной водой.
     - Лучше заберите у нее форму... тут столько примочек, - похотливо советует второй метакоп.
     Менеджер смотрит на И.В., стараясь не давать грешному взгляду жадно скользить вверх-вниз по ее телу. Тысячи лет эти люди выживали лишь за счет бдительности: ждали, когда из-за горизонта появятся скачущие монголы, ждали, когда вышедшие после отсидки уголовники наведут на них обрезы через прилавок. В настоящий момент эту мучительную для менеджера бдительность можно почти потрогать руками. Он словно сгусток горячего нитроглицерина. Дополнительный намек на сексуальные домогательства и нарушение должностных обязанностей только ухудшает ситуацию. Менеджеру не до шуток.
     И.В. пожимает плечами, стараясь измыслить что-нибудь сбивающее с толку и эксцентричное. На этой стадии ей положено протестовать, визжать и съеживаться, корчиться и скулить, падать в обморок или умолять. Они угрожают отобрать у нее одежду. Какой ужас. Но она не расстраивается, поскольку знает, чего они от нее ждут.
     Курьеру нужно расчистить себе пространство на трассе. Предсказуемое, законопослушное поведение убаюкивает водителей. Мысленно они предписывают тебе самую незначительную клеточку, малолитражку в медленном ряду и предполагают, что, если ты от нее отцепишься, тебе с потоком движения не совладать.
     И.В. терпеть не может ни малолитражки, ни клеточки. И.В. расчищает себе место, величественным зигзагом переходя с одной полосы на другую, создавая прецедент пугающей хаотичности. Заставляет встречных держаться настороже, заставляет их реагировать на нее, а не наоборот. А теперь эти типы желают затолкать ее в клеточку, вынудить следовать правилам.
     Одним движением она расстегивает комбинезон до самого пупка. Под ним - ничего, кроме незагорелого тела.
     Метакопы поднимают брови.
     А вот менеджер буквально отскакивает назад, поднимая руки, чтобы они, создав видимый заслон, защитили бы его от дискредитирующих данных на входе.
     - Нет, нет, нет! - бормочет он.
     Пожав плечами, И.В. снова застегивает молнию.
     Она не боится, у нее есть дентата.
     Менеджер пристегивает ее наручниками к канализационной трубе. Второй метакоп снимает свои новые кибернизированные наручники и нацепляет их назад на сбрую. Первый метакоп прислоняет к стене ее доску, но так, чтобы она не могла до нее дотянуться. Пнув ногой ржавую банку из-под кофе, менеджер посылает ее И.В. в голень - иными словами, не желаете ли опорожниться?
     - Ты откуда? - спрашивает И.В.
     - Из Таджикистана. Джик. Следовало бы знать.
     - Ну, наверное, у вас футбол банкой для говна - национальный вид спорта.
     Менеджер не врубается. Метакопы механически смеются.
     Подписываются бумаги. Все поднимаются наверх. Выходя из камеры, менеджер выключает свет; в Таджикистане все экономят электричество.
     И.В. в "Тюряге".

7

     Внутри "Черное Солнце" - огромное, размером с два футбольных поля, положенных рядом. Дизайн минималистский: в воздухе плавают черные столешницы (какой смысл пририсовывать к ним ножки?), подвешенные точно по координационной сетке. Как пиксели. Единственное исключение составляет середина зала, где сходятся четыре квадранта заведения (4 равно 2 во второй степени). Эту часть занимает круглый бар шестнадцати метров в диаметре. Все здесь - матово-черное, на таком фоне компьютеру проще рисовать: не надо беспокоиться о том, чтобы заполнять сложный фон. К тому же при такой монохромной гамме все внимание сосредоточивается на аватарах, чего их владельцам и надо.
     Какой смысл расхаживать в стильной аватаре по Стриту, где народу столько, что все гуляющие сливаются и перетекают друг через друга? Но "Черное Солнце" - программа куда более высокого класса. В "Черном Солнце" столкновения аватар не допускаются. Число посетителей в каждый данный момент ограничено, и им не позволено проходить друг сквозь друга. Клиенты здесь тоже классом повыше - пенисов тут не встретишь. Напротив, аватары выглядят так, как их хозяева. И демоны тоже по большей части похожи на людей.
     "Демон" - термин из старого жаргона операционной системы UNIX, где он означал утилитку нижнего уровня, программку, входящую в операционную систему. В "Черном Солнце" демон сродни аватаре, но отображает он не человека. Демон - робот, который живет в Метавселенной. Можно сказать, он - дух, обитающий в машине и, как правило, выполняющий определенную функцию. В "Черном Солнце" имеется целый ряд демонов, которые смешивают и подают посетителям воображаемые напитки и выполняют мелкие поручения.
     Тут есть даже демоны-вышибалы, которые избавляются от нежелательных элементов - хватают их аватары и выбрасывают за дверь, применяя к ним базовые принципы физического бытия аватар. Да5ид даже несколько преувеличил законы физики в "Черном Солнце", сделав их более мультяшными, поэтому особенно надоедливых типов бьют по головам гигантские деревянные молотки или на них обрушиваются сейфы, и лишь затем за них берутся вышибалы. Такое случается с теми, кто мешает остальным, с любым, кто докучает знаменитостям или их подслушивает, с любым, кто кажется заразным. Иными словами, если ваш персональный компьютер заражен вирусами и пытается распространить их посредством "Черного Солнца", вам лучше посматривать на потолок.
     Хиро бормочет слово "Топтун". Это название одной программки, которую он когда-то написал, мошного подспорья для стрингера ЦРК. Проникнув в операционную систему "Черного Солнца", "Топтун" просеивает информацию, а потом выбрасывает перед глазами Хиро плоскую карту, на которой отображено, кто здесь присутствует и кто с кем разговаривает. Все это неавторизованные данные, иметь которые Хиро не полагается. Но Хиро не какой-то там дешевый актеришка, пришедший сюда ради светского трепа. Он - хакер. Если ему нужна информация, он выковыривает ее прямо из недр системы - так сказать "слухи от машины".
     Согласно Топтуну, Да5ид уютно устроился на своем обычном месте, за столиком в Квадранте Хакеров возле стойки. В Квадранте Кинозвезд - обычная россыпь властителей дум и тех, кто еще только желает пробиться. Квадрант Рок-звезд гудит, как растревоженный улей: по сведениям Топтуна, сюда заглянул сегодня рэп-звезда из Японии Суси К. И множество типов от шоу-бизнеса в Японском Квадранте, который похож на все остальные, вот только в нем гораздо тише, столы висят ближе к полу и тут и там кланяются вежливо трепетные демоны-гейши. По большей части в этом Квадранте осели, вероятно, менеджеры, юристы и пиарщики из свиты Суси К.
     Пересекая Квадрант Хакеров, Хиро направляется к столику Да5ида. Многих по дороге он узнает, но, как обычно, удивлен и несколько встревожен числом тех, чьи лица ему незнакомы, - лица двадцатилетних мальчиков на взлете. Разработка софта, как профессиональный спорт, просто созданы для того, чтобы заставлять тридцатилетних мужчин чувствовать себя дряхлыми старцами.
     Да5ид погружен в разговор с черно-белой аватарой. Несмотря на отсутствие цвета и дерьмовое разрешение, Хиро узнает ее по тому, как она складывает во время разговора руки, по тому, как встряхивает волосами, когда слушает Да5ида. Аватара Хиро застывает как громом пораженная и беспомощно смотрит на нее с тем самым выражением, с каким Хиро глядел на эту женщину много лет назад. В Реальности он берет бутылку пива и, сделав глоток, дает жидкости покататься по языку - сгусток волн бьется в тесном пространстве.
     Ее зовут Хуанита Маркес. Хиро познакомился с ней, когда они еще учились на первом курсе в Беркли. Они тогда еще оказались в одной лабораторной группе на физике. Когда он впервые увидел ее, у него сложилось впечатление, которое не менялось потом годами: угрюмая и замкнутая, синий чулок, которая одевается так, словно идет на собеседование на место бухгалтера в похоронной конторе. При всем этом язык у нее был что огнемет и огонь она могла открыть в самый неожиданный момент: обычно это бывало всесжигающее возмездие за какой-то мелкий промах или нарушение этикета, которых даже не заметили остальные первокурсники.
     И только много лет спустя, когда они оба оказались на работе в "Черном Солнце Системе, Инк", он увидел другую ее сторону. В то время оба они занимались аватарами. Он - телами, она - лицами. Фактически она одна и была отделом лиц, поскольку никому другому и в голову не приходило, что головы могут быть сколько-нибудь важны, их воспринимали просто как бюсты телесного цвета на плечах аватар. И она была на полпути к тому, чтобы доказать, как отчаянно они ошибались. Но на той стадии исключительно мужское сообщество компьютерщиков, составлявшее верхушку "Черного Солнца Системе", считало проблему лиц тривиальной и поверхностной. Разумеется, это был просто сексизм, причем особенно ядовитая его разновидность, поскольку порождалась она технарями, искренне считавшими себя слишком умными, чтобы быть сексистами.
     Компьютерщики воспринимали Хуаниту такой, какой увидел ее в первый раз семнадцатилетний Хиро. Тогда это была инстинктивная реакция едва вышедшего из подросткового возраста мальчишки с военной базы, который сам по себе жил уже целых три недели. Голова у него была дельная, разбирался он только в двух вещах: в самурайских фильмах и "макинтоше", но эти две вещи он понимал слишком уж хорошо. В таком мировоззрении места Хуаните Маркес не находилось.
     Есть определенная разновидность маленьких городков, которые растут точно чирей на заднице каждого мальчишки с военной базы по всему миру. Все детство Хиро пролетело в таких местах, словно фильм на ускоренной перемотке; Хиро рос, как тепличная орхидея-мутант, благоденствующая под светом охранных прожекторов тысяч "Купи и Кати". Отец Хиро завербовался в армию весной сорок четвертого, шестнадцати лет от роду, и год провел на Тихом океане, в основном в лагерях для военнопленных. Хиро родился, когда его отцу было уже за пятьдесят. К тому времени отец давно уже ушел в отставку, но не знал, что ему с собой делать за пределами военной базы, поэтому остался в военном городке до конца восьмидесятых, пока его наконец не вышвырнули. Перед тем как сбежать в Беркли, Хиро успел пожить в Райтстауне, Нью-Джерси, Такоме, Вашингтоне, Фейетевилле, штат Северная Каролина, Хайнесвилле, штат Джорджия, Кайлине, штат Техас, Графенвеере, Германия, Сеуле, Корея, Огдене, штат Канзас, и Уотертауне, штат Нью-Йорк. Все военные городки были, по сути, одинаковы: с одними и теми же франшизными гетто, с теми же стрип-барами, и даже люди были те же самые - он то и дело сталкивался со школьными приятелями, с которыми когда-то учился, с другими детьми военных, которые служили в одно время на одной базе.
     Хотя кожа у них была разного цвета, все они принадлежали к одной этнической группе: армия. Черные дети говорили не как черные дети. Азиатские мальчишки не рвали задницу, чтобы превзойти всех в учебе. Белые дети, в общем, без проблем дружили с черными или азиатами. Девчонки знали свое место. У всех у них были одинаковые мамы с одинаковыми солидными задами в брюках в облипочку и одинаковыми высветленными перманентами. Все эти мамы были милыми и привлекательными, всегда готовыми подбодрить и утешить, а в случае если они оказывались умными, они изо всех сил это скрывали.
     Поэтому когда Хиро впервые увидел Хуаниту, все его представления о другой половине человечества полетели в тартарары. У нее были длинные блестящие черные волосы, которые никогда не знали химической обработки иной, нежели регулярное мытье шампунем. Она не синила веки. Одежду носила темную, сшитую на заказ. И она никому не давала спуска, даже профессорам, в этой черте Хиро тогда видел сварливость и агрессию.
     Когда по прошествии нескольких лет он увидел ее снова - за истекшие годы он успел поработать в Японии среди настоящих взрослых, к тому же людей более высокого социального слоя, чем тот, к какому он привык, людей, которы