рые останутся неназванными - сами знаете, ребята, кто это) установить импровизированные хранилища ФУТБов, служащие также точками сбора взносов в общий фонд. Обычно эти хранилища имеют форму стола возле двери, ближайшей к объекту, на котором стопками или иным образом размещены ФУТБы, а также лоток или иной сосуд, в который участники фонда могут опускать свои взносы, и обычно табличка или иное устройство привлечения внимания (к примеру, мягкая игрушка или шарж) в целях взимания взноса. Из беглого просмотра вышеуказанных предписаний ясно, что помещение подобной выставки/хранилища нарушает процедурное производственное руководство. Однако в интересах гигиены служащих, морали и поднятия группового духа, вышестоящее руководство согласилось сделать разовое исключение в инструкциях специально для этой цели.
     Как в случае любой части Руководства производственного процесса, будь то в старой или в новой редакции, ваша обязанность - досконально ознакомиться с данным материалом. Плановое время прочтения данного документа - пятнадцать и шестьдесят две сотых минуты (не думайте, мы проверим). Пожалуйста, обратите внимание на следующие основные моменты этом документе, а именно:
     1) Выставки/хранилища ФУТБов сейчас разрешены на пробной основе, настоящая стратегия будет пересмотрена через шесть месяцев.
     2) Действовать они должны на добровольной основе объединения ресурсов, как описано в подразделе об объединении ресурсов сотрудниками. (NB: Это означает вести учет и сводить все финансовые сделки.)
     3) ФУТБы должны покупаться сотрудниками (а не доставляться через службу почты) и подвергаться всем обычным предписаниям по досмотру и обыску.
     4) Ароматизированные ФУТБы недопустимы, поскольку могут вызвать у некоторых сотрудников аллергическую реакцию, удушье и т. п.
     5) Взносы в денежный фонд, как и все прочие валютные операции в рамках правительства США, должны производиться в официальной валюте США. Иены или конгбаксы недопустимы!
     Разумеется, это приведет к проблеме объема, если сотрудники попытаются использовать сосуд для взносов в качестве свалки для пачек старых банкнот в миллион и миллиард долларов. Хозяйственный отдел обеспокоен проблемой вывоза отходов и потенциальной угрозой пожара, которая может возникнуть, если будут скапливаться большие объемы миллиардов и триллионов. Соответственно, основной особенностью настоящего предписания становится то, что сосуд для взносов должен опорожняться ежедневно и чаще, если ситуация с накапливанием будет обостряться.
     В этом ключе хозяйственные службы просили меня также указать, что многие из вас, у кого на руках находятся излишки валюты США, желая убить двух зайцев разом в попытке избавиться от означенных излишков, использовали старые миллиарды в качестве туалетной бумаги. Несмотря на творческий характер такого подхода, он имеет два недостатка:
     1) засоряет трубы и
     2) является надругательством над валютой США, что квалифицируется по федеральному уголовному праву как преступление.
     НЕ ДЕЛАЙТЕ ЭТОГО!
     Присоединяйтесь к фонду туалетной бумаги своего офиса. Это просто, это гигиенично, это законно.
     Счастливого фонда!
     Мариэтта.

     Подтянув к себе новую памятную записку, мама И.В. сверяется со временем и начинает читать. Плановое время прочтения - пятнадцать и шестьдесят две сотых минуты. Позже, когда Мариэтта в 9 вечера в своем личном отдельном офисе будет просматривать статистику по офису за день, она увидит имя каждого сотрудника, а рядом с ним - время, которое он потратил на чтение этой памятной записки, и ее реакция, основанная на потраченном времени, будет выглядеть приблизительно так:

     Меньше 10 минут. Время для собеседования и, возможно, рекомендаций по изменению отношения к работе.
     10 - 14 минут. Присмотреться к этому сотруднику; возможны проявления небрежности.
     14 - 15.61. Квалифицирован, свое дело знает, но иногда может пропустить важную деталь.
     Ровно 15.62. Умник. Рекомендации по изменению отношения к работе.
     15.63 - 16 минут. Лизоблюд. Ненадежен.
     16 - 18. Методичный работник, иногда может погрязнуть в незначительных деталях.
     Больше 18 минут. Просмотреть видеопленку камеры наблюдения, проверить, чем занимался данный сотрудник (т.е. возможен несанкционированный выход в туалет).

     Мама И.В. решает потратить на чтение памятной записки от четырнадцати до пятнадцати минут. Сотрудникам помладше лучше провести за чтением подольше, чтобы проявить тщательность, а не самоуверенность. Старшим сотрудникам лучше читать побыстрее, чтобы выказать хороший потенциал управленца. Маме И.В. под сорок. Она просматривает памятную записку, через равные интервалы нажимая кнопку "Pg Dn", иногда возвращаясь на страницу вверх, чтобы сделать вид, будто перечитывает какой-то абзац выше. Начальство одобряет повторное чтение. Мелочь, но лет за десять такое накапливается и много что дает в обзоре твоих рабочих привычек.
     Покончив с памятной запиской, она берется за работу. Мама И.В. - разработчик приложений у федералов. В былые времена она зарабатывала бы написанием компьютерных программ. Сегодня она пишет фрагменты компьютерных программ. Эти программы разрабатывают на длительных совещаниях во весь уик-энд Мариэтта и начальники Мариэтты на верхнем этаже. Как только они разработают какую-то программу, то начинают дробить проблему на все более мелкие и мелкие сегменты, расписывая их начальникам групп, а те, в свою очередь, дробят полученное на еще меньшие фрагменты и сбрасывают крохи работы индивидуальным программистам. Для того чтобы работа отдельных кодировщиков согласовывалась друг с другом, все нужно делать согласно правилам и предписаниям, еще более пространным и цветистым, чем правительственное Руководство производственного процесса.
     Поэтому первым делом - по прочтении нового подраздела о фонде туалетной бумаги - мама И.В. входит на сервер главного компьютера, отвечающий за проект программирования, над которым она работает. Она не знает, что это за проект - это засекреченная информация - или как он называется. Это просто ее проект. Вместе с ней над ним трудятся еще несколько сотен других программистов, она даже не знает точно, кто именно. И каждый день, когда она входит на сервер, ее ждет папка памятных записок, содержащих новые предписания и изменения правил, которым все они должны следовать в написании кодов к проекту. По сравнению с этими предписаниями история с туалетной бумагой кажется такой же простой и изысканной, как Десять Заповедей.
     Поэтому до одиннадцати утра она читает, перечитывает и старается понять новые изменения в Проекте. Их так много потому, что сегодня утро понедельника, и Мариэтта и ее вышестоящие целый уик-энд просидели, запершись на верхнем этаже, ссорясь в пух и прах и все изменяя.
     Потом она берется просматривать код к Проекту, который написала до того, и составляет список всего, что следует изменить, чтобы написанное было совместимо с новыми спецификациями. По сути, ей придется все начинать с нуля. В третий раз за три месяца.
     Да ладно, это ведь ее работа.
     Около половины двенадцатого она удивленно поднимает глаза и видит, что у ее терминала столпились полдюжины человек. Мариэтта. И надзиратель. И парочка агентов-мужчин. И Леон, врач, отвечающий за полиграф.
     - Я же во вторник проходила, - говорит она.
     - Время для нового, - отвечает Мариэтта. - Пойдем, давай поскорей с этим покончим.
     - Руки от тела, так, чтобы я мог их видеть, - приказывает надзиратель.

38

     Мама И.В. встает, руки по швам, и идет прямо из офиса, самым коротким путем к выходу. Никто из ее коллег глаз не поднимает. Не положено. Бестактно по отношению к коллеге. Проверяемый от этого чувствует себя неловким, выделенным из коллектива, а ведь на самом деле проверки на полиграфе - просто часть образа жизни Федземли. За спиной она слышит тяжелую поступь надзирателя, который, держась в двух шагах позади нее, не спускает глаз с ее рук: вдруг она что-нибудь задумала, например, тайком положить в рот таблетку валиума или чего-то другого, что могло бы сбить результаты теста.
     Она останавливается перед дверью в туалет. Зайдя вперед, надзиратель. открывает перед ней дверь, придерживает ее, пока она пройдет, потом входит следом.
     Последняя кабинка слева - вдвое больше других, чтобы в нее могли зайти вдвое. Мама И.В. входит внутрь, следом - надзиратель, который тут же закрывает и запирает дверь. Мама И.В. снимает трусы, подбирает юбку и, присев над судном, мочится. Пристально следивший за падением каждой капли в судно надзиратель выливает жидкость из судна в пробирку, на которой уже наклеен ярлычок с ее именем и сегодняшней датой.
     Потом надо выйти назад в коридор - и снова за ней следует надзиратель. По пути в полиграфкомнату можно подняться на лифте, чтобы не прийти туда потным и запыхавшимся.
     Раньше это был обычный офис с креслом и инструментами на столе. Потом они обзавелись новой, чудной полиграф-системой. Будто идешь на продвинутое медицинское обследование. Комнату целиком перестроили, в ней не осталось и следа от первоначального назначения: окно заложено, все гладкое, бежевое, и пахнет здесь больницей. Кресло тут только одно - посреди комнаты. Мама И.В. подходит к нему и, сев, кладет руки на подлокотники, опускает ладони в специальные ложбинки, а подушечки пальцев вжимает в особые углубления. Роботизированная рука с манжетой тонометра на конце, слепо пошарив, находит ее руку и зажимает в тиски. Тем временем свет в комнате тускнеет, дверь закрывается, мама И.В. совсем одна. Терновый венец смыкается у нее на голове, она чувствует покалывание: это ей в кожу входят электроды-датчики. Плечи ей обдувает холодом от устройства сверхпроводимого квантового интерфейса, которое станет радаром прощупывать ее мозг. Мама И.В. знает, что где-то по ту сторону стены в центре управления сидит десяток техников, рассматривает огромные, увеличенные во весь экран ее зрачки.
     Потом руку ей обжигает инъекция; мама И.В. понимает, что ей что-то ввели. Значит, это не обычная проверка на полиграфе, иными словами, на детекторе лжи. Сегодня ее привели ради чего-то особенного. Жжение распространяется по всему телу, сердце глухо ухает, глаза наполняются слезами. Ей вкололи кофеин, чтобы вызвать сверхактивность мозга, чтобы заставить ее говорить.
     С надеждой поработать сегодня можно распрощаться. Иногда такие проверки затягиваются часов на двенадцать.
     - Назовите свое имя, - произносит голос. Голос неестественно спокойный и плавный. Сгенерированный компьютером. Поэтому все, что ей говорят, беспристрастно, лишено эмоционального содержания, и у нее нет возможности догадаться, как проходит допрос.
     Кофеин и другие препараты, которые ей вкололи, искажают восприятие времени.
     Она ненавидит эти допросы, но время от времени такое случается со всеми, и когда идешь работать на федералов, то подписываешься по пунктирной линии, давая свое разрешение. Отчасти это знак гордости и чести. Те, кто работает на федералов, отдают им всю душу. Потому что, будь это не так, когда пришел бы их черед сидеть в кресле полиграфа, все вышло бы на свет.
     Вопросы все продолжаются и продолжаются. По большей части бессмысленные.
     - Вы когда-нибудь посещали Шотландию? Белый хлеб дороже ржаного?
     Это для того, чтобы она расслабилась, чтобы все системы работали гладко. Все, что получают с первого часа допроса, обычно выбрасывают, - все равно оно потерялось за шумами.
     Мама И.В. невольно успокаивается. Говорят, после пары проверок на детекторе лжи научаешься расслабляться и все проходит как будто скорее. Кресло удерживает ее на месте, кофеин не дает задремать, сенсорная депривация очищает мысли.
     - Назовите имя вашей дочери.
     - И.В.
     - Как вы обращаетесь к свой дочери?
     - Я обращаюсь к ней по прозвищу. И.В. на этом настаивает.
     - У И.В. есть работа?
     - Да. Она работает курьером. Она работает в "РадиКС".
     - Сколько зарабатывает И.В. как курьер?
     - Не знаю. Несколько долларов тут, несколько долларов там.
     - Как часто она покупает новое снаряжение для своей работы?
     - Не могу сказать. Я не слежу за этим.
     - Делала ли И.В. в последнее время что-либо необычное?
     - Это зависит от того, что вы имеете в виду. - Мама И.В. знает, что это увертка. - Она всегда делает что-то, что люди могут обозвать необычным. - И это не слишком хорошо звучит, почти как одобрение нонконформизма. - Думаю, я хочу сказать, она всегда делает что-то необычное.
     - И.В. в последнее время разбила в доме что-нибудь?
     - Да. - Она сдается. Федералы все равно уже это знают, ее дом прослушивается и просматривается, просто чудо, что проводка не вырубается, столько на нее навешано всяких приборов. - Она разбила мой компьютер.
     - Она объяснила, почему она разбила компьютер?
     - Да. Вроде бы да. Если чушь можно считать объяснением.
     - Каково было ее объяснение?
     - Она боялась... это так нелепо... она боялась, что я подхвачу от компьютера вирус.
     - И.В. тоже боялась заразиться вирусом?
     - Нет. Она сказала, им могут заразиться только программисты.
     Зачем они задают все эти вопросы? У них же есть все в видеозаписи.
     - Вы поверили объяснению И.В. ? Вот оно.
     Вот что им нужно.
     Им нужно то единственное, чего они не могут подслушать или подсмотреть сами, то, что происходит у нее в голове. Они хотят знать, верит ли она в историю И.В. о вирусе.
     Мама И.В. знает, что совершает ошибку, даже думая об этом. Потому что сверхохлажденные датчики вокруг ее головы это улавливают. Они не могут распознать, что она думает. Но могут определить, что что-то происходит у нее в мозгу, что она в данный момент задействует те части своего мозга, которые не использовала, когда ей задавали бессмысленные вопросы.
     Иными словами, они знают наверняка, что она анализирует ситуацию, пытается выяснить, чего от нее хотят. А она бы этого не делала, если бы ей нечего было скрывать.
     - Что именно вы хотите знать? - спрашивает она. - Почему бы вам не выйти и не поговорить со мной напрямую? Давайте поговорим лицом к лицу. Просто сядем как взрослые и все обсудим.
     Она чувствует новый укол, чувствует, как по ее телу с интервалом в несколько секунд расходятся волны холода и оцепенения, это в ее кровь поступает новый наркотик. Поддерживать разговор становится все труднее.
     - Назовите свое имя, - произносит голос.

39

     Алкан, трасса на Аляску - самое длинное франшизное гетто, город в одну улицу, растянувшийся на две тысячи миль и растущий со скоростью сто миль в год, иными словами, настолько быстро, насколько быстро новые люди способны приехать на край пустоши и припарковать свои фургончики на ближайшем же свободном участке. Это единственный выход для тех, кто хочет покинуть Америку, но не имеет возможности попасть на корабль или самолет.
     Двухполосное шоссе заасфальтировано кое-как и запружено домами на колесах, семейными миниванами и пикапами с трейлерами. Начинается трасса где-то посреди Британской Колумбии на перекрестке Принца Георга, где сливаются несколько притоков, создавая единый поток, непрерывно движущийся на север. К югу от перекрестка притоки распадаются на дельту рукавов, которые, после того как пересекают в дюжине мест канадско-американскую границу, разбегаются на пятьсот миль из фьордов Британской Колумбии по бескрайним выработанным житницам центральной Монтаны. Тут притоки впадают в систему американских дорог, которая служит главным водозаборником миграции. Этот пятисотмильный тракт заполонили будущие исследователи Арктики, которые в отличных домах на колесах с оптимизмом катят на север, а навстречу тащится чуть менее плотный поток неудачников, которые, побросав в северных землях свои машины, упросили подвезти их назад на юг.
     Неспешно плетущиеся трейлеры и доверху груженные четырехколесные платформы создают движущийся слалом для Хиро и его черного мотоцикла.
     Ох уж эти белые здоровяки с пушками! Стоит сойтись троим-четверым, и они начинают искать Америку, в которой, как им кажется, они выросли. Они лепятся друг к другу, точно переваренный рис, склеиваются в гомогенные комья-отряды, экипированные электроинструментами, переносными генераторами, оружием, четырехприводными джипами и компьютерами. Эти люди - все равно что бобры, накачавшиеся чистейшим метилоранжем, сумасшедшие инженеры без чертежей. Они поглощают неосвоенные пространства, возводят и бросают строения, изменяют русла могучих рек, а потом снимаются с места - ведь оно уже не то, что было прежде.
     Побочный продукт их жизнедеятельности - загрязненные реки, парниковый эффект, избиение супругов, телеевангелисты и убийцы-маньяки. Но пока у вас есть джип с приводом на все четыре колеса и вы в состоянии катить на север, то можете жить, как жили, надо только ехать так быстро, чтобы всегда оставаться на шаг впереди извержения собственных отходов. Через двадцать лет десять миллионов белых сойдутся на Северном полюсе и там припаркуют свои тачки. Слабый жар от их термодинамически интенсивной жизнедеятельности размягчит, сделав ненадежным, кристаллический ледяной покров. Он прожжет дыру в покрове, и весь металл уйдет на дно, утянув за собой биомассу.
     За плату можно заехать во "Вздремни и Кати" и установить на свою тачку трубопровод-пуповину. Надо только произнести волшебные слова "У нас есть втяжка-вытяжка", что означает, что вы можете заехать во франшизу, подключиться, поспать и отсоединиться, даже не разворачивая свой наземный дирижабль.
     Раньше персонал твердил: дескать, "Вздремни и Кати" - это кемпинги, пытался спроектировать франшизу в сельском духе, но клиенты то и дело срубали на растопку дощатые указатели и столики для пикников. Сегодня указателями тут служат электрические шары из поликарбоната, от всего несет корпоративным духом: все гладко отшлифовано с той же целью, что и унитаз, - помешать мусору скапливаться в трещинах по краям. Ведь что это за кемпинг, если у вас нет дома, куда можно было бы вернуться?
     Через шестнадцать часов после границы Калифорнии Хиро въезжает во "Вздремни и Кати" на восточном предгорье Каскадных гор в северном Орегоне. От Плота его отделяет несколько сотен миль и горная гряда. Но тут есть один тип, с которым ему надо побеседовать.
     Автостоянки тут три. Одна, невидимая с трассы, стоит в конце изрытого выбоинами шоссе и отмечена облупившимся указателем. Другая - чуть ближе, но на задах там ошиваются жутковатые обросшие мужики, в лунном свете хлопают и поблескивают серебристые диски - это бомжи запускают в небо расплющенные пивные банки. А еще одна прямо перед "Ратушей", при ней - размахивающие пушками охранники. Хочешь оставить свою машину здесь - плати. Хиро решает, что лучше заплатить. Байк он оставляет, развернув носом к выходу, переводит биос на приостановку работы системы, чтобы при необходимости запустить без загрузки, и бросает служителю пару конгбаксов. Потом водит головой из стороны в сторону, точно пес, нюхающий неподвижный воздух, пытаясь сообразить, где здесь "Полянка".
     В сотне футов от него лунный свет льется на площадку, где несколько отчаянных смельчаков рискнули поставить палатку; такие люди обычно вооружены до зубов или им просто нечего терять. Хиро направляется к палатке и уже довольно скоро видит раскидистый тент над "Полянкой".
     В просторечии такие места зовут "Парковки для тел". Попросту говоря, это ровная площадка, некогда поросшая травой, на которую вывалили несколько самосвалов песка, а тот потом перемешался с мусором, битым стеклом и человеческими испражнениями. Над площадкой натянут тент для защиты от дождя, и каждые несколько метров из горы мусора, как мухоморы, торчат колпаки труб, из которых холодными ночами вырывается пар. Спать на "Полянке" сравнительно дешево. Не так давно это изобретенное южными франшизами новшество распространилось на север, следуя за клиентурой.
     Десяток таких клиентов жмется, завернувшись в тонкие армейские одеяла, к теплым вентиляционным шахтам. Парочка разожгла костер и в его свете играет