d University Press, 1989): "Религия, магия и медицина в Месопотамии настолько переплетены, что пытаться разделить их тщетно... <Шумерские заклинания> демонстрируют внутреннюю взаимосвязь религии, этики и магии, настолько тесную, что попытка вычленить из этого комплекса один элемент исказила бы все целое". Есть дополнительный материал, способный прояснить сказанное.
     - Где?
     - В соседней комнате, - говорит Библиотекарь, указывая на стену. Подойдя к стене, он отодвигает в сторону перегородку из рисовой бумаги. - "Речь, обладающая магической силой". Никто сегодня в такое не верит. Разве что в Метавселенной, где магия возможна. Метавселенная - вымышленное пространство, созданное кодами. Код - всего лишь форма речи, понятная компьютерам. Метавселенную во своей совокупности можно считать единым громадным нам-шуб, актуализирующимся в оптоволоконной сети Л. Боба Райфа.
     Звонит телефон.
     - Минутку, - говорит Хиро.
     - Это снова я, - раздается голос И.В. - Я все еще из поезда. Культяпки вышел в Экспресс-Порту, 127.
     - Гм. Это антипод Центра. Я хочу сказать, дальше от Центра и забраться нельзя.
     - Правда?
     - Да. Один-два-семь - это два в седьмой степени минус один...
     - Избавь меня, я верю тебе на слово. Это действительно посреди самой что ни на есть пустоты, - говорит она.
     - И ты не сошла, чтобы за ним проследить?
     - Ты что, смеешься? В этой пустоте? Да до ближайшего здания десять тысяч миль, Хиро.
     Она права. Метавселенная строилась на вырост. Большинство развитых секторов лежат в пределах двух-трех Портов, иными словами, не более чем в пятистах километрах от Центра. Порт 127 отделяет от Центра двадцать тысяч километров.
     - Что ты видишь?
     - Большой черный куб со стороной ровно в двадцать миль.
     - Совершенно черный?
     - Ну да.
     - Как ты смогла измерить черный куб таких размеров?
     - Я ехала и смотрела на звезды, сечешь? Внезапно справа от поезда звезды исчезли. Я начала считать местные порты. Насчитала шестнадцать. Культяпки сошел в Экспресс-Порту, 127 и пошел к черной громадине. Потом я насчитала еще шестнадцать портов, а потом звезды появились снова. Умножив тридцать два километра на ноль целых шесть десятых, я получила двадцать миль, кретин.
     - Это хорошо, - говорит Хиро. - Это ценная инфа.
     - Как ты думаешь, кому принадлежит двадцатимильный черный куб?
     - Исходя из чисто иррационального предубеждения, я бы сказал, что Л. Бобу Райфу. Считается, что у него есть солидный участок недвижимости далеко от Центра, там он держит всю начинку Метавселенной. Кое-кто из наших время от времени о него разбивался, когда мы гоняли на мотоциклах.
     - Ладно, партнер, мне пора бежать.

28

     Повесив трубку, Хиро проходит в новую комнату. Библиотекарь идет следом.
     Комната квадратная, со стороной около пятидесяти метров. Середину ее занимают три крупных артефакта или, скорее, их трехмерные проекции. В центре парит массивная плита затвердевшей глины размером с кофейный столик и около фута толщиной. Хиро догадывается, что это увеличенное изображение предмета меньших размеров. Широкая поверхность плиты испещрена угловатым письмом, в котором Хиро узнает клинопись. Вдоль края идут округлые параллельные выемки, похожие на отпечатки пальцев, вылепивших плиту.
     Справа - деревянный шест с ветками наверху, некое стилизованное дерево. Слева - восьмифутовый обелиск, также покрытый клинописью, на вершине высечена рельефная фигура.



     Комнату заполняют трехмерные созвездия гиперкарточек, невесомо парящих в воздухе. Создается впечатление моментальной фотографии разыгравшейся метели. Кое-где карточки расположены в строгом порядке, точно атомы в кристаллической решетке. В других местах громоздятся целые стопы. В углах собрались наносы, будто Лагос побросал туда уже отработанное. Хиро замечает, что его аватара проходит сквозь гиперкарточки, не нарушая их расположения. На самом деле перед ним трехмерное отображение загроможденного письменного стола, и весь мусор до сих пор валяется там, где оставил его Лагос. Вихрь гиперкарточек простирается до всех углов пространства пятьдесят на пятьдесят метров, от пола до восьмифутового потолка: очевидно, это та высота, на какую могла дотянуться аватара Лагоса.
     - Сколько тут гиперкарточек?
     - Десять тысяч четыреста тридцать шесть, - отвечает Библиотекарь.
     - У меня нет времени читать их все, - возражает Хиро. - Можешь мне коротко рассказать, над чем работал Лагос?
     - Если хотите, я мог бы прочесть вам заголовки со всех карточек. Лагос сгруппировал их в четыре обширные категории: изучение Библии, шумерские исследования, нейролингвистические исследования и досье на Л. Боба Райфа.
     - А если не вдаваться в такие детали... что было у Лагоса на уме? Чего он добивался?
     - Я что, похож на психолога? - отвечает вопросом на вопрос Библиотекарь. - На такие вопросы я отвечать не могу.
     - Давай попытаемся по-другому. Как все это связано, если связано, с темой вирусов?
     - Взаимосвязи обширны и сложны. Для их обобщения потребуются такт и творческий подход. Будучи механическим существом, я не обладаю ни тем ни другим.
     - Сколько всему этому лет? - Хиро указывает на три артефакта.
     - Глиняный конверт - эпохи Шумера и датируется третьим тысячелетием до нашей эры. Его нашли в ходе археологических раскопок города Эриду на юге Ирака. Черная стела - кодекс Хаммурапи, датируемый приблизительно 1750 годом до нашей эры. Древоподобное сооружение - тотем культа Яхве из Палестины. Он называется "ашера" и датируется приблизительно 900 годом до нашей эры.
     - Ты назвал эту плиту конвертом.
     - Да. Внутри замурована меньшая глиняная табличка. Таким способом шумеры создавали защищенные документы.
     - Надо думать, все эти предметы находятся в каком-то музее?
     - Ашера и код Хаммурапи - в музеях. Глиняный конверт - в личной коллекции Л. Боба Райфа.
     - По всей видимости, Л. Боб Райф питает большой интерес к Древнему Шумеру.
     - В основанном им Библейском колледже Райфа самый богатый в мире факультет археологии. Они проводили раскопки в Эриду, который являлся культовым центром бога Энки.
     - Как все это взаимосвязано? Библиотекарь поднимает брови.
     - Прошу прощения?
     - Ну, давай попробуем методом исключения. Тебе известно почему Лагоса интересовали именно шумерские надписи а не, скажем, египетские или греческие?
     - Египет был цивилизацией камня. Свое искусство и архитектуру они создавали в камне в надежде, что те сохранятся вечно. Но на камне нельзя писать. Поэтому они изобрели папирус и писали на нем. Однако папирус недолговечен. Поэтому хотя их искусство и архитектура дошли до наших дней, их письменные свидетельства - их данные - по большей части утеряны.
     - А как насчет иероглифических надписей?
     - Лагос называл их "стикерами". Коррумпированные политические речи. У египтян была прискорбная тенденция создавать надписи с восхвалениями своих военных побед еще до того, как состоялись сами битвы.
     - А шумеры от них отличались?
     - Шумер был цивилизацией глины. Из нее шумеры возводили свои здания, на ней же и писали. Статуи они отливали из гипса, который растворяется в воде. Поэтому здания и статуи давно уже разрушились под воздействием влажности. Тем не менее глиняные таблички запекали или закапывали в кувшинах. Поэтому все данные шумерской цивилизации сохранились. Египет оставил наследие в виде искусства и архитектуры, наследие Шумера - в его мегабайтах.
     - И сколько этих мегабайт?
     - Столько, сколько археологи дают себе труда раскопать. Шумеры писали на всем. Когда строилось здание, они покрывали клинописью каждый кирпич. Когда здание обрушивалось, разбросанные по пустыне кирпичи оставались. В Коране ангелы, посланные разрушить Содом и Гоморру, говорят: "Мы посланы к нечестивому народу, чтобы обрушить на них град глиняных камней, отмеченных Тобой, о Господь, для уничтожения грешных". Лагосу показалось интересным такое беспорядочное распространение информации на практически вечном носителе. Он говорил о спорах, разносимых ветром... полагаю, здесь имеет место какая-то аналогия.
     - Верно. Скажи мне, надпись на этом глиняном конверте переведена?
     - Да. Это предостережение. Оно гласит: "Эта оболочка содержит нам-шуб Энки".
     - Я уже знаю, что такое нам-шуб. Что такое нам-шуб Энки?
     Уставившись в пустоту, Библиотекарь театрально откашливается:

     В незапамятные времена не было скорпиона,
     не было змеи,
     не было гиены, не было льва,
     не было дикой собаки, не было волка,
     не было страха, не было ужаса,
     не было соперника человеку.
     В те времена земля Шубур-Хамази,
     дружноязычный Шумер, великая страна
     ме, титула царей царства,
     Ури, страна всего, что следует уместно,
     страна Марту, покоящаяся в мире,
     все окруженные заботой народы
     с речью обратились к Энлилю на одном языке.
     Тогда дерзкий властелин, царь непокорный,
     Энки, властелин изобилия, чьи приказания
     достойны веры, надежны,
     податель мудрости, озирающий страну,
     первый среди богов,
     властелин Эриду многомудрый,
     изменил речь в их устах, вложил
     в нее раздор,
     в речь человека, что был когда-то един.

     Это перевод Кремера.
     - Но это же история. Я думал, нам-шуб - заклинание.
     - Нам-шуб Энки - одновременно и история, и заклинание, - отвечает Библиотекарь. - Самореализующееся художественное произведение. Лагос полагал, что в своей исходной форме, на которую только намекает перевод, оно производило то действие, какое описывает.
     - Ты имеешь в виду, изменяло речь в устах людей?
     - Да, - кивает Библиотекарь.
     - Но ведь это же история Вавилонской башни, так? - говорит Хиро. - Все говорили на одном языке, а потом Энки изменил их наречия так, что они перестали понимать друг друга. Наверное, это и легло в основу библейской легенды о Вавилонской башне.
     - В данном помещении содержится ряд карточек, прослеживающих данную взаимосвязь, - соглашается Библиотекарь.
     - Ранее ты уже упоминал, что все говорили на шумерском. А потом вдруг все его разом забыли. Он просто исчез, как динозавры. И нет данных о геноциде, что объяснило бы, как это произошло. Что укладывается в историю о Вавилонской башне и в историю с нам-шуб Энки. Лагос считал, что Вавилон на самом деле имел место?
     - Он был в этом убежден. Его действительно тревожило огромное число существующих на земле языков. На его взгляд, их просто слишком много.
     - Сколько?
     - Десять тысяч. Во многих частях света можно встретить народы одной этнической группы, живущие в сходных условиях на расстоянии нескольких миль друг от друга и говорящих на языках, которые не имеют между собой ровным счетом ничего общего. И это не единичный случай, такое наблюдается повсеместно. Многие лингвисты пытались понять "эффект Вавилона", найти ответ на вопрос, почему человеческие языки имеют тенденцию к фрагментации, а не к конвергенции в общее наречие.
     - На данный момент нашел кто-нибудь ответ?
     - Вопрос глубокий и сложный, - говорит Библиотекарь. - У Лагоса была своя теория.
     - Да?
     - Он полагал, что такое историческое событие, как Вавилонское столпотворение, действительно имело место. Оно случилось в конкретном месте и в конкретное время и совпало с исчезновением шумерского языка. До Вавилона/Инфокалипсиса существовала тенденция к конвергенции языков. А после у языков появилась тенденция к дивергенции, к тому, чтобы становиться взаимно непонятными... эта тенденция, говоря его словами, сходна со змеей, обвившей ствол мозга человека.
     - Единственное объяснение...
     Хиро умолкает, не желая произносить этого вслух.
     - Да? - подстегивает Библиотекарь.
     - Феномен, который охватил население, изменяя разум людей таким образом, что они утратили способность воспринимать шумерский язык. Вроде вируса, который переходит с одного компьютера на другой, сходным образом повреждая каждую машину на своем пути. Обвивая спинной мозг.
     - Лагос посвятил этой гипотезе много времени и сил, - говорит Библиотекарь. - Он считал нам-шуб Энки нейро-лингвистическим вирусом.
     - Так этот Энки был реальной исторической личностью?
     - Возможно.
     - И Энки создал этот вирус и распространил его по всему Шумеру с помощью подобных табличек?
     - Да. Была обнаружена табличка, содержащая письмо к Энки, в которой писец жалуется на нечто подобное.
     - Письмо Богу?
     - Да. Оно написано Син-саму, писцом. Он начинает с восхваления Энки и заверения в преданности. Затем писец жалуется:

     "Как молодой... (строка обрывается)
     Я скован в запястье.

     Как повозка на дороге, когда расщепилось дышло,
     Я, недвижим, стою на пути.

     Я лежу на постели, восклицая "О!" и "О нет!".
     Я издаю вопль.

     Мое тонкое тело растянулось шеей к земле.
     Ноги мои бездвижны.

     Мое... было унесено в землю.
     Тело мое изменилось.

     Ночью я не могу спать,
     Сила моя ушла,
     Жизнь из меня утекает.

     Ясный день потемнел для меня.
     Я скользнул в мою могилу.

     Я, писец, кому ведомо много вещей, глупцом стал.

     Рука моя писать перестала,
     И в устах моих нет слов".

     После новых описаний своих бед писец заканчивает так:

     "Мой Бог, тебя я страшусь.

     Я написал тебе письмо.
     Сжалься же надо мной.

     Да обратится снова ко мне сердце бога моего".

29

     В ожидании стрелки И.В. отрабатывает стиль на "Маминой стоянке" на 405-й. Если ее заметят на такой "Маминой стоянке", стыда не оберешься. Даже если у самой "Маминой стоянки" ее, скажем, переедет всеми восемнадцатью колесами фура, она все равно выползет на обочину трассы, на бровях заползет во "Вздремни и Кати", где полно сексуально озабоченных бомжей; уж лучше в этой дыре, чем под мамочкиным тентом. Но иногда, если ты профессионал и тебе выпало задание, которое тебе не по нутру, приходится брать себя в руки.
     Для сегодняшнего задания мужик со стеклянным глазом уже снабдил ее, как он выразился, "водителем и охраной". Личность ей совершенно неизвестная. И.В. совсем не уверена, что ей хочется возиться с этим таинственным незнакомцем. В голове у нее уже возник портрет тренера по борьбе в старших классах. Ну просто блеск! Как бы то ни было, ей полагается ждать его здесь.
     И.В. заказывает чашку кофе и кусок вишневого пирога со сливками. Все это она относит к общественному терминалу Метавселенной в дальнем углу кафе. Терминал дешевый, просто полукруглая кабинка из нержавеющей стали с раздвижной дверью, приютившаяся между телефонной будкой, в которой соловьем разливается заскучавший по дому дальнобойщик, и пинболом, где у красотки зажигаются огромные титьки, стоит вам загнать шарик в волшебные фаллопиевы трубы.
     И.В. не слишком хорошо управляется в Метавселенной, но знает, где что, и у нее есть адрес. Отыскать адрес в Метавселенной не труднее, чем в Реальности, во всяком случае, если ты не умственно отсталый пешак.
     Стоит ей выйти на Стрит, ошивающиеся там люди начинают бросать на нее странные взгляды. Такие же взгляды она встречает, когда в своем динамичном сине-оранжевом комбинезоне курьера шагает через камвольно-шерстяную пустыню "Корпоративного парка Уэстлейк". И.В. знает, что здесь на нее смотрят косо потому, что она только что вышла из дрянного общественного терминала. Она тут черно-белая личность второго сорта.
     Справа грозовым фронтом громоздятся люминесцентные огни освоенной части Стрита. Повернувшись к Стриту спиной, она садится в вагонетку монорельса. Ей бы хотелось поболтаться в Центре, но посещения этой части Стрита обходятся дорого, и ей пришлось бы бросать монетки в щель по одной за каждую десятую миллисекунды.
     Ее будущего "спутника" зовут Нг. В реальности он сейчас где-то в Южной Калифорнии. И.В. не знает наверняка, что у него за тачка; какой-то фургон, напичканный, как выразился мужик со стеклянным глазом, "невероятными штуками, о которых тебе знать не надо". В Метавселенной он живет в стороне от Центра около Порта Два, где плотно застроенные участки постепенно сменяются пустыней.
     Дом Нг в Метавселенной представляет собой французскую колониальную виллу в довоенном поселке Май-То в дельте Меконга. Войти к нему - все равно что отправиться во Вьетнам этак 1955 года, вот только не так потеешь. Для того чтобы получить место под свой шедевр, Нг арендовал участок Метавселенной в нескольких милях в стороне от Стрита. Арендная плата тут низкая, поэтому монорельс на эти участки не ходит, и аватаре И.В. приходится весь путь проделать пешком.
     У Нг просторный кабинет с французскими дверями и балконом, выходящими на бесконечные рисовые поля, где трудится множество низкорослых вьетнамцев. По всему видно, что этот тип - заядлый технарь, поскольку на рисовых чеках, по прикидкам И.В., возится несколько сот человек, плюс еще
     Несколько дюжин снуют по поселку, и все они отлично прорисованы и заняты разными делами. У И.В. голова устроена не для битов и байтов, но и она понимает, что на создание такого реалистичного вида из окна своего кабинета малый потратил уйму компьютерного времени. А от того факта, что это Вьетнам, все становится извращенным и немного жутковатым. И.В. ждет не дождется, когда расскажет об этом месте Падали. Интересно, есть Ли тут бомбежки, атаки на бреющем полете и залпы напалма. Это было бы самое оно.
     Сам Нг, или, во всяком случае, его аватара, - низенький, очень франтоватый вьетнамец лет пятидесяти с прилизанными волосами. Одет в военный френч цвета хаки. Когда И.В. входит в его кабинет, он сидит, подавшись вперед в кресле, а гейша массирует ему плечи.
     Гейша во Вьетнаме?
     Дедушка И.В., который был там недолго, рассказывал, что во время войны японцы заняли Вьетнам и обходились с местными жителями с присущей им жестокостью, пока мы не сбросили на них ядерную бомбу и они не стали вдруг считать себя пацифистами. Вьетнамцы, как и большинство остальных азиатов, японцев ненавидят. И, по всей видимости, этот Нг торчит от самой идеи, что держит в своем доме гейшу для массажа.
     И все равно все это очень странно по одной простой причине: гейша - всего лишь изображение в гоглах Нг и И.В. Изображение массаж сделать не может. Тогда зачем трудиться?
     Когда И.В. входит, Нг встает и кланяется. Вот как приветствуют друг друга махровые завсегдатаи Стрита. Им не нравятся рукопожатия, ведь тогда ничего не чувствуешь, к тому же это напоминает им, что на самом деле их тут нет.
     - Ага, привет, - откликается И.В.
     Нг снова садится, и гейша вновь принимается за массаж. Стол у Нг - антикварный шедевр французской работы, по дальнему краю столешницы выстроились в ряд небольшие телемониторы. Большую часть времени Нг наблюдает за мониторами, не отрывается от них, даже когда говорит.
     - Мне кое-что о тебе рассказали, - говорит Нг.
     - Не стоит верить грязным слухам, - отзывается И.В. Взяв со стола стакан, Нг отпивает содержимое, которое выглядит как вода с мятным сиропом. На стенках стакана собирается испарина, затем распадается на капли, которые, стекая, падают с донышка. Прорисовка настолько совершенная, что И.В. видны крохотные отражения окон кабинета в каждой капле сконденсировавшейся влаги. Это уже нарочито. Ну и компьютерный псих.
     Нг смотрит на нее совершенно бесстрастно, но И.В. представляется, будто это лицо - маска ненависти и отвращения. Потратить столько денег на самый крутой дом в Метавселенной, чтобы в него потом заявился панк в зернистом черно-белом изображении. Наверное, настоящий удар под метафорический дых.
     Где-то в доме мурлыкает радио: смесь салонной вьетнамской музыки с роком янки в инвалидной коляске.
     - Ты гражданка "Новой Сицилии"? - спрашивает Нг.
     - Нет. Я просто тусуюсь иногда с Дядюшкой Энцо и другими ребятами из мафии.
     - А-а. Очень необычно.
     Нг не из тех, кто спешит. Он вобрал в себя томный покой дельты Меконга и вполне готов сидеть, смотреть на свои телеэкраны и врем