хода  их  мыслей.
Думаю, это каким-то образом должно быть связано с тем  обучением,  которое
она сейчас проходит. Я не  владею  ничем  из  арсенала  парапсихологии,  и
потому не знала бы, как  помочь,  если  б  даже  могла.  Ей  нужен  другой
землянин с телепатическими способностями, прошедший через нечто  подобное,
но не лишенный чувств, как те вулканитские знатоки, которые с  ней  сейчас
занимаются. Минуточку. - Она умолкла и прислушалась к чему-то внутри себя.
- Пэн говорит, что сегодня хуже обычного, и хотел знать,  нет  ли  у  меня
чего-то успокаивающего для нее. Он волнуется за нее больше моего, и на  то
у него есть веская причина. Если она умрет от всего этого  напряжения,  он
умрет вместе с ней.
   - Я помню, что слышал об этом - умирает всадник, и дракон кончает жизнь
самоубийством. Схожу-ка я туда. Возможно, я  и  СМОГУ  помочь.  Дай  знать
Пэну, что я иду. Не хочу появляться неожиданно для него. - Он выволок себя
из кресла и направился в сад.
   Когда он снова подошел к гнезду Пэна, в глазах  дракона  бушевал  серый
водоворот. Посматривая, как отнесется бронзовый к его приближению - в том,
что  его  примут  благожелательно,  приходилось   сомневаться   (некоторые
существа, связанные меж собою столь же тесно, как Пэн и Карен, на  попытку
помочь вполне могли ответить и ударом) - он подошел, стал на колени  рядом
с Карен и положил руку ей на  плечо,  потрясенный  тем,  какой  она  стала
бледной и истощенной, столь непохожей на ту полную жизни девушку,  которую
он знал когда-то.
   Карен ощутила  легкое  прикосновение  и  отдернулась,  стараясь  глубже
уткнуться в своего дракона. Единственной, кто могла бы выйти в сад,  когда
она находилась в таком состоянии, была Аманда, а Карен не могла поделиться
с новой подругой причиной своего горя. В любом случае  Аманда  не  ведала,
через что приходится сейчас проходить Карен, и не могла помочь, если  даже
хотела. Еще подходили к ней вулканитские целители,  дававшие  ей  какие-то
микстуры, от которых она  засыпала,  и  этого  ей  тоже  не  хотелось.  Ни
сегодня, ни когда-нибудь еще.
   С тех пор, как  колинарские  мастера  поведали  ей  о  ее  способностях
соединять разумы воедино, о ее мощных  телепатических  и  телекинетических
возможностях,  она  боролась,  пытаясь  подчинить  себе   все   это.   Но,
продвинувшись вперед на шаг в своих  занятиях,  она  словно  соскальзывала
назад на два. Временами она теряла  власть  над  собой,  в  то  время  как
окружающим казалось, что она действует по своей воле. Между тем изо дня  в
день ей приходилось бороться только за то, чтобы пережить очередной  урок,
удержать в руках все силы своего разума, и она так устала от всего  этого.
Уровень ее расстройства нарастал скачками, и в той же манере ей все меньше
удавалось контролировать свои эмоции. Мастера не могли понять, чем она так
расстроена и утомлена, что плачет, и вне всякого сомнения не знали, как  с
ней сладить. И после таких дней, как сегодня, ей хотелось  сдаться  и  все
бросить.
   Прикосновение к плечу стало чуть более настойчивым.
   - Уйдите, -  проворчала  она,  шаря  рукой  у  себя  за  спиной,  чтобы
оттолкнуть этого настойчивого. - Не надо мне никаких лекарств.
   - Карен, посмотри на меня,  -  сказал  чей-то  давно  забытый  знакомый
голос, и тут же заговорил Пэн:
   "Думаю, тебе захочется видеть этого человека, Карен. Я его еще не знаю,
но раньше он был очень в тебе заинтересован. Посмотри на него, пожалуйста.
Для меня".
   Карен слышала озабоченность и страх за  нее  в  мозгу  своего  дракона.
Почти против собственной воли, не желая по-настоящему видеть, кто это, она
обернулась.
   И оказалась лицом к лицу с Сипаком.
   Глаза ее потрясенно расширились, а  потом  она  отшатнулась,  не  веря.
Снова утыкаясь лицом в дракона, она воскликнула:
   - Нет, не может быть, это не он! Просто  очередная  галлюцинация  после
этих проклятых уроков!
   Касавшаяся ее рука оставалась на месте.
   - Карен, я - не галлюцинация. Пожалуйста, позволь мне  помочь  тебе,  -
умолял Сипак. - Расскажи мне об этих галлюцинациях. Расскажи об уроках.
   Она обернулась еще раз и осторожно вытянула  руку,  почти  уверенная  в
том, что рука пройдет сквозь тело сидящего рядом  с  ней  человека.  Когда
движение руки остановила весьма плотная  грудная  клетка,  Карен  прошлась
пальцами по  его  телу  вверх-вниз.  Другая  рука  Сипака  поймала  ладонь
всадницы и крепко сжала ее.
   - Поговори со мной, Карен.
   - Это ты! Это правда ты!
   Повернувшись всем телом, она заключила своего  былого  возлюбленного  в
медвежьи объятья, прилипнув к нему, словно  тот  должен  был  исчезнуть  в
следующее мгновение.
   - Я видела тебя много дней. Здешние знатоки называли это видениями, я -
галлюцинациями. Они говорили, что я вижу нечто возможное - а я  их  только
проклинала. - Она подавила едва ли не истерический смех. -  Они  говорили,
что если видимое мной должно случится, то оно случится в ближайшие недели.
Я объясняла им, что никак не смогла бы тебя увидеть. Ты вечно был  далеко,
на "Заре", и тебе не было причин появляться здесь. Я  думала,  что  просто
слишком много работаю... чтоб они были довольны... и вижу  всякую  всячину
от недосыпания... - Карен понимала, что болтает чепуху, но никак не  могла
остановиться. - Почему ты здесь? Когда ты прилетел?
   Карен почувствовала, как полувулканит шевельнулся под ней.
   - Если ты позволишь мне сесть поудобней,  могу  рассказать.  Сейчас  ты
давишь мне прямехонько на одну из сломанных костей, а  врач  говорил  мне,
что, если я ее снова сломаю, он месяц не выпустит меня из лазарета.
   Резко ослабив силу объятий, но не выпустив его, она сказала:
   - Прости! Давай-ка прислонимся к Пэну, он возражать не станет. -  Когда
они снова уселись, на этот раз - более удобно, она  сказала:  -  Сломанные
кости? Когда это тебя?
   Сидевший рядом с ней вулканит насупился.
   - Два месяца назад. Я  помню  немногое.  Обычная  высадка  на  планету,
пошедшая  наперекосяк.  Попали  в  ромулианскую  засаду.  Припоминаю,  что
находился рядом с кем-то из моей команды - мы описывали новые  растения  -
когда он на что-то наступил. Позже мне объяснили, что  это  была  какая-то
наземная мина. Он погиб, а меня отбросило в  низинку.  Когда  я  пришел  в
себя, уже после операционной, мне сказали,  что  выжил  я  лишь  благодаря
редкостной удаче. Когда я достаточно окреп, чтобы вставать и  ходить,  мой
начальник  сказал,  что  мне  следует  взять  отпуск.  Я   попросился   на
преподавательскую работу, и в конце концов оказался здесь. - Он откинулся,
успокаивая боль в заживающих ранах, и спросил: - А ты?
   Карен опять отдалилась. Она пообещала мастерам, что не станет  говорить
о том, чем занимается.
   - Я не могу.
   - Что ты не можешь? - Сипак, видимо, хотел  позволить  ей  продвигаться
так быстро, как ей того хотелось.
   - Не могу говорить об этом.
   - И кто же  тебе  такое  сказал?  Ну  разумеется,  не  те  каменнолицые
бесчувственные кретины, с которыми ты, скорее всего, занимаешься.
   - Они не кретины! - гневно вскричала Карен, напрягшись и сердито  глядя
на Сипака. - Они помогают мне... помогают мне... - Она умолкла.
   - Хм, - продолжил Сипак, не обращая внимания на ее  порыв.  -  В  таком
случае,  полагаю,  ты  согласна  с  тем,  что   они   -   каменнолицые   и
бесчувственные. А если ты соглашаешься с тем, что они лишены  переживаний,
тогда я говорю тебе: они не знают, как обращаться с человеком, у  которого
чувства имеются. Итак, кто же они такие, если говорят, что ты не можешь ни
с кем поделиться тем, что с  тобой  происходит,  и  кто  они  такие,  если
говорят, что тебе НЕ НУЖНО говорить об этом? А?
   - Откуда тебе знать? - продолжила Карен, все еще кипя от злости.  -  Ты
ведь сам вулканит. Один из тех, кого называешь бесчувственными.
   Не смутившись, Сипак только глянул  на  нее  и  ухмыльнулся  той  самой
медленной ухмылкой, которую Карен так хорошо помнила.
   - О-о-х, но ты, должно быть, помнишь, что я только наполовину  вулканит
и большую часть жизни провел среди вас, людей земного  типа.  Я  знаю  вас
лучше, чем вы себя сами. Если ты не говоришь о том, что тебя беспокоит,  с
кем-то, кто хочет понять тебя и помочь тебе, дела идут все хуже и хуже.  К
тому же, разве это может чему-то повредить? Обещаю, что никому не расскажу
ничего.
   Карен обдумала только что услышанное. Действительно, мастера  не  могли
или не хотели понять тех эмоциональных трудностей, с которыми она пыталась
совладать. И в прошлом ей всегда помогало, когда  она  могла  выговориться
перед кем-то - перед тем,  кто  понимал,  что  ее  волновало.  Она  всегда
доверяла Сипаку больше всех других людей, которых знала. Она  никогда  ему
не говорила, но он стал первым, с кем она занималась любовью -  тогда  она
доверяла ему достаточно, чтобы дать то, что  никогда  до  того  не  давала
никакому мужчине. И не было причин не доверять ему теперь.
   И она излила ему  все,  что  случилось  с  ней  в  последние  несколько
месяцев, а потом, легонько побуждаемая Сипаком, рассказала и  о  том,  как
Запечатлила Пэна, и об их совместной учебе. Когда она вымоталась и  у  нее
кончились все слова, уже стемнело. Пэн свесил вниз голову и спросил:
   "Аманда спрашивает, как вы тут, и не хотите ли  чего-нибудь  поесть.  А
еще говорит, что Сипаку слишком поздно пытаться добраться  до  Академии  и
что она будет рада, если он переночует здесь".
   "Скажи Аманде, что с нами все в  порядке  и  что  я  проголодалась.  Мы
придем через пару минут".
   Обернувшись к Сипаку, она сказала:
   - Нас ждут к ужину, и Аманда говорит, ты можешь остаться здесь ночевать
- слишком поздно топать обратно в Академию.
   - Я чувствовал, что Пэн говорит с тобой. А идти не обязательно, могу  и
такси вызвать.
   - Не обижай Аманду отказом от ее гостеприимства, болван. -  Она  ткнула
его под ребра, и Сипак вскрикнул от острой боли. - Ой! Прости.  А  как  ты
узнал, что я говорю с Пэном?
   - У меня где-то у краешка мозга появился какой-то зуд. Не могу сказать,
что именно говорится, но знаю, что происходит нечто телепатическое.
   Карен с сомнением глянула на него. До этого никто  никогда  не  говорил
ей, что может чувствовать телепатию. Они  либо  слышали  Пэна,  либо  нет.
Третьего не случалось.
   - Хм. Ну, в любом случае, если ты пробудешь с ним рядом подольше, а  не
день-другой, то сможешь слышать, как он говорит с тобой.  Это  его  дар  -
говорить со всеми людьми. Пошли. Если мы вскорости не придем  ужинать,  за
нами начнет охотиться Аманда. - Она вскочила, оставив охающего  Сипака  на
земле.
   - Думаю, мне  понадобится  помощь,  -  простонал  он.  -  Надо  бы  мне
поостеречься сидеть на сырой земле. Утром мне теперь с места не сойти.
   Карен рассмеялась.
   - Раньше времени состарился, а, красавчик?
   - Дай срок, выздоровлю - покажу, кто тут старый!  -  заметил  Сипак,  в
конце концов сумев подняться. - Но пока я готов к  старой  доброй  горячей
ванне и полудюжине обезболивающих пилюль.
   Обед прошел в приятной беседе, а затем Аманда  показала  Сипаку  место,
отведенное ему для ночлега, ссудив его кое-чем из  вещей  Спока.  Но  даже
после горячей ванны и одной из пилюль, которыми его снабдили  доктора  для
облегчения болей, Сипак все еще не мог успокоиться. Выросший на Земле,  он
не привык к повышенным по сравнению с земными тяготению  и  температуре  в
сочетании с низким содержанием кислорода. Через несколько дней  он  должен
приспособиться - так уже было в его  предыдущее  посещение  Вулкана  -  но
заживающие раны просто не будут давать ему отдыха. Пот не перестал лить  с
него ручьем, даже когда он остался в одних легких пижамных брюках.  И  ему
подумалось, что, может быть, стоит пройтись,  успокоиться,  тогда  заснуть
будет легче.
   Он уже направлялся обратно в свою комнату, когда ночной воздух разорвал
пронзительный крик, а затем вдалеке протрубил  дракон.  Вопль  так  потряс
Сипака, что он одеревенело стоял, пока из своей комнаты не вылетела Аманда
и не бросилась к спальне Карен. Сипак устремился за Амандой и увидел,  что
Карен боролась с одеялами, будто за ней охотились  черти.  Аманда  увидела
его и сказала:
   - Подержи ее, пока я сбегаю за успокаивающим. Я думала, в эту  ночь  мы
обойдемся без кошмаров, но такого быть не может.
   Сипак тотчас же сел на край ложа и попытался удержать  мятущееся  тело.
Но  его  хватка  словно  еще  больше  вывела  ее  из  себя.  Неожиданно  с
прикроватной тумбочки сорвалась одна  из  книг  и  полетела  ему  прямо  в
голову.
   Испуганный Сипак отпустил Карен и пригнулся. Книга  пронеслась  мимо  и
хлопнулась о дальнюю стену. Он так на нее загляделся, что  едва  увернулся
от последовавшей за книгой  парой  туфель.  Карен  стала  меньше  молотить
руками, но продолжала стонать, метаться и крутиться в постели.
   - Нет, нет! Уйдите. Не трогайте меня, пожалуйста.  Я  стараюсь,  правда
стараюсь!
   В комнате начала беспрестанно двигаться туда-сюда вся мебель.
   Вбежала Аманда. Сипак безмолвно указал на ту самую  книгу.  Отвечая  на
незаданный вопрос, Аманда сказала:
   - Я знаю. Телекинез. Я как-то мимоходом произнесла это слово,  и  Карен
пришла в ужас. Ей и  раньше  снились  кошмары,  но  чем  дальше,  тем  они
становятся страшнее. Только недели две назад вещи начали летать у  нее  по
комнате. Я ей ни о чем не говорила. Не хочу пугать ее больше,  чем  она  и
так уже напугана. - В руке она  держала  бутылочку.  -  Это  успокаивающее
обычно ее утихомиривает, но потом ее шатает  несколько  дней.  По  крайней
мере, хоть спит ночью. И все равно я ненавижу давать ей его.
   - В таком случае, я попробую кое-что сделать. А  целители  не  пытались
войти с ней в сомыслие? - спросил Сипак.
   - Один раз. Тот бедняга чуть не умер. Сказал, что не мог  справиться  с
этими бушующими страстями. Больше он не показывался, и я не  желаю,  чтобы
рисковал кто-то еще. Ты уверен, что хочешь попытаться?
   - Кому-то надо это сделать, - мрачно ответил Сипак. - Я не хуже других,
а большинства - так и лучше. К тому же,  я  вырос  на  Земле.  Это  должно
помочь.
   Он склонил голову, чтобы усмирить собственные чувства, и,  ощутив,  что
его разум успокоился, протянул руки и  нащупал  точки  наложения  на  лице
Карен.
   Лишь для того, чтобы оказаться втянутым в водоворот боли,  страдания  и
горя. Разум Карен был сильней всех, с какими ему приходилось  сталкиваться
в своей жизни. И эта сила тянула и дергала его, стараясь подчинить себе  и
увлечь в глубины бушевавшего в ней хаоса. Отпрянув на край бури, он усилил
свою ментальную защиту и начал обходить место шторма, ища следы того,  что
он знал как Карен.
   Зовя ее по имени, он прошелся вокруг водоворота и через  черный  чахлый
лес искореженных  деревьев.  Затем  он  натолкнулся  на  место,  где  вещи
беспорядочно  летали  по  воздуху.  Он  не  обращал  внимания,  когда  они
отскакивали от его тела. Продолжая звать ее, он дошел до  более  спокойной
области. Чувствуя, что она где-то рядом, он затормозил и остановился.
   - Карен, выйди, пожалуйста. Я не сделаю тебе ничего плохого.
   - Но я не хочу причинить тебе вред, Сипак. А я это сделаю.  Я  не  могу
совладать со всем этим. Я устала, и с каждым днем становится все тяжелее.
   - Ты не причинишь мне вреда. Ты никогда этого не делала и не  сделаешь.
Я доверяю тебе. И я верю в тебя. Я верю, что ты можешь  сделать  все,  что
пожелаешь, и справиться со всем, с чем захочешь.
   - Они говорят, что не видели никого подобного мне сотни лет  и  никогда
не видели ничего подобного моим силам у человека. Думаю, они напуганы мной
и моими возможностями. От этого испугана и я. Не  могу  больше!  Не  желаю
никому зла! Лучше умру!
   Вокруг Сипака завыл ветер, скоро обернувшись ураганом.
   Повысив голос, чтобы перекрыть шум бури, Сипак выкрикнул:
   - Если ты умрешь, умрет и Пэн. Неужели ты это допустишь? Ты не  желаешь
никому зла, но, если не научишься управлять  своей  внутренней  силой,  ты
убьешь того, кто сейчас тебе ближе всех! - Ветер вроде бы немного приутих,
и Сипак воспользовался последней уловкой: - Позволь мне помочь  тебе.  Дай
мне поддержать тебя. Может быть, я не знаю, что делать, но, если нас будет
двое, ты станешь сильней! Позволь мне помочь!
   Он почувствовал, что его схватили за руку - за ту,  которая  лежала  на
лице Карен и благодаря которой  установилась  и  поддерживалась  мысленная
связь. Собрав все свои физические и душевные  силы,  он  удержал  руку  на
месте, чтобы Карен слышала его мольбу.
   - Я не желаю навредить и тебе! Моя сила  больше  твоей...  больше  чьей
угодно... так они говорят! - донесся ее исполненный муки ответ.
   Его покрыла испарина -  и  тело,  и,  казалось,  душу.  Мышцы  руки  от
напряжения свело судорогой. В полнейшем сосредоточении он  выгнулся  назад
так, что его лицо со стиснутыми зубами обратилось к потолку. Теперь  Карен
обеими руками вцепилась ему в запястье, стараясь оторвать  его  ладонь  от
своего лица. Его вторая рука давила на ее руки, не давая нарушить контакт.
Он почувствовал, как хрустнула кость  у  него  в  запястье,  но  Сипак  не
собирался уступать.
   - Ты не сделаешь мне больно. Я тебе не позволю!  Твоя  сила,  может,  и
больше моей - с этим я спорить не стану - но моя воля, моя жажда  жить  во
что бы то ни стало больше твоей! Я НЕ  ДАМ  тебе  сдаться.  Я  НЕ  ПОЗВОЛЮ
погибнуть ни тебе, ни Пэну. И ты не можешь навредить мне,  если  только  я
разрешу себе поверить в то, что ты способна на это, а я верю тебе, я ЛЮБЛЮ
тебя, и я ЗНАЮ, что сознательно ты бы никогда не причинила мне вреда!
   Ветер стих столь же внезапно, как начался, и с ним прекратилось  всякое
физическое противодействие. Не  готовый  к  подобной  полной  капитуляции,
Сипак упал, грузно свалившись на пол рядом с кроватью Карен. Он лежал там,
задыхаясь, когда Аманда прибежала посмотреть, все ли с ним в порядке.
   - Не беспокойся обо мне. Как там Карен?
   Связь меж ними оборвалась, когда он упал, но Сипак не  ощущал  в  своем
разуме никаких остаточных изменений.
   - Она лежит тихо, если ты спрашиваешь об этом. И у  нее  спокойный  вид
впервые за месяц с лишним. - Аманда сосредоточилась, затем сказала: -  Пэн
говорит, что кошмар прекратился, а с ним и большая часть суматохи.  Ты  ей
что-то сказал. - Она с любопытством глянула на него.
   - Я скажу тебе, что случилось, если Карен захочет об этом  говорить,  -
отозвался он. -  Между  тем  сейчас,  однако,  ей  надо  спать.  А  мне  -
перевязать запястье. Она сломала кость.
   - Я догадывалась. У нее железная хватка. Тебя надо будет утром показать
одному из целителей. И постарайся вздремнуть - выглядишь ты неважнецки.
   К тому времени Сипак уже сидел. Он позволил  поднять  себя,  отвести  в
спальню и уложить в постель.
   Когда он проснулся, уже перевалило за полдень. Морщась от  боли,  когда
приходилось нагружать поврежденное запястье, он с трудом сел.  Даже  после
того страшного  ранения  он  чувствовал  себя,  несомненно,  сильнее,  чем
теперь! Он снял повязку и  хмуро  поглядел  на  сине-черные  кровоподтеки,
тянувшиеся от  середины  кисти  до  середины  предплечья.  Едва  он  начал
перебинтовывать руку, как услышал чье-то затрудненное дыхание.
   - Неужели это я сделала, а?
   - Ага, - проворчал он в ответ. - Я как раз закончил втолковывать  тебе,
что не позволю мне навредить. По крайней мере, сознательно.  Но  я  же  не
воображаю, будто ты сознавала,  что  творишь,  сегодня  ночью,  так  ведь?
Думаю, это твое подсознание вкупе  с  инстинктами  старались,  чтобы  тебя
оставили в покое.
   Он кончил бинтовать кисть и предплечье, а потом увидел, как  в  комнату
вошла Карен.
   Она подошла к кровати и села с ним рядом.
   - Ты на самом деле думаешь так, как говорил ночью?
   - Ну конечно! - негодующе сказал Сипак. - Иначе я бы этого не говорил.
   Она лукаво взглянула на него.
   - Даже насчет того, что любишь меня?
   Он открыл рот, потом захлопнул его. Он  "любил"  жен