нь старым. Так ли далек тот момент, когда он  найдет  в
конверте с последней зарплатой пронизанную бодростью записку: "Мы  счастливы
уведомить вас, что пришло время вашего выхода на пенсию!" Он и так на  шесть
месяцев отсрочил свой  уход  в  отставку  с  корпоративной  службы,  возраст
которой был определен Конгрессом в 2113 году, и оказался единственным,  кому
было предложено поработать с этим несносным Деймоном  Эддингтоном  и  чужим,
потому что никто другой на это дело не  рвался.  Широко  о  нем  в  компании
наверняка не распространялись, но дали знать достаточному  числу  работников
вроде  Майкла...  таким,  которые  вряд  ли  посмели  бы  отказаться.  Время
подпирает, пора отстать от стада. Ему все труднее не сбиваться с ритма.
   Майкл громко вздохнул и пустился в долгий путь к выходу из здания. Унылый
звук собственных шагов то навевал ему мысли  об  одиночестве,  то  заставлял
злиться на самого себя. К чему жалеть себя? Но  не  лучше  и  люди,  которые
постоянно злы, одержимы чем-то очень существенным  и  ненавидят  все  и  вся
вокруг себя, - Эддингтон лучший тому пример. Разговаривая,  Деймон  и  Майкл
наблюдали  за  Дарси,  которая  окидывала  восторженным   взглядом   красоты
громадного  концертного   зала.   Эддингтон   наверняка   не   разделял   ее
благоговения) но Майкл прекрасно понимал чувства молодой женщины:  временами
это сооружение все еще изумляло его самого. Он  просто  лучше  скрывал  свои
чувства, боясь глупо выглядеть в чьих-то глазах, на  старости  лет  позволяя
себе разевать рот, словно ребенок, от лицезрения архитектурного совершенства
здания.
   В повседневной жизни происходит так много изменений, не многим меньше  их
и в области инженерной  биологии.  Христос  Всемогущий,  иногда  информация,
казалось, обновлялась чуть ли не каждый час, словно  вирусы-гипермутанты,  с
которыми, по слухам, не перестают играть в компании "Медтех". Для Майкла все
стало двигаться слишком быстро - новые вирусы-мутанты, прорывы  генетической
инженерии в новые сферы, исследования в космосе, а теперь еще и эксперименты
с чужими. Новая информация выскакивает со всех сторон, и ее надо запоминать.
Прожорливая человеческая раса никогда  не  удовлетворит  своего  аппетита  к
знаниям. Молодым человеком он считал этот аппетит хорошим качеством.  Сейчас
он в этом не настолько уверен.
   Получалось, что к концу карьеры Майкл оказался без какой-либо  конкретной
специальности - биоинженеров и без него  хоть  пруд  пруди  -  или  каких-то
трудовых достижений, если не считать квартиры, набитой тысячами синдисков  и
аппаратурой для их проигрывания, которая расставлена как  попало  и  наудачу
связана путаницей старомодных плоских электрических кабелей. К  этому  можно
добавить и порядком измызганные, достаточно дорогие  учебники  по  биологии,
которые устаревали почти с той же скоростью, что выходили в свет.  Ни  жены,
ни подруги, ни родственников. Если он сегодня умрет, никто так и не  узнает,
что у него был ненасытный аппетит к музыке  всякого  рода  -  адскому  року,
классической, альтернативной, даже  гнусавым,  медленно  вымирающим  кантри.
Опять он позволил ненавистной жалости к себе взять над ним  верх...  Иисусе!
Иногда он ничего не мог с этим поделать.
   Завтра новый день работы над замыслом Эддинг-тона.  Ощущение  восторга  и
чего-то  другого...  ужасного.  Предстоявшее  вскармливание  и   выращивание
проклюнувшегося чужого дьявольски пугало Майкла, но был ли у него выбор?  Он
не мог отказаться от назначения, потому что "Синсаунд" тут же  отправила  бы
его в отставку. Компания, вернее, Кип не терпит работающих по найму, которые
смеют артачиться.  Будущее  без  работы  ужасало  его  больше,  чем  замысел
Эддингтона, который сопряжен не только с тем, что повлечет  за  собой  кража
яйца и его незаконное  проклевывание.  Но  отставка  будет  означать  полное
крушение его нынешней жизни. Придется оставить тесную квартирку и  переехать
в один из крохотных комплексов  для  пенсионеров  в  Вест-Сайде,  где  полно
тараканов, шума и едва  переставляющих  ноги  соседей,  которые  умеют  лишь
вмешиваться в чужие дела. А что  они  скажут,  когда  он  захочет  послушать
что-нибудь из "Видений мертвеца" или "Семьи манекенов Вебстера" в  два  часа
ночи?
   Но с другой стороны, что такое работа  над  "Симфонией  ненависти",  если
взглянуть трезво? Майкл высказался в поддержку следующего шага, но  принести
человека - фанатик он или нет  -  в  жертву  твари,  безмозглому,  непомерно
громадному насекомому, которое отнимет его жизнь, чтобы жить  самому...  Что
даст ему освобождение от чувства вины?
   Конечно, это на совести Деймона  Эддингтона,  к  которому  Майкл  не  мог
относиться иначе как с  симпатией.  Сравнительно  молодым  и  еще  способным
вспылить, даже когда его  не  охватывала  жалость  к  себе,  Майкл  видел  в
Эддингтоне жертву грязной политики "Синсаунд", доведенного до грани  безумия
человека,   созидательные   импульсы   которого   компания   направляла    и
эксплуатировала  на  потребу  собственным  интересам.  Но  это  было  только
началом. Майкл слышал в музыке Деймона многое, что утрачено во всех нынешних
записях, - яркие, страстные, едва ли не бешеные фрагменты, к  которым  давно
насаждается отрицательное отношение. Нечего удивляться, что Эддингтон мрачен
и подавлен душевной мукой.
   Но...  что  может  помочь  ему  сорваться  с  привязи,  если   "Синсаунд"
продолжает заботливо выхаживать  именно  мрачный  творческий  настрой  этого
прирученного ею эксцентричного художника?

   Глава 8

   - Вот что у нас есть, Раис. Это окончательные  результаты  проверки  улик
кражи в Лаборатории ресурсов чужих.
   Фил  Раис  поднял  взгляд  на  Тоби  Роник,   заведовавшую   лабораторией
экспертизы следственного отдела  по  особо  опасным  преступлениям  компании
"Медтех".  Она  опустила  папку-скоросшиватель  в   корзину   для   входящей
корреспонденции на углу его стола. Обложка папки была  красного  цвета,  как
принято для дел, связанных  с  особо  тяжкими  преступлениями,  но  ничтожно
тощая. Одно это говорило о многом.
   - Это все результаты? - спросил Раис, просто чтобы задержать  ее  еще  на
минутку. Тоби - красивая женщина. У нее смуглая кожа, золотисто-карие  глаза
и коротко остриженные очень светлые каштановые волосы,  красиво  обрамлявшие
лицо. Движения Тоби раскованны, но строго размеренны, словно у танцовщицы.
   Улыбка, которой она одарила его в ответ, выглядела открытой, однако рамка
обрамлявших зубы ярко-красных блестящих губ явно оставалась  под  неослабным
контролем. Какое-то мгновение больше всего на свете ему хотелось  пригласить
ее на обед и услышать в ответ "да". Ходили слухи, что она остроумна и  умеет
отшить парня прежде, чем у того  разыграется  аппетит,  стоит  ему  обронить
неудачное слово. С большой неохотой  Фил  решил  сейчас  не  рисковать.  Ему
нравилась жизнь, полная  опасностей,  но  это  вовсе  не  означало,  что  он
мазохист. Как-нибудь в другой раз. Она определенно мила...
   Тоби снова взяла в руки папку,  раскрыла  ее  и  пошелестела  содержимым,
показав ему, что подшито всего три или четыре листа бумаги.
   - А вы ждали другого?
   Раис пожал плечами и откинулся на спинку кресла.
   - Всегда есть надежда, - виноватым тоном ответил он,  изобразив  на  лице
то, что ему казалось  шутливой  улыбкой,  и  они  на  мгновение  встретились
взглядами.
   - Прелестная попытка. - Она  опустила  папку  на  стол  и  направилась  к
выходу. Он еще не дотянулся рукой до папки, когда Тоби внезапно  крикнула  с
порога: - Эй, Раис!
   - Да? - откликнулся он, подняв  удивленный  взгляд.  Она  остановилась  в
дверном проеме, повернув к нему голову. На ее губах играла слабая улыбка.
   - Знаете, вам следовало бы обновить ваш стандартный  набор.  Вы  говорите
так, будто запаслись им на  повторных  показах  "Игр  перед  свиданием  2100
года".
   Раис открыл рот, чтобы возразить, но Тоби  уже  вышла.  Удалявшийся  стук
каблуков говорил, что услышать она сможет разве что его крик. Но кричать  не
стоило: поди знай, нет ли там еще кого-нибудь в коридоре.
   - Прекрасно, - пробормотал он. - Коли мой подход тебе не нравится,  плати
за свой чертов обед сама.
   Он с любопытством раскрыл папку с результатами  проверок,  но  нескольких
секунд  оказалось  вполне  достаточно,  чтобы  убедиться  в  правоте   Тоби.
Подтверждалось, что кожа подушечек пальцев выжжена лазером, не обнаружено ни
генетических следов, ни имплантаций, ни записей  радужных  оболочек  глаз  -
ничего из имевшегося в Соединенных Штатах,  что  можно  бы  было  связать  с
найденными трупами. Он  ничего  и  не  ждал,  но  вот  то,  чему  Тоби  дала
определение   "стандартный   набор",   действительно    всегда    оставалось
единственным способом выражения  чувств  Раиса,  и  виною  всему  его  самый
главный  и  наиболее  досадный  недостаток  -  смехотворный,   неискоренимый
оптимизм. Вот и на этот раз от него не осталось камня на камне. Иногда  Раис
задавал себе вопрос, хорошо ли он осмысливает получаемые уроки.
   Повернувшись вместе  с  креслом,  он  уставился  в  окно.  Раис  вспомнил
собеседование перед поступлением сюда на работу шесть лет назад,  и  на  его
лице заиграла вялая улыбка. Ему расхваливали кабинет с  видом  из  окна  как
одну  из  главных  привилегий.  Циничный  взгляд   Раиса   заставил   нового
работодателя спешно сдать назад: - Вы  правы,  какой-то  особенной  разницы,
конечно, нет, но это позволяет терпимее  относиться  к  мелким  повседневным
обязанностям. Вид из окна снимает стресс.
   Терпимее? Может быть... Иногда он думал,  что  было  бы  лучше  не  иметь
возможности изредка бросить  взгляд  вниз  на  Центральный  парк  и  Верхний
Вест-Сайд. Себя-то не  одурачить  подгоняемыми  под  время  года  деревьями,
травой или яркими цветами, что красуются вдоль дорожек  каждой  весной.  Что
проку в этих искусных творениях инженерной биологии, когда  во  всем  городе
едва ли где-нибудь сохранилась зелень. Листва деревьев парка  -  это  просто
иллюзия джунглей, намалеванных на оберточной бумаге, в которую Упакован этот
остров, эта громадная консервная банка, битком набитая людьми. Он  спрашивал
себя, не проклятый ли оптимизм  рисует  ему  признаки  надежды  в  поведении
снующих внизу людей. Дело, видимо, в звуконепроницаемости  стен  здания,  за
которыми не слышен грохот аэроциклов. Там, внизу, он вряд  ли  смог  бы  его
вынести.

   Еще рано, без нескольких минут три.  Утром,  задолго  до  того  как  Тоби
принесла ему официальные результаты проверок, он окончательно решил  пустить
по следу чужого. Он  прекрасно  знал:  отыщись  в  этих  результатах  что-то
похожее на ключ к разгадке, она сразу позвонила бы. Тоби, восходящая  звезда
в руководстве компании "Медтех", никогда не позволит  информации  запоздать,
какие бы препятствия ни воздвигались на ее пути, потому что не меньше  Раиса
желает вернуть яйцо.  Его  похищение  из-под  самого  носа  хваленой  охраны
"Медтех" было потрясением для всей компании.
   Хорошо, черт побери, что никто из начальства  не  видел  мрачную  ухмылку
удовлетворения, расползавшуюся по широкой физиономии Раиса.
   В конце концов, это вызов ему лично.
   Немногим более шести лет  назад  Раис  ушел  из  полиции  Нью-Йорка,  где
занимался поденной работой следователя по особым  поручениям.  До  этого  он
служил в армии, командуя одним из отрядов специального назначения, и  дважды
возобновлял контракт, по которому занимался "очисткой" на Хоумуолд. Чужой по
кличке Старина Блю - трофей его  последней  операции.  Раис  сам  выманил  и
поймал его, а уж выяснить по компьютерным архивам,  что  армия  продала  эту
тварь Службе исследований и развития компании "Медтех",  для  него,  бывшего
армейского  чина,  труда  не  составило.  Ему  необходимо  было  знать,  где
находился этот представитель неземной формы жизни, хотя бы  для  внутреннего
спокойствия. Не кто иной, как Старина Блю, едва не прикончил Раиса, навсегда
положив конец его службе в армии. Именно в этой последней  схватке  с  чужим
Раис лишился шансов когда-нибудь снова покинуть родную  планету.  Проклятие,
он не мог даже пилотировать аэроплан. Нападение Старины Блю, едва не ставший
смертельным удар его когтей повредил какие-то мягкие ткани, что сделало  для
него невозможным путешествие в герметизированном отсеке.
   Раис надеялся, что  работа  в  полицейском  управлении  Нью-Йорка  станет
приемлемой заменой  полным  опасности  армейским  будням  покорителей  чужих
миров. Он быстро понял, что не может отмахнуться от постоянных эмоциональных
нагрузок, которые испытывал, имея дело с жертвами и наблюдая, как акулы улиц
рушат жизнь людей, но некоторое время его  вдохновляла  сама,  так  сказать,
погоня. По напряжению физических сил охота на преступников не шла ни в какое
сравнение с тем, чего требовала борьба  с  букашками  планеты  Хоумуолд,  но
перенапрягать мозги приходилось все время. В течение нескольких лет  Раис  в
самом деле был счастлив.
   Но все изменилось, когда один  молодой  биохимик  обнаружил,  что  секрет
покрытой трутнем матки чужих,  вьщеляемыи  ею  при  кладке  яйца,  опьяняюще
действует на  лабораторных  крыс.  Предприимчивый  молодой  человек  занялся
очисткой и дистилляцией этой жидкости, чтобы ее можно было дать  попробовать
человеческим существам. Приступить к производству и  распространению  нового
наркотика, названного изобретателем  "Королевским  желе",  было  всего  лишь
вопросом   прилежных   исследований.   Зависимость   от   желе   становилось
неотвратимой после первой же пробы.  Биохимика  звали  Кристиан  Блумер,  но
обнаружить его местопребывание оказалось полиции не  по  зубам:  в  возрасте
двадцати четырех лет и при богатстве, каким владел редкий  человек  в  мире,
ему не составляло труда исчезнуть без следа.
   Раис честно признался себе, что устал от этого желе.  Вся  его  работа  в
полиции так или иначе была  связана  с  этой  отравой.  Желе  стало  главной
первопричиной  убийств,  краж  и  грабежей,  большинства  уличных   драк   и
потасовок, даже расследование похищений почти всегда выводило на  наркоманов
или торговцев желе. Он ненавидел это вещество, как любой другой полицейский,
но понимал, что остановить его распространение  равносильно  попытке  ловить
ветер  нейлоновой  сетью.  Желе  было  повсюду.  Стоило  ликвидировать  один
источник,  как  освободившаяся  ниша  заполнялась  двумя  другими.  А   сами
подозреваемые... Боже, как он их ненавидел! Покопавшись в этом навозе четыре
года, он потерял терпение и перешел на работу в "Медтех".
   Здесь, по крайней мере, от случая к случаю удавалось поработать  с  этими
инопланетными таракашками.
   Окутанная тайной Лаборатория ресурсов чужих могла обходиться и без  него,
но, когда ему доводилось заглянуть в нее, он неизменно  получал  приглашение
спуститься вниз, на  пятый  уровень,  чтобы  что-то  сделать  для  улучшения
условий содержания или транспортировки этих тварей, помочь в том или  другом
эксперименте. Сбруя,  в  которую  они  запрягут  нынче  ночью  Старину  Блю,
придумана Райсом. Он изобрел ее, основываясь  на  своем  армейском  опыте  и
отлаживая детали в небольшом улье чужих, порученном  его  заботам.  "Медтех"
подала заявку на патент, и теперь он владел им на паях с компанией, что дало
"Медтех" обладание тузом в рукаве на одном из экзотических  углов  рынка,  а
Филипу Раису - работу на всю оставшуюся жизнь.
   Он заставил себя отвернуться от  окна  и  включил  компьютер.  До  захода
солнца оставалось больше часа, но  толчея  на  улицах  не  прекратится  и  с
наступлением темноты. Нечего и думать водить Старину Блю по  Манхэттену  при
большом скоплении народа. Блю, Голубенький... Он сам дал  это  имя  крупному
старому солдату-чужому, который  чуть  не  убил  его.  Около  получаса  Раис
просматривал компьютерные данные о текущей  жизни  города,  составляя  карту
возможных  маршрутов  по  Манхэттену.  Наконец  ему  это  опротивело,  и  он
откинулся на спинку кресла. О чем беспокоиться? Старина Блю потащит их  куда
захочет. А захочет он идти только на запах  выделений  матки  родного  улья.
Если украденное яйцо еще в городе, эта хоумуолдская тварь найдет его.
   Глубоко задумавшись, Раис уставился на не выключенный экран компьютера  и
машинально поглаживал языком зубы. Он не знал, куда потащит их  нынче  ночью
Старина Блю, но ему чертовски хорошо должно быть известно, когда можно будет
вывести чужого. Щелкнув несколько раз мышью, он вошел в текущий  файл  одной
из ведущих газет, чтобы просмотреть анонсы проводимых в городе  общественных
мероприятий. В их числе было  сборище  "Гринписа"  в  Тайме-сквере,  которое
назначено на восемь вечера, значит, загаживать окружающую среду окурками они
начнут не раньше восьми тридцати, но больше  часа  все  равно  не  выдержат.
Концерт в Зале Пресли начнется в семь, кончится  в  десять.  Приближаться  к
Таймс-скверу и Залу Пресли не следует, пока  толпы  обоих  сборищ,  особенно
концерта, не рассеются, хлынув приливными волнами в ближайшие ресторанчики и
дешевые  магазины.  Если  команда  Раиса  с  чужим  направится  в   западном
направлении, а затем на юг, придется идти мимо причалов, что  хорошей  идеей
не назовешь: слишком велики шансы натолкнуться  на  потребителей  желе.  Это
совершенно не годилось. Придется  придумать,  как  убить  время,  но  раньше
полуночи, выходить нельзя. Лучше начать после  полуночи  и  прямо  по  Пятой
авеню, а дальнейший маршрут Старина Блю выберет сам.

   -  Вот  на  Манхэттене  и  полночь,  мальчики,  -  сказал  Раис,   широко
улыбнувшись двум своим лучшим парням  во  всей  службе  безопасности.  -  Вы
готовы?
   Из  ближайших  кустов  послышался   хруст,   напоминавший   потрескивание
пластиковых мешков, которые кто-то решил скомкать, и Раис  напрягся.  Спустя
несколько секунд подкрадывавшиеся к ним  роботы-охранники  поползли  обратно
сквозь безлистные заросли и убрались  прочь.  На  его  лице  снова  заиграла
улыбка, он облегченно вздохнул.
   - Перестань надо мной  насмехаться,  -  проворчал  Эдди  Мак-Гаррити.  Он
покрепче вцепился в задний направляющий шест, один конец которого возвышался
над его головой, а другой скрывался из виду где-то в  сложной  металлической
сбруе на спине этой формы жизни с планеты Хоумуолд. - У меня  нынче  вечером
предполагалось свидание, и назначал я его вовсе не с тобой.
   - Счастливейший день в жизни этой женщины, - низким голосом прогудел Рики
Мориц. Он кивнул головой в сторону чужого, неестественно спокойного в  своей
одежде из сверхпрочной металлической сетки и в наморднике из того же сплава.
Было слышно только его шипящее дыхание, звучавшее  отголосками  непривычного
для человеческого слуха очень низкого эха. - Ты уже  признался  своей  даме,
что заигрываешь с подобными букашками, большой мальчик?
   -  Заткнись,  я  пока  на  стадии  "создания  хорошего  впечатления",   -
запротестовал Мак-Гаррити, ухмыляясь во весь рот, - мне незачем ее пугать.
   Раис фыркнул: - Не бери в голову, это случится само собой.  -  Он  дернул
свой шест, укрепленный на левом плече  Старины  Блю,  и  чужой  повиновался,
сделав один широкий шаг в требуемом направлении, затем  еще  один  прямо.  -
Смотрите в  оба,  парни.  Может  быть,  этот  сосунок  и  выглядит  добротно
спутанным, но он все равно сильнее нас троих.
   - И всего, что попадется на улице, - громко поддакнул Мак-Гаррити,  -  по
крайней мере, этой ночью нам не будет досаждать грохот банд аэроциклистов.
   - Пятая авеню закрыта для их полетов, - напомнил Раис.
   - Можно подумать, что запреты имеют для этих парней значение.
   - Куда мы держим путь? - спросил Мориц, крепко сжав правый шест и толчком
заставляя животное  шагать  прямо  вперед.  Их  маневрирование  инопланетной
тварью с помощью укрепленных на сбруе шестов  смутно  напоминало  управление
тяжелогруженым каноэ, которое сильное течение поворачивает в непредсказуемых
направлениях.