века  широкой   сардонической
ухмылкой: - Мы поняли друг друга, мистер Хиггинс?
   Хиггинс утвердительно кивнул и  судорожно  засуетился,  став  похожим  на
куклу-марионетку, какие Раису приходилось видеть  в  антикварных  магазинах.
Молодой человек неуклюже придвинул к себе телефонный аппарат какой-то старой
модели, что было  свидетельством  отсутствия  у  охраны  грузового  подъезда
видео-фонной  связи,  и  набрал  на  клавиатуре  комбинацию  цифр.   Низкое,
спокойное шипение Старины Блю не мешало Раису слышать  не  только  хныкающий
голос Хиггинса, но и более степенный того, кому он позвонил.
   - Мортон слушает.
   - Ш-шеф, это охранник Хиггинс. Тот, что на посту грузового подъезда...  -
Юноша нервозно вытирал пот со лба и метался взглядом с  Раиса  на  чужого  и
обратно.
   - Я знаю, кто ты такой, черт бы тебя побрал, недоумок! В чем дело?
   - Не могли бы вы... ах... спуститься  к  грузовому  подъезду?  -  Хиггинс
сглотнул, а Раис и оба его помощника подбодрили парня улыбками; чужой,  сидя
на корточках, продолжал осторожно покачиваться между направляющими шестами.
   - Зачем?
   Прежде чем Хиггинс успел  ответить,  Раис  легонько  постукал  костяшками
пальцев по столу, чтобы привлечь к себе внимание охранника.
   - Хорошенько подумайте, что полагается говорить начальству  по  телефону,
мистер Хиггинс, - сказал он тихим, но твердым, как сталь, голосом. - Я очень
огорчусь, если заподозрю, что вы даете непонятный  мне  намек  или  какой-то
условный знак, - надеюсь у вас нет этого на уме?
   Хиггинс снова судорожно сглотнул, и Раис заметил, что ворот  его  рубашки
уже потемнел  от  впитавшегося  пота.  Это  открытие  заставило  его  широко
улыбнуться: Боже, ну до чего же  приятно  живьем  сдирать  с  людей  кожу  и
щекотать их по голым нервам.
   - Хиггинс, с кем вы там разговариваете?
   - Здесь т-такая ситуация, сэр, - юноше не хватало воздуха,  -  вы  должны
спуститься.
   - Необходимо подкрепление? - В раздраженном голосе собеседника  охранника
появились тревожные нотки.
   Хиггинс отрицательно замотал головой, забыв, что начальник его не  видит,
и тут же покраснел от стыда  за  свою  оплошность  под  испытующим  взглядом
Раиса, - Нет, сэр, - сдержанно ответил он, - думаю, достаточно  вас  одного.
Поторопитесь, пожалуйста.
   В ответ прозвучала пара ворчливых проклятий, затем почти крик: -  Хорошо,
черт побери! Но если я спущусь и обнаружу, что  вы  должны  были  справиться
самостоятельно, считайте себя по уши в дерьме, Хиггинс!
   Несмотря на гнев босса,  Хиггинс  выглядел  человеком,  у  которого  гора
свалилась с плеч.
   - Спасибо, сэр, - поблагодарил юноша,  с  неожиданной  дерзостью  грохнув
трубку на место, а затем молча вытаращился на Раиса и его команду; когда  он
перевел взгляд на чужого, глаза  округлились  и  наполнились  страхом,  хотя
чудовище было в сбруе и наморднике.
   Раис поправил каску, улыбнулся и сказал, желая успокоить парня: -  И  вам
спасибо.
   Спустя несколько минут (добрый знак, потому что Раис не намерен был ждать
более пяти минут) из двери с табличкой:
   "ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ ЗАЛА ПРЕСЛИ" -  появился  рыжий
мужчина с сеткой для волос на голове и густой Щетинистой  бородой.  Его  рот
уже был готов к залповому огню, и голос первого залпа вполне  соответствовал
хмурому выражению лица.
   - Итак, Хкгтинс, - рявкнул он, - какого черта вам от меня...
   Как Раис и ожидал, одного взгляда на Старину  Блю  оказалось  достаточно,
чтобы шеф Хиггинса внезапно сделал паузу и закончил  фразу  писклявым  тоном
недоуменного вопроса, а не начальственным окриком:
   -... Нужно?
   Раис опередил Хиггинса, решив избавить парня от мучительного объяснения.
   - Я хочу, чтобы вы обеспечили нам доступ даже в самое пекло этого  вашего
хозяйства, если он пожелает туда войти, - заявил  он  тоном  уведомления  об
окончательно принятом решении.
   Шеф службы безопасности "Медтех" достаточно сильно  потянул  шест,  чтобы
заставить чужого напрячься и встрепенуться в своих путах.
   - Ваш визит слишком необычен, - начал Мор-тон, - я буду вынужден получить
одобрение...
   - Нет.
   Крепко сжав рукоятку направляющего  шеста,  Раис  шагнул  на  пару  шагов
вперед, сократив расстояние между собой и  шефом  службы  безопасности  Зала
Пресли. Старина Блю, повинуясь шесту, неожиданно поднялся за спиной Раиса на
задние лапы и преодолел то же расстояние за один шаг.
   - Мы оба знаем, что по закону вы не можете отказать в проведении  обыска,
и нам с вами так же хорошо известно, что я не стану ждать никакого одобрения
или разрешения. Следовательно, ситуация  такова:  мы  можем  провести  обыск
вместе с вами, и вы откроете любую дверь, которую необходимо будет  открыть,
либо обойдемся без вас и откроем себе  путь  лазером,  если  двери  окажутся
запертыми.
   Выбор  за  вами,  -  пояснил  Раис,   согнав   с   лица   маску   деловой
доверительности и нахмурившись, - но сделайте  его  быстро,  мистер  Мортон,
потому что мне надоело попусту терять время и повторять одно и то же.
   - Я...
   Рот Мортона несколько раз открывался, но тут  же  беспомощно  закрывался,
затем он расправил плечи и попытался вновь обрести утраченное достоинство.
   - Проходите, джентльмены. Хиггинс, вы тоже идете с нами.
   Следом за Мортоном вся группа стала подниматься наверх по ступеням  узкой
лестничной клетки. Раис шел  пригнув  голову  и  ухмылялся,  вспоминая,  как
быстро Хиггинс спрятал вспыхнувшее на лице мстительное выражение, когда  его
лишили возможности скоротать вечер в одиночестве, заставив сопровождать шефа
Мортона и следственную бригаду.

   Я не должна умереть.
   Дарси никогда прежде не  замечала,  как  громко  визжит  открывающаяся  в
клетку Моцарта дверь. Когда она стояла там,  где  сейчас  был  Эддингтон,  и
просто заглядывала внутрь клетки, этот звук  ничего  не  значил,  он  просто
говорил о выполнении очередной операции процесса кормления чужого. Теперь он
был потрясающе громким, словно сам Господь Бог скрипел ногтями по грифельной
доске ее сознания и очищал голову от любых мыслей о потворстве неведению уже
содеянного, забвению происходившего.
   Моцарт, конечно, ждал на том же месте, где всегда, когда в  кормушке  для
него что-то было. Он сидел на корточках прямо перед дверью в клетку, понурив
иссиня-черную голову и опустив плечи.  Без  разделявшего  их  непробиваемого
кварцевого стекла его зубы выглядели гораздо более  крупными  -  белые,  без
единого  пятнышка  молодые  зубы;  вдоль  кромки   четырех   задних   резцов
поблескивала слизь. В любую секунду эти массивные челюсти могут  разделиться
и открыть затянутую паутиной слюны темную, влажную полость пасти  за  рядами
зубов. Он слегка покачивался, и это странно  напоминавшее  попугая  движение
делало его похожим на причудливую помесь  насекомого  и  птицы,  исполнявшую
брачный танец.
   Какая-то часть нутра уговаривала  ее  бежать  куда  угодно,  пока  можно.
Другая убеждала просто остаться в клетке-кормушке, съежиться, как в те  дни,
когда она  пряталась  маленькой  девочкой  за  занавесками,  -  может  быть,
чудовище не заметит ее и уйдет, она откроет наконец глаза - и его просто  не
будет. Подчиниться любому из этих инстинктов значило умереть. Дарси поползла
вперед отвоевывая сантиметр за  сантиметром  у  своих  естественных  порывов
замереть или броситься вперед очертя голову. Она старалась беззвучно дышать,
уравнивая частоту дыхания с ритмом сердцебиения, боясь сорваться на глубокий
вздох. Я не должна умереть.
   Две  секунды,  еще  две,  и  ее  окоченевшие  пальцы  коснулись  приклада
электрошокового ружья. В тепле огороженного для чужого  пространства  оружие
нагрелось настолько, что, сжав пальцы на рифленой рукоятке,  она  неожиданно
для себя ощутила чуть ли не мягкое тепло человеческой руки,  протянутой  для
рукопожатия.
   Моцарт не двигался.
   Дарси медленно подняла ружье и взяла его  на  изготовку  для  стрельбы  с
правой руки. Он уже должен был зарычать, броситься на нее. Чего Моцарт ждал?
"Может быть, он действительно узна„т меня? Возможно, он чувствует, что перед
ним именно я. Должна ли я поговорить с ним, как уже делала множество раз  на
протяжении стольких недель?"
   Она сильно прикусила изнутри щеку, чтобы боль изменила направление  мысли
и вернула ее в русло здравого смысла. Сейчас  не  время  теоретизировать  на
тему о том, как  работает  разум  чужих;  не  стремилась  она,  несмотря  на
страстное желание Эддингтона, стать и первой дрессировщицей чужих с  планеты
Хоумуолд. Указательным пальцем  правой  руки  Дарси  нащупала  переключатель
питания разрядника ружья и перевела его в рабочее положение. Ее усилия  были
вознаграждены едва заметной вибрацией приклада,  возвестившей  о  готовности
оружия к действию. Слава Богу, существовали такие вещи,  как  автоматическое
отключение питания, а державший ружье последним не  использовал  и  половины
заряда...	Он умер, как и четверо до него. Дарси не смогла одолеть дрожь кожи
на голове, создавшую ощущение встававших дыбом волос, и эта дрожь покатилась
волнами по всему телу до самых  пяток.  Моцарт  все  еще  не  делал  попытки
приблизиться к ней, и она невольно разглядывала  его,  подмечая  детали,  на
которые прежде и не думала смотреть. Под его ногами  валялись  раздробленные
кости и гниющие ошметки мягкой плоти мужчины, убитого Моцартом последним,  -
нижняя челюсть, расколотый череп.
   Одного запаха, стоявшего в душном, полутропическом воздухе  клетки,  было
достаточно, чтобы к горлу подступила рвота.  Она  попыталась  дышать  только
ртом, но ничего хорошего из этого не вышло. Загон был  насыщен  маслянистыми
испарениями разлагавшегося мяса; все внутренние  поверхности  ее  носоглотки
уже  были  покрыты  их  смрадной  пленкой;  отвратительная  вонь,  казалось,
проникла в каждую пору всех доступных воздуху полостей.
   В двух метрах от нее Моцарт слегка покачивался вперед и назад, его низкое
непрерывное шипение заглушало  тихое  потрескивание  аккумуляторной  батареи
электрошокового ружья. Какими неведомыми  органами  чувств  пользовался  он,
чтобы точно знать, где она находится? Запах,  конечно,  но  было  ли  что-то
другое, какое-то физическое чувство, в существование  которого  человечество
все еще  не  может  поверить?  Она  снова  подумала,  что  время  и  усилия,
потраченные ею на разговоры с  этим  существом  и  заботу  о  нем,  не  были
напрасными. Возможность приручения формы жизни планеты  Хоумуолд  совершенно
исключалась, никто  не  мог  даже  вообразить  что-либо  подобное  из-за  их
природного инстинкта уничтожать все живое. И тем не менее...
   У Дарси дыхание застряло  в  горле,  когда  внешняя  пасть  чужого  стала
наконец  медленно  раскрываться.  Шипение  сделалось  беспокойным  и   более
громким, затем оно стало еще громче, когда животное последний раз  качнулось
в низкой позе на задних лапах и согнуло в суставах утыканные острыми  пиками
передние. Она достаточно насмотрелась на это движение, видела его так  много
раз, что сомнения не могло быть: это прелюдия прыжка.
   В последний миг перед открытым противостоянием память вернула ее в первые
дни работы по этой программе. Что она тогда сказала Майклу?
   - ... Мгновение помедлит, перед тем как убить. Сколько иронии в  точности
ее предвидения! После стольких  недель,  проведенных  рядом  с  ним,  Моцарт
действительно дал ей самое большое, на что можно было надеяться.
   Дарси прижалась щекой к прикладу  электрошокового  ружья,  прицелилась  и
спустила курок. Из покрытого изоляцией ствола вырвалась  ослепительно  белая
струя, ударившая Моцарта точно под нижнюю челюсть. Несмотря на сковавший  ее
ужас, тяжелые и частые удары собственного сердца, шипение чужого, походившее
на шум вырывавшегося из котла пара  и  казавшееся  ей  не  столько  голосом,
сколько сильной вибрацией долго сдерживавшегося выдоха... Дарси поняла, что,
получив удар током, Моцарт вскрикнул так, как не кричал никогда прежде. Этот
крик затопил ее разум сумятицей всех мыслимых душевных мук.  Дарси  охватила
паника, ей  хотелось  спасаться  бегством;  она  оцепенела  от  нахлынувшего
ощущения вины. За всем этим была еще и ненависть. Ненависть к твари, которой
она так долго отдавала себя без остатка. Нет, она не могла проклинать и даже
осуждать это животное за агрессивность - оно  было  не  в  силах  преодолеть
заложенное в нем самой природой. Но она презирала его за  этот  крик.  Дарси
точно знала, что это именно тот звук,  услышать  который  так  долго  мечтал
Эддингтон, ссутулившийся над  своим  пультом  в  лаборатории  за  стеклянной
стеной.
   В коротком, пронзительном, незнакомом ей доселе крике чужого было что-то,
не имеющее названия, но, несомненно, выражавшее то, что животное чувствовало
сейчас, и оно выдохнуло в этом единственном звуке тайну,  которую  Эддингтон
так страстно стремился разгадать:  в  этом  тесном  мире  Моцарта  она  была
единственным знакомым ему существом, надежным... достойным доверия.  Он  был
ее свирепым, но невинным ребенком, и она предала его.
   Она метра на полтора сместилась  влево,  успев  на  бегу  поймать  взгляд
обернувшегося Деймона, и приготовилась выстрелить снова.  Сражаясь  за  свою
жизнь в этой неравной схватке, Дарси никак не могла избавиться от  осознания
отвратительной откровенности сумасшедшего взгляда музыканта,  в  котором  не
было ничего, кроме наслаждения  ее  танцем  смерти  с  Моцартом,  полного  и
окончательного удовлетворения всех его желаний.

   - Да, - прошептал Деймон, - да, да, да\
   Моцарт визжал, плакал, музыка журчала из таких глубин нутра  этой  твари,
до которых он и не мечтал добраться. Оставив свой пост у  стеклянной  стены,
Деймон помчался к стойке смесителя и передвинул рычажок громкости еще на два
деления вверх. Грохот звуков из динамиков заставил завибрировать  аппаратуру
под  его  пальцами,  задрожать  бумагу  в  продолжавших  работать  матричных
принтерах. С визгом чужого  смешивалось  похожее  на  сопение  быка  резкое,
тяжелое дыхание Дарси.
   Пульс Деймона колотился в  унисон  с  ритмами  музыки  сражения,  криками
чужого, бешеным дыханием Дарси, разрядами электрошокового ружья,  звучавшими
подобно треску коробящейся в жарком пламени громадной  пластмассовой  стены.
Ничто из всего опыта его прежней  жизни  не  могло  сравниться  с  ощущением
какого-то сверхъестественного оргазма, пульсировавшего в  его  разуме  и  во
всем теле в абсолютном согласии с каждой изысканной нотой мрачной, абсолютно
совершенной и цельной музыки Моцарта.
   И когда его рука оставила рычажки настройки звучания и легла на  скромный
подарок Ахиро, который тот преподнес ему после гибели последнего пленника  в
клетке Моцарта, Деймон знал, что лучше всего просто нажать эту  единственную
кнопку. Что сказал бы японец, этот наемный убийца, знай он, как Деймон решил
воспользоваться его  подарком?  Композитор  благоговейно  подержал  руку  на
коробочке, потом заспешил обратно к стеклянной стене, высоко подняв  ее  над
головой, желая, чтобы Вэнс улучила момент и увидела, с чем он пришел к  ней.
Если она увидит и поймет, ее крики сомнения и нежелания  верить  собственным
глазам  станут  великолепнейшим  украшением  грандиозного  финала  "Симфонии
ненависти".
   Деймон всем телом приник к прозрачной преграде и прижал к стеклу  подарок
Ахиро на такой высоте, где Дарси было бы проще всего его заметить,  но  Вэнс
без остатка отдавалась  осуществлению  выбранной  ею  стратегии.  Прицельным
выстрелом она  отгоняла  Моцарта  вправо  и  короткой  перебежкой  сокращала
расстояние до ближайшего к ней входа  в  тоннель.  Очень  тонко  продуманный
план, мысленно похвалил ее Деймон, но стоит ей взглянуть на него и  увидеть,
что он держит в руке, от тщетных фантазий этой ученой дамы  не  останется  и
следа.
   - Время умирать, Дарси, - громко сказал Деймон.
   Он  перевел  взгляд  на  то,  что  держал  в  руках,  и   заставил   себя
сконцентрировать внимание только на этом предмете,  прекрасно  понимая,  что
неправильный  выбор  может  уничтожить  плоды  всей  его  работы,   оставить
величайшее произведение искусства неоконченным навсегда.
   Небольшая металлическая коробочка, четыре невзрачные прямоугольные кнопки
под  разного  цвета  индикаторами  ВКЛЮЧЕНО,  ВЫКЛЮЧЕНО,  ПРОЦЕНТ  ПОВЫШЕНИЯ
МОЩНОСТИ, ПРОЦЕНТ ПОНИЖЕНИЯ МОЩНОСТИ. Горел зеленый  индикатор  над  кнопкой
включения питания, а небольшое цифровое табло сообщало, что мощность питания
установлена на пятнадцать процентов. Прежде чем поставить большой  палец  на
кнопку ВЫКЛЮЧЕНО, Деймон провел им по выпуклым желтым буквам,  растянувшимся
почти во всю длину коробочки вдоль ее верхнего  края,  и  поднял  взгляд  на
женщину и тварь с чужой планеты, сражавшихся уже в добрых  шести  метрах  от
стеклянной стены. ДИСТАНЦИОННОЕ УПРАВЛЕНИЕ ЭЛЕКТРОШОКОВЫМ РАЗРЯДОМ.

   Глава 22

   Где-то на задворках разума  Дарси  все  еще  теплилась  надежда,  что  ей
удастся выжить в этом суровом испытании.
   Она не наркоманка и не алкоголичка, не пила даже кофе. Никакая  химия  не
затуманивала ей разум и не подавляла рефлексы, несмотря на  громадную  шишку
на затылке. Кроме того, чужой даровал ей преимущество, оказавшись  настолько
гостеприимным, что не набросился сразу, и она  выбрала  стратегию,  которая,
похоже, приносила обнадеживающий результат.
   Она была всего в метре от входа в тоннель, когда Деймон выключил  питание
электрошокового ружья.
   Шорох в прикладе стих. Ружье не стало заряжаться медленнее,  как  бывает,
когда садятся батарейки. Оно просто перестало работать. Дарси  не  настолько
тупа, чтобы в тысячную долю секунды не сообразить, что Деймон выключил его с
пульта дистанционного управления. Он не хотел,  чтобы  она  выжила,  как  не
хотел дать последний шанс и всем предыдущим жертвам Моцарта. Она,  они  были
фуражом - кормом  для  чужого,  музыкальным  топливом  больного  воображения
Эддингтона.  Когда  чудовищу  скармливали  других,  он  хотел,  чтобы   дичь
забавлялась с чужим как можно дольше, и однажды в  бешенстве  набросился  на
Ахиро, когда этот ниндзя посмел склонить чашу весов в пользу Моцарта. Однако
Дарси была тем подопытным кроликом, верной смерти которого Деймон  Эддингтон
жаждал  побыстрее,  чтобы  услыхать   необычный   вопль   чужого,   которого
недоставало для его грандиозного финала.
   Едва ружье замерло, из динамиков  над  ее  головой  вырвался  повторенный
аппаратурой звукозаписи  вопль  Моцарта,  дернув,  словно  когтистой  лапой,
каждый нерв Дарси и заставив ее непроизвольно сжать  зубы.  На  чудовище  он
тоже произвел впечатление, и Моцарт заревел, в диком протесте вскинул  вверх
массивную голову и так изогнул дугой  спину,  что  едва  не  рухнул  на  пол
клетки. Дарси  не  стала  ждать,  пока  он  снова  обретет  равновесие:  она
воспользовалась благоприятной возможностью и  стремительно  метнулась  вбок,
удалившись от Деймона на целый метр вдоль стены, и едва не нырнула в круглое
отверстие тоннеля, пока чужой поворачивал морду  в  ее  направлении,  дважды
рявкнул и только после этого догнал одним прыжком.
   Женщина резко повернулась, увы, лишь чтобы  понять,  что  игра  окончена:
тварь была  готова  к  прыжку.  Теперь,  когда  она  совершенно  беззащитна,
нападение чудовища станет последним. Но Дарси не собиралась просто стоять  и
покорно встретить смерть. Она, черт побери, не намерена сдаваться  без  боя.
Не дожидаясь, пока смертоносные когти покончат с ней, женщина сделала выпад,
вместо привычного слуху  Деймона  приятного,  слабого  голоса  из  ее  горла
вырвался высокий, полный  отчаянной  храбрости  пронзительный  крик,  и  она
швырнула бесполезное электрошоковое ружье в безглазую голову чужого.
   Оно  плашмя  ударилось  о  его  твердый  удлиненный  лоб,  и  Моцарт   от
неожиданности попятился.
   Так же как павловская собака, эта чужая форма жизни ассоциировала ружье с
болью от удара током. Моцарт просто не мог догадаться, что угодивший  ему  в
голову