вездолета должен быть выполнен.
   Погасла расположенная в центре пульта на самом видном месте,  ни  разу  с
самого старта на Земле не потухавшая  лампочка.  Ее  зеленый  свет  сменился
красным - грозным сигналом катастрофы. Спустились к  нулю  стрелки  приборов
автоматики. Корабль лишился защиты!
   Мельников положил пальцы на последние  кнопки.  Укоренившееся  за  четыре
космических рейса, вошедшее в плоть и кровь  звездоплавателя  сознание,  что
этого нельзя делать, против воли удерживало его руку.
   Понадобилось усилие, чтобы нажать легко поддающиеся кнопки.
   То, что казалось бы никогда не произойдет, свершилось...
   Белопольский терпеливо ждал. Он знал, что Мельников не будет медлить.  Но
он чувствовал, как все труднее  и  труднее  становится  дышать.  Кислород  в
баллоне кончался. Резервуары вездехода были  уже  пусты.  Люди  вернулись  к
кораблю буквально в последний момент.
   Может быть, ему следовало войти в  камеру  вместе  с  Романовым?  Но  как
отнеслись бы к этому венериане? Они  могли  уйти,  а  Белопольский  придавал
огромное значение предстоящему посещению корабля жителями Венеры.  Это  было
столь важно, что он, не  колеблясь,  решился  впустить  в  звездолет  воздух
планеты.
   Оба венерианина стояли возле  вездехода.  "Черепахи",  принесшие  машину,
куда-то исчезли. Прозрачная темнота, черный контур близкого леса -  все  это
Белопольский видел впервые. Он знал, что сумерки уже окончились, что  сейчас
ночь. Ее относительная светлость не удивляла астронома, - он ждал этого.
   Но вот с хорошо знакомым  мелодичным  звоном  раскрылись  двери  выходной
камеры. На "землю" быстро спустились трое и подбежали к нему.
   Белопольский с облегчением увидел  в  руках  одного  из  них  кислородный
баллон.
   Кто-то сильно сжал его в объятиях. Белопольский сумел разглядеть, что это
Пайчадзе. Двое других возились за его спиной.
   - Задержите дыхание! - раздался голос.
   Белопольский вздрогнул, голос принадлежал Мельникову. Что это значит?..
   Он почувствовал, как закрыли краник на  шланге.  Через  несколько  секунд
свежая струя воздуха проникла в его грудь. Истощенный баллон заменили новым.
   Белопольский резко обернулся.
   - Что это значит, Борис? - спросил он ледяным тоном. - Как  ты  осмелился
покинуть корабль, когда меня на нем нет?
   Мельников исчез как привидение. рядом стоял только Романов.
   Белопольский повернулся к Пайчадзе.
   - Это и к тебе, относится, Арсен, - сказал он.
   Не так поспешно, но и Пайчадзе немедленно вернулся на  корабль.  И  он  и
Мельников сгорали со стыда. Что бы ни случилось, они не имели права нарушить
главнейший закон космических рейсов. Оба знали, что  Белопольский  долго  не
простит им этого.
   Люди  плохо  видели  в  темноте  ночи,  но  венериане   видели   отлично.
Белопольский жестами пригласил обоих ученых Венеры пройти на корабль. Он  не
сомневался, что они охотно примут приглашение, - ведь они  сами  просили  об
этом. Но оба венерианина отступили на шаг. Это могло означать отказ.
   Белопольский, а за ним Романов повторили свои жесты, которые должны  были
быть понятны венерианам.
   Тот же ответ.
   - В чем дело? - недоуменно спросил Белопольский.
   - Может быть, их смущает лестница?
   - Нет, не думаю.
   Один из венериан сделал шаг вперед. Он протянул руку к  Белопольскому,  а
другой указал назад, на лес.
   - Ничего не понимаю! - сказал Константин Евгеньевич.
   Из выходной камеры,  находившейся  над  их  головой,  лился  слабый  свет
притушенной лампочки. Чтобы лучше видеть, Белопольский перешел на освещенное
ею место. Оба венерианина пошли за ним. Он еще раз  пригласил  их  подняться
наверх.
   И снова венериане отступили на шаг. Они указали на людей, потом на лес.
   - Может быть, они требуют, чтобы мы  вернулись  к  озеру?  -  предположил
Романов.
   Белопольский молчал. Он видел, что им не понять,  чего  хотят  венериане.
Выходило, что там, в пещере, снова произошла ошибка. Ему казалось тогда, что
венериане хотят посетить корабль.  Теперь  становилось  ясным,  что  они  не
думают об этом. Их действия имеют другую  цель,  но  как  можно  догадаться,
какую именно.
   Из корабля быстро спустился Князев.
   - Борис Николаевич спрашивает, почему вы не идете, - сказал он.
   - Я знаю это не лучше, чем он сам, - сквозь зубы ответил Белопольский.
   - Степан Аркадьевич просит вас скорее прийти. Зиновию Серапионовичу очень
плохо.
   Белопольский  понял,  что  надо  принять  какое-то  решение.  Он   сделал
последнюю попытку. Но венериане, как и раньше, ответили отказом.
   Все планы рушились. Если люди уйдут на корабль, оставив  венериан  одних,
то как поймут это венериане? Не поведет ли это  к  разрыву  с  таким  трудом
достигнутых отношений? Что делать?
   - Попробуем поднять их по лестнице на руках, - предложил Романов.
   Может  быть,  действительно  геолог  прав,  и  венериане  просто   боятся
подниматься по лестнице? Или не могут этого сделать?
   - Попробуйте! - согласился Белопольский. - Только осторожно.
   Романов подошел к одному из венериан и,  указав  наверх,  протянул  руки,
чтобы взять его.
   Поймет ли венерианин?
   Он понял, это было очевидно. Но не менее очевидно было и то,  что  он  не
согласен. Венерианин отступил и  поднял  руку,  указывая  на  дверь  камеры.
Другой рукой он сделал уже знакомый людям отталкивающий жест.
   Ответ был совершенно ясен.
   Зачем же они пришли сюда? Что они хотят от людей, отпущенных ими на волю?
Долг благодарности требовал исполнить их желание, но как это  сделать,  если
желания никак не понять?
   Белопольский  сделал  единственное,  что  можно  было  сделать  в   столь
затруднительном  положении.  Он  постарался  показать,  что  желание  хозяев
планеты не встречает возражений. Он не знал, в чем состоит это  желание,  но
так же, как венериане, указал на лес и на себя. Потом он  поставил  ногу  на
нижнюю ступень лестницы, внимательно наблюдая за венерианами.
   Они медленно наклонили головы,  точно  прощаясь.  Это  могло  означать  и
другое - согласие. Оба отступили на шаг, еще раз показывая, что не последуют
за людьми.
   Больше нельзя было медлить. С чувством досады, недоумения и разочарования
Белопольский поднялся в камеру. Романов и Князев последовали за  ним.  Двери
закрылась.
   Венериане  остались  снаружи.  Что  они  сейчас  думали  о  людях?  Какие
последствия будет иметь то, что люди не поняли хозяев планеты?..
   Белопольский поспешно прошел на пульт. Мельников встретил его  сдержанно.
Ему хотелось обнять Белопольского, выразить ему  всю  свою  радость,  но  он
понимал, что командир звездолета возмущен его недавним поведением. В  глазах
такого человека, как Белопольский, проступок Мельникова не мог иметь никаких
оправданий.
   Сухо кивнув головой, Константин Евгеньевич подошел к экрану. Но  венериан
уже не было.
   - Пустите  в  ход  фильтрустановки  выходной  камеры  и  обсерватории,  -
приказал он. - Надо как можно скорее очистить воздух.
   Мельников молча повиновался. Ему было грустно, что  они  встретились  так
сухо. Белопольский обратился к нему на "вы". Неужели  он  не  может  понять?
Нет, не поймет... Ведь он сам никогда бы этого не сделал.
   Белопольский соединился с лазаретом.
   - Дело плохо, - доложил ему Андреев. -  Вероятно,  придется  ампутировать
левую ногу.
   - Сделайте все возможное, чтобы избежать этого.
   - Разумеется, Константин Евгеньевич!
   Пайчадзе и Топорков, бывшие на пульте, вышли. Белопольский  повернулся  к
Мельникову и молча посмотрел на него.
   - Это было в первый и в последний раз, - сказал Борис Николаевич.
   - Что ты предполагал делать?
   - Закончить те работы, на которые могло хватить  людей,  и  вернуться  на
Землю точно в срок.
   - То есть как? Разве венериане не доставили моего хронометра?
   - Доставили.
   И тут Мельников внезапно понял, что  допустил  еще  одну  непростительную
ошибку. Сомнения быть не могло, в часах находилась  записка.  Как  же  могло
случиться, что ни он и никто из его  товарищей  не  подумали  о  том,  чтобы
открыть их? Вторично краска стыда залила его лицо.
   - Я думал, вы поймете, - сказал Белопольский.
   - Мы считали всех вас мертвыми.  Мы  думали,  что  венериане,  неизвестно
зачем, сняли хронометр с вашего тела. Мы поняли это  как  приглашение  взять
ваши тела у озера.
   - И вы отправились туда? Вы встретились с венерианами и разбили  каменную
чашу?
   Мельников с изумлением посмотрел на Белопольского. Откуда  он  знает  эти
подробности?
   - И ты сам повел вездеход? - безжалостно спросил академик.
   Мельников вспыхнул в третий раз.
   - Конечно нет! - ответил он. - Как вы можете так думать?
   - Приходится, - пожал плечами Белопольский. -  Кто  же  и  почему  разбил
чашу?
   - Ее разбил Второв. Вернее, она сама разбилась. Это произошло так...
   - Подожди! -  перебил  его  Белопольский.  -  надо  обо  всем  поговорить
подробно. И вам и нам есть о чем рассказать друг другу. Отложим пока.
   Процесс очистки воздуха, как оказалось напрасно испорченного, продолжался
больше полутора часов. Все это время члены экипажа не снимали противогазовых
костюмов и почти не разговаривали.
   Наконец приборы показали, что никаких примесей в атмосфере звездолета  не
осталось. Двери  выходной  камеры  были  закрыты,  и  автоматика  введена  в
действие. Привычная зеленая лампочка вспыхнула на пульте.
   Как только открылись  двери,  Белопольский  ушел  в  госпитальный  отсек.
Тревога за здоровье Баландина ни на минуту не покидала его.
   Профессор был без сознания.  Землисто-серый,  с  посиневшими  губами,  он
лежал на койке, похожий на труп.
   - Сердце плохо работает, - ответил Андреев  на  вопрос  Белопольского,  -
положение угрожающее. Если бы он попал ко мне немного раньше...
   - Какой выход?
   - Немедленно произвести ампутацию ноги. Это единственная надежда.
   - Но вы сами говорите, что сердце слабое.
   - Если не ампутировать ногу, он не проживет и часа.
   Белопольский закрыл глаза рукой. Оплошность, в которой он и  себя  считал
виновным, навеки вычеркивала профессора Баландина из рядов звездоплавателей.
Константин Евгеньевич почувствовал, как к горлу подступил горячий комок.
   - И ничего нельзя сделать.
   - Ничего. Слишком поздно.
   - Но операция спасет его? Вы уверены в этом?
   Андреев опустил голову.
   - Мы надеемся на это, - чуть слышно ответил он.
   Белопольский ничего не сказал. Он медленно повернулся и вышел.
   Началась операция.
   Весь экипаж звездолета собрался у запертой  двери  госпитального  отсека.
Никто не проронил ни слова.
   И вот открылась дверь.
   Коржевский в белом халате с окровавленными руками появился на пороге.  Он
был смертельно бледен.
   - Зиновий Серапионович скончался, - сказал он.

   К БЕРЕГУ ГОРНОГО ОЗЕРА
   Неожиданная смерть Зиновия Серапионовича Баландина  была  тяжелым  ударом
для его товарищей,  жестоким  испытанием  их  мужества,  воли  и  решимости.
Белопольский с  тревогой  наблюдал  за  членами  экспедиции,  опасаясь,  что
трагическая развязка первой по существу попытки проникнуть в  тайны  планеты
подорвет в них веру в общее дело. И с  глубоким  чувством  удовлетворения  и
гордости убедился, что все девять участников космического полета  на  высоте
положения.
   Никто не упал духом.
   Ровно в полночь на опушке леса звездоплаватели опустили  в  глубокую  яму
стальной гроб, изготовленный Князевым из  запасных  плит.  Могилу  тщательно
сравняли, чтобы венериане не смогли обнаружить  ее.  Земля  Венеры  сохранит
тело до следующей экспедиции.
   Нормальному  и  здоровому  человеку  не  свойственно  думать  о   смерти.
Возможность ее как-то невольно не учитывается, забывается. И при  подготовке
экспедиции на сестру Земли никто не предусмотрел, никто не  подумал  о  том,
что будет делать экипаж корабля в случае чьей-нибудь гибели. Никаких средств
сохранить тело до возвращения на Землю не было. Положить умершего товарища в
холодильник,  вместе  с  образцами  фауны  и  флоры  Венеры,   казалось   им
кощунством. Пусть лучше тело Баландина ждет  следующей  экспедиции,  которая
доставит его на родину, так же, как ждет этого тело Орлова на Арсене.
   Похоронив Зиновия Серапионовича,  звездоплаватели  с  удвоенной  энергией
взялись  за  работу  под  общим  руководством  Пайчадзе,   который   заменил
профессора на посту начальника научной части экспедиции. Времени  оставалось
мало.
   Быстро и незаметно проходили часы и сутки "ночи".
   Напряженный труд помогал забыть... не человека, а горе,  причиненное  его
смертью.
   Несколько раз  экипаж  корабля  наблюдал  волшебное  сияние  Венеры.  Они
жалели, что на Земле не  увидят  всю  несравненную  красоту  этого  зрелища.
Заснятая Второвым кинопленка могла дать только слабое представление об  этой
фантасмагории красок.
   Чем ближе к утру, тем реже появлялись и становились слабее эти сияния.
   Общение с венерианами совершенно прекратилось. Только  раз  жители  озера
явились к кораблю целой толпой, "человек" в сто. Около часа простояли они  у
опушки леса, очевидно рассматривая звездолет, но не подошли к нему ближе.
   Константин Евгеньевич был убежден, что они снова встретятся с венерианами
у горного озера.
   Все обстоятельства пребывания Белопольского и его спутников  в  подземном
городе, а также встречи вездехода с венерианами на  лесной  просеке  служили
темой нескончаемых горячих споров.
   Романов  высказал  предположение,  что  венериане  вовсе  не   собирались
насильно переправить пленников к горам, а просто предложили им самим сделать
это. Белопольский долго не соглашался с таким выводом, но в конце  концов  и
сам стал иначе понимать весь немой разговор, происшедший в пещере.
   Выходило, что венериане ничем никогда не угрожали людям, относились к ним
с самого начала дружелюбно. То, что в глазах людей Земли казалось насилием -
захват вездехода, трехдневный плен, - в глазах венериан могло  иметь  совсем
другое значение. Это могло быть даже выражением  гостеприимства  -  кто  мог
знать обычаи этого народа?
   И то, что произошло у звездолета, когда венериане  отказались  взойти  на
корабль, после того как сами  как  будто  изъявили  желание  осмотреть  его,
подверглось после длительного обсуждения переоценке. Все сошлись на том, что
венериане просто проводили своих гостей "домой", а на прощание попросили  их
еще раз посетить пещеру. Осматривать звездолет они не собирались.
   Но, несмотря  на  столь  благоприятные  выводы,  Белопольский  не  считал
возможным рисковать и на просьбу Второва разрешить посещение пещеры с  целью
киносъемки ответил категорическим отказом.
   - Жесты венериан при нашем последнем свидании с  ними,  -  сказал  он,  -
могли означать не просьбу посетить пещеру, а как раз обратное -  запрещение.
Лучше оставим это до следующей  экспедиции,  которая  будет  соответствующим
образом подготовлена к такой экскурсии.
   Эти слова показали членам экипажа, что Константин  Евгеньевич  не  совсем
согласен с общим мнением.
   Было ясно, что он не доверяет венерианам и боится новых жертв.
   Второву пришлось покориться, но совсем  неожиданно  он  вознаградил  себя
другими кадрами.
   Уже на следующий день после похорон  Баландина  звездоплаватели  заметили
движение у плотины. Вскоре стало ясно, что  венериане  принялись  за  ночную
работу. Белопольский сам предложил посмотреть на нее вблизи.
   Появление у штабелей мощного вездехода не произвело на  обитателей  озера
никакого видимого впечатления. Они продолжали свое дело, не обращая на  него
внимания. Люди благоразумно не зажигали прожекторов. Сквозь окна Второв  мог
снимать сколько ему угодно, что он, конечно, и  сделал.  Сверхчувствительные
пленки, изготовленные специально для  него,  позволяли  получить  достаточно
отчетливые снимки даже в условиях ночи.
   Зрелище было исключительно любопытное. Ежедневно  вездеход  на  несколько
часов отправлялся к плотине. Кроме Второва, в  машине  попеременно  побывали
все члены экипажа.  Всем  хотелось  увидеть  фантастическую  картину  работы
венериан.
   Но не только интерес вызывала эта  картина.  Внимательное  наблюдение  за
процессом работы позволило сделать чрезвычайно  важные  выводы  относительно
умственного развития жителей озера.
   Работа производилась главным образом "черепахами". С ними было  несколько
венериан. Венериане, очевидно, командовали, отдавали  распоряжения.  Но  как
это  делалось,  люди  не  могли  понять.  Никаких  жестов,  никакого  звука.
Создавалось впечатление, что венериане отдают распоряжения  мысленно  и  что
"черепахи" слышат  и  подчиняются  мысленному  приказу.  Но  это  было  явно
невозможно, тут была какая-то тайна.
   Наблюдая за "черепахами", Белопольский часто задумывался о том,  как  был
захвачен в  плен  их  вездеход.  Действия  "черепах"  в  тот  роковой  вечер
выглядели вполне осмысленно: они взяли машину  "по  всем  правилам  военного
искусства". Единственным объяснением было то, что  при  этом  присутствовали
венериане, хотя ни Белопольский, ни покойный Баландин не заметили их.
   Еще более сложный маневр осуществили "черепахи"  при  атаке  на  вездеход
Князева. Правда, при этом ими уже наверняка руководили венериане, но все  же
то, что сделали "черепахи", выходило за пределы мыслимой дрессировки. Земные
обезьяны, слоны и другие наиболее развитые  животные  не  были  способны  на
такие действия.  Это  имело  уже  характер  цирковой  дрессировки.  Но  ведь
венериане не  могли  заранее  предвидеть  встречу  с  вездеходом  и  научить
"черепах", как надо действовать при столь внезапных обстоятельствах.
   После долгого раздумья Коржевский высказал свое  предположение  по  этому
поводу.
   - Все, что мы узнали о "черепахах", - сказал он, - доказывает, что они не
обладают  разумом  и  не  способны,  как  и  все  животные,  к   логическому
умозаключению. Свое дело они выполняют механически, не понимая  его  смысла.
Но их действия при нашей встрече, направленные  против  прожекторов,  нельзя
объяснить предварительной дрессировкой. Я думал, что им знакома  война,  это
ошибка: "черепахи" воевать не  могут.  Но  они  умеют  пользоваться  щитами,
подходить к чему-то под их защитой и нападать  с  помощью  камней.  Как  это
объяснить? Только охотой. Существует охота на  какое-то  большое  и  опасное
животное. "Черепахи" приучены охотиться со  щитами  и  камнями  и  выполнили
знакомое дело. Разницы между обычной целью и нашей машиной они не  понимали.
Мы думали, что они целились в прожекторы. Это не  так.  Они  швырнули  камни
вообще в машину. То,  что  при  этом  были  разбиты  прожекторы,  -  простая
случайность.
   - Значит, - спросил его Второв, - в тот момент венериане  не  проявили  к
нам враждебности?
   - Нисколько! - ответил биолог. - Вспомните! Они не преследовали вездеход.
Не забывайте, что их разум - это не разум обитателей Земли.
   Звездоплаватели  согласились  с  Коржевским.  Такое  объяснение  действий
венериан многое делало понятным.
   Работы у плотины закончились к утру. Старые  штабеля  были  перенесены  к
озеру, а на их месте уложены новые.  При  этом  снова  только  один  штабель
состоял из очищенных стволов, а  другой  из  деревьев  с  корой  и  ветвями.
Коржевский придавал этому обстоятельству огромное значение.
   - Совершенно очевидно, - сказал он, - что не только "черепахи", но и сами
венериане действуют по  раз  навсегда  установленному  шаблону.  Ведь  можно
наверняка сказать, что эта работа производится сотни  лет.  Но  она  все  же
крайне примитивна.
   Действительно, наблюдая за работой, люди видели, что  многое  можно  было
делать более результативно и с меньшей затратой сил. Для  этого  требовались
только самые элементарные представления об организации труда. Но,  очевидно,
венериане даже не догадывались об этом.
   Не было ни малейшего  намека  на  технику.  Все  делалось  руками,  голым
физическим трудом. Принцип рычага, который мог оказать  им  большую  помо