о еще может угрожать ему? Очевидно, ничего.

Внимательно проверив оружие, Камов тщательно укрепил на спине резервуар с
кислородом, крепко затянув ремни, чтобы он не мешал при подъеме на скалу.
Она .поднималась метрах в пятидесяти от вездехода и имела не менее десяти
метров высоты. С ее вершины должен был открыться широкий кругозор. Скала
была сильно разрушена временем, но это обстоятельство должно было помочь
справиться с крутым подъемом. На всякий случай Камов взял с собой длинную
веревку.

"Не хватает только альпенштока, - подумал он. - Но альпинизм на Марсе
должен быть легче, чем на Земле".

Он надел маску и вышел из машины, плотно закрыв за собой дверь.

Подойдя к намеченной скале, он увидел вблизи, что подъем на вершину вполне
возможен, хотя и очень крут. Время разрушило скалу, покрыв ее глубокими
трещинами. Во многих местах откололись большие куски гранита. Почти на
самой вершине образовался выступ, на который можно было попытаться накинуть
веревочную петлю. Это значительно облегчит подъем.

Со второго броска попытка увенчалась успехом. Петля крепко зацепилась за
выступ. Камов начал подниматься вверх. Его тело весило здесь только около
тридцати килограммов, но он все же не ожидал, что казавшийся трудным подъем
в действительности окажется таким легким. В несколько минут он достиг
вершины. Стоять тут было невозможно, и он лег, упираясь ногами в тот самый
выступ, на который накинул свою петлю.

С этой высоты хорошо была видна вся панорама скал, Камов сразу понял, что
никакого порядка в их расположении нет. Это было природное образование.
Подавив свое разочарование, он сделал несколько снимков и осторожно
повернулся, чтобы сфотографировать другую сторону. У подножия скалы, на
которой он находился, оказалось пустое пространство, поперечником в
двадцать - двадцать пять метров. Посмотрев вниз, Камов почувствовал, как
неприятный холодок пробежал по его спине. На всем пространстве этого
свободного от скал места тускло блестел знакомый ему серебристый мех.

"Ящерицы"!

Их было очень много. Плотно, одна возле другой, они лежали на песке и,
по-видимому, спали.

Странно, что они не почуяли его присутствия. Ведь он был совсем рядом с
ними, когда стоял у подножия скалы. Может быть, эти марсианские хищники
лишены чутья, которое так высоко развито у их земных собратьев? Надо как
можно скорее уходить отсюда, пока они спят. Не подозревая этого, Камов
попал в их логово, на место, где эти твари скрываются днем. Стоит
проснуться одной из них, увидеть его - и путь вниз будет отрезан.

Камов быстро сделал несколько снимков. Он не удержался, чтобы не
сфотографировать и спящих "ящериц". Будь внизу земные звери, происходи все
это на Земле, звук щелкнувшего затвора фотоаппарата немедленно разбудил бы
их, но на Марсе благодаря разреженности воздуха звуки распространялись
плохо. "Ящерицы" продолжали лежать неподвижно.

Спрятав аппарат, Камов осторожно спустился ниже, к веревке. Только бы звери
не проснулись еще три-четыре минуты, и он будет в вездеходе.

Он взял в руки веревку и посмотрел вниз.

Сердце тревожно забилось частыми ударами. Словно волна озноба прошла по
телу.

Прямо под ним, на том месте, где ему надо было опуститься на "землю"
виднелось длинное, отливавшее серебром тело. Камов видел зеленовато-серые
кошачьи глаза, устремленные на него, стерегущие каждое его движение. Зверь
прижался к "земле", готовый к прыжку. Может ли он сделать десятиметровый
прыжок вверх?

Камов взял в руку револьвер и, не спуская глаз с хищника, взобрался опять
на вершину. Жаль, что он не взял с собой винтовку. С такого расстояния
выстрел был бы без промаха. Из пистолета он может только ранить зверя. К
тому же звук выстрела, конечно, разбудит спящих "ящериц". Нет, стрелять
нельзя.

Он прижался к скале и, стараясь не делать никаких движений, следил за своим
противником.

Хищник не пытался прыгать. Он лежал на песке, смотря на человека немигающим
взглядом.

Если зверь не уйдет, положение станет очень серьезным. Спуститься вниз на
глазах хищника совершенно невозможно. Ждать? Но сколько времени может
продлиться это ожидание?

Камов совершенно не знал повадок "ящериц". На сколько хватит терпения у
зверя? Какова степень его сообразительности? Понимает ли он, что человеку
надо спуститься вниз? Что он вообще думает о никогда не виденном существе,
появившемся в его владениях?

Камов решил ждать, ничего не предпринимая, полчаса. Если "ящерица" не
уйдет, то он сделает попытку застрелить или хотя бы испугать ее звуком
выстрела. Может быть, слабый здесь звук не встревожит спящих зверей.

Минута шла за минутой...

Если оставить вездеход на Марсе, в распоряжении Камова окажется несколько
лишних часов. За это время многое может случиться.

Несмотря на трагичность положения, привычное спокойствие не покинуло
Камова. Он хладнокровно обдумывал способы вырваться из неожиданного плена.

Втянув веревку наверх, можно с ее помощью перебраться на соседний камень,
находившийся не далее пяти метров. На его вершине имеется острый выступ, на
который легко набросить петлю.

Веревка имеет пятьдесят метров длины. У него останется достаточно, чтобы
повторить маневр и перебраться еще дальше.

Так он доберется к вездеходу как можно ближе, а затем попытается убить
зверя, если тот последует за ним, и, пока не подоспели остальные, бросится
к машине.

Он стал осторожно вытягивать веревку к себе. Ее конец лежал недалеко от
животного, и Камов с интересом ждал, как поведет себя зверь.

Движение веревки, шевелящейся так близко, не могло не привлечь внимания
хищника. "Ящерица" повернула голову, но тотчас же снова устремила глаза на
человека. Он, по-видимому, казался ей интереснее.

Но вот вся веревка в руках Камова. Прежде чем привести в исполнение свой
рискованный план. он решил подождать до истечения назначенного им получаса.
Может быть, зверь все-таки уйдет.

Один момент Камову показалось, что его надежда осуществится. "Ящерица"
перестала смотреть на него. Она медленно передвигалась туда и обратно у
подножия скалы и, казалось, не обращала больше внимания на человека.

Может быть, она забыла о нем? Это было вполне возможно.

Но нет! Походив немного, зверь снова улегся и устремил на вершину скалы
немигающий взгляд.

"Упрямая тварь!" - подумал Камов.

Назначенное время прошло.

Камов осторожно поднялся и встал на колени. Размахнувшись петлей, бросил
ее. Он никогда прежде не упражнялся в этом искусстве, но, к его удивлению,
петля послушно легла на намеченный выступ. "Вот как обнаруживаешь в себе
таланты, о которых и не подозревал", - с усмешкой подумал он.

Упершись ногой в трещину гранита, Камов сильно потянул веревку, испытывая
прочность своего моста.

Веревка неожиданно легко поддалась. Каменный выступ, казавшийся таким
прочным, пошатнулся и рухнул. Камов едва не потерял равновесие. Невероятным
усилием мускулов всего тела он изогнулся и в последний момент удержался от
падения с десятиметровой высоты прямо на лежавших внизу зверей.

Сброшенный им гранитный выступ упал на песок в пяти шагах от ящерицы.
Видимо сильно испугавшись, она одним прыжком проскочила между двумя скалами
прямо в середину своих спящих сородичей.

Среди животных поднялось волнение. Серебряный ковер внизу заколыхался,
задвигался.

Проклиная сорвавшийся камень и свою собственную неосторожность, Камов
видел, как звери один за другим покидали место своего отдыха и устремлялись
в средние проходы между скалами. Скоро всюду, куда бы Камов ни посмотрел,
он видел серебристый мех. Он насчитал их больше пятидесяти. Нечего было и
думать спуститься вниз где бы то ни было. Все пути к бегству отрезаны. Пока
животные не уйдут, он вынужден сидеть на своей скале. Камов прекрасно
понимал, что все шансы на то, что они уйдут только с наступлением темноты.
Солнце заходит здесь в восемь часов двадцать минут по московскому времени.
Значит, осталось четыре часа до его захода. Кислорода в баллоне должно
хватить на это время. О том, что звери могут добраться до него, Камов не
беспокоился. Они не делали ни малейших попыток прыгнуть на скалу, что
обязательно попробовали бы сделать земные хищники. На своем неприступном
месте он в полной безопасности и мог бы спокойно дождаться ухода животных
на ночную охоту, если бы.... звездолет не должен был покинуть Марс ровно в
восемь. Не позднее чем в семь часов он должен во что бы то ни стало
освободиться, иначе не останется никакой надежды добраться до корабля
вовремя. Тогда смерть. Камов заставил Белопольского дать слово, что
независимо ни от чего старт на Землю будет взят точно в срок. "Даже если вы
задержитесь?" - спросил Константин Евгеньевич. "Даже и в этом случае", -
ответил он.

Белопольский сдержит свое слово. Он хорошо знает, какие последствия может
вызвать задержка.

Время шло.....

Звери по-прежнему бродили по всем проходам. То один, то другой иногда
останавливался у подножия скалы и, прижавшись к "земле", словно готовясь
прыгнуть, смотрел на Камова неподвижными зелено-серыми, кошачьими глазами.

Несмотря на свое отчаянное положение, Камов испытывал странное спокойствие.
Независимо от его сознания, в нем держалась уверенность, что все обойдется
благополучно. Он никак не смог бы объяснить, на чем основывалась эта
непонятная ему самому уверенность, но она была.

Минутная стрелка равномерно передвигалась по циферблату, отсчитывая
оставшееся ему время.

Секунды бежали.

Жизнь - смерть!.. Жизнь - смерть!..

Положение не изменялось.

Камов вспомнил о ждущих его друзьях. Как сильно они волнуются сейчас!

Он ясно представил себе всех троих. Белопольский, более хмурый, чем всегда,
ходит по обсерватории - от пульта управления к двери и обратно. Мельников
стоит у окна, с тревогой всматриваясь в горизонт, - не покажется ли вдруг
знакомая белая машина? Пайчадзе, внешне спокойный, поминутно смотрит на
часы. Ему никогда не изменяет привычная выдержка, но Камов знает, что никто
так не беспокоится за него, как этот верный, испытанный друг.

Шесть часов... Остался один только час...

Камов опускает голову на руку. В усталом мозгу настойчиво как горький
упрек, звучат последние услышанные слова: "Будьте осторожны, Сергей
Александрович!"

В ОБРАТНЫЙ ПУТЬ!

2 января 19.. года.

Последний день нашего пребывания на Марсе оказался самым тяжелым днем из
всех проведенных на этой планете.

Очень трудно рассказывать все, что нам пришлось пережить и перечувствовать,
но мой долг сделать это.

...Около полудня я вышел проводить Камова в последнюю экскурсию на
вездеходе. Сергей Александрович был в прекрасном настроении.

- Не скучайте! - шутливо сказал он, садясь в машину.

Вездеход ушел.

Я вернулся на борт корабля. Белопольский сидел возле лежавшего на постели
Пайчадзе. Тут же стояла и радиостанция.

Я ушел в свою лабораторию и стал приводить ее в порядок. Надо было
подготовиться к отлету. Заодно я решил исполнить просьбу Камова и проявить
пленку аппарата Бейсона. Сергей Александрович просил на это разрешения
американца, и тот, очевидно неохотно, согласился. Он сказал только, что
пленка вся пустая, - он сделал всего два снимка. Но Камова интересует
именно второй снимок, на котором, по рассказу Бейсона, должен быть заснят
момент нападения зверя на Хепгуда.

Была ли это такая же "ящерица", какую мы убили, или какой-нибудь другой,
неизвестный нам обитатель Марса? Если другой, то как он выглядит?

Проявив пленку, я убедился, что нападение на командира американского
корабля совершила именно "ящерица". Этот жуткий снимок получился очень
хорошо. И зверь и его жертва вышли, как говорят кинооператоры, "первым
планом".

Закончив свои дела в лаборатории, я вернулся к обоим астрономам. Они
беседовали о чем-то, не относящемся к Марсу и нашему пребыванию на нем. От
Камова еще не поступало никаких сообщений.

Я подошел к окну и стал смотреть на хорошо уже знакомую картину марсианской
пустыни. День был ясный и совершенно безветренный.

В четырнадцать часов десять минут Камов сообщил, что поворачивает в
обратный путь. Он просил через час дать радиомаяк, так как намеревался
вернуться другой дорогой.

Час прошел, и Белопольский включил микрофон. Произошел короткий разговор,
из которого я не забыл ни одного слова.

Сергей Александрович сообщил поразительную новость, что им обнаружены
какие-то скалы. При этих словах Пайчадзе даже сел на постели от охватившего
его волнения. Скалы на Марсе!..

- Наконец-то! - прошептал он.

Камов сказал, что хочет выйти из вездехода, чтобы обследовать свою находку
и собрать образцы. Пайчадзе попросил его быть осторожным, и Камов как-то
поспешно прекратил разговор. Возможно, что он опасался дальнейших уговоров.

Когда раздался звук выключенного микрофона, Арсен Георгиевич неожиданно
вскочил на ноги. Белопольский укоризненно покачал головой.

- Нет оснований для беспокойства, - сказал он.

- Знаю, - ответил Пайчадзе.

- Зачем же так волноваться?

- Этого не знаю, но волнуюсь.

В этот момент я вдруг вспомнил только что проявленный снимок - голова
Хепгуда в пасти зверя - и невольно сказал:

- А если "ящерица"...

Никто не отозвался.

В обсерватории наступило тягостное молчание. Пайчадзе, забыв предписание
Камова лежать до самого момента старта, медленно ходил по узкому
пространству между пультом и дверью в коридор. Иногда он останавливался и
долгим взглядом смотрел на радиостанцию. В эти минуты у него было такое
выражение, будто он хотел попросить приемник заговорить. А Белопольский
слишком часто смотрел на часы, что выдавало его скрытое волнение.

"Ждите меня через два часа", - сказал Камов.

Проходил час за часом, но от него не поступало никаких известий.
Белопольский несколько раз включал микрофон, но ответа не было. Контрольная
лампочка горела ровным светом, указывая, что на вездеходе станция включена
и работает.

- Если бы был второй вездеход, - сказал Пайчадзе, - я отправился бы по
следам Сергея.

- Если бы у нас даже был второй вездеход, - ответил Белопольский, - то вы
все равно никуда бы не отправились.

- Почему?

- Потому что я не разрешил бы вам этого. В отсутствие Сергея Александровича
я отвечаю за вас и за наш корабль.

Пайчадзе ничего не сказал на это. Он мельком взглянул на заместителя
командира звездолета и стал ходить быстрее.

- Вы бы лучше легли, - сказал Белопольский.

Против всяких ожиданий, Арсен Георгиевич послушно исполнил его совет. Он
лег и вплоть до восьми часов не произнес больше ни одного слова.

Мучительно тянулось время. Я ни на секунду не отходил от окна, до боли в
глазах всматриваясь в ту сторону, откуда должен был появиться вездеход.
Моментами мне казалось, что я вижу на горизонте его белый корпус; сердце
начинало стучать частым ударами, но проходили мгновения - и все исчезало
бесследно.

Прошел назначенный самим Камовым час его возвращения. Вездехода не было.
Контрольная лампочка на радиостанции по-прежнему горела, и это было,
пожалуй, мучительнее всего.

Что там случилось? Где Камов? Что заставило его покинуть вездеход на столь
долгое время?..

"Жив ли он?" - невольно приходил на ум страшный вопрос.

Шло время... Я боялся взглянуть на часы. Осталось совсем немного.

"Звездолет должен взять старт точно в назначенную минуту, что бы то бы ни
случилось", - настойчиво звучит в ушах голос Камова. И ответ Белопольского:
"Обещаю вам это".

Как решится Константин Евгеньевич исполнить свое обещание?..

Я знал, что он вынужден будет решиться. Недостаточная скорость корабля
делала нас пленниками графика. Звездолет не мог задержаться на Марсе. Это
привело бы к гибели всей экспедиции. Если Камов не явится вовремя,
Белопольскому ничего не останется, как только лететь на Землю без него. Как
ни ужасна гибель товарища, но губить остальных членов экипажа и этим самым
нанести тяжелый удар всему делу звездоплавания было бы совершенно
бессмысленно.

В обсерватории царила полная тишина. Каждый из нас замкнулся в себе, боясь
заглянуть в глаза другого, чтобы не прочитать в них своей невысказанной
мысли.

Первый не выдержал и нарушил молчание Белопольский. Он вдруг вскочил и
стремительно подошел к окну. Несколько минут он пристально вглядывался
вдаль странно неподвижными, застывшими глазами. Крупные капли пота блестели
на его лбу.

Что переживал сейчас этот человек, которому выпала судьба произнести
страшное слово? Он был заместителем командира звездолета, а сейчас его
единственным командиром. Ему предстояло дать команду: "В путь!",
равносильную смертному приговору отсутствующему товарищу.

Он обернулся и сказал очень тихо:

- Осталось двадцать минут!

Я вздрогнул всем телом. Пайчадзе не пошевельнулся. Мы оба не ответили.

- Приведите сюда Бейсона. - Белопольский обращался ко мне.

Привести Бейсона... Так вот кому придется заменить на корабле Камова! Мы
вернемся на Землю вчетвером, как и прибыли сюда.

Я открыл дверь каюты и сказал:

- Идите за мной!

- Корабль улетает с Марса? -спросил американец.

Я ему ничего не ответил.

Все это время я старался не смотреть на часы, но теперь не мог оторвать от
них взгляда. Я видел, что Пайчадзе тоже смотрел на них. Стрелка неуклонно
и, как мне казалось, очень быстро приближалась к цифре восемь.

- Наденьте шлемы! - по-английски сказал Белопольский. Ему не хотелось два
раза произносить эту страшную фразу. Он протянул шлем Бейсону. Я заметил,
что это был его собственный шлем. Тот, который принадлежал Камову, он
оставил себе.

Итак, все кончено! Мы улетаем!..

- Константин Евгеньевич, - прошептал Пайчадзе.

Белопольский вопросительно посмотрел на него, но Арсен Георгиевич не сказал
больше ни одного слова.

Прошла бесконечно длинная секунда.

- Хорошо! - сказал Белопольский. - Я буду ждать еще двадцать минут.

Пайчадзе вдруг встал и сказал громко и отчетливо:

- Вездеход мог сломаться. Сергей Александрович ждет нас.

Белопольский молча указал на красную лампочку радиостанции и тихо произнес
одно только слово:

- Воздух!

Смуглое лицо Пайчадзе стало серым. Мы оба сразу поняли, что хотел сказать
Константин Евгеньевич.

Индикаторная лампочка неопровержимо доказывает, что рация вездехода в
полном порядке. Раз приемник молчит, - это значит, что Камова нет в машине.
В атмосфере Марса дышать нельзя. Запас кислорода в резервуаре, который он
должен был взять с собой, выйдя из вездехода, мог обеспечить его на шесть
часов. С момента последнего разговора прошло уже больше пяти. Значит, у
Камова осталось воздуха меньше чем на час.

- Надо искать! -сказал я.

Белопольский ответил каким-то чужим, деревянным голосом:

- Хорошо! Звездолет будет искать своего командира еще десять минут.

Бейсон внимательно прислушивался к непонятному для него разговору. Он,
несомненно, чувствовал страшное напряжение, царящее на борту корабля, но не
мог понять его причины.

- Где мистер Каков? - спросил он.

Пайчадзе, стоявший к нему спиной, стремительно обернулся.

- Слышали приказ командира звездолета? - с бешенством в голосе спросил он,
забыв, что Бейсон не мог понять русской речи. - Наденьте шлем! Прекратите
разговоры!

Американец в замешательстве посмотрел на меня. Я повторил команду
по-английски. Бейсон молча повиновался.

Стрелка быстро бежала по циферблату. За окнами корабля стало темно.
Наступила ночь.

- Надеть шлемы! - вторично раздалась команда.

На этот раз я обрадовался ей. В том, что Камов не вернется, не приходилось
больше сомневаться. Оставалась единственная надежда найти его сверху.
Мощный прожектор корабля осветит нам местность.

- Занять сетки!

В обсерватории были заранее подвешены специально предназначенные гамаки. На
Марсе не было стартовой площадки, и корабль будет менять направление полета.

Белопольский занял место у пульта. Его сетка осталась пустой.

Даже при первом в моей жизни старте - с Земли я не испытывал такого
мучительного волнения...

Я неотрывно смотрел в лицо нашего нового командира. Оно по-прежнему было
очень бледно,