идел на ее сильной, спортивной фигуре.
   - Наконец-то! - сказал Мельников, вставая из-за стола  и  идя  к  ней.  -
Поехали!

   "СССР-КС3"
   Борису Мельникову был  хорошо  знаком  гигантский  ракетодром  на  берегу
Клязьмы. Это было памятное ему место. Отсюда в первый раз он  покинул  Землю
на звездолете "СССР-КС2", управляемом Сергеем Александровичем Камовым.  Сюда
вернулся корабль под управлением  Белопольского,  оставив  на  Марсе  своего
командира, считавшегося погибшим. Здесь  произошла  незабываемая  встреча  с
Камовым,  чудом  спасшимся  от  смерти.   Отсюда,   в   составе   экспедиции
Белопольского - Пайчадзе, он на том же "СССР-КС2" вылетел на Луну и,  пробыв
на ней три недели, вернулся снова  на  это  место.  И,  наконец,  отсюда  же
отправилась на спутник Земли  английская  экспедиция  Уильяма  Дженкинса,  в
которой Мельников был единственным русским участником.
   Когда-то на этом поле производились испытательные полеты  атомных  ракет.
Это был период подготовки к космическим рейсам. После полета  "СССР-КС2"  на
Марс ракетодром полностью перешел в  ведение  звездоплавателей.  Теперь  это
было место испытаний, стартов  и  финишей  советских  космических  кораблей.
Деревянную ограду заменила  чугунная  решетка.  Взлетное  поле  было  сплошь
бетонировано. Нигде в мире не  существовало  подобной  площади  величиной  в
двенадцать с половиной квадратных километров, гладкой и  ровной,  как  стол.
Здание межпланетного вокзала было все то же, что и раньше - белое, с плоской
крышей, обнесенной мраморной балюстрадой. Но вокруг него вырос теперь  целый
город. Два завода, производящих  части  космических  кораблей,  механизмы  и
оборудование,    астрономическая    обсерватория,    институт    космогонии,
многочисленные лаборатории и жилые дома были распланированы концентрическими
полукругами, упиравшимися концами в  ограду  ракетодрома.  Правильные  линии
полукруглых улиц, обсаженных деревьями, единая архитектура придавали городу,
названному "Камовск", геометрический вид. В полуцентре, находящемся у здания
вокзала, на площади возвышался  стальной  обелиск,  установленный  в  память
первого космического рейса на Марс. На нем были помещены  барельефы  четырех
участников исторического полета.
   Мельникова всегда смущал этот памятник, и он постарался отвлечь  внимание
Ольги, чтобы она не увидела его собственного  изображения,  помещенного  как
раз на стороне, обращенной к вокзалу.
   - Помнишь, - сказал он, указывая на крышу, - как восемь  лет  тому  назад
здесь стоял Сергей Александрович, которого мы считали погибшим,  и  наблюдал
за приземлением "СССР-КС2". Как печально  было  наше  возвращение,  и  какая
огромная радость ждала нас! Минуту, когда мы его увидели, нельзя забыть.
   Ольга благодарно и нежно сжала руку мужа.
   Они вышли из машины и поднялись  по  широкой  лестнице.  Дежурный  вахтер
шагнул  к  ним,  чтобы  спросить  пропуск,  но,  узнав   Мельникова,   молча
посторонился, приложив руку к козырьку фуражки.
   Громадный  вестибюль,  отделанный  красным  мрамором,  залитый  солнечным
светом, проникавшим через прозрачный потолок,  был,  как  всегда,  пустынен.
Широкая застекленная дверь вела на поле,  но  Мельников  провел  жену  через
боковой проход.
   По тишине, царившей вокруг, казалось, что в здании никого нет, но  сейчас
же вслед за ними поспешно вышел невысокий человек, одетый  в  синий  рабочий
комбинезон.
   Ольга сразу узнала его, хотя раньше никогда не видела. Его внешность была
ей известна по газетным портретам. Имя этого человека, не участвовавшего  ни
в одном космическом рейсе, было неразрывно связано с ними. Он  подготавливал
и выпускал в путь все звездолеты,  стартовавшие  с  этого  поля,  начиная  с
самого первого, на котором Сергей Александрович Камов совершил полет  вокруг
Луны. Это был начальник ракетодрома - инженер Ларин.
   -  Мне  сообщили  о  вашем  приезде,  -  сказал  он,  подходя  к  ним.  -
Здравствуйте, Борис Николаевич!
   Мельников крепко пожал руку старого друга.
   - А вы, Ольга Сергеевна, - Ларин галантно поцеловал ее руку, -  приехали,
конечно, осмотреть корабль...
   "Откуда он меня знает?" - подумала Ольга.
   - К сожалению, не могу сопровождать  вас.  Времени  мало,  а  работы  еще
много. Константин Евгеньевич приказал в третий раз проверить все  приборы  и
аппараты. А сегодня уже восьмое!
   Мельников улыбнулся. Он хорошо знал, что  Белопольский,  доверяя  Ларину,
никогда не давал ему никаких указаний, но сам инженер не три, а пять  раз  и
больше проверял оборудование каждого корабля, прежде чем дать разрешение  на
его вылет.
   - Мы обойдемся сами, - сказал он. - Не задерживайтесь из-за нас,  дорогой
Семен Павлович.
   Инженер попрощался и ушел.
   Бетонное море, расстилавшееся перед ними, было совершенно  пусто.  Только
далеко, почти на самом горизонте, виднелись какие-то  предметы  и  двигались
крохотные машины. Там, в двух километрах отсюда, находился "СССР-КС3".
   - На чем же мы поедем?  -  спросила  Ольга,  не  видя  кругом  ни  одного
автомобиля.
   Мельников, думая о чем-то своем, не ответил. Ольга повторила вопрос.
   - Да! - сказал он. - Прошло только восемь лет, а как все изменилось!  Это
поле так же не похоже на прежнее, как наш "КСЗ" не  похож  на  "КС2".  Всего
только восемь лет! А "КС2" уже устаревшая  конструкция...  Никто  сейчас  не
полетит на таком корабле, а он был чудом техники. Когда мы вылетали на Марс,
это поле было покрыто травой, корабль находился в восьми километрах  отсюда,
и его не было видно, и наша машина шла по дороге, ничем не  отличавшейся  от
проселочной. Ты спрашиваешь, на чем мы поедем? Идем! Сейчас увидишь!
   Он провел ее обратно в здание вокзала. Войдя в вестибюль,  Ольга  увидела
высокого молодого человека, который сразу подошел к ним и поздоровался с  ее
мужем.
   - Познакомьтесь, - сказал Мельников. - Это моя жена - Ольга Сергеевна.  А
это, Оля, участник нашего полета - Леонид Николаевич Орлов.
   Молодой человек  поклонился  и  пожал  руку  Ольге.  Он  сделал  это  так
осторожно, что она сразу поняла, какой огромной  физической  силой  обладает
Орлов. В его худощавости,  которую  подчеркивал  высокий  рост,  безошибочно
угадывались железные мускулы. На удлиненном, с  тонкой  линией  губ,  сильно
загорелом лице выделялись  необычайно  красивые,  голубовато-зеленые  глаза.
Точно два чистейших  аквамарина  были  вставлены  в  оправу  длинных  черных
ресниц.
   Ольга хорошо знала, кто такой Орлов. Несмотря на молодость,  он  был  уже
широко  известным  астрономом.  Белопольский,  всегда  очень  осторожный   в
оценках, называл его самым талантливым из своих учеников.
   - Зачем пожаловали? - спросил Мельников.
   - Хочу увидеть, наконец, наш корабль.
   - Как? - удивилась Ольга. - Вы его еще не видели?
   Орлов засмеялся. Его смех был чист  и  звонок,  как  у  молодой  девушки.
Белоснежная линия зубов словно осветила лицо.
   - Я не энтузиаст звездоплавания, - сказал он. - Лечу только  потому,  что
предстоит  посещение  астероида.   Астероиды,   -   прибавил   он,   -   моя
специальность.
   - Неужели вас не интересует корабль?
   - Как видите, интересует. Но осмотреть его раньше у меня не было времени.
Кроме того, - он наклонился и доверительно шепнул на ухо Ольге,  -  я  боюсь
полета. Опасался, что, увидя корабль, потеряю душевное  спокойствие.  Только
не говорите об этом Борису Николаевичу.
   - Вы конечно шутите.
   - Да нисколько! Боюсь, и не считаю это позорным.
   - Зачем же вы согласились лететь?
   - Так надо, - просто ответил он.
   По тому, как были сказаны эти два слова, Ольга поняла, что Орлов ни перед
чем не остановится, чего бы ни потребовала от него его наука.
   Мельников отворил высокую двустворчатую дверь. Ольга ожидала, что за  ней
опять окажется какое-нибудь помещение, но ошиблась. За дверью была неширокая
мраморная лестница, уходившая вниз. Спустившись по  ней,  они  очутились  на
перроне, до такой степени похожем на  перроны  метрополитена,  что  Ольга  в
изумлении остановилась на нижней ступени.
   Все здесь было такое же, как на станциях метро. Блестящий  каменный  пол,
мраморные стены с бронзовыми украшениями, черное отверстие туннеля, рельсы и
фигурные светильники на полукруглом потолке.  Но  все  было  маленьким,  что
казалось моделью настоящей станции метрополитена. У перрона стоял  крохотный
вагон голубого цвета с такими же, как у поездов метро, раздвижными  дверями.
Внутри были такие же мягкие сиденья. По размерам и количеству сидений  вагон
был рассчитан, по-видимому, человек на десять. В нем нельзя было  стоять,  а
только сидеть, как в автомобиле.
   - Перед вами, - сказал Мельников, - транспорт  современного  ракетодрома.
Ну, как, нравится?
   - Любопытно, - сказал Орлов.
   - А кто управляет вагоном? - спросила Ольга.
   - Никто. Наше метро полностью автоматизировано. Видите,  на  щитке  горит
зеленая лампочка. Это  значит,  что  путь  свободен  и  можно  ехать.  Прошу
садиться!
   - Значит, здесь не один вагон?
   - Садитесь! Сейчас увидите.
   Ольга, наклонившись, вошла внутрь вагона и села. За  ней  последовали  ее
спутники. Передняя и задняя стенки имели такие же окна,  как  и  боковые,  и
можно было видеть уходящий вдаль туннель, с длинным рядом зеленых  огней,  и
такой же туннель позади. Только впереди он был прямой,  сходящийся  вдали  в
одну точку, а сзади сразу же сворачивал куда-то в сторону.
   Мельников сел рядом с Ольгой.
   - Нажми кнопку с надписью "Центр", - сказал он.
   - Это совсем как в лифте.
   - Принцип один и тот же.
   У каждого сиденья был расположен маленький щиток  с  двумя  кнопками.  На
одной стояло "Центр", на другой - "Порт". Ольга нажала первую.
   Двери вагона закрылись, и он плавно двинулся с места.
   - Посмотрите назад, - сказал Мельников.
   Обернувшись, они увидели точно такой же  вагон,  который  остановился  на
освободившемся месте.
   - Сколько же здесь всего этих вагонов? - спросила Ольга.
   - Четыре. Два на одном конце линии и два на другом.
   - Но так может случится, что все четыре на одном конце, - заметил Орлов.
   - Нет. Если никто не едет из центра в порт,  то,  как  только  наш  вагон
пройдет  половину  пути,  один  из  находящихся  там  вагонов  автоматически
отправится на другой  конец  линии.  Наше  метро  очень  умное,  -  прибавил
Мельников.
   - А где идет обратная линия?
   - Рядом. По параллельному туннелю.
   За время этого короткого разговора вагон успел развить  полную  скорость.
Зеленые огни быстро мелькали за стеклами окон. Вдали уже  виднелось  светлое
пятно станции.
   - Три минуты, - сказал Мельников, - и два километра.
   - Нас не может догнать вагон, идущий сзади?
   - Он не двинется с места, пока мы не приедем, и наш  вагон  не  освободит
место у перрона. Я уже говорил - здесь все автоматизировано.
   Вагон, постепенно замедляя ход, подошел к перрону  и  остановился.  Двери
раздвинулись. Только они успели выйти, вагон снова двинулся вперед  и  ушел,
уступая место следующему.
   - А если бы мы задержались? - спросила Ольга.
   - Пока все не выйдут, вагон не уйдет, - ответил Мельников.
   - Вот это уже непонятно.
   - А вместе с тем очень просто. Автоматика приводится в действие давлением
на пол вагона. Если в нем находится кто-нибудь или  даже  что-нибудь,  весом
больше десяти килограммов, двери останутся открытыми, а в этом случае  вагон
не сможет двинуться вперед.
   - Действительно просто. А куда ушел вагон?
   - Он перейдет на обратный путь, и будет ждать, пока стоящий перед ним  не
уйдет.
   - Любопытно! - повторил Орлов.
   - Только ради этой дороги и то стоило приехать сюда, - сказала Ольга.
   Наверх вела такая же лестница, как на  вокзале.  "Метрополитен"  проходил
близко к поверхности земли,  и  подниматься  надо  было  всего  на  тридцать
ступеней. Выход находился на уровне бетонного поля  и  был  огражден  низкой
решеткой, прикрытой сверху "зонтом" для защиты от дождя.
   Выйдя наверх, они очутились в центре ракетодрома. Вокзал и окружавшие его
здания казались отсюда совсем маленькими. Во все стороны простиралось ровное
желтовато-серое  поле.  Чугунная  решетка,  окружавшая   ракетодром,   четко
проступала на самом  горизонте  непрерывной  черной  линией,  ограничивавшей
кругозор. Видное отсюда целиком,  поле  казалось  еще  грандиознее,  чем  от
вокзала.
   Четыре машины с брезентовым верхом стояли  недалеко  от  входа  в  метро.
Метрах в ста от них несколько человек в синих комбинезонах несли  на  плечах
длинный, тускло блестевший на солнце металлический стержень,  направляясь  к
какому-то непонятному возвышению, выделявшемуся на ровном поле.
   - Что это такое - спросила Ольга.
   - Где? - Мельников посмотрел по направлению, куда указывала  ее  рука.  -
Это наш корабль - "СССР-КС3".
   - Не понимаю.
   - Я только что собирался спросить вас, где же корабль? - сказал Орлов.
   - Подойдемте ближе, тогда поймете, - ответил Мельников.
   Они направились вслед за рабочими, несшими стержень. Подойдя  вплотную  к
заинтересовавшему ее предмету, Ольга поняла, в чем дело. "СССР-КС3" лежал  в
глубокой бетонной траншее, над которой виднелась только его  верхняя  часть.
Впереди корабля дно траншеи постепенно повышалось и далеко, в  километре  от
них, сливалось с поверхностью всего поля.
   Люди, несшие стержень, вошли в кабину, вероятно лифта. Человек,  в  таком
же  синем  комбинезоне,  но,  очевидно,  руководитель   работ,   подошел   к
Мельникову.
   - Привет, Борис Николаевич! - сказал он. - Приехали полюбоваться на  свой
корабль?
   Это был один из помощников Ларина.
   - Да, хотим осмотреть звездолет.
   - Пожалуйста! - Инженер жестом хозяина показал вниз. -  Все  люки  сейчас
открыты.
   - Что это они несут? - спросил Мельников.
   - Семен Павлович приказал заменить одну из  крепящих  переборок  газового
руля номер семь.  Дефектоскоп  обнаружил  в  металле  раковину.  (  Раковина
(техн.) - пустота в толще металла.)
   - Большую?
   - Большую  не  пропустил  бы  завод.  Одна  пятая  миллиметра.  Она  была
обнаружена после четвертого осмотра.
   Когда инженер отошел от них, Ольга спросила мужа:
   -  Неужели  раковина  размером  в  одну  пятую  миллиметра  может  играть
какую-нибудь роль? Ведь она так мала, что ее простым глазом и не увидишь.
   - Звездолет, - ответил Мельников, - не должен иметь абсолютно  ни  одного
дефекта. Даже самого, казалось бы, незначительного.  В  пути  трудно,  почти
невозможно производить какой-нибудь ремонт.
   - Одна пятая, - сказал Орлов. - И это недопустимо?  Ну  что  ж!  Вы  меня
успокаиваете. При такой подготовке нет оснований для беспокойства.
   Мельников засмеялся:
   - Вы хотите все-таки убедить мою жену, что боитесь  полета.  Она  вам  не
поверит, как не верю этому я.
   - А, так вы слышали? - весело сказал Орлов. - Но, верите вы  или  нет,  я
все-таки боюсь. Если это противопоказано для  участников  полета,  есть  еще
время заменить меня кем-нибудь другим.
   - В первый раз всем страшно, - сказал Мельников. - Дело не в  том,  чтобы
не бояться, а в умении преодолевать страх.
   Они стояли на самом краю бетонной стены,  отвесно  спускавшейся  вниз,  и
хорошо видели весь корабль. Его исполинские  размеры  поразили  и  Орлова  и
Ольгу.
   "СССР-КС3" имел в длину свыше ста пятидесяти метров и тридцать  метров  в
поперечнике наиболее широкой части. По форме это была металлическая сигара с
острым  носом  и  массивной  кормой,  занимавшей  треть   корпуса,   которая
непривычному глазу могла  показаться  хаосом  труб  и  раструбов  различного
размера и цвета, обращенных отверстиями во  все  стороны.  Идеально  гладкая
поверхность звездолета не  имела  ни  одного  шва,  и  было  непонятно,  как
скреплялись между собой его части. Только посередине, почти от самого носа и
до кормы, были заметны две параллельные узкие  щели,  идущие  на  расстоянии
полутора метров друг от друга.
   - Это крылья, - ответил Мельников на вопрос жены.  -  Сейчас  они  убраны
внутрь. Когда мы достигнем Венеры и погрузимся в ее атмосферу, крылья  будут
выдвинуты и корабль превратится в реактивный самолет. Кстати,  каждое  крыло
имеет пятьдесят метров ширины, в той части, которая  примыкает  к  корме.  У
носа они сливаются с корпусом корабля. Получаются два огромных треугольника.
Если смотреть на корабль сверху, в то время, когда его крылья  раскрыты,  то
он имеет очень странный  вид.  Представь  себе  равносторонний  треугольник,
высота которого равна ста метрам, а основание - ста тридцати.  Позади  этого
треугольника хвост длиной в пятьдесят и  толщиной  в  тридцать  метров.  Это
корма корабля, его движущая часть. Представляешь?
   - Откровенно говоря, плохо.
   - Ну смотри, я нарисую на бумаге... Теперь ясно?
   - Да, теперь начинаю понимать.
   Ольга внимательно рассмотрела рисунок и передала его Орлову.


   - А что это за линии на крыльях? - спросил астроном.
   - Они не сплошные. Каждое крыло, имеет  сложное  устройство,  позволяющее
ему поместиться в корпусе корабля и не занимать  много  места.  Части  крыла
входят одна в другую, наподобие частей раздвижной зрительной трубы, а  конец
еще более сложного устройства. Как вы видите, длина крыла больше, чем  длина
корпуса корабля, и ему надо стать короче, чтобы иметь  возможность  войти  в
паз. Кроме того, борт не прямой, а  полукруглый.  Это  еще  более  усложняет
конструкцию.
   - Почему эти трубы на корме расположены в таком  беспорядке?  -  спросила
Ольга.
   - Беспорядок только кажущийся. Это отверстия дюз и охлаждающая система.
   Звездолет  должен  иметь,  возможность  маневрировать.  Вот  почему  дюзы
повернуты во все стороны. Поток частиц,  создающий  реактивную  тягу,  можно
направить туда, куда хочет командир корабля. Если этот поток движется назад,
то корабль летит вперед, и наоборот - если  заработает  дюза,  расположенная
слева, то корма отклонится вправо, а весь  корабль  повернет  налево.  Кроме
того, можно управлять и газовыми рулями, расположенными внутри дюз.  Газовый
поток, обтекая плоскость руля, отклонится в сторону, если руль  повернут,  и
вызовет поворот всего корабля. Только угол поворота будет меньшим,  чем  при
повороте с помощью дюз. И он произойдет медленнее.
   -  Управление  космическим  кораблем,  вероятно,  чрезвычайно  сложно,  -
задумчиво сказал Орлов.
   -  Сложно,  конечно,  но  помогает  автоматика.  Сложность  не  в   самом
управлении, а в расчете, который предшествует каждому маневру.  Нужно  почти
мгновенно определить угол поворота, безопасный для корабля  и  его  экипажа.
Ведь  корабль   летит   с   огромной   скоростью.   В   этом   нам   помогут
электронно-счетные машины,  которыми  "СССР-КС3"  богато  оснащен.  А  самый
поворот совершается автоматически. Командиру надо  только  поставить  ручку,
предположим, левого поворота, на требуемый угол,  и  автоматы  сами  включат
нужные дюзы или отклонят нужные рули. А когда корабль повернет, он сам снова
полетит прямо. Точно так же, автоматически, можно совершать и более  сложные
маневры. Кроме того,  существует  автопилот,  ведущий  корабль  без  участия
человека  и  самостоятельно  маневрирующий  в  случае  встречи   с   крупным
метеоритом.
   - А с мелкими?
   -  Радиопрожекторы  корабля  способны  обнаружить  метеорит  диаметром  в
несколько сантиметров на расстоянии  пяти  тысяч  километров.  Этого  вполне
достаточно.  "Увидя"  метеорит,  прожектор  немедленно  сообщает  о  нем   в
специальное расчетное устройство, которое  в  течение  сотых  долей  секунды
производит  полный  расчет  трассы  метеорита  и  выясняет,  может   ли   он
столкнуться со звездолетом. Эти сведения передаются автопилоту для  принятия
необходимых мер. Но, если все же более мелкий камешек  налетит  на  корабль,
беды не произойдет.
   Борт корабля двойной, и промежуток на наполнен слоем космонита.
   - Позвольте! - сказал Орлов. - Космонит? Я что-то слышал о нем.  Кажется,
это новое вещ