включить прожектор, установленный на крыше вездехода,
но, убедившись, что относительно слабый луч света не в состоянии пробить
плотную завесу песка, выключил его.

Светящиеся голубоватым светом приборы на щитке управления были единственным
местом, на котором мог отдохнуть глаз в этой кромешной тьме, угнетающе
действовавшей на нервы.

- Вы не боитесь, что песок набьется в подшипники ведущих колес? - спросил
Мельников.

- Нет, - ответил Камов. - Не боюсь. По указанию Белопольского и под его
непосредственным наблюдением во время испытания на заводском стенде
вездеход специально подвергался длительному воздействию мощной струи
мельчайшего песка. Как показали последовавшие за этим тщательные осмотры,
ни одна песчинка не попала в ведущие части.

Прошло около получаса.

Впереди, в черном мраке, внезапно вспыхнула крохотная яркая точка.

- Прожектор! - сказал Камов. - Значит, мы совсем рядом с домом.

- Удивительно, что его видно в такую бурю.

- Четыреста киловатт. Это же почти авиационный маяк.

Мельников включил микрофон.

- Вижу прожектор, - сказал он.

- Замечательно! - ответил Белопольский. - Мы зажгли его пятнадцать минут
назад. Значит, вы совсем близко. Хорошо видите?

- Совершенно отчетливо.

- Как ведет себя вездеход?

- Прекрасно! Сергей Александрович просит выключить радиомаяк.

- Выключаю!

Машина замедлила ход. Корабль был где-то совсем близко.

Прожектор горел яркой звездой, и в его свете стали смутно видны крутящиеся
за окном песчинки.

Буря не только не ослабевала, а становилась все яростнее. Но она была уже
не опасна. Вездеход подходил к дому. Луч света неосязаемой нитью, связал
его со звездолетом, с друзьями, нетерпеливо ждущими за несокрушимыми
стенами.

ПАМЯТНИК

Выйти из вездехода оказалось не так просто. Ураган валил с ног, не давая
сделать ни одного шага. Остановившийся вездеход был мгновенно засыпан
песком до самых окон. Звездолет, находившийся совсем рядом, едва различался
глазом. Только прожектор своим ярким светом давал возможность немного
ориентироваться.

Камов подвел машину вплотную к кораблю, поставив ее под защиту левого
борта. По его просьбе, Белопольский немного выдвинул крыло - и вездеход
оказался прикрытым сверху.

Дверь выходной камеры была прямо напротив дверцы машины. Переход на корабль
в этих условиях был уже безопасен, и путешественники один за другим
покинули вездеход.

Корабль лежал на "земле".

Колеса, так же как и крылья, были убраны внутрь, чтобы уменьшить площадь
сопротивления ветру. Дверь находилась низко над "землей", - и не пришлось
даже воспользоваться лестницей.

Очутившись внутри и сняв маску, Камов тотчас подошел к Пайчадзе. За всю
поездку он ни разу не говорил о нем, но Мельников видел, что мысли врача
были все время замяты его пациентом. Раненый чувствовал себя хорошо. Сменив
перевязку, Камов заставил Пайчадзе смерить температуру и только тогда
успокоился.

- Кажется, все обойдется благополучно, - сказал он. - Послезавтра, к
моменту старта, вы будете совсем молодцом.

- С таким ранением, - ответил астроном, - во время войны я не покинул бы
строя.

- Это другое дело, - сказал Камов. - Война с природой должна проходить без
жертв.

Буря продолжалась еще полтора часа и окончилась так же внезапно, как и
налетела. Песчаная стена промчалась мимо звездолета и быстро скрылась за
горизонтом. Несколько минут продолжал дуть ветер, но затем и он
прекратился. Местность вокруг корабля приняла такой же вид, как и утром.

- Удивительно! - сказал Белопольский. - Если бы мы проспали эту бурю, то ни
за что бы не поверили, что она вообще была.

Действительно, кругом не было видно ни малейших следов урагана. Слой песка,
покрывавший почву, казался нетронутым. Густые заросли растений стояли как
прежде, и даже у их корней не было песчаных наносов. Только у правого борта
звездолета высился огромный холм, закрывший все окна с этой стороны.

- Приподнимите корабль! - сказал Камов.

Мельников нажал кнопку на пульте. Заработал мотор, и колеса вышли из своих
гнезд. Звездолет медленно поднялся. Песок, прижатый к борту, рассыпался, и
окна оказались свободными.

И с правой стороны все было по-прежнему. Так же блестела неподвижная
поверхность озера. Казалось, что не вода, а ртуть наполняла его низкие
берега.

- Ветер совершенно прекратился, - сказал Камов. - Природа Марса заставит
наших ученых метеорологов поломать голову.

- Ботаникам тоже будет много работы, - заметил Белопольский. - Очевидно,
что растения прижались к "земле" во время бури. Но как могли согнуться
такие толстые стволы? Их строение, по-видимому, иное, чем у земных растений.

- Все здесь иное, - сказал Камов. - Только по внешнему виду природа Марса
напоминает 3емлю, а в действительности ее эволюция шла, вероятно,
совершенно другим путем, чем на Земле. Ученому любой специальности здесь
обширнейшее поле для исследований.

- А наше растение?! - воскликнул вдруг Мельников, бросаясь к окну.

- Неужели придется в третий раз ехать за этим злополучным кустом? - сказал
Камов.

Но тревога оказалась напрасной. Растение, о котором они совершенно забыли
во время бури, было на месте. Через несколько минут, очищенное от песка,
оно уже заняло свое место в холодильнике.

До захода солнца было еще далеко. Остаток дня посвятили установке
памятника, который, по плану экспедиции, нужно было поставить на месте
посадки корабля. Эта работа заняла несколько часов, и в ней принял участие
весь экипаж, за исключением Пайчадзе, которому Камов категорически запретил
выходить из звездолета. Бейсон сидел запертым в каюте; и было решено, что
он выйдет из нее только тогда, когда корабль покинет Марс.

Для установки памятника выбрали место рядом со звездолетом, на небольшой
полянке, окруженной со всех сторон густыми зарослями. От середины поляны до
первых кустов было больше двадцати метров, так что появление "прыгающей
ящерицы" не могло остаться незамеченным. Участники работы хорошо
вооружились.

Пайчадзе настоял на том, чтобы ему разрешили устроиться в выходной камере у
открытой двери. С этой высоты хорошо просматривалась местность, и появление
зверя таких больших размеров не могло бы ускользнуть от его внимания. Сам
он был защищен стоявшим против двери вездеходом.

Приняв все эти меры предосторожности, звездоплаватели спокойно могли
работать.

Неожиданное затруднение возникло при выгрузке из корабля тонких стальных
свай, которые нужно было вбить в "землю" для устойчивости памятника на
песчаной почве планеты. Каждая из свай имела двенадцать с половиной метров
длины; вынести их через выходную камеру оказалось невозможным. В узком
коридоре негде было развернуться. Пришлось воспользоваться люком,
находящимся в помещении обсерватории. Через этот люк участники полета
проникли в звездолет на Земле, когда выходная камера была закрыта
конструкцией стартовой площадки.

Четыре сваи перенесли в обсерваторию, и круглую дверь во внутренние
помещения плотно закрыли. Колеса убрали внутрь, и люк оказался низко над
"землей". Камов, оставшийся в обсерватории, передал товарищам один за
другим тяжелые стальные стержни. Закрыв люк, он возобновил воздух в
помещении и, снова подняв корпус звездолета, вышел из него.

- Недосмотр! - сказал он. - При конструировании корабля надо было
предусмотреть это обстоятельство.

Забивка свай даже здесь оказалась не легким делом. Будь они на Земле, эта
работа была бы не по силам для трех человек. Меньшая сила тяжести на Марсе
помогла справиться со всеми трудностями.

С помощью электролебедки первая свая была поднята и установлена
вертикально. Стоя на легких алюминиевых стремянках, Мельников и
Белопольский укрепили на ее конце тяжелый вибратор. Так же как и лебедка,
он приводился в действие электрическим током, подаваемым от аккумуляторов
вездехода. Вибратор весил на Земле около трехсот килограммов, но здесь его
вес уменьшился до ста десяти. Однако и этого было достаточно: вдвоем только
напрягая все силы, они подняли его на такую высоту.

Забивать сваю приходилось очень осторожно. В песчаную почву она уходила
стремительно. Удерживать вибратор при таких условиях было трудно. Камов
включал ток и сразу отключал его, после чего Мельников и Белопольский
опускались на несколько ступенек ниже. Так продолжалось до тех пор, пока
верхний конец не сравнялся с поверхностью песка.

После короткого отдыха начали забивку второй сваи.

Наконец последняя, четвертая, была забита. На сваи положили толстую
стальную плиту и накрепко завинтили болты. Фундамент памятника был готов.

Работу к восьми часам вечера закончили.

На песчаной площадке, среди причудливых серо-синих растений, встал на
долгие годы трехметровый обелиск из нержавеющей стали. На его вершине в
лучах заходящего солнца горела рубиновая звезда в золотой оправе. С четырех
сторон на отполированных гранях блестели сделанные из чистого золота четыре
барельефа. Константин Эдуардович Циолковский и трое его последователей -
ученые, сыгравшие большую роль в подготовке вступления человечества в
космическую эру, - смотрели на марсианский пейзаж.

С глубоким волнением и законной гордостью, наполнившими все их существо,
стояли у памятника звездоплаватели. Дыхание Родины донеслось к ним через
бесконечные просторы, которые преодолел их корабль, чтобы здесь, на далекой
планете, оставить этот символ великой научной победы.

СКАЛА

Белопольский и Мельников не обнаружили к северу и востоку от звездолета
ничего нового. Местность ничем не отличалась от осмотренной раньше западной
стороны. Создавалось впечатление, что природа Марса всюду одинакова, по
крайней мере в той части планеты, где опустился "СССР-КС2". Сопоставляя это
с тем, что они видели из окон во время полета над Марсом, советские ученые
пришли к выводу, что планета - почти сплошная пустыня. "Прыгающие ящерицы"
и "зайцы" были, очевидно, единственными представителями животного мира.

Это было очень странно и как будто противоречило биологии.

"Почему на Марсе сохранилось только два вида животных? - недоумевал
Белопольский. - Куда девались остальные? Совершенно невозможно допустить,
что здесь всегда были только "ящерицы" и "зайцы". Почему же они выжили, а
другие погибли? Растительность на Марсе очень скудна. В настоящее время
флора и фауна планеты явно не соответствуют друг другу. Здесь какая-то
тайна".

Таким казалось положение на Марсе первым людям, прибывшим на него с Земли.
Было ли оно таким на самом деле? На этот вопрос могло ответить только
будущее.

"Для развития жизни, - сказал как-то Белопольский, -решающее значение имеет
количество энергии, получаемое планетой от ее центрального светила -
Солнца. Процесс эволюции целиком зависит от этого фактора. Совершенно
необязательно считать, что на всех планетах, на которых появилась жизнь,
этот процесс должен привести к появлению существа, подобного человеку. Марс
всегда получал солнечной энергии значительно меньше, чем Земля. Вполне
логично предположить, что на нем эволюция шла гораздо медленнее, чем на
Земле, и не привела к появлению высокоразумного существа. На Земле, которая
находится в лучших условиях, чем Марс, получает больше солнечной энергии,
этот процесс шел быстрее. На Венере, которая находится в еще лучших
условиях, он должен пойти еще скорей; и вполне вероятно, что жизнь Венеры
перегонит земную. Природа бесконечно разнообразна и, как мы видим на
примере Марса, приспосабливается к любым условиям".

Камов вспомнил эти слова Константина Евгеньевича, когда из окна вездехода
видел все ту же картину марсианской равнины.

Вездеход шел к югу, в сторону, еще не осмотренную ими. Камов решил
завершить намеченную программу и один отправился в последнюю экскурсию.

- Эта поездка, - сказал он своим друзьям, - имеет больше формальный,
характер. Я еду просто для очистки совести, чтобы никто не мог сказать, что
мы не выполнили своего плана. Работа на Марсе окончена. Незачем понапрасну
рисковать двоими.

- Одним также, - отозвался Пайчадзе.

- Ничего со мной не произойдет, - ответил Камов. - Я не торопясь проеду
километров сто и вернусь обратно. Надо же узнать, что находится на южной
стороне. А если что-нибудь случится, - прибавил он, - Борис Николаевич
окажет большую помощь Константину Евгеньевичу. Одному будет трудно,
поскольку Арсен Георгиевич вышел из строя.

Все доводы остались безрезультатными: Камов стоял на своем. Его товарищи
поняли, что спорить бесполезно, и скрепя сердце согласились отпустить
своего командира одного.

Белопольский взял с Камова слово, что ни при каких обстоятельствах он не
выйдет из машины.

Вездеход шел со средней скоростью сорок километров в час, и Камов
внимательно всматривался вперед, чтобы не прозевать "болота". Местность
постепенно, но заметно понижалась. Чаще попадались озера, и растения
казались здесь выше, чем в окрестностях стоянки звездолета. Камов отметил,
что заросли становились все гуще и обширнее. Если дальше они встанут
сплошной стеной, придется повернуть назад. Продираться сквозь них было бы
неосторожно. Пока еще песчаные промежутки между растениями были достаточно
велики, чтобы вездеход мог, маневрируя, идти вперед. Кругозор был широк, и
Камов не опасался внезапного нападения "ящерицы". Следов этих зверей он
нигде не замечал.

Прошел еще час. От звездолета его отделяло уже километров семьдесят. Пора
поворачивать. Два часа нужно было на то, чтобы разобрать и погрузить
вездеход. Ровно в восемь часов звездолет покинет Марс. Очевидно, что и эта
последняя поездка не даст ничего нового.

Камов остановил машину и осмотрелся кругом. Все то же.

Включив микрофон, он сообщил на корабль, что отправляется в обратный путь.

- Я поеду другой дорогой, - сказал он. - Через час дайте маяк.

Он повернул вездеход к востоку. Обследовав местность в этом направлении на
двадцать километров и не увидев ничего, стоящего внимания, Камов решительно
повернул на север, к "дому".

По-прежнему внимательно, но уже без всякой надежды увидеть что-нибудь
отличное от примелькавшегося пейзажа, Камов наблюдал, как за окнами
вездехода сменялись хорошо знакомые, однообразные картины марсианской
пустыни.

Вот промелькнуло небольшое озеро, окаймленное пышно разросшимися кустами
серо-синих растений. Само по себе оно очень красиво, но глаз не
останавливается на нем. Десятки точно таких же озер уже попадались на пути.
Вот небольшая поляна, в точности похожая на ту, где они поставили памятник.
Сочетание желтого, серого и синего цветов тоже красиво, но они видели сотни
таких полян.

Параллельно пути вездехода появилась длинная цепочка отчетливо видных
следов. Камов уменьшил скорость и внимательно осмотрел их. Это следы
прыжков "ящерицы" - отвратительного мохнатого зверя с мордой крокодила -
владыки Марса. Давно ли прошел здесь зверь? Это определить невозможно.
Может быть, сутки назад, а может быть, за несколько минут до появления
вездехода. На плотном песке следы сохраняются долго. Возможно, что
где-нибудь совсем близко кошачьи глаза наблюдают за машиной и длинные,
согнутые, как у кузнечика, задние ноги напряглись, готовые к стремительному
броску.

Сколько загадок таит в себе организм животного! Как устроен его дыхательный
аппарат? Оно дышит разреженным воздухом, с очень небольшим содержанием
кислорода. Ни одно земное животное не могло бы дышать здесь. Огромные
прыжки зверя, бросающие его тело на двенадцать метров вперед, требуют
большой энергии. Откуда он берет эту энергию?

А загадка "болота"? Топкая трясина, на которой тем не менее растут растения
и непонятным образом держится песок?..

Много, очень много загадок предстоит разрешить науке на этой планете, жизнь
которой прошла своими, отличными от жизни Земли путями.

Камов вспомнил Венеру. Там, пожалуй, меньше загадочного. По всему, что они
видели за время короткого перелета над планетой, ее развитие идет
параллельно развитию Земли.

Недаром астрономы назвали Венеру сестрой Земли, а Марс - загадочной
планетой.

Мысли Камова были прерваны появлением справа от его пути, на расстоянии
около километра, небольшой гряды не то скал, не то холмов. Он так привык к
ровной местности, что сознание не сразу восприняло необычайный вид. Холмы
на Марсе! Они не могли быть песчаными. Ветры давно бы сравняли их с
местностью. Значит, это скалы. До сих пор на планете не встречалось ни
одного камня.

Вездеход быстро преодолел небольшое расстояние.

По мере приближения к скалам все большее и большее волнение охватывало
Камова.

Наконец-то! Наконец-то перед ним что-то, отличающееся от того, что они
видели до сих пор!

Может быть, это остатки какого-нибудь сооружения разумных обитателей
планеты?

Вездеход приблизился к скалам, имевшим в высоте от пяти до пятнадцати
метров. Их было несколько десятков, расположенных на площади около гектара.
Камов пристально разглядывал ближайший к нему камень. Похоже на биотитовый
гранит. Вот почему он принял их за песчаные холмы. Бурый цвет камня
сливался с цветом пустыни. Возможно, что это последние остатки горного
хребта, который когда-то возвышался на этой местности. Надо как можно
тщательнее зафиксировать фотоаппаратом каждую скалу. Это имеет громадное
значение для науки. Может быть, это поможет земным ученым разгадать, что
представляли собой эти скалы в далеком прошлом. И, конечно, необходимо
взять с собой образцы этого гранита.

Он медленно вел вездеход вдоль наружной границы площади, занятой гранитными
скалами, по несколько раз фотографируя, каждую скалу. Они стояли так близко
друг к другу, что вездеход не мог проникнуть в середину этой площади. Был
ли в их расположении какой-нибудь порядок, как ему сначала показалось, или
они расположены со свойственной природе хаотичностью, Камов определить не
мог. А ответ на этот вопрос имел колоссальное значение. Было ли это
природное образование или разрушенное временем до неузнаваемости неведомое
сооружение исчезнувших обитателей планеты?

"Я должен выяснить этот вопрос во что бы то ни стало!" - думал Камов. -
Если взобраться на одну из скал, расположенных в середине, то можно заснять
вид сверху, в плане. Это очень поможет разобраться в общем расположении
гранитных выступов и, может быть, даст ответ".

Он посмотрел на часы. Времени оставалось в обрез.

"Ничего! - решил он. - Я могу вернуться по старому следу. По знакомому пути
можно развить полную скорость. Это сэкономит мне по крайней мере час,
который можно использовать".

Щелкнул приемник, и послышался голос Белопольского:

- Говорит звездолет.

- Слушаю!

- По вашей просьбе, включаю маяк.

- Не надо! - сказал Камов. - Я решил вернуться старым путем.

- Почему?

- Вездеход стоит у подножия гранитных скал. Мне пришлось потерять много
времени на их осмотр.

Из громкоговорителя ясно были слышны удивленные восклицания.

- Скал? - переспросил Белопольский. - Где вы их обнаружили, Сергей
Александрович?

- Примерно в восьмидесяти километрах от звездолета, на юг. Я
сфотографировал их почти все, но необходимо выяснить, что это такое, -
природное образование или остатки сооружения. Для этого мне надо проникнуть
внутрь занятой скалами площади. На вездеходе это невозможно.

- Значит, вы хотите выйти из машины? - спросил Белопольский.

- Это совершенно необходимо. Кроме того, надо собрать образцы.

Несколько секунд радио молчало.

- Будьте осторожны, Сергей Александрович! - сказал Пайчадзе.

- Конечно! -ответил Камов. - Но нет никаких оснований для беспокойства.
Местность совершенно пустынна. Ждите меня через два часа.

"Не делаю ли я ошибки? - подумал он, но тотчас отогнал эту мысль. - Что
может мне угрожать? Звери? Но почему они должны появиться именно сейчас,
когда до сих нор их не было? По всему видно, что мы с Мельниковым
совершенно случайно встретили "прыгающую ящерицу" днем. По-видимому, эти
опасные звери выходят на охоту только по ночам".

Камов хорошо помнил, что глаза животного имеют характерное строение зрачка,
типичное для ночного хищника.

Чт