первой
оболочки,  утонувшей  в  песке  по  коленное   соединение   механических
псевдомускулов.   Безоткатное   орудие,   закрепленное    на    плечевой
самостабилизирующейся  подвеске,  выглядело  усталым,  отработавшимсвое.
Механизмперезарядкинаполовинуоткрыт, тридцатимиллиметровый ствол  покрыт
копотью,  цвета  побежалости  на   одноразовом   индикаторе   показывают
предельный нагрев в тот момент, когда орудие смолкло.
   Ствол надо было менять...
   По форме бронескафандр копировал человеческую фигуру, но был  гораздо
больших размеров, чем обычная экипировка, предназначенная для  выхода  в
космос.
   Эта оболочка достигала от двух с половиной до трех метров в высоту, в
зависимости  от  конструкции,  и  предназначалась  для  ведения   боевых
действий вне космического корабля. Цикл  жизнеобеспечения  замкнутый,  с
автономным двадцатидневным ресурсом, под слоем  внешней  брони  спрятаны
приводы механических мускулов, вооружение -  одно  тридцатимиллиметровое
орудие с питанием обойменного типа, рассчитанное на  пятьсот  выстрелов,
два встроенных  импульсных  пулемета  и  один  ОРК  -  орудийно-ракетный
комплекс для борьбы с планетарными машинами.
   Антон обошел оболочку справа. ОРК был оторван и валялся поодаль.
   Признаков  жизни  скафандр   не   подавал,   броня   была   испещрена
выщербинами, а на грудной пластине чернело  опаленное  пятно  с  тонкими
лучами копоти по краям  и  округлой  дырой  посередине,  в  которую  мог
пролезть палец.
   Обычно, когда боец покидает отработавшую свой  ресурс  оболочку,  та,
выпустив человека через  сегменты  задней  части,  закукливается  вновь,
принимая вид статичной груды омертвевшего металла.
   Антон посмотрел на пятно с дырой посередине и, ухватившись за  выступ
бронепластин, заглянул внутрь шлема.
   Лучше бы этого не делать.
   Горло стиснул спазм, но он уже не мог оторвать заледеневший взгляд от
обугленных  останков  человека,  различимых   сквозь   мутноватый   слой
термостойкого бронепластика...
   Никто не бросал бронескафандры - бойцы заживо  сгорели  внутри  своих
керамлитовых доспехов...
   Полынин отпустил руки, оседая назад, на песок, и его  тут  же  начало
рвать, выворачивая желчью пустой желудок...

***

   Космопорт планеты Хабор располагался в пустынной котловине, диаметром
в двести  с  лишним  километров.  Выемка,  образовавшаяся  в  результате
падения крупного астероидного тела, идеально подходила для строительства
космического порта.
   Колониальная политика Центральных Миров осуществлялась по одной и той
же проверенной  веками  схеме:  когда  картографический  корабль  Совета
Безопасности  обнаруживал  ту  или  иную  пригодную  для   человеческого
метаболизма планету,  она  не  заселялась  немедленно.  Сначала  планету
исследовали на наличие разумных и предразумных  жизненных  форм,  далее,
если таковых не обнаруживалось, начиналось  строительство  космопорта  и
зачатков транспортной инфраструктуры, закладывались первичные поселения,
обычно  плотно  окружающие  космический  порт,  и  лишь  затем   планета
выставлялась на конкурсные торги.
   Обычно новоиспеченную колонию получал тот из миров Конфедерации,  чье
население приближалось  к  критически  опасному  уровню.  По  прошествии
тысячелетия со времен Первого  Рывка,  Центральные  Миры  так  же  остро
начинали страдать от проблемы перенаселения, как Земля  накануне  Первой
Галактической  войны.  История  повторялась,  но   теперь   колониальная
политика велась продуманно  и  планомерно,  что  исключало  конфликты  и
обеспечивало стабильный отток населения со "старых" миров.
   Отстроенный космопорт, готовый к поддержанию эффективной  межзвездной
торговли,  позволял  новоиспеченной   колонии   динамично   развиваться,
оставаясь  в  тесной  связи  с  остальной  цивилизацией.  Такая   схема,
основанная на  долгосрочных  капиталовложениях  со  стороны  Центральных
Миров Конфедерации, исключала деградацию нового поселения и одновременно
обеспечивала метрополиям постоянный приток ресурсов с  периферии,  встав
на ноги, колония постепенно превращалась в сырьевого донора.
   Эта схема успешно работала на протяжении нескольких веков.
   Человечество расширяло сферу своей  экспансии,  на  периферии  крепли
молодые  индустриальные   миры,   открывались   новые   планеты...   так
продолжалось до той поры, пока десятки колоний третьей волны переселений
не окрепли  настолько,  что  в  умах  новых  поколений  начал  возникать
закономерный вопрос: а почему мы являемся сырьевыми  придатками  четырех
десятков планет-метрополий?
   Так родилась идея независимости Окраины.
   Год от года  напряжение,  связанное  с  политическим  противостоянием
центра и периферии, росло, в обитаемом космосе зрел политический кризис.
   Консервативная политика Центральных Миров, сформулированная сразу  по
окончании  Второй  Галактической,   когда   миры,   разоренные   войной,
действительно   нуждались   в   твердой,   устойчивой   политической   и
экономической системе, стремительно устаревала. Нужно было  понять,  что
любая планета, имеющая миллиардное население и  развитую  экономику,  не
станет  довольствоваться  статусом   колонии   -   им   следовало   дать
независимость и включить в  состав  Конфедерации  на  правах  суверенных
планет, но...
   Колониальная  политика  тоже  являлась  бизнесом.   Сложная   система
экономической зависимости Окраины от  планет-метрополий  не  могла  быть
разрушена во имя здравого смысла. Существовали конкретные  экономические
интересы отдельных миров, корпораций, людей, предержащих власть,  -  они
не желали допустить личного краха во имя изменения межзвездной политики,
поэтому кризис зрел. Конфедерация казалась уже не такой пластичной,  как
прежде, она закоснела в своих амбициях, и в этих условиях, когда  начала
подниматься муть, в дело вступили третьи силы, которые дремали до  этого
под жестким контролем Совета Безопасности  Миров  и  царящих  в  космосе
военно-космических сил Конфедерации Солнц.
   Когда умирает старый  зверь,  грозный  в  расцвете  сил,  но  ставший
неповоротливым и дряхлым к старости, вокруг  него  неизбежно  собираются
падальщики, не смевшие тронуть исполина, пока он оставался в силе.
   Так умирает слон, вокруг которого кружат гиены, шакалы и стервятники.
Они ждут, когда огромное животное испустит дух, но не все из собравшихся
на погребальный пир  обладают  неистощимым  терпением  -  зверь  умирает
медленно, а голод подстегивает окружающих его  мелких  хищников,  и  вот
кто-то из них,  наиболее  наглый,  голодный  и  нетерпеливый,  бросается
вперед, пытаясь прокусить толстую шкуру агонизирующего  исполина,  чтобы
урвать свой кусок мяса и отскочить...
   Некоторым это удается.
   Так  произошло  на  Хаборе.  Ганианцы,  не  подписывавшие  ни  одного
межзвездного соглашения, не имевшие членства в Конфедерации, а значит, и
своей квоты на заселение новых миров, решили, что  настала  их  пора,  -
старый зверь издыхает и у него можно отгрызть кусок плоти, в виде  одной
или нескольких подготовленных к колонизации планет.
   Они знали, что в этот мир по решению Совета Безопасности переселены с
Деметры полудикие племена инсектов  -  деградировавшие  потомки  некогда
могучей цивилизации древности, а значит, Хабор в  этой  связи  находится
под особой опекой военно-космических сил, но тем не менее  они  ударили,
жестко, расчетливо...
   Существовала  сила,  которая  организовывала   их   планы,   снабжала
информацией и оружием, обучала борьбе  с  серв-машинами  и  соединениями
бронепехоты.
   Сила,  которая  еще  долгое  время   будет   оставаться   за   кадром
исторических событий...

***

Хабор. Окраина космопорта. Десять лет назад

   Туман никак не хотел рассеиваться окончательно,  хотя  солнце  Хабора
уже взошло  и  его  лучи  начали  проникать  в  естественную  котловину,
окольцованную горными образованиями.
   Блуждая в клочьях тумана, Антон потерял счет минутам; рыхлый песок  и
желтоватая мгла истощили его моральные и  физические  силы,  повсюду  он
видел следы жестокого боя, ноги гудели от постоянной  борьбы  с  коварно
осыпающимся песком, а разум отказывался  верить  в  то,  что  выхватывал
взгляд.
   Разгром. Это был разгром. На протяжении километра ему  попалось  пять
сожженных шагающих серв-машин, среди которых оказался один "Фалангер"  -
шестидесятитонный  исполин,  несущий  на   себе   ракетное   вооружение,
способное стереть с лица земли небольшой городок...
   Покореженные бронескафандры он уже не считал, на  это  не  оставалось
моральных сил.
   На окраину стартопосадочных полей космопорта он  вышел,  ориентируясь
по звукам внезапно вспыхнувшей стрельбы, даже  не  задумываясь,  что  за
двадцать минут, которые  прошли  с  момента  высадки,  он  прожил  целую
жизнь...
   В его голове было единственное желание, которое пересиливало все иные
заботы и мысли: он хотел выйти  к  своим,  увидеть  хоть  одного  живого
бойца...
   ...На  краю  стеклобетонного  поля,  имевшего   вид   пятисотметровой
вогнутой  чаши,  ютилось  несколько  складских  помещений.  Между   ними
высилось здание диспетчерской башни...
   В тот момент, когда  Антон  поднялся  на  гребень  пограничной  дюны,
песчаный язык которой, лениво шурша, стекал на  уложенный  руками  людей
стеклобетон, автоматный огонь вспыхнул с новой силой.
   Он невольно пригнулся, когда  над  головой  взвизгнул  рикошет.  Было
абсолютно непонятно, кто  и  с  кем  вступил  в  огневой  контакт:  звук
стрельбы шел со всех сторон, то утихая на несколько секунд, то вспыхивая
вновь... Клочья рассеивающегося тумана ограничивали видимость,  искажали
направление звука, и тогда Полынин решил двигаться к группе  приземистых
зданий, в надежде, что разберется на месте.
   Метров с пятидесяти он заметил фигуры в боевой  экипировке,  которые,
пригибаясь, двигались вдоль невысокого бетонного  ограждения  в  сторону
диспетчерской башни.
   Антон  бросился  к  ним.  Его  радость   была   неистовой,   щемящей,
восторженной, он на  миг  даже  устыдился  этого  чувства  -  как  можно
испытывать нечто подобное, когда твои товарищи мертвы? - но его душа уже
неуловимо изменилась за те двадцать минут,  пока  он  блуждал  в  тумане
среди страшных свидетельств разгрома первой  и  второй  механизированной
волны десанта.
   Связь не работала, и потому он просто закричал:
   - Ребята, подождите!
   Разномастная группа, собранная  из  бойцов  различных  подразделений,
среди которых действительно было пять  или  шесть  десантников,  в  этот
момент залегла, прижатая огнем. Теперь Антон  видел  -  бьют  с  верхних
этажей башни диспетчерского контроля.
   Низкий бетонный забор, призванный отделить одну складскую площадь  от
другой, не позволял выпрямиться, за ним можно было укрыться только  сидя
на корточках. Один из бойцов, услышав крик Полынина, обернулся и тут  же
красноречиво  замахал  ему  рукой,  давай,  рывком,  не  останавливаясь,
сюда...
   Он и так бежал что есть сил.
   С башни диспетчерского контроля заметили его  и  перенесли  огонь  на
одинокую фигуру десантника, пытающегося пересечь открытое пространство.
   Очередь впилась в землю, поднимая полуметровые султаны в  двух  шагах
от задыхающегося Полынина. Не выдержав, он упал, машинально  перекатился
и вдруг понял: нет сил, чтобы снова вскочить  и  бежать,  тело,  налитое
свинцом, хотело одного - врасти в этот стеклобетон, слиться с ним...
   К пулеметному огню присоединились несколько автоматов, затем в  общий
хор включилась импульсная  винтовка:  титановые  шарики,  выпущенные  из
"ИМ-12",  высекали  искры,  оставляя  конические  ямки  в  стеклобетоне,
остальные  пули  не  испарялись,  как  титан,  а  уходили  в  рикошет  с
характерным визгом, - разнокалиберная смерть  плясала  вокруг,  ярилась,
глумясь над распластавшимся телом...
   - Сюда давай! - заорал один из бойцов. - Не  останавливайся,  снайпер
прибьет!
   Видя, что Антон растерялся и пытается лишь плотнее вжаться  в  бетон,
он выругался и коротко попросил:
   - Прикройте!
   Четверо десантников привстали, открыв ураганный огонь по проемам окон
верхнего этажа диспетчерской башни,  а  боец  рывком  преодолел  десяток
метров, схватил Полынина  за  лямку  разгрузки  и  бесцеремонно  поволок
назад, под прикрытие  низенького  забора,  заставляя  ошалевшего  Антона
машинально переставлять ноги.
   Плюхнувшись под забор, боец шумно выдохнул.
   - Жить надоело? - покосившись на Полынина, спросил он.  Заметив,  что
Антона трясет, боец безнадежно махнул  рукой  и  вдруг  хлопнул  его  по
плечу, осведомившись с беззлобной дружеской  непосредственностью,  будто
не рисковал секунду назад своей жизнью ради этого трясущегося увальня:
   - Курить есть?
   Голова  у  Полынина  горела  как  в  огне.  Он  едва  ли  воспринимал
обращенные к нему слова, разуму казалось, что смерть  по-прежнему  рвет,
кромсает мерзлый стеклобетон вокруг беспомощного тела. Губы тряслись,  и
было неистовое желание зажать их руками...
   - Курить есть, балда? - Спасший его боец в форме сержанта бронепехоты
повторил свой вопрос, постучав согнутыми  костяшками  пальцев  по  шлему
Полынина.
   - Есть... - Антон непослушными пальцами расстегнул клапан экипировки,
достав пачку сигарет. К нему тотчас потянулись руки. Полынин смотрел  на
лица окруживших его бойцов, все еще плохо соображая, что это  происходит
с ним  наяву...  а  они  уже  пустили  пачку  по  кругу,  сосредоточенно
прикуривали, обмениваясь короткими репликами:
   - Броню вызывать надо. Без поддержки не пройдем.  Там  метров  триста
голого бетона, покрошат...
   - Да вызывал уже.
   - Пару выстрелов для подствольника бы сейчас...
   - А вон, у бойца спроси. Слышь, ты еще полный?  -  Антон  понял,  что
вопрос адресован ему.
   - Да. У меня есть. - Он расстегнул  магнитную  липучку,  и  сбоку  на
разгрузке открылась длинная прорезь подсумка, в  ячейках  которого  тупо
блестели головки гранатометных выстрелов.
   -  Живем!  -  К  нему  протянулось  сразу  несколько  рук.  -  Давай,
десантура, не жадничай.
   У Антона не хватило духа  протестовать,  он  отдал  шесть  гранат  из
десяти имевшихся в нетронутом боекомплекте.
   - Свой мужик. Жить будешь, - констатировал тот боец, который  выволок
его минуту назад из-под огня. - Сытников Павел, можно просто  Паша...  -
он весело блеснул белозубой улыбкой. Его усталое лицо покрывала  копоть,
бронежилет в нескольких местах был порван  осколками:  глубокие  борозды
тянулись по ромбовидным пластинам из металлокевлара, словно его полоснул
трехпалой лапой неведомый монстр.
   - Зови его Мороком. Он у  нас  контуженный.  Снарядом  задело,  когда
выбирался из бронескафандра. Глюки теперь  ловит,  -  беззлобно  пошутил
кто-то из бойцов. - Тебя-то как зовут?
   - Антон... Полынин. Четвертый десантный взвод...
   Он с трудом выдавил последнюю фразу.
   - А где твой взвод?
   Муть в глазах. Предательская влага, как говорят, недостойная мужчин.
   Пусть говорят. Значит, не  были  на  войне,  не  видели,  как  плачут
мужики...
   - Положили всех, - пересилив себя, ответил Антон. -  Прямо  в  рампе,
при высадке. Модуль подбили.
   - Хреново... - раздался сбоку хриплый и злой голос. - Вот и нас  тоже
встретили. Знали они, что мы будем высаживаться. Знали  суки.  Сдал  нас
кто-то.
   -  Уточни,  где  вы   высаживались?   -   внезапно   раздался   четко
сформулированный вопрос.
   Антон обернулся. Оказывается, среди бойцов был офицер.
   Галактлейтенант, бронепехота, судя по знакам  различия.  Выглядел  он
так же, как все остальные бойцы, - грязный,  осунувшийся,  прокопченный,
но  не  потерявший  чувства  злого  оптимизма,  который  читался  в  его
глазах...
   Антон машинально попытался отрапортовать, но лейтенант остановил его:
   - Не дергайся. -  Он  жестом  остановил  Полынина.  -  И  не  вздумай
вскакивать,  оставь,  потом  где-нибудь  на  палубном  плацу,  может,  и
встретимся...
   - он невесело усмехнулся. - Так где вас накрыли?
   - В двух километрах отсюда. У меня повредило электронику,  расстояние
приблизительное...
   - Понятно... Сам-то как выбрался? - Лейтенант испытующе посмотрел  на
Полынина.
   - Повезло, - скупо ответил Антон.  -  Высаживался  одним  из  первых,
успел уйти в сторону, на позицию.  Увидел  термальные  всплески,  открыл
огонь, одного точно свалил, а остальные... - он опять почувствовал спазм
в горле, - много их было... - Антон проглотил удушливый комок и внезапно
для себя заговорил взахлеб:
   - Они наших... прямо в рампе... Я  на  связь,  по  телеметрии,  а  на
мониторах только: мертв... мертв... мертв... Испугался. Начал  отходить,
когда орудия  модуля  замолчали.  Потом  пуля  попала  в  шлем,  срезало
антенны.  Они  раздевали  наших,  я   видел   одного   в   окровавленной
разгрузке...
   - Убил? - спросил кто-то из бойцов.
   - Убил, - ответил Антон. - Со страха убил... - признался он.
   - Молодец. - Лейтенант ткнул Полынина сжатым кулаком в  плечо.  -  Не
переживай, мы тут за последние несколько часов и со страху  подыхали,  и
жгли нас, а вот видишь - живы. Деваться некуда, втянешься. Тут,  правда,
бардак по полной программе, но ничего, сейчас вон ту башенку возьмем,  а
там станет веселее. - Он посмотрел в направлении, откуда пришел Антон, и
покачал головой.
   - Хреново, что они  сзади  нас  просочились.  Колечко  мы  не  смогли
замкнуть, рваное оно, бой очаговый, линии нет...
   - Как же так? - спросил Антон у Павла, который с сожалением затянулся
в последний раз и загасил тлеющий у фильтра окурок о бетонную плиту.
   - Молча. Слышал, что сказал лейтенант? Кто-то предупредил ганианцев о
том, что будет высадка и штурм космопорта.  Они  заранее  приготовились,
серв-машины пожгли прицельным огнем  из  лазерных  орудий,  которые  эти
дундуки  из  Совета  Безопасности  за   каким-то   лядом   распорядились
смонтировать на главной башне космопорта.
   -  А  бронепехота?  -  спросил  Антон,  вспомнив   страшную   начинку
выгоревшего бронескафандра.
   - С РПГ их... Кумулятивно-зажигательными, в упор. Мало кто  выбрался,
били так же, как вас, на высадке.  Короче,  встряли  мы  тут,  по  самое
некуда... Но ничего... - он сплюнул.
   В этот момент за их спинами послышался заунывный вой.
   Из-за приземистого здания пакгауза появился контур  серв-машины.  Это
был "Хоплит".
   - Броня пришла, - облегченно выдохнул кто-то.  -  Теперь  дадим  этим
сукам жару.
   Боевая машина остановилась, согнув ступоходы за зданием склада.
   Очевидно, пилот, наученный горьким опытом, не стремился  выходить  на
ровное, открытое со всех сторон поле, где его запросто могли расстрелять
из  гранатометов  или  выпустить  по  серв-машине  управляемую   ракету.
Лейтенант привстал и, пригибаясь, пробежал метров десять вдоль забора. В
днище машины с ноющим звуком открылся диафрагменный люк.
   Взводный о чем-то переговорил с пилотом. Люк так и остался  открытым,
но торс машины с визгом повернулся, нацеливая две  автоматические  пушки
на верхний этаж диспетчерского здания. "Хоплит" с ясно  различимым  воем
сервомоторов  распрямил  ступоходы,  приподняв  свой  торс  над   крышей
пакгауза, его пушки коротко рявкнули, и машина тут же опустилась.
   Снаряды легли ниже и правее, вырвав изрядный кусок бетона  на  уровне
второго этажа и обрушив на  землю  чудом  уцелевшую  гроздь  спутниковых
антенн.
   Заработал эскалатор  перезарядки  орудий,  вниз,  мутно  поблескивая,
полетели две пустые обоймы из-под снарядов.
   Лейтенант что-то проорал пилоту, но из-за лязга не было  слышно,  что
именно. Грохот обвала стих,  по  краю  стартопосадочного  поля  медленно
расползалось облако белесой пыли.
   В наступившей вдруг тишине ответ пилота, донесшийся  сквозь  открытый
люк в днище серв-машины, прозвучал глухо, но четко:
   - Сам мудак...
   "Хоплит",  чуть  покачнувшись,  вновь  начал  выпрямлять   ступоходы,
поднимая рубку над плоской крышей здания.
   Опять раздался отрывистый лай ав