и  взяли  этот  чертов  космопорт  и
держали его, сколько могли, но уже ясно - никто  не  придет  на  помощь,
никто не спустится с небес,  кроме  злых  ангелов,  что  собирают  души,
растерянно обретающиеся подле истерзанных пулями тел...
   Коридор кончился сорванной с петель дверью.
   Он не испытывал отчаяния. Была обида, но и та прошла.
   Как долго тянется этот миг, зажатый между прошлым и будущим... Ему не
повезло выжить. Зажаться в угол, взорвать себя последней гранатой, чтобы
оборвать эту звенящую муку, чтобы  больше  не  ломилась  кровь  в  виски
глухими болезненными ударами пульса?
   Глухота начала медленно проходить.
   Мир звуков возвращался, невнятно проявляя себя каким-то гулом.
   Антон прижался к исковерканному взрывом косяку,  выглянул  из  проема
дверей.
   Боевая планетарная машина стояла в  нескольких  метрах  от  него.  Ее
двигатель работал, издавая протяжный, воющий  гул,  траки  гусениц  были
измазаны бурым, осклизлым налетом перемолотой плоти, на катки намотались
какие-то тряпки -  не  то  окровавленные  куски  обмундирования,  не  то
перемешанные с одеждой фрагменты тел.
   Покатая башня БПМ повернулась с  невнятным,  идущим  издалека  визгом
сервомоторов, спаренное автоматическое орудие дернулось, приподнимаясь в
вертикальной прорези, и задрожало, осыпая снарядами угол  правого  крыла
космопорта.
   Сейчас, ребята... Сейчас я заткну эту сволочь...
   Антон лег на землю  и  пополз.  У  него  не  осталось  ничего,  кроме
полупустого  магазина  к   "ИМ-12",   десантного   ножа   и   последней,
предназначенной для себя гранаты.
   Он прополз несколько метров и вдруг вспомнил, что в  правом  подсумке
есть еще два выстрела для подствольника, снятые с изодранного  осколками
трупа.
   Устройство этих  гранат  было  простым:  в  передней  части  цилиндра
располагался   детонатор,   который   срабатывал   при   соприкосновении
боеприпаса с препятствием.
   Никаких дополнительных зарядов для создания реактивной тяги не  было,
граната в стволе "ИМ-12" разгонялась за счет вихревого электромагнитного
поля.
   Лежа на земле, всего в пяти  метрах  за  кормой  планетарной  машины,
Антон осмотрелся.
   Пехоты он не заметил. Никто не прятался  за  броней.  БПМ  стояла  за
грудой щебня, над укрытием возвышалась только покатая  башня  машины,  и
два орудия продолжали  вести  огонь,  очевидно,  прикрывая  ползущих  по
площади ганианцев.
   Антон  подполз  сзади,  привстал,  обжигая  руки  о  жалюзи   заднего
радиатора, из щелей которого вырывался раскаленный  воздух,  достал  две
гранаты для подствольника и сунул их в щель поворотного  круга,  которая
шла на стыке покатой башни и самого корпуса.
   Сделав это, он сполз по заднему скату брони, и в этот миг БПМ  начала
поворачивать башню, перенацеливая свои пушки.
   Один из подствольных зарядов попал между шестернями привода.
   Раздался глухой взрыв, башню заклинило,  внутри  машины  должно  быть
контузило экипаж, потому что огонь тут же  стих.  Антон  отполз  еще  на
несколько метров, оглянулся. Планетарная машина  не  стреляла,  в  башне
открылся люк, оттуда показалась голова ганианца без шлема.
   Почему же не сдетонировала вторая граната?
   Заметив его, ганианец что-то заорал. В кормовой  части  БПМ  открылся
еще один люк, оттуда полоснула очередь, бок Полынина обожгло болью...
   Он вскрикнул, судорожно переворачиваясь на спину.  В  руке  уже  была
зажата последняя граната. Во рту появился солоноватый привкус крови... и
тут он впервые испытал это нереальное чувство...
   Что-то, видимо, необратимо нарушилось в его голове из-за многократных
контузий. Он инстинктивно сжался в комок, ожидая хрусткого, болезненного
удара рвущих тело пуль, но избыточный, предсмертный выброс адреналина  в
кровь внезапно превратил окружающий  его  мир  в  медленно  изменяющийся
стоп-кадр...
   В первое мгновение эта перемена ошеломила Антона.
   Справа от него на глазах вырастал десятиметровый  султанчик  бетонной
пыли, слева протянулась цепочка из  пяти  таких  же,  но  уже  опадающих
белесых всплесков, зрение было размытым, предметы теряли свои очертания,
превращаясь в расплавленные контуры, он сам двигался  так  же  медленно,
как весь окружающий мир, но мысли...
   Его контуженного разума не коснулось замедление реальности.
   Б... у... м...
   Это   был   удар   сердца.   Звук   растянут,   словно   замедленное,
хрипяще-тянущее воспроизведение на неисправном магнитофоне, Антон прожил
его, как целый отрезок жизни, успев поразиться нереальной медлительности
ощущений, потом его сознание переключилось на черный провал открывшегося
десантного люка, огонек, мерцающий в нем... и рука с  гранатой  медленно
поползла  вперед,  продавливаясь  сквозь  загустевший  воздух...  пальцы
разжались, отпуская в полет глянцевито-черный, одетый в рифленую рубашку
шарик гранаты: она прочертила в воздухе размытую дугу и канула в  темном
чреве БПМ...
   Взрыв грянул, вернув не только привычную скорость событий, но и слух.
Адский грохот, слепящее пламя, вырвавшееся из нутра  планетарной  машины
через оба люка, трескучий раскат детонирующих внутри БПМ боеприпасов,  и
башня с двумя стволами спаренного орудия, оторвавшись от корпуса, плавно
подлетела вверх, переворачиваясь в раскаленном воздухе.  Взрывная  волна
ударила в грудь Антона, опрокинула навзничь,  швырнула  его  на  обломки
бетона...
   Еще одна контузия... Какая по  счету?..  Боль,  располосовавшая  бок,
заставила онеметь половину тела. Полынин понял, что ранен, но эта  мысль
опять прошла стороной.
   Он лежал на дымящейся груде щебня, уже не человек, но еще не труп...
   Лицо Антона, покрытое копотью, искаженное гримасой боли, выражало  не
радость победы, а лишь страдание... Он уже был вне игры, но  у  него  не
осталось шанса по своей воле полностью уйти, исчезнуть из этого  адского
мира, захлопнув за собой дверь...
   Чернота  навалилась  на  него,  вязкая,   как   смола,   обветренные,
искусанные, распухшие губы еще жадно хватали  горячий  воздух,  а  разум
проваливался в опустошенную черноту, словно та  вспышка,  предшествующая
броску  гранаты,  выжрала  из  организма  все  силы,  сожгла   последний
неприкосновенный запас  его  клеток,  и  теперь  нервная  система  могла
сделать только одно: включить последний, крайний механизм  самозащиты  -
кому.

Аллор. Квартира Полынина

   Он провалялся в госпитале почти год.
   Реальной памяти о том, кто и как вытащил его с Хабора, у Полынина  не
было, в сознании сохранились лишь клочки воспоминаний, оставшиеся от тех
последних минут... Или, может, часов?.. Подорванная  планетарная  машина
ганианцев часто навещала его в бреду, особенно в госпитале...  Он  видел
ее почерневшую корму, развороченные жалюзи,  под  ними  открытый  люк  и
свесившееся из него тело, порванное осколками. Особенно ярко  запомнился
затылок мертвого ганианца, обмотанный дымящейся, тлеющей тряпкой... а на
фоне этого  зловещего  силуэта  тут  же  вспоминалось  свое  собственное
ощущение полнейшей  беспомощности  перед  надвигающейся  судьбой...  Еще
память выталкивала из своих глубин кучу бетонного гравия, дым, сочащийся
из-под нее, кровь, сначала обильно заливавшую простреленный бок, и боль,
которая временами парализовывала  половину  тела,  пресекая  его  слабые
потуги уползти куда-нибудь, и все это, в субъективном восприятии Антона,
длилось вечность...
   На самом деле посттравматическая память Полынина хранила  в  себе  от
силы  пару  минут  сознательных   мучений,   после   которых   наступила
спасительная чернота...
   Погасив его сознание на Хаборе, она  окончилась  лишь  много  месяцев
спустя, в реанимационном отсеке космического госпиталя,  базировавшегося
на  орбитах  Форта  Стеллар  -  центральной  военной  базы  Конфедерации
Солнц...
   ...Очнувшись, оттолкнув воспоминания, Антон почувствовал,  что  опять
начинает сползать в эту пропасть. Мышцы напряглись  и  дрожали,  во  рту
появилась сухость, сквозь которую пробивался солоноватый вкус крови.
   При выписке из госпиталя ему сказали, что мозг  после  пяти  контузий
может повести себя совершенно непредсказуемо. Антону  сулили  провалы  в
памяти, необоснованные вспышки ярости и  прочее,  прочее,  а  он  просто
запер на замок определенный сорт воспоминаний и не выпускал  их  оттуда.
Все. Нет этого прошлого и никогда не было...
   Хрен там! Никуда оно не делось.
   Он налил себе коньяку, выпил, опять  ощутив  тот  же  эффект:  словно
рядом хлопнул несильный взрыв имитационной  гранаты.  Сознание  оглохло,
затормозилось на несколько секунд, а потом все резко вернулось на  круги
своя - никакого опьянения, лишь сухая горечь  во  рту,  перебившая  вкус
крови.
   И то ладно...
   Антон вернулся за стол, попутно с  раздражением  отметив,  что  РИГМА
по-прежнему пашет свои жесткие диски.  Было  очень  похоже  на  то,  что
домашний сетевой терминал все-таки словил вирус, от  которого  никак  не
может избавиться.
   Вспомнив о поломке реанимационного компьютера "Скорой помощи",  Антон
решил, что хватит глючить, пора заняться делом, тем  более  до  рассвета
оставалось всего два часа, а на  десять  у  него  назначена  техническая
проверка корабля перед предстоящим внеплановым вылетом в Рукав Пустоты.
   Если бы не вырвавшиеся из закоулков памяти воспоминания о  Хаборе  да
упоминание о Паше, плюнул бы он на все это дело и продолжал жить  своей,
ставшей уже  привычной  жизнью:  рискуя  в  разумных  пределах,  получая
нормальные деньги за этот риск и  не  переступая  собственных  моральных
норм. Он никого не грабил, не убивал и не насиловал, а что до  нарушения
административных    и    этих    мифических     "научно-археологических"
установлений, так  он  в  Рукаве  Пустоты  еще  не  встретил  ни  одного
"очкарика" из  института  археологии  космоса  -  там,  среди  дикого  и
непредсказуемого  коловращения  сорвавшихся  со  своих  исконных   орбит
планетарных  масс,  встречались  лишь  такие,  как  он,  -  отморозки  с
контуженной башкой...
   Другие туда попросту боялись соваться...
   Размышляя таким образом, он смотрел на четыре  предмета,  разложенные
на  рабочем  столе:  карманный  компьютер,  который  передала  ему  Сара
Клеймон, урну с ее прахом  и  два  кристаллодиска,  в  недавнем  прошлом
составлявших   постоянное   запоминающее   устройство    реанимационного
компьютера флайера "Скорой помощи".
   С чего начать?
   Он протянул руку, взял урну с прахом,  аккуратно  отвинтил  крышку  и
высыпал содержимое на заранее приготовленный полиэтиленовый пакет.
   В комнате сразу неприятно запахло жженой костью.
   Антон не был брезглив. Он  стал  разгребать  кучку  праха,  пока  под
пальцы не попал твердый предмет.  Вытащив  его,  он  убедился,  что  это
именно то, на что он рассчитывал:  височный  имплант,  который,  вопреки
всему, не сгорел и не расплавился в адской топке крематория.
   Еще в морге Антон заметил,  что  устройство,  вживленное  в  височную
область черепа Сары Клеймон, резко отличается  от  современных  образцов
как по своей форме, так и по материалу, из которого оно было  исполнено.
Этот факт, вкупе с обнаружившимся "криогенным старением"  покойной,  как
раз и навел его на твердое убеждение, что миссис Клеймон никак не  могла
быть матерью Павла Сытникова, а значит, лгала ему.
   Ссыпав прах назад в урну, он прошел  в  ванную  комнату,  где  промыл
найденную деталь под  струей  горячей  воды,  потом  решил  пожертвовать
недавно приобретенной новой зубной щеткой и прошелся ею  по  поверхности
импланта, снимая темный налет  окалины,  пока  не  проявились  те  самые
мелкие буквы, что привлекли его внимание в морге.
   Насухо вытерев очищенную деталь, он вернулся к рабочему столу.
   Было пять часов утра. Он обратил внимание на этот  факт  из-за  шума,
который доносился с лестничной площадки. На этаже располагалось двадцать
квартир,  двери  которых  выходили  в  квадратный  холл  с  обставленной
искусственными цветами  лифтовой  шахтой  посередине.  Кому  из  соседей
пришло в голову бузить в столь ранний час, Полынин не  знал.  Он  просто
удивился этому шуму, так как подобные эксцессы случались крайне редко.
   Их дом располагался в дорогом, престижном районе города, и  категория
жильцов   подобралась   соответствующая:    тихие,    уважающие    покой
благополучные семьи...
   Укладывая очищенный имплант в  объемный  компьютерный  сканер,  Антон
усмехнулся собственным мыслям. Черт его  знает,  что  за  "благополучие"
кроется за стенами соседней квартиры... Жизненный опыт говорил  как  раз
об обратном: чужая душа - потемки, и ничего нельзя утверждать наверняка.
Если  из-за  смежной  с  соседями  стены  доносятся  приглушенные  звуки
Моцарта, это еще не значит, что тучный розовощекий мужчина, поселившийся
там несколько месяцев назад, просто  музицирует,  а  не  затеняет  фоном
бессмертной классической музыки какое-нибудь непотребство, типа избиения
жены или стонов снятой на ночь малолетки...
   В голову лезла какая-то чушь. Просто кто-то,  подвыпив,  возвращается
домой не в силах  нормально  уложить  ладонь  в  углубление  сканирующей
пластины дверного замка...
   Крышка  сканера  закрылась,  чавкнув  уплотнителем.  Осветился  экран
монитора,  и  в  его  стереобъеме  появилось   увеличенное   изображение
височного импланта, который до недавнего времени  носила  Сара  Клеймон,
назвавшаяся матерью Паши Сытникова.
   Надпись, едва различимая невооруженным глазом, теперь читалась вполне
отчетливо.
   "Земля. Родильный дом номер семнадцать, южный мегагород".
   Дальше шла дата:
   "31 сентября 2463 года".
   И еще строкой ниже:
   "Сара Ф. Клеймон. Гражданство Земного Альянса"
   Несколько секунд Антон немо смотрел на гравированную  надпись,  потом
перевел взгляд на строку, отражающую данные по исследованию материальной
структуры предмета.
   Компьютер утверждал, что имплант  изготовлен  из  особого  сплава,  в
названии которого Полынин узнал лишь  один  известный  ему  компонент  -
титан.
   Он встал, прикурил и отошел к окну.
   Небо над городом робко розовело.
   Итак, "безутешная мать" Паши Сытникова родилась на Земле  без  малого
полторы тысячи лет назад... Это утверждала надпись на ее импланте.
   Люди  столько  не  живут,  -  подумал  Антон,   глубоко   затянувшись
сигаретой. - Но человек может  пролежать  в  криогенной  камере  полтора
тысячелетия, - тут же  мысленно  поправился  он,  -  при  исключительных
обстоятельствах, конечно... Безобразное, обвальное старение Сары Клеймон
как раз говорило в пользу такого вывода.
   С какой целью она пыталась выдать себя за мать Паши? Каким образом  и
главное - где пересеклись их пути? Как к  ней  попал  мини-компьютер  со
схемой криминальных связей ганианских кланов, и зачем она везла  его  на
Аллор, Полынину?
   Одна загадка тут же порождала несколько новых.
   Он вернулся к рабочему столу, за компьютер.
   Покосившись  сквозь  открытый  дверной   проем   на   РИГМУ,   он   с
удовлетворением заметил,  что  сетевой  терминал,  наконец,  угомонился,
диски "уснули" - значит, его электронная домохозяйка оттестировалась,  и
в случае необходимости можно будет использовать ее сетевые мощности  для
поиска информации в Интерстаре.
   Сколько у меня зацепок? - подумал Антон, глядя на экран компьютера.
   Произведя  мысленный  подсчет  вариантов,  он  взял   два   купленных
кристаллодиска и принялся снимать кожух  со  своего  "неприкосновенного"
компьютера.
   Отложив в сторону крышку, он подключил оба кристаллодиска в резервные
разъемы  на  материнской  базе,  потом  инициировал  их  и  перезапустил
систему.
   Все вроде бы сработало нормально. Оба диска "прижились" в системе, по
крайней мере сообщений об ошибках при загрузке не поступило.
   Понятие "осторожно" при  операциях  с  компьютерными  файлами  -  это
абстракция, понятная программисту, а Антон являлся всего лишь  грамотным
пользователем. С его уровнем подготовки развитие  ситуации  могло  пойти
лишь двумя путями: если машина работает адекватно, а информация  читаема
- все будет в порядке.  Если  информация  повреждена  или  хуже  того  -
заражена, - пишите письма. Антон мог бы  потратить  несколько  часов  на
медленную проверку массивов  информации,  размещенных  на  приобретенных
дисках,  при  помощи  специальных  программ,  но  в   его   распоряжении
оставалось очень мало времени, перед тем, как нужно  будет  одеваться  и
ехать в космопорт.
   Открыв  каталоги  новых  дисков,  он  увидел  там  небольшой  список,
состоящий  из  трех  стандартных  видеофайлов  разной  длины.  Об   этом
свидетельствовали их расширения. Обратив внимание на  размеры  отдельных
записей, он подумал, что это, скорее всего, какие-то фрагменты,  обрывки
видеозаписей.
   Интуитивно  он  был   прав.   Интерпретировать   мысли   человека   в
оцифрованный видеоряд научились достаточно давно, еще  в  период  Первой
Галактической войны. Автором устройства являлся Джедиан Ланге,  один  из
первых "хозяев" Форта Стеллар. Превратить изобретенный им мыслесканер  в
нечто большее, чем устройство для виртуальных допросов, а  позже,  после
запрещения данной практики,  в  инструмент  для  "грязного"  выкачивания
информации, помешал низкий  порог  чувствительности  этого  программного
средства. Механизм  человеческой  памяти  на  поверку  оказался  намного
сложнее,  чем  процесс  записи  и  чтения   информации   в   аналогичном
компьютерном устройстве. Как в формировании  долгосрочных  воспоминаний,
так и в их активации, "считывании", в человеческом  организме  участвуют
очень тонкие биохимические процессы, в которых решающая  роль  отводится
нескольким  биологическим  стимуляторам,  примером  одного  из   которых
является адреналин.
   Почему мы ярко помним одни эпизоды своей жизни, имевшие  место  очень
давно, и совершенно не помним, что ели вчера на завтрак?
   Ответ кроется в механизме работы памяти. Все текущие события хранятся
в ее "оперативном"  отделе,  откуда  удаляются  по  мере  устаревания  и
ненужности.  Существует  несколько  механизмов  перехода  информации  из
оперативной памяти человеческого мозга в постоянную, но  Джедиану  Ланге
удалось  полностью  разгадать  лишь  один   из   них:   так   называемую
флэш-память, сравнимую с фотовспышкой. Этот вид  запоминания  информации
основан именно на адреналине - когда его уровень в крови человека  резко
превышает  определенную  норму,  то  по  центральной   нервной   системе
поступает команда: Неаr! - печатать сейчас! - и  в  долгосрочную  память
укладывается  "снимок"  события,  воспоминание,  связанное  с   какой-то
неординарной ситуацией.
   Прибор Джедиана Ланге умел читать именно  флэш-память.  При  допросах
человеку вводили постепенно увеличиваемые дозы специального стимулятора,
и под его воздействием мозг извлекал из долгосрочной памяти те картинки,
что были записаны им ранее, на  том  или  ином  уровне  насыщения  крови
адреналином.
   Позже прибор запретили, но в упрощенном варианте он сохранился.
   Например, в медицинской практике его применяли при диагностике  комы,
когда  с  пострадавшим  было   невозможно   общаться   напрямую,   из-за
бессознательного состояния последнего.  Очевидно,  что  среди  софтового
обеспечения аппаратуры  флайера  "Скорой  помощи"  присутствовал  именно
такой программный пакет. Медики честно боролись за жизнь  Сары  Клеймон,
но препараты, призванные "завести" остановившееся сердце,  сработали,  в
том числе, и как пороговый стимулятор вспышечных  воспоминаний,  которые
автоматически принялся записывать бортовой компьютер, а когда  места  на
первом носителе не осталось, "умная"  машина  пошла  писать  поступающие
данные на второй диск, где располагалась  система,  которая  в  конечном
результате и оказалась загробленной...
   Все вроде бы получалось  логично  в  цепи  рассуждений  Полынина,  за
исключением  одной  неясности  -  почему  компьютер   флайера   позволил
уничтожать свои системные файлы, заменяя их на