ну а чтобы "взломать" живого охранника, необходимо, как минимум,
влезть в его шкуру, понять,  чем  он  жив,  завязать  беседу,  подобрать
соответственный ключик... Обычно терпение у Антона  кончалось  быстро  -
ему откровенно не нравилось пребывать в чужих шкурах, - и в таком случае
неоспоримым аргументом в беседе становился  холодный  ствол  импульсного
пистолета, приставленный  к  башке  оппонента,  а  это,  как  ни  крути,
вооруженное нападение...
   На этот раз  Полынину  повезло:  охранный  компьютер  на  техническом
паркинге  станции  "Скорой  помощи"  не  работал  вообще.   Заглянув   в
диспетчерскую будку, Антон среди прочей  аппаратуры  разглядел  нехитрое
устройство с фотоэлементом, которое срабатывало на свет фар определенной
мощности, поднимая при этом шлагбаум.
   Хорошая у них система  доступа,  нечего  сказать,  -  подумал  Антон,
преодолевая символическое препятствие в виде стальной балки, выкрашенной
в черно-желтую зебру.
   Участок ремонта был залит ярким светом прожекторов. Машин на площадке
оказалось всего две, и  Антон  сразу  признал  оранжево-белый  флайер  с
бортовым номером 119, который забирал  Сару  Клеймон  от  ночного  клуба
"Орфей".
   Все защитные кожухи аппарата,  скрывавшие  под  собой  электронные  и
механические внутренности машины, сейчас были  подняты,  а  из  кормовой
ниши торчали ноги и зад человека.
   - Привет! - Антон облокотился о стойку, подпиравшую кожух.
   Человек, возившийся в узком пространстве кормового отсека,  вздрогнул
от неожиданности, ударившись при этом головой  о  вытащенный  из  гнезда
приборный блок.
   Чертыхнувшись, он извернулся и червяком выполз наружу.
   - Чего тебе? - он исподлобья  посмотрел  на  Антона.  Полынин  достал
купюру в сто кредитов.
   - А где экипаж машины боевой? - спросил он.
   - По домам разошлись. - Взгляд техника заинтересованно остановился на
банкноте. - Так чего надо, говори?
   Антон присел на край верстака, выбрав взглядом место почище.
   - Тетка у меня умерла сегодня, - произнес он. - Бригада  этой  машины
везла ее в больницу, там мне сказали,  что  боролись  они  за  ее  жизнь
крепко, вот только судьба... - Он горестно покачал головой, - не  смогли
ничего  сделать.  -  Полынин  помял  в  руках  радужную   купюру   банка
Галактика-центр. - Хотелось поблагодарить парней, чтоб выпили за  упокой
души...
   - Они и так сейчас пьют, - неприветливо прокомментировал техник. - За
упокой ли, не знаю, но дома, а я тут вожусь, как проклятый, после смены.
Все  твоя  тетушка...  -  Сотрудник  гаража  уже,  видно,  прикинул,  по
справедливости, что компенсация положена скорее ему...
   - А что, сломала  что-нибудь?  Рукой  зацепила  в  агонии?  -  Антона
воротило от этой дрянной комедии, но тыкать стволом в  череп  ничего  не
подозревающего и ни в чем не повинного техника хотелось и того меньше.
   - Да, если бы... - Техник присел рядом с Полыниным, не  подозревая  о
мыслях, которые роились в голове позднего посетителя. - Сигарета есть?
   Антон протянул ему пачку.
   - Бортовой компьютер нам спалила  твоя  тетушка,  -  сообщил  техник,
щелчком выбивая сигарету.
   - Это как? - удивился Антон.
   - Просто. Когда человеку делают  реанимацию,  то  сердце  стимулируют
через мозг, - со знанием дела пояснил сотрудник  гаража.  -  Это  раньше
тыкали в грудь электрошоком, а теперь аккуратно, через височный имплант,
понимаешь?
   - Нет... - покривил душой Антон.
   - Ну как тебе объяснить?.. У нас компьютер "знает" основные  команды,
которые  центральная  нервная  система  передает  органам.   А   разъем,
вживляемый еще в роддоме, - он выразительно  постучал  себя  пальцем  по
виску, где располагалась мягкая прорезиненная  заглушка,  предохраняющая
контакты импланта от  попадания  влаги  и  пыли,  -  позволяет  временно
перехватить управление нервной системой и подать импульс,  например,  на
сердечную мышцу.
   - А, теперь понял. - Антон щелкнул зажигалкой, давая ему прикурить.
   - Так вот, у твоей тетки не все в порядке оказалось, не то с головой,
не то с самим имплантом, ты уж извини, что я  так  прямо...  видно,  она
здорово  была  перевозбуждена,  перед  тем  как  случился   инфаркт,   и
получилось все наоборот. Когда к ней подключили комплекс реанимации,  то
не компьютер стал посылать управляющие импульсы через  ее  мозг,  а  сам
вдруг начал получать информацию.  У  нее  крутились  в  голове  какие-то
воспоминания, образовалась обратная связь, система защиты не устояла,  и
все пошло на фиг... - он с досадой сплюнул на пол. - Бред твоей  бабушки
оказался на носителях компьютера,  а  программы,  которые  там  были,  -
стерты. Как такое вышло, до сих пор  понять  не  могу.  Всю  систему,  к
черту, надо переустанавливать.
   Слушая его,  Антон  машинально  покусывал  фильтр  сигареты.  Рука  в
кармане пальто сжала теплую рукоять импульсного пистолета.
   - Да, досталась тебе работенка. И все из-за моей тетки...  Слушай,  а
на кристаллодисках действительно ее воспоминания?
   - Не знаю, ее или не ее,  бред  там  какой-то.  Я,  конечно,  немного
полюбопытствовал, но...
   - Ладно, ты скажи,  мы  с  тобой  можем  договориться?  -  Антон  мял
пористую рукоять "Гюрзы", не доставая пока ствол.
   - О. чем?
   - Я покупаю у тебя диски, взамен ты  поставишь  новые,  исправные,  -
тебе не нужно будет вычищать  воспоминания  моей  тетушки,  а  я  получу
память о ней?
   Техник некоторое время думал, потом осторожно заметил:
   - Так дорогие они. Почти по девятьсот кредитов.
   - Ну память-то,  сам  понимаешь,  дороже...  Тетка-то  была  любимая,
единственная,  видно,  чувствовала  скорую  кончину,  вот  и   прилетела
навестить перед смертью, а мы толком и поговорить не успели.
   - Ну если так... - парень с сомнением покосился на Полынина. - Только
давай сразу, мне к утру машину сдавать из ремонта.
   - Сколько испорченных дисков? - поинтересовался Антон.
   - Два.
   Антон вытащил руку из кармана пальто.
   - Вот тебе три штуки. По полторы за диск.  Устроит?  По  глазам  было
видно - не просто устроит, а очень даже устроит.  Антон  не  сомневался,
что замену  проданным  кристаллодискам  техник  найдет,  не  прибегая  к
покупке новых носителей информации, а все деньги положит в карман, ну да
это его дело.
   - Идет, - техник без дальнейших  разговоров  полез  в  нутро  флайера
"Скорой помощи", и его  поспешность  выдавала  справедливое  опасение  -
вдруг этот чудак передумает  платить  три  тысячи  за  бредовые  обрывки
памяти скончавшейся старухи?
   Нет, Антон  не  собирался  передумывать.  Из  всего  случившегося  за
последние  несколько  часов,  он  был   откровенно   рад   лишь   одному
обстоятельству, тому, что не  пришлось  прибегать  ни  к  каким  силовым
мерам.
   После Хабора он долго не мог "влиться" в мирную, созидательную  жизнь
и быстро, слишком  быстро  для  нормального  обывателя  терял  терпение.
Потому, наверное,  и  не  любил  общество,  а  предпочитал  одиночество,
общение с машинами, и работу себе  выбрал  в  соответствии  с  этим:  не
криминал, но где-то на грани фола, на зыбкой, порой  неразличимой  черте
между законом и беззаконием, в черном, лишенном звезд провале, именуемом
"Рукав Пустоты", где среди обломков  разорванных  древними  катаклизмами
планет кружат в гробовой тиши вакуума немые останки древних цивилизаций.
   - Вот, - техник вылез из кормового отсека с двумя кристаллодисками  в
руках.

Глава 6

Аллор. Квартира Антона Полынина

   Домой Антон вернулся в начале четвертого утра.
   "Гранд-Элиот" мягко съехал по пологому пандусу  в  тускло  освещенное
дежурными лампами пространство общественного гаража.
   Автопилот загнал  машину  в  бокс  с  номером  квартиры  Полынина.  В
принципе, Антон мог  выйти  раньше,  у  подъезда,  перепоручив  парковку
автоматике, но на улице по-прежнему шел дождь, а он  не  хотел  мокнуть,
решив, что воспользуется лифтом, который вел на жилые уровни  небоскреба
из промежуточной технической секции.
   Такое поведение Полынина разочаровало двоих, поджидавших его  в  тени
подъезда людей.
   Один из них выругался на незнакомом, режущем слух языке, второй молча
толкнул напарника к дверям, под дождь.
   Оба  были  вооружены  -  что-то   выпирало   из-под   серых   плащей,
скрадывавших фигуры, словно балахоны древних пилигримов.
   Пока они пытались сориентироваться в сумраке общественного  паркинга,
Полынин уже вошел в лифт и нажал кнопку нужного этажа.
   Услышав легкий свистящий звук  удаляющегося  вверх  подъемника,  двое
преследователей яростно заспорили на  том  же  языке,  судя  по  жестам,
упрекая друг друга в некомпетентности. То, что они являлись  дилетантами
в вопросах слежки, уже не вызывало никаких сомнений.
   Не зная номера квартиры Полынина, они  все  же  сумели  принять  одно
здравое  решение:  продолжая  переругиваться,  кинулись  к   технической
лестнице.
   Расчет был прост: в эти утренние часы лифт должен  еще  долгое  время
оставаться на том этаже, куда поднялся Полынин.
   Антон не видел этой суеты, образовавшейся за его спиной. Забрав  урну
с  прахом  Сары  Клеймон  и  два  приобретенных  за  баснословную  сумму
кристаллодиска, он поднялся на сто семнадцатый этаж и вошел в  квартиру,
которую снимал в этом доме вот уже  четыре  года  подряд...Свет  зажегся
автоматически.
   Антон  скинул  пальто,  прошел  в  комнату.  РИГМА  все  еще  моргала
приводами,  что-то  перетасовывая  на  своих   постоянных   запоминающих
устройствах.
   Судорожное помаргивание индикаторов не понравилось  Антону  -  он  не
любил, когда машина начинала жить "своей жизнью", совершая множественные
операции без ведома и контроля с его стороны.
   Поставив урну с прахом и два кристаллодиска на свой рабочий стол, где
был установлен второй, изолированный от сети компьютер, Антон принес  из
кухни большой пакет из черного пластика,  предназначенный  для  упаковки
мусора, и расстелил его на столе.
   Прикурив, он некоторое время сидел, вновь мысленно перебирая  события
этого вечера и ночи.
   Все казалось ему  слишком  странным,  необъяснимым.  Полынин  не  мог
проследить связи происходящего со своей работой на Роглеса, и,  в  конце
концов, ему пришлось сделать определенный вывод: волна событий пришла из
прошлого, она началась не тут, не на Аллоре, и,  вероятно,  долгие  годы
катилась через миры, пространство, чьи-то судьбы, чтобы вот так  настичь
его, десять лет спустя, прямым упоминанием о Паше Сытникове,  по  кличке
Морок, которого он вытащил из боя на  Хаборе  и  сам  лично  погрузил  в
эвакуационный модуль с прощальным возгласом:  "Держись,  Паша,  я  найду
тебя!"
   Он не любил вспоминать те дни. Слишком много крови  было  пролито  на
Хаборе   из-за   предательства   властей   предержащих,   из-за   тайных
коррумпированных связей, что пронзали структуру старой Конфедерации... и
еще очень долго выжившие  бойцы,  кто  хоть  мало-мальски  интересовался
политикой,  не  могли  отделаться  от  чувства,  что  они  сыграли  роль
марионеток,  пушечного  мяса   в   обыкновенной   бандитской   разборке,
происходившей  на  каком-то  недосягаемом  простому  смертному   "высшем
уровне".
   Где-то назначались встречи, решались вопросы, делились сферы  влияния
и интересов, а там, на Хаборе, куда их кинули с орбиты, все складывалось
по-другому: там лилась кровь и  погибали  молодые  парни,  там  рассудок
низводился до состояния полного зверского  отупения,  и  те,  кто  вышел
оттуда живым, навечно унесли в своих душах это страшное клеймо...

Планета Хабор. За несколько часов до эвакуации.

   Это была четвертая контузия.
   Взрывом  Полынина  отбросило  от  набитых  песком   мешков,   осколки
просвистели мимо, но он уже не слышал их визгливого рикошета.  В  глазах
потемнело, мир на несколько  секунд  погрузился  в  черно-красную  мглу,
потом зрение вернулось, но слух нет.
   Ватная, ненатуральная тишина окружила его.
   Он слышал только звук биения собственного  сердца  -  этот  ритм  шел
изнутри, он был глухим, медленным и неравномерным.
   Стены изуродованного складского помещения качались перед глазами.
   Бум... Бум... Бум... Бум... Бум... Бум...
   Глухие удары сердца отзывались тупой болью в голове.
   Он подполз к закопченному проему окна.
   Мешки с песком, нашпигованные пулями,  посеченные  осколками,  начали
расползаться, песок беззвучно струился  из  прорех,  собираясь  на  полу
коническими кучками.
   Ствол пулемета был горячим от недавней стрельбы.
   Антон плохо соображал в этот момент. Ноги казались  ватными,  как  та
тишина, в которую внезапно погрузился разум: реальность проплывала перед
помутившимся  взором,  словно  панорама   полигона   в   узкой   прорези
виртуального   шлема.   Ноги   разъезжались,   под   подошвами   ботинок
перекатывался толстый ковер стреляных гильз.
   Мыслей не было. Страха тоже. Все  исчезло,  словно  разум  перешагнул
некую черту, за которой инстинкт самосохранения теряет смысл. Азарт  боя
прошел, наступило тяжкое отупение, усугубленное очередной контузией.
   Мир   действительно   сузился,   рамки   восприятия    ограничивались
выщербленной амбразурой, горячим,  ребристым  кожухом  ствола,  огрызком
пулеметной ленты, торчащей из казенной части глянцевито-черной машины, и
ударами сердца, каждый из которых  отдавался  всплеском  ноющей  боли  в
районе барабанных перепонок.
   Антон взялся за теплый кожух, упер приклад в отбитое  отдачей  плечо,
повел стволом.
   В поле зрения лежал покрытый воронками,  засыпанный  мусором  участок
недостроенной  парковочной  площадки.  Метрах  в  ста   виднелся   остов
сгоревшего внедорожника, того самого, который выскочил на них  несколько
часов назад перед началом штурма диспетчерской башни. Огонь давно погас,
обгоревший кузов машины  был  изрешечен  пулями,  помят  настолько,  что
утратил всякое сходство с первоначальной формой, превратившись в  мятый,
обугленный ком...
   Где же эта БПМ?..
   Мутный взгляд Полынина скользил по зловещей панораме руин. Слух более
не мог помочь ему, не было слышно  ни  рева  моторов,  ни  стрельбы,  ни
криков. Создавалось впечатление, что он действительно остался совершенно
один.
   Он посмотрел вправо и увидел троих ганианцев.
   Они присели за обломком бетонной конструкции, прячась от огня.
   Нет, он обманывался, кто-то еще держался на территории космопорта.
   Звуки исчезли,  но  взгляд  фиксировал  фонтанчики  пыли  и  бетонной
крошки, выбиваемые пулями. Кто-то вел огонь  с  третьего  этажа  правого
крыла главного административного здания. Может, это был  такой  же,  как
он, полумертвый, оставшийся в полном одиночестве боец, а может,  их  там
уцелело  несколько  человек,  а  возможно,  это  Кашперо,  который  ушел
проверить данный терминал и канул в неизвестность, кто знает?..
   Ганианцы, присев, выжидали момент для очередной  перебежки,  понимая,
что сейчас они находятся вне досягаемости для  тех,  кто  еще  удерживал
правое крыло административного здания. Двое курили, сплевывая на  бетон,
третий возился с заклинившим от частой стрельбы механизмом подствольного
гранатомета.
   Полынин посмотрел на свое оружие.
   Огрызок ленты,  выползая  из  коробчатого  магазина,  тускло  блестел
желто-красными жалами крупнокалиберных боеприпасов. Трассеры...  Значит,
ленте конец, в недрах магазина едва  ли  осталось  с  десяток  патронов.
Трассеры для того и снаряжались  последними,  чтобы  их  зримый  росчерк
предупредил бойца - пора менять боекомплект.
   Нечем его менять. Все закончилось...  патроны...  надежда...  вера...
осталась лишь злость...
   Он плотнее приложился к прикладу, повел стволом, ловя в прицеле спину
ближайшего ганианца, и нажал на спуск.
   Ребристый кожух ствола задрожал, на  срезе  пламегасителя  затанцевал
злой  язычок  огня,  ритмично  замолотил  механический  затвор,  очередь
трассирующих пуль резанула по спинам ганианцев, отшвыривая  тела,  кроша
камень, высекая искры рикошета.
   Это длилось  всего  с  десяток  секунд,  затем  пулемет  вздрогнул  и
затих... кончились патроны в ленте, только курился сизый дымок,  истекая
из казенной части и продолговатых прорезей горячего кожуха.
   Ни хрена... Не пройдете вы здесь... Ни хрена не пройдете...
   Антон отпустил бесполезную теперь машину. Пулемет,  установленный  на
треноге, понурил ствол, словно понимал  -  все,  не  резать  ему  больше
кинжальным огнем этот участок маленького фронта, и неизвестно, чьи  руки
в следующий раз коснутся его  натруженных  механизмов,  придет  ли  кто,
чтобы вновь вставить в него непочатый  боекомплект,  и  задрожит  ли  он
снова, преданно работая в усталых, покрытых ссадинами руках?
   Вряд ли...
   Антон несколько  секунд  сидел,  привалившись  плечом  к  разорванным
мешкам с  песком.  Время  текло  медленно,  ненатурально,  ток  крови  в
контуженном сознании становился все болезненнее, небритая  щека  ощущала
ноющий холод, исходящий от полимерной оболочки набитого песком мешка, на
котором была нанесена трафаретная надпись:
   "Гуманитарная миссия Совета Безопасности Миров.
   Сахар. Масса 50кг..."
   Сидеть тут, ожидая, пока ганианцы ворвутся в здание, не было смысла.
   Нужно идти к своим, в правое крыло.
   Он с трудом поднялся на ноги, огляделся. Стены полутемного  помещения
скалились сотнями выщербин, оставшихся от  пуль,  верхняя  часть  мешков
превратилась в лохмотья, пол покрывал густой слой гильз.
   Трупы на парковочной площадке темнели без счета, может, там  осталось
человек пятьдесят, может, больше, кто  их  считал?  Антон  посмотрел  на
треногу, на опущенный ствол и не  решился  бросить  машину  просто  так.
Ощущая саднящую боль в содранных пальцах, он снял кожух, вынул затвор  и
положил его в карман. Все...
   Теперь ты больше не будешь стрелять.
   Шатаясь, он вышел из посеченного пулями склада.
   В коридоре ему попалось несколько тел, разорванных взрывом.  В  стене
зияла уродливая  дыра,  на  полу  лениво  догорали  пузырящиеся  осколки
облицовочного пластика.
   Не чувствуя ни душевной боли, ни каких-то  иных  эмоций,  он  обшарил
трупы, нашел два  выстрела  для  подствольного  гранатомета,  полупустой
магазин и разряженную батарею питания от "ИМ-12",  сунул  все  в  клапан
разгрузки и пошел дальше.
   Бум... Бум... Бум...
   Кровь продолжала глухо ломиться в виски, стирая все  иные  проявления
внешнего мира.
   Ты останешься здесь... Ты никогда  больше  не  увидишь  ни  открытого
космоса, ни иных планет, не будешь  любить  и  ненавидеть,  плакать  или
смеяться...
   Твой труп  потом  небрежно  перевернут,  обшарят  карманы  и  клапана
разгрузки, вытащат все ценное,  потому  что  на  погребение  павших,  на
сопереживание смерти уже не осталось сил.
   Несколько часов назад такие мысли показались бы  ему  кощунством,  но
теперь в его душе все изменилось.
   Остались ошметья личности, порванные в  клочья,  словно  внутри  него
рванула граната. Эти окровавленные обрывки самосознания еще инстинктивно
пытались сблизиться, сползтись, срастись вновь в единое целое,  но  даже
если это удастся, что выйдет в конце концов? Криво  собранный,  покрытый
шрамами, уродливый призрак души? Пусть даже так... отболит, срастется, а
что дальше? Как поведет себя этот зомби, сшитый  из  кусков  разорванной
личности?  Чем  он  будет  жить?  Какой  смысл  найдет   в   последующем
существовании?
   Эти совершенно ненужные сейчас мысли, не имеющие никакого отношения к
реальности, скользили по поверхности  оглушенного  разума,  не  оставляя
зримого следа.
   "Потом"  не  будет...  Есть  только  данный  миг,  есть  узкий  кусок
реальности, есть последняя капля  жизненных  сил,  чтобы  идти  и  снова
убивать... до последнего патрона, до  судорожного,  похожего  на  всхлип
вздоха перед тем, как  сжать  сенсор  единственной  оставшейся  гранаты,
которая лежит в кармане, приготовленная для себя...
   Он не хотел попасть к  ганианцам  живым.  Антон  смог  сражаться,  он
выполнил свой долг, он и его товарищ