планировал
в освещенное красноватым светом чрево тоннеля.
   Через минуту Ушастый вернулся, беспокойно покружил в воздухе и  снова
исчез.
   Он звал его за собой. Нетопыря что-то сильно взволновало.
   Рогман еще не верил, что остался  жив...  Все  происходящее  казалось
сном, но не кошмаром, нет, - он страшился  проснуться  и  осознать,  что
лежит где-нибудь в зале с молчаливыми Алтарями и  умирает,  а  все,  что
связано с  чудесным  появлением  Ушастого,  -  это  лишь  плод  больного
воображения...
   Первый шаг дался ему с таким трудом, болью  в  суставах  и  приступом
головокружения, что мысль о сне испарилась сама  собой.  Таких  снов  не
бывает. Он выжил...
   Пьянящее, граничащее с безумием ощущение внезапно обретенной  свободы
оглушило его... Рогман чувствовал, что слаб как ребенок,  он  осознавал,
что  потерялся  в  неведомых  лабиринтах  подземелий,  вокруг  явственно
осязалась  растущая  с  каждой  минутой  угроза,  словно  под   потолком
клубились, сгущались облака чего-то противоестественного, злого... а  он
стоял, растерянный,  оглушенный  ощущением  вновь  обретенной  ЖИЗНИ,  и
понимал лишь одно: первая ломка позади, и  уже  никто  не  заставит  его
снова взять под язык эти проклятые голубые гранулы...
   Он был СВОБОДЕН!..
 
Глава 4 
 
ОТКРОВЕНИЕ 
 
   Тоннель оказался коротким,  всего  какой-то  десяток  метров  отделял
Рогмана от зала, где что-то жарко пылало, бросая мятущиеся отсветы  огня
по стенам.
   Удушливый дым стлался под потолком, кружил в воздухе  хлопьями  сажи,
лез в легкие, выворачивая их кашлем.
   "Позвать бы сюда того этнама, кто утверждал,  будто  дикие  не  знают
огня!.." - подумал Рогман, едва переступив  порог  обширного  помещения,
пол которого был скользким от  пролитой  крови,  а  посреди  чадили  два
конусообразных жилища, окруженных распростертыми телами  павших  при  их
защите бойцов.
   Все они относились к диким - породе существ,  отдаленно  напоминавших
сенталов, таких же  лохматых,  кряжистых,  низколобых,  но  несоизмеримо
более глупых.
   "С какой стороны еще  посмотреть...  -  метнулась  в  голове  Рогмана
крамольная мысль. - Ползание в пыли, вслед за  шерстобрюхом,  да  вечное
рабство у Хозяев Жизни - это еще не признак превосходства..."
   Подумал и внутренне смутился: с каких  это  пор  в  голове  появились
подобные мысли?!
   Дымный сумрак скрадывал окружающие детали, но зал оказался  не  очень
большим, и потому можно было разглядеть, что из него вело еще  несколько
выходов. Сейчас помещение выглядело пустым, кто бы ни напал на поселение
диких, этот загадочный противник уже исчез.
   Рогман недоумевал. В Сумеречной  Зоне  нечасто  встретишь  какие-либо
поселения... обычно орды  диких  кочевали  с  места  на  место,  питаясь
тоннельной живностью. Они действительно не знали огня и не строили  себе
даже самых примитивных домов. И уж подавно не враждовали друг с другом -
простор Сумеречной Зоны  надежно  разделял  кочующие  орды,  чрезвычайно
редко сталкивая их лбами.
   Прикрывая ладонью глаза от жара и дыма, он подошел ближе к огню.
   Пять или шесть тел валялись вокруг в лужах собственной крови. Все они
были убиты каким-то  варварским  способом:  множество  кровоточащих  ран
виднелись  на  каждом  из  тел,  словно  кто-то  невидимый  безнаказанно
полосовал их ножом...
   Присев на корточки, Рогман не побрезговал отвалить в сторону  верхнее
тело и увидел того, кто, собственно, явился обороняющейся стороной.
   Теперь ему стало ясно, откуда взялись два конусообразных жилища.
   Здесь, неподалеку от светящихся страшным, мертвенным  светом  бугров,
что располагались через два зала отсюда, обитал отшельник из диких. Он и
лежал под грудой навалившихся на него тел, сжимая в  окровавленной  руке
артефакт  Падших  Богов.  Именно  сила  артефакта  искалечила   шестерых
нападавших и подожгла горючий материал жилищ, прежде чем  старик  (дикие
называли  таких  отшельников  Говорящими-С-Вещами)  сам  пал   от   руки
соплеменников. Что послужило предлогом  такой  кровавой  ссоры,  Рогману
оставалось только догадываться...
   Он  все  еще  озирался  по  сторонам,   пытаясь   доискаться   причин
разыгравшейся трагедии, когда из  дымного  сумрака  с  воплями  выскочил
Ушастый.
   Рогман вздрогнул, когда нетопырь,  подвывая,  метнулся  к  нему  так,
словно хотел сшибить с ног или по крайней мере врезаться в  лицо,  обняв
крыльями плечи...
   Он невольно отшатнулся, но Ушастый  затормозил  полет,  не  прекращая
своего визга, и  вдруг  в  голове  блайтера  возникла  четкая  картинка:
рухнувшая с потолка балка,  скособоченное  гнездо,  мертвый,  разительно
похожий  на  Ушастого  нетопырь,  застрявший  между  повалившихся  труб;
торчащее из-за края гнезда сломанное крыло второго нетопыря, который еще
слабо шевелится, пытаясь спихнуть непомерный груз раскаленной  трубы,  и
пять маленьких, глупых, любопытных мордочек, что настырно  лезут  из-под
крыла придавленной матери, чихая от дыма и  удивленно  разевая  зубастые
рты.
   На секунду Рогман оцепенел от  неожиданности  -  мнемонический  вопль
крылатого создания вышиб из головы все мысли.
   Ушастый опять взвыл.
   Его истеричный визг резанул по ушам, отдаваясь в нервы. Он молил:
   "Помоги!", а Рогман озирался, терял драгоценное время,  соображая,  к
какой же части этого зала относится переданная ему картинка?!
   Через секунду Ушастый понял его замешательство и свечой взмыл вверх.
   Задрав голову, Рогман проследил за его полетом и действительно увидел
вверху  хитросплетение  труб,  одна  из  которых  рухнула  и   придавила
расположенное там гнездо.
   Не рассуждая больше, он метнулся взглядом по стенам, заметил  Алтарь,
соединенный  с  непонятным  агрегатом,  от   которого   змеились   сотни
разновеликих труб, и, позабыв про слабость, кинулся к древней святыне. В
другой раз Рогман бы остерегся оскорблять Падших Богов, но сейчас  стало
не до них, -  прыгнув  на  скошенный  выступ  Алтаря,  он  услышал,  как
хрустнули,  продавливаясь  под  его  подошвой,   маленькие   квадратики,
расположенные перед мертвым оком, а сам уже карабкался выше,  на  первый
изгиб обмотанных блестящей, хрупкой фольгой труб.
   Все оказалось не так просто, как могло показаться.
   Дым застилал глаза, лез в нос, хлопья сажи мельтешили  вокруг,  а  он
карабкался по шатким  трубам,  под  визг  нетопыря,  который  взлетел  к
потолку, мечась над гнездом смутной, вопящей тенью.
   Рогман  никогда  не  лазил  с  такой  скоростью,  как  сейчас.   Куда
подевалась дрожь в руках, почему так резко отступила слабость, откуда  в
голове стоит шум, словно в ушах отдается гулкий ритм пульсирующей крови,
- об этом он не думал.
   Ветхие  трубы  стенали,  гнулись  под  его  весом,  а  он   продолжал
карабкаться, чувствуя, как густеет дым,  растет  жар,  выбивая  из  глаз
слезы. Он задыхался, кашлял, но все  равно  лез,  понимая:  детенышам  в
гнезде еще хуже.
   Карабкаясь вверх, Рогман подумал, что наверняка эта самка не имеет  к
Ушастому никакого отношения, иначе тот не нежился бы  в  соседнем  зале,
перевернувшись кверху брюхом и требуя от блайтера новой ласки...
   Гнездо располагалось как раз в том месте,  где  большая  часть  труб,
изогнувшись,  двумя  параллельными  полосами  заворачивала  к  стене   и
исчезала в ней. Та, что рухнула, была чуть крупнее других, и  ее  колено
поворачивало не к агрегату  и  Алтарю,  а  вниз.  Бросив  взгляд  в  том
направлении, Рогман понял причину несчастья: труба лишилась своей опоры.
Говорящий-С-Вещами  использовал  вертикальную   стойку,   одним   концом
уходящую в пол, как основу для  своего  конусообразного  жилища,  просто
навалив в наклон к ней листы  пластиковой  облицовки  со  стен,  которые
сейчас горели, пузырились, плавились, испуская черный едкий дым...
   -  Сейчас,  Ушастый...  Сейчас...  -  Рогман  с  усилием  подтянулся,
закидывая  свой  вес  на  настил  из   параллельно   проложенных   труб.
Конструкция угрожающе покачнулась, но устояла. Он свесился за ее край  и
потянулся к придавленному гнезду. Тень нетопыря  мелькала  подле  самого
лица, слышалось резкое  хлопанье  крыльев,  и  Рогман,  свесившись  вниз
головой, внезапно понял, что тот отчаянно пытается отогнать дым  от  его
лица и от гнезда.
   Ухватившись руками за  обрушившуюся  трубу,  он  ощутил  жар,  но  не
отдернул ладоней, а, наоборот, крепче  вцепился  пальцами  в  обмотанную
хрупкой  фольгой  поверхность.  После  нескольких  попыток  ему  удалось
приподнять обвалившееся колено и, раскачав, оттолкнуть  его  в  сторону.
Внизу  буркнул   дымом   и   взвихрился   искрами   пузырящийся   костер
расплавленной  пластмассы,  лицо  обдало  нестерпимым  жаром,  затрещали
волосы, но дело было сделано -  труба  с  грохотом  обвалилась  вниз,  и
Рогман увидел самку нетопыря.  Она  была  жива,  но,  похоже,  не  могла
двигаться,  только  ее  осмысленный  взгляд  затравленно  метался  между
свесившимся  над  гнездом  блайтером  и  мечущимся  под  самым  потолком
Ушастым.
   Настил из труб, на котором лежал Рогман, скрипел и постанывал под его
весом. Тем не менее он еще немного подался вперед и  запустил  руки  под
теплое, обмякшее тело, почувствовав, как острые зубки кого-то из малышей
тотчас впились в его палец.
   Давясь удушливым дымом, он одного за другим извлек из гнезда  пятерых
птенцов и, за неимением лучшего, отправил  их  себе  за  пазуху.  Малыши
громко протестовали, но упавшая сверху крылатая тень тут же угомонила их
протест.
   Рогман опять потянулся вниз и поднял из  гнезда  самку.  Она  закрыла
глаза  кожистыми  веками   и   только   вздрагивала   от   прикосновения
человеческих рук.
   Ничего, милая, потерпи, сейчас...
   Оставалось убраться отсюда, в более спокойное и безопасное место.
   "Хватит уже на сегодня..." - подумал он, ползком отодвигаясь от  края
настила и одновременно ощущая, как возвращается к нему противная дрожь и
слабость вновь напитывает тело. Миг предельной концентрации сил минул, и
теперь измученный ломкой организм брал свое. Рогман и без того  понимал:
нужно забиться в какую-нибудь щель, чтобы отдохнуть, иначе  он  попросту
свалится без сил... Вот только Ушастый, которому впору было  радоваться,
отчего-то продолжал громко верещать, словно сошел с ума от горя...
   Подчиняясь истошному визгу крылатого товарища,  обессиленный  блайтер
глянул вниз и сомлел.
   Пока он возился с гнездом, в зале появились гости.
   Поганые Боги!.. Сердце Рогмана сжал спазм. ЭТО БЫЛИ ТЕ САМЫЕ  КАРЛИКИ
НА ПАУКАХ ИЗ ЕГО КОШМАРНОГО БРЕДА!..
   Более двух десятков омерзительных созданий ползали вокруг  догорающей
лужи пластмассы, по  поверхности  которой  метались  голубоватые  язычки
пламени. У него зашевелились на голове уцелевшие в пожаре волосы,  когда
Рогман понял, что часть пауков уже оседлала трупы диких, запустив  в  их
мертвую плоть свои хитиновые жвала, а те, кому  не  досталось  угощения,
понукаемые  восседавшими  на  спинах  карликами,  боком  подбираются   к
основанию труб, не сводя с затаившегося там  блайтера  горящих  голодным
огнем глаз.
   До сих пор Рогману казалось, что он хорошо знает Сумеречную  Зону,  а
после хищного тумана, светящихся вздутий, зала с  Алтарями  и  пережитой
ломки его уже ничто не может удивить или испугать...
   Оказывается, он  не  подозревал,  что  существуют  чувства  посильнее
страха...
   То, что  подползало  к  основанию  труб,  гнало  впереди  себя  волну
мерзкого, туманящего сознание ужаса.
   Эти существа тоже владели даром передачи мыслей, но использовали  его
иначе, чем нетопырь. Они общались со своей жертвой, властно  приказывая:
стой!
   Парализующая  волна  ползла  по  коже  крупными  ледяными  мурашками.
Несмотря на жар и дым, Рогман мгновенно озяб.
   Огромные глаза смотрели на него, медленно, с наслаждением,  капля  за
каплей выпивая рассудок...  Их  взгляд  баюкал  разум,  но  как  страшен
оказался смысл колыбельной:  оцепенев,  он  видел  черную,  колышущуюся,
перетекающую сотнями  спин  массу,  которая  неторопливо,  но  неуклонно
взбухала, поднимаясь из неведомых глубин Мира... Их взгляд говорил:  нас
много... Мы идем... Сопротивляться бесполезно...
   Возможно, паукам удалось бы взять его, если бы не восседавшие  на  их
спинах карлики... вернее, один из них. Даже истошные вопли  Ушастого  не
могли разрушить того оцепенения, что охватило Рогмана,  -  на  несколько
мгновений  он  действительно  подпал  под  влияние   черных,   осклизлых
мыслей... Смотрел на приближающуюся  со  всех  сторон  смерть  и  думал:
"Раньше или позже... какая разница?.." И в  этот  страшный  миг  карлик,
сидящий на спине передового паука, вдруг криво и понимающе усмехнулся.
   Уродливая,  пакостная  улыбка  резанула   по   нервам,   как   лезвие
отточенного  ножа.  Мнемонический  вопль  Ушастого  тут  же  ворвался  в
сознание, окончательно  разрушая  наваждение...  Рогман  вздрогнул  всем
телом, резко подавшись назад, и жвала паука отчетливо клацнули,  схватив
пустоту...
   Ах ты, тварь!..
   Он откатился по трубам,  одной  рукой  приподняв  покалеченную  самку
нетопыря, а другой выхватив из петельки на поясе клинок  из  голубоватой
стали.
   "Думай,  куда  бежать!"  -  шарахнул  он  в  сторону  Ушастого  злой,
сосредоточенной мыслью, а мономолекулярная сталь уже загудела,  рассекая
сначала воздух, потом  ржавую  труху  крайней  трубы,  а  вместе  с  ней
паука-карлика, наискось,  поперек  улыбки,  что  не  успела  сползти  со
сморщенного лица симбионта.
 
*** 
 
   Бежать опять было некуда...
   Это Рогман понял  и  без  подсказки  нетопыря.  Все  выходы  из  зала
контролировали страшные существа.
   Возможно, они  не  преувеличивали,  показав  ему  мысленную  картинку
множества колышущихся спин, - прошло не больше минуты, а в зале  уже  не
осталось  места  от  прибывающих  тварей.  Рогмана,  который,  встав  на
четвереньки, пятился по трубам,  одной  рукой  умудрившись  прижимать  к
груди раненую нетопыриху, вдруг охватила смертная, безысходная тоска.
   Почему это случилось сейчас, когда он едва  жив,  но  обрел  СВОБОДУ,
сорвался наконец с незримой цепи... Что за рок преследует  его?!  Почему
судьба предписала ему подохнуть здесь, меж старых трухлявых труб?!
   Взгляд   Рогмана   затравленно   метался   по   стенам   в    поисках
несуществующего выхода.
   Похоже, его действительно не было - спина уперлась в преграду.
   Ушастый, метавшийся под потолком, спикировал вниз и громко  завизжал,
распустив крылья. Храбрый зверек тоже  осознавал  всю  безвыходность  их
положения, и теперь  его  яростный  крик  вызывал  на  бой  всех  тварей
Сумеречной Зоны...
   Вид оскаленной мордочки нетопыря, вставшего рядом с блайтером, ничуть
не подействовал на голодных тварей. Трое из  них  уже  вскарабкались  по
трубам, но не нападали.
   Через некоторое время он понял почему.
   В зал деревянной походкой вошло с десяток диких. Эти существа никогда
не отличались особой  сообразительностью,  занимая  некую  промежуточную
ступень между животным  миром  тоннелей  и  цивилизованными  обитателями
Города этнамов, но сейчас их поведение было вообще ни на что не  похоже.
Свирепые по натуре, не терпящие  ничьего  соседства,  они  спокойно  шли
между  восседавшими  на  пауках  карликами,  сжимая  в  волосатых  руках
примитивные орудия убийства.
   Рогман ощутил, как всколыхнулась волна чужеродных мыслей, словно сама
тьма прошлась по залу своим черным крылом,  и  дикие,  как  по  команде,
задрали головы, уставившись на него.
   Вот, значит, как... Вот почему они  напали  на  своего  же  сородича,
Говорящего-С-Вещами,  который  являлся  личностью  неприкосновенной  для
любого члена тоннельной орды.  Ими  управляли  эти  гнусные,  оседлавшие
пауков отродья!..
   "Ушастый!"
   Острая мордочка повернулась к Рогману. "Разбей их морок! Постарайся!
   Хотя бы на миг!" Нетопырь понял. Он повернулся всем телом  в  сторону
диких  и  заверещал,  подкрепляя  визгливой  волной   ультразвука   свой
мысленный посыл.
   Несколько томительных секунд ничего не менялось. У Рогмана  захватило
дух, казалось, кости черепа  сейчас  треснут  от  исторгаемой  нетопырем
неслышной  звуковой  волны.  Пауки  в  зале  и  на   трубах   беспокойно
заворочались, даже те, кто уже пожирал трупы, вдруг задергались,  ощутив
неладное...
   В воздухе царило нечто необычное. Рогман внезапно понял, что  ОЩУЩАЕТ
ЭТО.
   Чувство оказалось сродни тому, которое охватило юного клонга два года
назад, когда его рвануло в трубу вентиляции. Только в этот  раз  зуд  не
охватывал кончики пальцев, просто в голове исчез иссушающий  звон...  Он
совершенно не был готов  к  тем  переменам,  что  творились  внутри  его
сознания, которое внезапно рванулось  вверх,  будто  могло  существовать
отдельно от бренного тела.
   Но что больше всего ужаснуло Рогмана - там, наверху, над поверхностью
бытия, его ждали!.. Ждали много лет... Словно с самого рождения знали  о
нем, а он в свою очередь знал, как обращаться с этим НЕЧТО...
   Конечно,  Рогману  ничего  бы   не   сказали   такие   термины,   как
наследственность и генная инженерия.  Он  просто  до  дрожи  перепугался
того, что сделал, когда его  сознание  вырвалось  за  пределы  сущего  и
проникло в НИКУДА.
   Нетопырь выглядел как бледное пятно на фоне ослепительного света.
   Сонмище пауков-симбионтов, наоборот, расползлось  под  ногами  жирной
кляксой иссушающей тьмы... Дикие вообще воспринимались как  бесформенная
масса серого цвета.
   И над всем этим парил некий образ...
   Рогман не мог описать лица. Его  душа  дрогнула,  исказилась  в  нем,
словно  в  зеркале,  черты  прекрасного,   неведомого   создания   вдруг
подернулись рябью,  будто  он  своим  присутствием  всколыхнул  их,  как
бывает, когда шлепнешь ладонью по поверхности воды, в которой живет твое
собственное отражение...
   Она ждала его... Ждала тысячи лет...
   У нее  не  было  собственной  воли.  Она  являлась  лишь  отголоском,
проводником, вечной памятью миллионов жизней.
   Жизней, которые ушли, оставив ее одну, а  по  Миру  растеклись  серые
пятна БЕЗМЫСЛИЯ...
   КИМПС...
   ЭТО БЫЛА ОНА!..
   Совершенно одна, в оглушающей тишине Мира, который покинул разум.
   Потерявшая смысл. Утратившая волю. Сохранившая лишь слабую  память  о
своем истинном предназначении и жажду... Неистребимую жажду любви. Жажду
жизни...
   Рогман вдруг отчетливо понял: кем  бы  ни  являлась  эта  КИМПС,  она
бессильна перед растекающимся пятном черной проказы. Ей не дано бороться
самой.
   Ей дано лишь право исполнять. Ту волю, что в конце концов возобладает
в этом постмировом пространстве.
   И еще Рогман отчетливо понял:  именно  он  своим  рождением  разбудил
КИМПС. Она очнулась  лишь  для  того,  чтобы  ужаснуться  постигшим  Мир
переменам и осознать:  появившийся  малыш  слишком  далек,  до  него  не
дотянуться, все исковеркано, сломано, а значит, и она уже ни к чему...
   Она больше не могла созидать.  Старый  Мир  умирал  вслед  за  своими
создателями. Все кануло в Лету, от былого остался  лишь  он,  Рогман,  -
маленькая частичка  плоти,  да  заветная  карточка  генетического  кода,
затерявшаяся где-то у самого дна Мира...
   ...Потом, спустя много лет, Рогман неосмысленно позвал  ее  в  порыве
отчаяния... и она пришла!.. Тогда в теснине сырой улицы  Города  этнамов
он крикнул, приказал: спаси! И она безропотно рванулась к нему, подняла,
унесла прочь... и вновь потеряла. Дряхлые стены не выдержали  неистового
рывка.  Все  содрогнулось,  местами  Мир  рухнул,  открывая  новые  пути
миграции для населяющих  его  существ,  выпустив  из  самых  затерянных,
гиблых подземелий эту самую черноту, что расползалась бездумной,  алчной
проказой, оккупируя ярус за ярусом, неуклонно подбираясь туда,  где  еще
теплилось нечто отдаленно похожее на настоящую жизнь, такую, как была до
катастрофы...
   ...Это наваждение длилось не больше нескольких секунд.
   Он впитал ее мысли, ее боль, ее надежду, вместе