усыпанный останками пол.
   Останками?..
   Мысль пришла из глубин больного рассудка, заставив  наконец  обратить
внимание на то, ПО ЧЕМУ ОН ШЕЛ!..
   Пространство перед загораживающей вход в  тоннель  баррикадой  нельзя
было назвать  стерильным.  Здесь  действительно  кто-то  обитал,  причем
совсем недавно... Обитал и, наверное, сражался?.. От  древних  нетленных
плит исходило  стойкое  зловоние.  Не  один  десяток  страшных  согнутых
существ, выползавших время от времени  из  неведомых  глубин  Сумеречной
Зоны, нашли тут свой конец, и их тела мирно догнивали на древних плитах,
образуя своеобразный плодородный слой, поверх  которого  стелился  ковер
флюоресцирующего мха...
   Все это выглядело больше чем странно. Однако Рогман  находился  не  в
том  состоянии,  чтобы  решать  какие-либо  загадки.  Просто  его  разум
машинально отметил обилие разложившихся тел  и  мох,  что  медленно,  но
неумолимо превращал эти останки в почву...
   Везде, где присутствует свет, там буйствует жизнь.  Пусть  такая,  из
лишайников, мха, но все равно жизнь... Ее  ростки  настырно  пробиваются
повсюду, где есть чем питаться и к чему тянуться...
   Рогман полз, ощущая ладонями выпирающие  из  зловонной  почвы  кости,
иногда  рука  оскальзывалась  на  чьем-то  дочиста  обглоданном  крысами
черепе...
   "Рожденный  из  грязи...  В  грязи  и  подохну..."  -  с   отчаянной,
обреченной злобой подумал он,  упрямо  подтягивая  огрузневшее  тело  на
подламывающихся руках.
   ...Как-то раз, много лет назад, он осмелился  спросить  у  Эргавса  о
тайне своего рождения.
   Управляющий Полями в тот день пребывал в хорошем расположении духа и,
наверное, потому не избил любопытного раба-приемыша, а просто взял  того
за шиворот ветхой одежды и молча поволок к окраинам полей, где  в  стене
Мира в одном из тупиковых тоннелей зияла безобразная трещина, из которой
сочился блеклый красноватый свет.
   Протиснувшись вовнутрь, Эргавс грубо толкнул уже пожалевшего о  своем
любопытстве мальчика к подножию старого Алтаря с выбитым оком и  хрипло,
отрывисто пролаял:
   - Ты родился из грязи, клонг!.. Этот Алтарь исторг тебя  в  наказание
мне!..
   - П-поочему? - задыхаясь от страха, спросил Рогман, с  ужасом  взирая
на изувеченный Алтарь и притаившуюся рядом с ним голодную Пасть.
   - Обращаясь к Падшим Богам, я пожалел для них каплю  своей  крови,  -
неохотно признался Эргавс, плюнув на  пол.  Затем  нагнулся  и  подобрал
пригоршню осклизлых от поселившейся тут плесени обломков.
   - Вместо того чтобы напоить  Алтарь  жертвенной  кровью,  я  накормил
Пасть вот этим! - Он брезгливо разжал пальцы, и мусор вернулся на место,
рассыпавшись по грязному полу. - В отместку за жадность обиженный Алтарь
исторг тебя... - Эргавс  оценивающе  посмотрел  на  Рогмана  и  снова  с
досадой сплюнул. - Теперь я вынужден кормить никчемного  раба...  -  зло
заключил он, покосившись на мертвый Алтарь.
   В тот момент Рогману стало жутко.
   В этом грязном, освещенном тускл о-красным  светом  помещении  умерла
его единственная надежда, которую он тщательно лелеял в  глубинах  своей
души.
   Его тело хоть и было лишено голубого подшерстка, но все  же  походило
на тела других  этнамов,  и  маленький  Рогман,  слушавший  разные  злые
пересуды за своей спиной,  в  глубине  души  действительно  надеялся  на
какую-то тайну, связанную с Высокородным этнамом, что случайно  согрешил
с  самкой  из  Младшего   Народа.   От   такого   дикого   кровосмешения
действительно мог родиться ребенок сродни Рогману - похожий  на  этнама,
но без волос на теле и с иной формой глаз...
   Теперь, после слов Эргавса, безумная надежда, что  теплилась  в  душе
замученного  непосильным   трудом   ребенка,   умерла   окончательно   и
бесповоротно...
   "Рожденный из грязи"... Это клеймо он будет носить всю свою жизнь.
   Не этнам, не  сентал  и  даже  не  полукровка,  а  чудовище,  исчадие
гневного Алтаря, злая шутка Падших Богов...
   ...Задыхаясь и хрипя, Рогман все же дополз до подножия баррикады,  но
тут его ждало неприятное открытие:  втолкнув  свое  непослушное  тело  в
узкий проход, прожженный в незапамятные времена адским  пламенем,  он  с
отчаянием   обнаружил,   что   внутренний   дворик,   расположенный   за
укреплением, пустует...
   Привалившись к стене,  обессиленный  блайтер  обвел  мутным  взглядом
пространство за покинутой баррикадой.
   Если кто-то и обитал тут, то эти существа сгинули, ушли, исчезли...
   Зал оказался не  столь  велик,  как  он  представил  себе,  глядя  на
баррикаду. Жившие тут существа использовали это место как  укрепление  -
никаких признаков обустроенного  жилья,  зато  в  противоположной  стене
виднелось  устье  еще  одного  тоннеля,   завешенное   старым,   грязным
полотнищем...
   По телу  Рогмана  пробежала  конвульсивная  дрожь.  Хотя  из  тоннеля
ощутимо  тянуло  сквозняком,  ему  вдруг  стало  жарко.  Кожа   внезапно
принялась  гореть,  словно  ее  ошпарили  кипятком,  и  липкая  испарина
выступила на спине, мгновенно напитав грубую ткань одежды...
   "Вот и все... - шарахнулась в голове тоскливая, злая мысль.  -  Глупо
как..."
   Рогман видел, как умирали от ломки более здоровые и сильные существа,
чем он.
   В последний момент ему показалось странным и не правильным  цепляться
за ту жизнь, что он вел, среди грязи, унижения, ненависти, но глаза сами
по себе выворачивались из орбит, в сторону  тоннеля,  и  надежда,  такая
ненужная, жестокая, кривила рот,  пытаясь  вытолкнуть  разбухшим  языком
гортанные звуки ненавистного языка...
   Кого он пытался позвать? Своих мучителей, чьи призраки  толпились  на
пороге умирающего сознания? Зачем?..
   Не было там никого... Никто не спешил на помощь валяющемуся  на  полу
клонгу. Лишь эманации ветра шевелили рваную завесь, сделанную  из  куска
грубого  полотнища,  да  еще  из  глубин  тоннеля  доносились  странные,
приглушенные расстоянием звуки...
   Рогману показалось, что там кто-то  истошно  кричит...  Впрочем,  его
сознание к этому моменту уже настолько отупело от раздиравших разум мук,
что едва ли могло отреагировать на подобную мысль...
   Голова кружилась, бессильно свешиваясь набок, руки подламывались,  не
желая больше выдерживать вес тела. Рогман прижался щекой к  заскорузлому
от грязи полу и понял -  это  конец.  Злая  судьба,  что  несколько  лет
безуспешно гонялась за  ним  по  потаенным  закоулкам  Сумеречной  Зоны,
настигла его тут и теперь радовалась, наверное, законной добыче...
   Он не хотел становиться свидетелем своих последних  минут  и  потому,
когда сознание рванулось куда-то в бешеном черном водовороте, он не стал
противиться этому тошнотворному порыву, а сам потянулся к разверзающейся
бездне...
   ...Он медленно скользил вдоль тускло светящегося потолка  наклонного,
ведущего вниз тоннеля.
   Два широких кожистых крыла уверенно держали воздушный поток, позволяя
сравнительно небольшому тельцу  свободно  парить.  Большие,  похожие  на
блюдца, умные глаза, окруженные морщинистыми веками, смотрели в  сумрак,
улавливая каждую тень.
   В голове мерно вздрагивал бьющийся в перегородки черепа сигнал -  это
сжимались специальные мышцы, ударяя  в  хитрую  перепонку,  резонирующую
звук, и тугая волна высокочастотного  писка  разбегалась  вокруг,  чтобы
исказиться,  отразившись  от  стен,  предметов,  и  вернуться  назад,  к
непропорционально большим подвижным ушам, неся информацию об  окружающем
Мире.
   Гигантский нетопырь летал там, куда давно уже не ступала ничья нога.
   Самые злые, гиблые участки Сумеречной Зоны являлись его вотчиной.  Не
зря из нетопырей получались самые лучшие блайтеры, только вот изловить и
посадить  на  цепь  наркотической  зависимости  такое  ушастое  существо
оказывалось далеко не просто.
   Этот уже побывал в плену. Шрамы от  плетки  тянулись  по  его  спине,
прореживая грубую шерстку.  В  глазах  -  давняя  боль  и  понимание.  В
сердечке, что мерно  стукало  в  груди,  такая  же,  как  и  у  Рогмана,
застарелая ненависть к голубокожим Хозяевам Жизни...
   ...Они подружились в ту пору, когда их клетки стояли рядом.
   Нетопырь не умел говорить. Он умел думать. Думать так, что его  мысль
становилась слышна и понятна, но только тем, на кого была направлена.
   Как давно это было... В памяти Рогмана те  дни  уже  стали  размытым,
туманным пятном. Нетопырь был первым, от кого он, еще ни разу не покинув
пределов Города, получил представление о Сумеречной Зоне. Ушастый  летал
там, когда жил на воле, и теперь, сидя в клетке,  мечась  между  плеткой
надсмотрщика и миской с голубоватыми гранулами наркотика,  он  с  тоской
вспоминал те места, где родился и вырос.
   Этими воспоминаниями он делился с Рогманом, а тот в ответ  просовывал
между прутьями решетки свою руку и  покалеченными  все  той  же  плеткой
пальцами гладил покрытое шерсткой брюхо Ушастого, помогая тому  побороть
отчаяние...
   Потом был их первый выход.
   Нетопырь хоть и знал Сумеречную Зону, но вернулся ни  с  чем.  То  ли
растерялся, то ли был упрям, то ли  не  смог  принести  в  своих  цепких
лапках чего-то более или менее стоящего.
   Рогман видел, как измученный нетопырь, у которого  начиналась  ломка,
полз за хозяином, распустив по полу  свои  широкие  кожистые  крылья,  и
молил, отчаянно вереща, чтоб  ему  дали  хоть  крошку  злой  голубоватой
смерти, но насупленный сентал оставался неумолим.  Нет  добычи,  значит,
терпи ломку, пока тупой  надсмотрщик  не  сочтет,  что  подошла  опасная
черта, за которой дорогой раб может отдать концы...
   Страдания нетопыря больно задели Рогмана, но что он мог сделать?
   Оказывается, мог...
   Он нашел ушастое создание несколько часов спустя,  когда  тот  сидел,
бессильно уронив крылья и забившись в  самый  угол  задней  комнаты  для
рабов. Тело нетопыря судорожно подергивалось, и он жалостно всхлипывал в
такт собственным страданиям. Рогман, который только что сдал свою первую
добычу, присел на корточки перед забившимся в угол  нетопырем,  насильно
раздвинул его крылья, открыв взгляду мордочку существа, и разжал ладонь,
на которой лежало  несколько  полученных  им  за  первую  добычу  гранул
наркотика.
   Почуяв острый запах, который источали гранулы, нетопырь открыл полные
страдания глаза. Несколько секунд он смотрел на Рогмана, пытаясь  понять
направленную на него мысль, потом еще раз  судорожно  всхлипнул,  совсем
как ребенок, и слизнул с ладони одну из трех гранул...
   Так началась их короткая дружба.
   Рогман и подумать не мог, что нетопырь жив. Он-то думал, что  Ушастый
сгинул в страшных, лишенных  жизни  пределах  Сумеречной  Зоны,  а  тот,
оказывается, не только выжил, но еще и нашел в себе силы, чтобы  бежать,
пережить ломку и вновь стать свободным!..
   Если это, конечно, не  предсмертный  бред...  Откуда  он  мог  видеть
что-то глазами клинка, летящего в неведомой  дали,  под  самым  потолком
наклонного тоннеля?..
   "Скорее бы уже...  -  мысленно  поторопил  он  смерть.  -  Не  мучай,
забирай..."
   Нет, не забрала. Вместо спасительной тьмы колыхался серый туман.
   Сознание опять стало рыхлым, разорванным, словно  его  душа  металась
вокруг, то возвращаясь в исстрадавшееся тело, то покидая его.
   Тихо колыхалась под напором сквозняка старая завесь. Из устья тоннеля
тянуло кисловатым дымом.
   Рогман лежал, распластавшись на полу, посреди возведенного неведомыми
руками укрепления. Он не мог сказать,  сколько  прошло  времени  с  того
момента, как он упал, подрубленный ломкой. Время  крошилось,  рассыпаясь
прахом, теряло свой смысл...
   ...Он чувствовал: что-то ползет, надвигается из темноты.
   Серое  бесформенное  облако  чужих  мыслей  приближалось  со  стороны
Сумеречной Зоны.
   Десятым чувством полуживой Рогман воспринимал эманации чужой воли.
   Что-то случилось со старым Миром. Это он ощущал абсолютно отчетливо.
   Нарушился какой-то неведомый ему порядок вещей.
   ...Странных, а порой совсем невероятных существ таили в себе  Глубины
Мира.
   Среди тех, кого можно было причислить к разряду "разумных",  были  не
только этнамы и сенталы. Существовали еще орды диких, которые хоть и  не
владели связной речью, но  пользовались  орудиями  труда  и  действовали
сообща, сбиваясь в племена-стаи. Были и другие. Только тот участок Мира,
который этнамы именовали Сумеречной Зоной, еще не  видел  таких  тварей,
что вторглись в этот час на его простор.
   Они шли, растянувшись длинной  колонной.  Маленькие,  не  выше  метра
создания, с большими глазами, явно способными видеть в  темноте,  сидели
на спинах огромных пауков белесого  цвета,  которые  ловко  несли  своих
хозяев, цепко перебирая лапками по нагромождениям вздыбленных обломков.
   Однако  стоило  присмотреться  внимательнее  к  уродливым   карликам,
восседавшим на спинах своих необычных "коней". Если  взгляд  наблюдателя
выдерживал гнусность и безобразие их лиц, то, скользнув им  по  туловищу
любого из наездников, можно было понять - они не сидят на спинах пауков.
Они вросли в них!.. Ног у карликов попросту  не  было,  а  нижняя  часть
туловища исчезала по влажных складках плоти на спине паука-переростка.
   Рогмана, чье умирающее сознание странным образом  обрело  власть  над
перемещением по невидимым силовым линиям Мира, поразил не отвратительный
вид существ. Он ясно воспринимал идущие  от  них  жадные  телепатические
волны. Эти твари питались  падалью.  Они  ощущали  агонию  за  множество
километров, каким-то образом,  так  же,  как  и  он,  получив  доступ  к
невидимой сети потусторонних каналов, что пронизывали старый Мир.
   Заглянув в их примитивные  души,  Рогман  содрогнулся  от  омерзения,
отпрянул, но успел  понять,  куда  идут  существа,  почему  так  яростно
понукают своих симбионтов, которые ловко преодолевали  завалы,  цепляясь
мохнатыми,  членистыми  лапками  за  малейший  выступ  на  любой,   даже
совершенно гладкой с виду поверхности...
   Они спешили на пир.
   Их  путь  лежал  к  небольшому  залу,  расположенному  сразу  за  тем
тоннелем, из устья которого тянуло запахом дыма...
   Мерзкие создания  ощущали  смерть,  шли  по  ее  зову.  Душа  Рогмана
содрогнулась.
 
*** 
 
   В реальность его вернуло хлопанье крыльев.
   Открыв глаза, Рогман увидел, как мечется над ним смутная тень.
   Зрение прояснялось  очень  медленно.  Прошло  не-сколько  бесконечных
минут, прежде чем он смог различить силуэт огромного нетопыря, что бился
над ним, цепко  сжимая  в  поджатых  к  брюшку  лапках  какой-то  смутно
знакомый предмет...
   - Ушастый...  -  растрескавшиеся  губы  Рогмана  тронула  болезненная
улыбка.
   Существо заверещало на высоких  нотах,  тут  же  спикировав  вниз,  и
смешно запрыгало, волоча по грязному  полу  распущенные  для  равновесия
крылья.
   Его лапы оказались заняты  продолговатым  предметом,  на  белоснежной
поверхности которого мерно поблескивал алый крестик.
   "Та-Которая-Лечит?!"
   Молчаливому изумлению Рогмана не было  предела.  Ушастый  принес  ему
величайшую ценность умирающего Мира. Этому предмету, по  сути,  не  было
цены,  хотя  многие  ее  пытались  назвать.  Единственная  разновидность
артефактов, оставшихся после Падших Богов, к  которой  Рогман  испытывал
благоговение.
   Предмет со стуком упал на пол подле его руки.
   Ушастый тут же метнулся прочь, вспорхнул на оплавленную  баррикаду  и
застыл там темным изваянием, глядя куда-то в сумеречную даль.
   Очевидно, видения Рогмана являлись  чем-то  чуть  большим,  чем  бред
умирающего.  Нетопырь,  который   был   прирожденным   телепатом,   тоже
чувствовал: что-то злобное, непонятное надвигается из глубин  Сумеречной
Зоны.
   Посидев неподвижно  несколько  секунд,  он  обернулся  и  укоризненно
посмотрел на  беспомощно  простершегося  на  полу,  обессилевшего,  едва
живого Рогмана. Потом легко спорхнул  с  баррикады,  подтолкнул  к  нему
чудодейственный предмет и, описав круг, вернулся на свой  наблюдательный
пост.
   Прямого контакта между ними не возникло, но жест нетопыря трудно было
истолковать превратно. Он  предлагал  Рогману  поскорее  воспользоваться
Той-Которая-Лечит по ее прямому назначению.
   Дрожащими от слабости пальцами Рогман ухватил драгоценный предмет.
   Внутри плоской  овальной  коробочки  что-то  щелкало  и  попискивало,
словно туда заточили крохотное существо.
   Рогман видел, как Хозяин однажды пользовался таким артефактом, но сам
блайтер никогда не испытывал на себе его воздействия. Несколько  раз  он
находил подобные предметы, но, к величайшему разочарованию Рогмана,  они
оказывались  мертвы.  Крохотный  крестик  на  их  овальных  крышках   не
светился, и существо внутри не подавало никаких признаков жизни.
   Преодолевая вернувшуюся дурноту, он дрожащими пальцами  обнажил  свое
плечо и прижал донце  овальной  коробочки  к  воспаленной,  покрасневшей
коже.
   Внутри артефакта что-то бешено защелкало, на верхней крышке вспыхнуло
и погасло с десяток  крохотных  огоньков,  и  затаивший  дыхание  Рогман
почувствовал, как в его тело впились крохотные иглы.
   Он едва не отдернул руку, но вовремя сдержался, крепко стиснув зубы.
   Та-Которая-Лечит  продолжала  пищать  и  колоться.  По  телу  Рогмана
прокатилась судорога, потом он опять  начал  покрываться  липким  потом.
Нетопырь покосился  с  вершины  баррикады  на  бьющегося  в  конвульсиях
блайтера и ободряюще запищал, широко растопырив свои крылья.
   Через минуту или две все кончилось.
   Больше не моргал красный крестик на плоской крышке. Писк изнутри тоже
стих.  Могучий  артефакт  превратился  в  простую,   бесполезную   вещь.
Существо,  что  щелкало  внутри,  издохло,  отдав  свои  жизненные  силы
Рогману, который  скорчился  на  грязном  полу,  все  еще  содрогаясь  в
конвульсиях.
   ...И  снова  его  сознание  уплывало  от  тела,  стремясь  туда,  где
сумрачные вершины Перевала Тьмы скрывали за собой неведомое.
   Откуда-то ведь пришли отвратительные карлики, восседающие на  белесых
пауках! Значит, там, за сгустками мрака, действительно продолжался  Мир.
Туда существовал путь, и  от  одного  осознания  данного  факта  в  душе
Рогмана вновь оживала Мечта.
   Мечта, за которую  он  только  что  чуть  не  поплатился  собственной
жизнью. Зато теперь он знал, как нетопырь,  который  когда-то  сидел  на
такой же  наркотической  цепи,  сумел  освободиться  и  пережить  ломку.
Та-Которая-Лечит оказалась сильнее голубых гранул. Предмет Падших Богов,
принесенный ушастым другом, поможет выжить и ему. Вот только  жаль,  что
доброе существо под плоской овальной крышкой умерло, отдав все свои силы
измученному организму блайтера...
   ...И снова оттуда,  из  мрачных,  недостижимых  даже  для  эфемерного
полета мысли глубин, до него донесся тягучий, тоскливый, рвущийся зов:
   - КИМПС!..
   Рогман вздрогнул, открыв глаза.
   Рядом с ним сидел нетопырь. Из тоннеля по-прежнему тянуло гарью.
   Крики с той стороны давно стихли.
   Увидев, что Рогман очнулся, Ушастый вдруг беззаботно  опрокинулся  на
спину, подставив тусклому свету свое брюшко.
   Рогман машинально запустил  пальцы  в  короткий,  мягкий  подшерсток,
поглаживая нетопыря, как делал когда-то очень давно,  еще  в  период  их
совместного заточения.
   Что-то случилось со старым Миром.  Довольно  попискивающий  нетопырь,
нежась под его пальцами, только усиливал это ощущение.
   - Как же ты догадался, что мне  плохо?..  -  хрипло  спросил  Рогман,
глядя на острые зубки, что  обнажились  в  блаженном  оскале  маленькой,
умиротворенной мордочки.
   Ушастый не  ответил,  только  пискнул,  требуя,  чтобы  он  продолжал
гладить мягкое брюшко.
   - Нет, подожди...  -  Рогман  осторожно  привстал,  предвкушая  новый
сокрушительный приступ слабости,  но,  к  своему  удивлению,  он  только
пошатнулся, устояв на ногах. Дурнота действительно накатила, но  тут  же
ушла...
   Нетопырь внезапно насторожился, будто услышал чей-то крик...
   Вспорхнув с пола и широко расправив крылья, он беззвучно  с