иной смысл сущего...
   Аккуратно отложив арбалет, он охватил пальцами  правой  руки  рукоять
секиры. В левой уже был зажат длинный меч. Не  бог  весть  какое  оружие
против стрел, но первый из дронов, кто сунется наверх, получит свое...
   Тонкий слух Бриана различил царапанье с  наветренной  стороны  скалы,
там, где уступы были больше, и взбираться могли не один,  а  сразу  пять
или шесть  человек.  Лежа  на  спине,  за  парапетом,  он  посмотрел  на
бездонное фиолетовое небо, голубой шарик чужого солнца, не зная,  о  чем
же думать в такой момент...
   Царапанье стало уже таким явственным, что он ощутил - еще секунда,  и
в каменный гребень вцепится первая рука.
   Рост у странника был солидный - почти под два метра. Вытянувшись,  он
перегородил своим телом всю площадку, от края до края.
   "Зря они полезли там... - подумал он. - Неужели нетрудно  догадаться,
что тут укрытие, а не случайное прибежище?" - с такой мыслью он напрягся
и толкнул ступнями ног шаткую стену из сложенных друг на друга  каменных
обломков.
   Куски скальной породы покачнулись и с грохотом полетели вниз, увлекая
за собой нескольких противников.
   Раздался протяжный крик боли. Что-то мягко шлепнулось  оземь,  следом
гулко  ударил  камень,  и   под   основанием   скалы   опять   взорвался
разочарованный вой.
   "А как вы думали? Голыми руками брать? Нет, уж потрудиться  придется,
так просто не возьмете..."
   На несколько минут внизу все стихло, только вдалеке  непрерывно  орал
тяжело  раненный  дрон.  Остальные  штурмовавшие   либо   мертвы,   либо
терпеливы.
   Лезло-то человек пять, не меньше...
   Передышка оказалась недолгой. Дроны поняли,  что  сложенные  по  краю
скальной площадки камни являлись единственным козырем человека-снайпера.
Больше "домашних заготовок" у него не было. А значит, не было и  шансов.
Ведь с той стороны,  где  они  возобновили  штурм,  больше  нечему  было
валиться на их головы, а попытайся Бриан встать из-за защищавших его  со
стороны  лучников  остатков  парапета,  тут  же  будет  прошит  десятком
стрел...
   Что ж... Поднимайтесь... Там посмотрим...
   Пока облаченные в металл дроны возились внизу, невнятно переругиваясь
на своем отрывистом наречии, Бриан извернулся и выглянул  в  щель  между
каменными обломками, ту самую, что недавно служила  ему  амбразурой  при
стрельбе.
   Три десятка зеленокожих воинов стояли с  натянутыми  луками,  готовые
пустить стрелы  при  первом  же  шевелении  наверху.  Бриан  видел,  как
напряжены, злы их потные лица, как дрожат пальцы от напряжения натянутых
тетив...
   Мысль, что пришла ему в голову, была по-своему хороша, но и столь  же
безумна.
   Судя по едва слышному шелесту, который уже не  сопровождало  бряцанье
металла, дроны сняли свои доспехи. Зверозубые воины не хотели, чтобы  он
слышал, как они карабкаются по скале. Однако Бриан прекрасно  ощущал  их
приближение.
   Затаив дыхание, он лежал не шевелясь  -  от  внезапности  и  точности
зависел его только что придуманный план. Весь  расчет  был  построен  на
дрожи в пальцах зеленокожих лучников. Конечно, силы у них  немерено,  но
сколько можно стоять с полунатянутой тетивой? И какими становятся  нервы
стрелка после пяти-шести минут такого ожидания?
   Карабкающихся дронов те не видели,  но  и  шанса,  что  выстрелят  по
своим, не было - отличить фигуру человека  от  фигуры  дрона  достаточно
легко, и они с облегчением опустят луки, как только штурмующие доберутся
до верха.
   Значит, нельзя позволить им сделать это.
   Краем глаза Бриан видел, как сначала одна пятерня  вцепилась  в  край
скального выступа, затем другая, третья...
   Когда рук стало пять, он резко вскочил, испустив гортанный  рык...  и
тут же плашмя рухнул назад, под прикрытие остатков парапета.
   Туча стрел взвилась в воздух, нервы у стрелков не выдержали, как он и
рассчитывал. Стреляли зеленые отменно, но дроны не слышали визга тетив -
их заглушил боевой клич Бриана. Пять зверозубых воинов, услышав его рык,
словно подземные бестии, выметнули на площадку свои гибкие, сильные тела
- с тем чтобы грудью встретить три десятка безжалостных стрел!
   Бриан вскочил, одним ударом секиры сметя со своего  пути  изумленного
воина, что схватился за пробитую в трех  местах  грудь.  Во  второго  он
метнул свой меч, подхватил освободившейся  рукой  арбалет  и  прыгнул  с
десятиметровой  высоты,  прямо  на  головы  остававшихся  внизу  семерых
дронов,  которые  только  что  отшатнулись   от   обрушившихся   сверху,
истыканных стрелами тел своих родичей.
   Разворачиваясь со звериным рыком,  Бриан  одним  ударом  снес  голову
ближайшего воина, толкнул  второго,  задев  обратным  ходом  секиры,  и,
несмотря на боль в отбитых  ногах,  рванулся  в  освободившийся  проход,
твердо зная, что его спину  надежно  прикрыла  от  зеленокожих  стрелков
верная, молчаливая скала.
   От озера по степи навстречу ему гигантскими скачками уже несся цефал,
на ходу злобно раззявив клюв, из которого рвалось  шипение  напополам  с
клекотом.
 
*** 
 
   Этой ночью ему так и не удалось уснуть.
   Мысли,  что  одолевали  Бриана,  совсем  не   походили   на   эйфорию
родившегося заново человека. Да, он избежал  смерти,  но  жизнь,  видно,
дана ему для того, чтобы думать. И мучиться там, где другой дышал бы  не
надышался этой вечерней, чуть подмороженной прохладой.
   Вдали, у заветной скалы, призывными огнями сияли далекие костры.  Там
зверозубые зализывали раны, стенали над мертвым двалгом, и  Бриан  знал,
на ком они отыграются за смерть своего ведуна и бегство  обманувшего  их
воина.
   У них в руках оставался тот юноша,  человек,  которому  с  минуты  на
минуту предстояло по капле испить всю ненависть зверозубых к его роду.
   Бриан не мог спать. Он должен был его  спасти  или  по  крайней  мере
оборвать мучения страдальца...
   Хуже смерти мог быть только  плен,  связанные  руки  и  та  мука,  на
которую нет возможности ответить.
   Иногда Бриана в открытую спрашивали  -  зачем?  Зачем  кипит  в  тебе
ненависть, почему с годами не тихнет боль? Отчего не осядешь  на  земле,
не заведешь семью, а все рыщешь по непотребным местам в поисках смерти -
своей или чужой, как придется...
   В душе Бешеного Пса был ответ, но нечасто он произносил его вслух.
   Каждый сам выбирает свою дорогу. Люди  не  понимали,  что  зверозубые
рано или поздно спустятся с гор,  но  уже  не  маленькими  разрозненными
бандами, а армией.
   Тогда они сметут на своем пути  все,  порубят,  сожгут,  надругаются.
Потому что они по сути своей  звери,  нет  в  них  рационального  живого
начала,  нет  чести,  разума,  есть  только  жажда  сиюминутной   жизни,
удовлетворения той прихоти, что взбрела в узколобую голову. Им все равно
- засевать поля зерном или костьми.
   Конечно, не он один понимал это,  но  для  большинства  людей  угроза
казалась далекой и не такой страшной. Каждый думал  про  себя,  нет,  не
придут.
   Именно сюда, в мой дом, они не  покажутся,  может,  промелькнет  беда
стороной, прокатит через соседей, так зачем бросать семью, теплый  очаг,
детишек, идти в чужую землю и биться там неизвестно за что...
   И никто из них не задал себе того вопроса, что лютым холодом  стыл  в
груди Бриана: кто, если не я?!
   А вот когда придут, сожгут твой дом,  перерубят  детишек,  нагнут  на
твоих глазах жену, тогда взвоешь: где же я был  раньше,  где  защитники,
где соседи, почему сидят у теплых очагов, надеясь,  радуясь,  что  не  с
ними беда?..
   ...Не совладав с такими мыслями, Бриан встал, раздраженным  движением
свернул служивший подстилкой плащ  и  шипящим  звуком  позвал  пасшегося
неподалеку цефала.
   Тот прибежал, едва  услышав  зов.  Бриан  потрепал  его  по  широкому
плоскому клюву, накинул седло, затянул ремешки. Цефал  косился  на  него
своими маленькими влажным  глазками,  и  вдруг  Бриан  почуял,  что  тот
дрожит.
   Чувствовал чью-то смерть. Значит, судьба.
 
*** 
 
   Костры горели в ночи ярко, безбоязненно.
   Зверозубые поставили шатер около темной глыбы омертвевшего артефакта.
Зеленокожие, их дальние  родственники  и  вечные  вассалы  расположились
прямо на земле, образовав  как  бы  лагерь  в  лагере.  Пленники,  среди
которых преобладали представители  совершенно  диких,  не  знающих  огня
горных племен, сбились в кучу, связанные одной веревкой, и лишь двое  из
рабов свободно ходили по лагерю меж костров, прислуживая хозяевам.
   Бриан  понимал,  его  возвращения  тут  не  ждут.  По  логике  дронов
ненавистный  воин-человек  сейчас  гонит  своего  цефала  во  всю  прыть
чешуйчатых  лап,  стараясь  уехать  как  можно   дальше   под   покровом
опустившейся тьмы.
   Зеленокожих он не боялся, их стоит страшиться в узких горных ущельях,
на каменистых тропах среди скал, где каждую секунду из-за укрытия  может
вылететь тебе в  спину  предательская  стрела.  На  равнине  жители  гор
терялись, вели себя неуверенно, в  схватке  полагались  больше  на  свою
звериную силу и численный перевес. Таких противников Бриан хоть и брал в
расчет, но не сильно опасался. Другое дело дроны. Они были прирожденными
воинами, не уступавшими человеку по силе, ловкости и  сообразительности.
Как ни странно, но рождались они среди зеленых, может, один  ребенок  на
десять или даже двадцать обыкновенных  зеленокожих  упырят.  Почему  так
происходит, Бриан не знал, но среди  дронов  не  было  женщин,  и  иметь
своего потомства они не могли. Может, потому и маялись всю свою жизнь  в
неистребимой злобе ко всему сущему...
   ...Ночь парила над землей, простирая крылья  морозной  мглы.  Дым  от
костров столбом уходил вверх, теряясь в черноте неба.  Гранд  стоял,  не
шелохнувшись, в двух сотнях шагов от лагеря,  на  его  спине  возвышался
неразличимым во тьме силуэтом Бриан, закутанный в темный плащ.
   Воин  следил  за  врагами,  отчетливо  видными  на  фоне  костров,  и
размышлял, с какой стороны лучше атаковать. На его стороне были  ночь  и
внезапность, на стороне дронов - численный перевес.
   "Я пришел за пленником..." - мысленно  напомнил  сам  себе  Бриан,  с
трудом оторвав взгляд от сухопарой фигуры драна, что в этот момент вышел
из шатра.
   Что-то метнулось в ночи, Бриан ясно различил звук, очень  похожий  на
шорох крыльев, но брошенный на угольно-черное небо взгляд не  нашел  там
ничего, кроме тьмы.
   И почти  тотчас  он  ощутил  слабое  прикосновение,  ощутимое  скорее
нервами, чем кожей, будто кто-то смотрел ему в спину.
   По позвоночнику Бриана пробежал отвратительный холодок.
   Может, это душа убитого им двалга бродит во тьме?!
   Медленно, очень медленно он обернулся, стараясь не издать ни  шороха,
чувствуя, как напрягся под ним Гранд, словно  верный  цефал  тоже  учуял
нечто противное его восприятию...
   За спиной Бриана во тьме ярко светились, отражая пламя  костров,  два
глаза величиной с детскую ладошку каждый.
   Мускулы  воина  окаменели.  Глаза   неотрывно   смотрели   на   него,
гипнотизируя своим страшным мистическим блеском, и постепенно,  по  мере
того, как отступала тьма, вокруг них  медленно  прорисовался  сумеречный
контур той твари, кому принадлежали эти светящиеся блюдца.
   Умом, конечно, Бриан  понимал,  что  все  не  так,  -  не  отраженный
страшными глазами блеск костров высвечивал этот контур, а зрение  самого
воина  свыкалось  с  плотным  мраком,  и  потому   он   смог   различить
распластанные по земле широкие кожистые крылья твари,  ее  небольшое  по
сравнению с ними тельце, когтистые лапки и острую мордочку.
   Мышь-вампир! Страшный, легендарный  обитатель  подземелий,  что  пьет
кровь своих незадачливых жертв...
   Что творится с Миром?! Откуда вампир здесь взялся?!
   Бриан не издал ни звука, сцена была исполнена немого  противостояния:
с одной стороны холодный взгляд воина, с другой - фосфоресцирующий блеск
двух огромных глаз подземного животного...
   Внезапно нетопырь отвел взгляд, и странный  морок  исчез,  его  глаза
перестали пылать и лишь влажно поблескивали во тьме.  Казалось,  что  он
нисколько не боится человека.
   В  следующий  момент  Бриан  почувствовал,   как   что-то   холодное,
щекотливое зашевелилось в его голове.
   Он вздрогнул, когда понял, что ощущает направленную на него мысль.
   Он увидел шатер дронов и нетопыря, что серой молнией несется на  свет
костра; зеленокожих, в ужасе вскакивающих со своих  мест,  дронов,  что,
выскочив наружу,  смотрят  в  указанном  направлении...  Бриан  едва  не
обернулся, чтобы посмотреть, все ли тихо в лагере, -  настолько  реально
прозвучали в его голове шум и гвалт.
   Нет, боковым зрением он видел - ни один силуэт  не  шелохнулся  подле
костров.
   Итак, это был план?!
   Мышь-вампир предлагал ему помощь?! В чем?!
   Казалось, нетопырь отлично все понял, потому что в голове Бриана  тут
же вспыхнула новая подсказка: он сам, верхом на  цефале  выскакивает  из
тьмы позади толпы возбужденных воинов, хватает связанного человека и тут
же исчезает, уходит за пределы освещенного кострами круга.
   Хороший план. Бескровный. За одним маленьким исключением -  подземная
тварь не  может  разговаривать.  И  уж  подавно  не  может  быть  другом
человека.
   "Это, должно быть, душа двалга нашла  меня,  -  с  внутренней  дрожью
подумал Бриан. - Кто же еще может вселиться  в  подземную  тварь,  кроме
черной, неприкаянной души говорящего мыслями?! Светлая Кимпс не  осеняла
своим призрачным ликом эти земли, вот и плодится тут всякая нечисть..."
   Все эти мысли вихрем пронеслись в голове оторопевшего воина, невольно
взявшегося за оружие, хотя Бриан и понимал: удар секиры ничто  для  духа
тьмы...
   Нетопырь попятился во мрак, издав едва слышное шипение.
   В следующий момент его смутная тень мелькнула над костром. Сидящие  у
огня зеленокожие воины вдруг заволновались, один из них  вскочил,  резко
выпростав руку в немом, изумленном жесте, указывающем на небо. Остальные
загалдели, на звук обернулся стоявший у шатра  дрон,  и  в  этот  момент
нетопырь вновь вынырнул в  круг  света,  планируя  на  широких  кожистых
крыльях, он раззявил  свою  маленькую  пасть,  показав  острые  зубки  и
розовое небо.
   Бриан не слышал его крика, казалось, что мышь-вампир просто  разевает
рот, но волна нехорошей дрожи пробежала по телу, цефал под ним испуганно
зашипел, грозя выдать и себя и седока, но зеленокожим воинам  уже  стало
не до  них.  Воспользовавшись  всеобщим  оцепенением  и  растерянностью,
ушастый нетопырь с яростным  писком  вцепился  в  лицо  дрона,  полоснул
когтями по коже, оставив на ней рваные, брызнувшие кровью следы,  и  тут
же отпрянул, исчезая за границей света и тьмы...
   В лагере поднялся настоящий содом.  Дико  орал  рухнувший  на  колени
дрон. Из ран на его лице хлестала  кровь.  Зеленокожие  лучники  хватали
оружие, ткань шатра резко заколебалась,  когда  спящие  внутри  откинули
полог, выскакивая наружу...
   Бриан резко натянул повод, осаживая цефала, который дрожал  и  шипел,
нервно озираясь по сторонам. Время ударить было самое подходящее, но  он
все еще колебался, испытывая не свойственную ему нерешительность.
   Очевидно,  замешательство  странника  заставило   нетопыря   вторично
влететь в освещенный кострами круг.
   Он опять вынырнул из тьмы,  планируя  на  широких  крыльях,  испуская
неслышимый уху, но ощущаемый каждой клеточкой крик. Воины, что  схватили
луки, не смогли натянуть тетивы, они роняли оружие, в ужасе  отшатываясь
в стороны, лишь бы убраться с дороги маленькой,  но  бесстрашной  твари,
которая рождена ночью и властвует в ней.
   Однако дроны оказались  не  столь  подвержены  панике.  Двое  из  них
вырвали мечи из ножен и с перекошенными  лицами  кинулись  на  нетопыря.
Тому удалось  резко  взмыть  вверх,  уходя  из-под  удара  блеснувших  в
неверном свете костра клинков, но  жуткая  магия  его  неслышного  крика
оказалась  разрушена,  зеленокожие  словно  очнулись,  вскинув  луки,  и
несколько стрел со , свистом пронзили стылый ночной воздух...
   ...Бриан почувствовал стыд. Гневная волна бессвязных  мыслей  окатила
его. Он топтался на месте, пока  отважное  существо  крутилось  в  свете
костра, отвлекая весь лагерь, уворачиваясь от мечей и  стрел,  и  делало
это с единственной целью -  помочь  ему  освободить  пленника,  а  он  -
бесстрашный воин - стоял в замешательстве, все еще сомневаясь, не  двалг
ли мутит его разум своими страшными иллюзиями?..
   Бриан резко кольнул цефала пятками в бока, и Гранд послушно  рванулся
вперед,  радуясь  возможности  бежать,  а  не  стоять,   содрогаясь   от
неслышного крика исчадия подземелий.
   Связанные на ночь рабы тесной кучей сгрудились  в  десяти  метрах  от
костра, на той границе, где  мятущийся  свет  переходил  в  непроглядную
ночь. Во всеобщей суматохе на них никто не обращал внимания, мышь-вампир
атаковал лагерь с противоположной стороны - вновь и  вновь  он  бросался
вперед, кружил над головами воинов страшным мороком, словно не было  ему
дела до стрел и мечей, а жизнь  безучастно  застывшего  среди  пленников
юноши казалась для него дороже собственной...
   Цефал двумя огромными скачками достиг группы рабов, которые  в  ужасе
перед происходящим пытались уползти поближе к костру, но только тянули в
разные стороны связывающую их веревку. От диких обитателей  пещер  несло
невыносимым смрадом. Бледный юноша сидел среди всеобщей суматохи,  храня
странную невозмутимость, очень похожую на полную потерю разума; его тело
дергалось вслед за рывками общей привязи, словно он был  не  больше  чем
куклой, живой оболочкой погибшей души...
   Двумя резкими взмахами  секиры  Бриан  обрубил  веревку,  связывающую
пленника с остальными рабами, и, нагнувшись со спины цефала, левой рукой
подхватил его за ворот одежды, рванул, изумившись  легкости  истощенного
человеческого тела, перекинул через спину Гранда впереди себя и заставил
цефала резко отпрянуть во тьму, пока воющие от ужаса рабы  не  привлекли
внимания своих хозяев.
   Умное животное огромными скачками рвануло во тьму, унося двух человек
в сторону  от  суматошного  лагеря,  где  по-прежнему  слышались  крики,
проклятия, свист стрел и звон секущих пустоту клинков...
   ...Через некоторое  время  Бриан  немного  приостановил  бешеный  бег
цефала. Оглянувшись, он уже едва смог различить далекий  отсвет  костра,
что горел у подножия одинокой скалы.  Погони  не  ощущалось,  но  он  не
успокоился, пытливо вглядываясь во мрак.
   Что он надеялся разглядеть там? Неужели искал в стылом воздухе  серую
тень?
   Ничего не разглядев, Бриан мотнул головой в непонятном жесте и  молча
тронул цефала с места. Спасенный пленник лежал поперек крупа  Гранда,  и
его руки безвольно болтались из стороны в сторону, в такт огромным шагам
нелетающей птицы.
   О чем думал в этот момент воин?  О  превратностях  судьбы,  сделавшей
злого  подземного  духа  его  нежданным  союзником?   Или   о   странной
привязанности, что продемонстрировал мышь-вампир  к  человеку?  Кто  он,
этот юноша, что так безропотно сносил свою долю, оставаясь безучастным к
окружающему его Миру? Уж не  из  мрачных  ли  подземелий  выволокли  его
дроны? В таком случае он храбрец, каких  еще  не  приходилось  встречать
Бриану: путь в подземелья лежал через непроходимые, скованные  снегом  и
льдом перевалы, запутанные лабиринты населенных нечистью пещер,  а  сами
подземелья, если верить слухам о них, были полны  ужаса  куда  большего,
чем все дроны и зеленые, вместе взятые...
   Обуреваемый такими мыслями, Бриан ехал все дальше и дальше,  стремясь
оставить как можно  большее  расстояние  между  собой  и  растревоженным
лагерем зверозубых.
   Ему следовало найти такое место, где можно укрыться, развести  костер
и обогреть несчастного пленника, который безвольной куклой висел поперек
седла и, похоже, был без сознания.
 
*** 
 
   Ручей тихо звенел, нашептывая что-то на своем языке.
   От его голоса клонило в сон.
   Бриан сидел, клюя носом. Секира лежала  на  коленях,  правая  рук