а  с
промасленной тряпочкой, зажатой в мозолистых пальцах, лениво ползала  по
глянцевому металлу лезвия. Туда-сюда, туда-сюда...
   Осоловевший взгляд Бриана упал на спасенного. Ночью тот кричал.
   Слова незнакомого языка выходили из его груди с сиплыми, надорванными
вздохами.
   Парень, по всему видно, был болен не только душой, но и телом.
   "Кто же он?"  -  мучительно  гадал  Бриан.  Воин  находился  в  явном
замешательстве: спасти он его спас, а вот что делать дальше? Тот ни ест,
ни пьет, хотя губы вон все потрескались от жара. Смотрит, но  не  видит.
Взгляд незнакомца, казалось, направлен вовнутрь, может, на ту лихоманку,
что заставляет его вдруг валиться на теплую землю и  биться  в  страшных
судорогах с пеной у рта.
   Бриан действительно не знал, что ему делать. Известную болезнь, рану,
ожог, перелом - все можно вылечить, но  парня  одолевала  неведомая  ему
пакость, в этих землях толком и не знаешь, чего ждать от  самой  простой
болезни.
   Главное в чужой зоне - это не навредить. Вон вода  в  ручье  -  бежит
себе, журчит, разбиваясь о камушки, такая  прозрачная,  обыкновенная  на
вид и вкус, а пойди попей - скрутит через  пару  суток  так,  что  и  не
встанешь больше...
   Поэтому Бриан терпеливо ждал.
   Если организм человека способен побороть свалившийся на  него  недуг,
он его поборет. А если нет... Тогда Бриан тоже не мог помочь: нет тут ни
целебных  трав,  ни  нормальной  воды  -  все  для  человека  медленный,
разрушительный яд.
   Единственное, что он смог сделать для спасенного, -  это  обмыть  его
страшно исхудалое тело в ручье да влить в рот несколько капель целебного
настоя, заботливо прихваченного с собой из родных земель. Запаса воды  в
бурдюке, притороченном к седлу цефала, хватит еще на неделю, не  меньше,
а вот с едой дело обстояло много хуже - промышлять тут пока было  нечем,
звери и птицы из родных земель (те, которые пообвыклись к местной воде и
пище) годились, конечно, для охоты на них, но в  эту  пору  они  еще  не
вернулись со своих южных зимовий. Даже вороны, и те  еще  не  прилетели,
слишком рано. Уезжая, Бриан рассчитывал запас на себя да на цефала,  кто
же мог знать, что ему предстоит встретить тут человека?!
   "А человек ли он?" - Мысли Бриана плавно перескочили с одной проблемы
на другую. Вон лежит, не шелохнется, усохший как мумия, глаза устремлены
в небо: не моргнет, не поведет зрачками, все смотрит и  смотрит  в  одну
точку... А потом вдруг  как  застонет,  заскрипит  зубами,  замечется  в
горячечном бреду - только  держи...  Бриан  вспомнил,  как  тот  недавно
катался по земле, загребая камни и хрипло выкрикивая странные  слова  на
незнакомом лающем языке. Страшно подумать, вроде человек, а речь  чужая.
Не  просто  чужая,  а  вовсе  неслыханная.  И  заступник  у  него   тоже
неслыханный...  Надо   же,   мыша-кровопийцу   приручить,   злого   духа
подземелий! Разве под силу такое человеку?!
   Неизвестно, куда  бы  завели  Бриана  его  путанные  от  усталости  и
недосыпа мысли, если бы от  необдуманных  поступков  его  не  удерживало
одно-единственное  слово,  вернее  имя,  произнесенное  в  горячке  этим
странным юношей.
   Среди бредовых выкриков, что рвались с  обветренных  губ  незнакомца,
странник несколько раз услышал имя светлой богини Кимпс -  хранительницы
человеческого разума. Тот, кто вслух произносит ее имя,  не  может  быть
врагом - закон  такой  же  древний  и  верный,  как  сама  жизнь.  Кимпс
покровительствовала только людям. Мало кто видел  светлое  божество,  но
находились и такие, кому посчастливилось зреть ее  облик.  Говорят,  она
прекрасна настолько, что мужчины  теряют  разум.  Бриан  не  верил,  что
способен потерять разум из-за женщины, но  сам  он  Кимпс  не  встречал.
Однако верил в нее крепко, как и любой человек.
   При других обстоятельствах на вражьей земле он бы недолго  колебался,
как поступить с тем, кто говорит  на  неслыханном  наречии  и  дружит  с
исчадиями подземного Мира.  Это  тоже  истина  известная  -  иногда  зло
принимает самые причудливые формы: вроде бы перед тобой человек и лицом,
и телом, а внутри подменыш, тварь... Но имя богини Кимпс,  произнесенное
вслух, остановило бы любую, самую осторожную и безжалостную руку.
   "Кто же ты?" - с раздражением думал  Бриан,  чувствуя,  что  в  своих
мыслях зашел в тупик...
   Его рука, что полировала лезвие секиры, двигалась все медленнее.
   Человеку иногда нужно спать, вечно бодрствовать он не может, а  Бриан
сражался и бегал вот уже вторые сутки.  Ничего  удивительного,  что  его
голова, отягченная разными думами, клонилась все ниже и ниже...
   Странник не видел, как за его спиной тихо раздались в стороны  нижние
ветви раскидистого куста,  который  прикрывал  собой  вход  на  скальную
площадку.
   Оттуда показалась острая мордочка нетопыря, того самого, что  нападал
на лагерь зверозубых и, по мнению Бриана, все же был мороком... Поглядев
по сторонам, мышь-вампир выбрался из куста. Цефал, привязанный поодаль к
стволу  кривого,  уцепившегося  корнями  за  выветренный  уступ  дерева,
подумал было  поднять  тревогу,  но  мышь  так  глянул  на  него  своими
большими, таинственно блестящими глазами, что  тот  осекся,  подавившись
рождающимся в горле звуком.
   Угомонив цефала, нетопырь выбрался на чистое место за спиной клюющего
носом странника и уставился тому в затылок долгим немигающим взглядом.
   Бриан что-то почувствовал сквозь навалившуюся дрему, но очнуться  уже
не смог - взгляд обитателя подземелий сделал свое дело, - он все  глубже
и глубже погружался в объятия сна, а вместе с тем в недра чужой для него
памяти.
   Памяти, что несла в себе ответ на только что заданные им вопросы.
   Кто ты? Откуда взялся? Почему говоришь на чужом языке? Откуда  знаешь
светлое имя Кимпс? Как попал в плен к зеленокожим? И отчего служит  тебе
подземная тварь, не щадя жизни бросаясь на твоих врагов?..
   Чужая память...
   Она  разверзлась  перед  потрясенным   сознанием   Бриана   кошмарной
панорамой Сумеречной Зоны, самого жуткого, зловещего участка  подземного
Мира.
   Юношу звали Рогман.
   Он родился там, где тысячи лет не ступала нога человека.
   ...Тихо звенел ручей.
   Голова Бриана клонилась  все  ниже,  а  лицо  бледнело,  теряя  живые
краски, словно его дух перевоплощался в другое тело, то, что лежало  под
сенью куста,  в  очередной  раз  содрогаясь  в  мучительных  конвульсиях
ломки...
 
Глава 6 
 
ПРИГОВОР 
 
   Через несколько дней на границе гор и равнины можно  было  наблюдать,
как воин по имени Бриан вел  под  уздцы  собственного  цефала,  в  седле
которого покачивался бледный, истощенный юноша.
   - Не могу понять, сэр Рогман, как угораздило  тебя  родиться  в  этой
адской дыре? - Бриану не давал покоя тот сон, что приснился ему третьего
дня, когда, утомленный битвой  и  последующим  бегством,  он  уснул  под
тихий, заливчатый звон  ручья.  До  сих  пор  под  шуршащим  при  ходьбе
металлокевларом  брони  пробегал  холодок  нездешних  мест,  стоило  ему
вспомнить Сумеречную Зону...
   ...Когда, проснувшись, он понял, что таинственным образом  побывал  в
шкуре Рогмана, мысленно прожил несколько страшных и ярких  эпизодов  его
памяти, то поначалу Бриан сильно  усомнился  в  собственном  рассудке...
Умывшись ледяной водой горного ручья, он долго сидел возле спасенного  в
тяжком раздумье, пока тот вновь не начал  бредить,  и  Бриан,  к  своему
неописуемому ужасу, не осознал, что понимает те  слова,  что  рвались  с
пересохших, растрескавшихся губ блайтера.
   Вот тогда ему пришлось по-настоящему решать - повредился ли он в уме,
навел на него страшную порчу убитый двалг или же  на  все  воля  светлых
человеческих Богов.
   Эта мысль вызвала на губах саркастическую усмешку.
   Он хотел бы верить, но вот что-то не верилось.  Особенно  в  то,  что
сидящий на цефале юноша - Бог.
   - Нет, так не пойдет! - Он резко остановился,  и  Рогмана  качнуло  в
седле. - Ты молчишь, словно я разговариваю с призраком! Почему  бы  тебе
не поговорить со мной?!
   Удерживая цефала под уздцы, Бриан пристально посмотрел в глаза юноше.
   Рогман медленно, будто во сне повернул голову.
   Его  растрескавшиеся  от  жара  губы  вдруг  дрогнули  и   беспомощно
искривились, словно он хотел вытолкнуть через  них  застрявший  в  горле
звук, но не мог.
   - Ладно... - Бриан вдруг устыдился своей настойчивой  бесцеремонности
- человек едва очнулся, выбрался, можно сказать,  с  того  света,  а  он
лезет к нему, выбивая какие-то слова... - Извини,  сэр  Рогман...  -  Он
склонил голову, вновь возобновляя движение. - Не сердись - я хорошо умею
махать секирой, но плохо ворочаю языком... Не успел  выучиться  манерам.
Ты отдыхай... Хочешь воды?
   Не дожидаясь вразумительного ответа, Бриан опять остановил  цефала  и
отцепил от седла  полупустой  бурдюк.  Приложив  его  горлышко  к  губам
Рогмана, он второй рукой придержал его голову, пока тот не  сделал  пары
судорожных глотков.
   - Вот так... - Бриан одобрительно кивнул, глядя, как дергается  кадык
юноши на исхудавшей до безобразия шее.
   Вокруг них простирались безжизненные каменистые пустоши. Горы маячили
на  горизонте  туманными  очертаниями  укрытых   снегом   вершин,   чуть
горьковатый воздух щекотал легкие при каждом вдохе.
   - Знаешь, сэр Рогман, что я думаю? - Бриан  говорил,  не  поворачивая
головы. Он шел,  чуть  подав  вперед  свой  мощный,  обтянутый  шуршащим
доспехом торс, не то ведя  за  собой  цефала,  не  то  волоча  животное,
которое бездумно переставляло ноги, радуясь выгодной замене седоков. - Я
думаю, что все уладится. Это все поганое  голубое  солнце.  Вот  пройдем
границу, так ты сразу оживешь. Наше солнышко желтое, ласковое. И трава у
нас не в пример этому безобразию, - Бриан  демонстративно  пнул  пыльный
колючий шар попавшегося под ноги местного растения. - У зеленых  все  не
как у людей, и живут они будто звери - ни чистоты, ни закона...
   Рогман покачивался в  седле  в  такт  неторопливому  шагу  нелетающей
птицы, а его мысли, такие же, как и он - едва живые, хрупкие,  -  витали
далеко отсюда...
   Он еще не  осознал  ни  того  простора,  что  раскинулся  вокруг,  ни
бездонного неба, ни человека, который вырвал его из лап смерти...
   Все это придет, но чуть позже.
   Пока что  к  нему  возвращалась  память  -  медленными,  болезненными
толчками воспоминаний...
   Он  все  еще  находился  там,  под  землей,  в  страшных,  запутанных
лабиринтах...
   Он тоже не хотел верить в то, что является БОГОМ...
   ...Освещенный тусклым светом тоннель заканчивался остановившимися  на
половине своего хода воротами.
   Рогман внезапно осознал, что уже  давно  выучил  расположение  каждой
заклепки, каждого ржавого потека на давно заклинивших  створах.  Он  так
ненавидел это место,  так  отчего  вдруг  сжимается  сердце  в  недобром
предчувствии? Почему гробовая тишина, в которой не слышны привычные  для
Города звуки, так давит?
   Здесь тоже бушевал пожар.
   Черные клубы дыма поднимались к далекому потолку  и  там  изгибались,
следуя порывам мощного сквозняка, который втягивал жирный черный  дым  в
отверстия огромных труб.
   Он застыл, вдыхая незнакомые,  тревожные  запахи.  Где-то  неподалеку
раздался треск, и что-то тяжело рухнуло в проеме между  зданиями.  Среди
зловещего гула пламени больше не раздавалось ни единого звука...
   Из мглы выскочила стремительная тень нетопыря...
   - Спишь, сэр Рогман? Ну-ну, спи, набирайся сил...
   ...Во  время  перехода  через  Сумеречную  Зону  Ушастый   вел   себя
совершенно  естественно:  разведывая  путь,  он  то  улетал  вперед,  то
возвращался, не выказывая при этом  никаких  признаков  беспокойства,  а
теперь вдруг резко метнулся к Рогману и полез к нему за пазуху,  обдирая
кожу острыми когтями.
   Поместиться там не удалось - мешали большие крылья,  и  зверек  нашел
компромисс, спустившись на  пол  и  засеменив  у  ног  блайтера,  словно
считал, что складки туники могут оградить его от неведомой опасности.
   Рогман лишь мрачно огляделся по сторонам. Если  Ушастый  почувствовал
оторопь, то что должен испытывать он сам при виде разоренного Города?
   Разве он думал, что когда-либо ощутит горький спазм в горле, глядя на
руины ненавистного поселения?! Как он проклинал это место, как  страстно
желал, чтобы однажды оно провалилось,  исчезло  вместе  с  надменными  и
кровожадными этнамами, алчным Ургуном, бездушным Эргавсом -  всеми,  кто
пинал его за безволосость  кожи,  худые  плечи  и  не  правильную  форму
глаз...
   И вот долгожданный миг настал. Рогман  слишком  хорошо  понимал,  что
именно тлеющая в его душе подсознательная ненависть к  этнамам,  яростно
брошенная в минуту отчаяния в зыбкий образ  существа,  называвшего  себя
КИМПС, отворила ржавые створы ворот на границе Плодородных Земель. Да, в
тот момент он отбивался от пауков, оказался прижат к стене и  приговорен
их алчными, голодными взглядами, но ненависть  в  его  душе  имела  иные
корни... Он крикнул "убей" и не сказал кого. Что он просил в  ту  минуту
полного помрачения рассудка? Очистить  Мир  от  жизни  вообще?  С  какой
сумасшедшей просьбой он обратился к Богине?!
   Еще несколько часов назад в душе теплилась надежда на то, что его сон
не более чем бред переутомленного сознания. Он не хотел верить в то, что
каким-то непостижимым  для  самого  себя  образом  вмешался  в  историю,
изменил  некий  ход  вещей,  нарушил  вековое  забвение  страшных   сил,
дремлющих за трухлявыми стенами.
   На самом деле все было намного сложнее, чем представлял себе блайтер.
Он  действительно  вмешался  в  ход  затянувшейся  на  века  агонии,  но
разрушение Мира уже успело превратиться в СТИХИЙНЫЙ процесс...  В  конце
концов, не он породил путаницу мрачных, зараженных  радиацией  тоннелей,
не он привел в Сумеречную Зону пауков и их симбионтов, не  он  заставлял
стареть железо и взрываться безумные  Алтари...  Но  откуда  было  знать
Рогману историю? Он родился среди сенталов, был воспитан ими,  он  видел
лишь оболочку, то, по чему скользили глаза, а суть вещей,  их  понимание
по-прежнему оставались тайной для его рассудка...
   ...Недолго думая, он повернул вдоль стены Мира к дому Ургуна.
   Настороженный взгляд  метался  от  предмета  к  предмету,  не  находя
никакого объяснения случившемуся. Часть расположенных по периметру  зала
овальных дверей оказалась распахнута настежь, в других,  что  оставались
закрыты, зияли безобразные, оплавленные по краям дыры.
   При взгляде на них Рогмана пробила короткая дрожь.  Увесистое  копье,
подобранное при входе в опустевший город, показалось  ему  соломинкой  в
лапах муравья по сравнению с той силой, что совсем недавно прокатилась в
теснине  улиц.  Материал  расположенных  в  стенах  дверей   обычно   не
поддавался никакому воздействию.  Его  можно  было  сколь  угодно  долго
ковырять  самым  острым  и  прочным  ножом,  не  оставив  на   блестящей
поверхности ни единой царапины...  Здесь  же  неведомая  мощь  просадила
толстые двери насквозь...
   ...Мысль оборвалась.
   За гулом пламени он едва не пропустил звук  доносившихся  из  проулка
слабых стонов. Спину мгновенно обдало  ледяным  потом.  Сумеречная  Зона
научила его сначала защищаться, а уж потом  разглядывать  врага.  Сейчас
этот рефлекторный навык,  доведенный  до  абсурда  страшным  напряжением
момента, выразился в одном: резко  обернувшись,  Рогман  вскинул  копье,
целясь на звук, но не метнул его...
   На  той  стороне  узкой  улицы,  намертво  прибитое  к  стене  здания
несколькими дротиками, стояло, вяло шевеля руками, странное существо.
   Оно не было похоже ни на этнама, ни на сентала, ни на дикого,  ни  на
паука-симбионта...
   Вместо головы на плечах существа покоился дымчатый шар, к которому от
спины, перехлестывая через плечи, тянулись гофрированные шланги.  Одежда
странного создания больше походила на шкуру тоннельного хамелеона -  она
имела тускло-серый цвет и выглядела так, будто была скроена  из  единого
куска ткани, безо всякого намека на завязки или пуговицы...
   Руки существа вяло шевелились, на  груди  расплылось  несколько  алых
пятен. Под его  ногами  валялся  предмет  с  коротким  стволом  и  двумя
ручками.
   Рогмана трясло как в лихорадке, когда,  отложив  копье,  он  медленно
приблизился к умирающему существу. Превозмогая колотивший его  ужас,  он
поднял   руку,   коснувшись   дымчатой   лицевой   пластины    странного
шарообразного шлема.
   Раздался  щелчок,  и  она  вдруг  отвалилась,  звонко  ударившись   о
мостовую.
   Такого потрясения Рогман не испытывал ни разу в жизни.
   Вместо лица у того  было  какое-то  месиво  из  тонких  проволочек  и
оголенной  плоти.  Синеватые  губы  шевелились,  выдавливая  булькающие,
непонятные звуки...
   В конце улицы послышался странный, визгливый звук.
   - СЭР! - Внезапно загрохотал  голос,  в  котором  оцепеневший  Рогман
сразу же признал те  интонации,  что  были  присущи  старым  Алтарям.  -
ДОКЛАДЫВАЮ:
   КАМЕРА  МОЛЕКУЛЯРНОЙ  РЕПЛИКАЦИИ  НЕИСПРАВНА!..  ДЕФЕКТНЫЕ  ПРОГРАММЫ
УДАЛЕНЫ ИЗ ПАМЯТИ!.. ОТБОЙ!.. СКАНИРОВАНИЕ!.. СЭР!..  ОПАСНЫЕ  ЖИЗНЕННЫЕ
ФОРМЫ!..
   ЗАРАЖЕНИЕ!.. ТРЕВОГА!..
   Огромная тварь, что возникла в конце квартала, шла вровень со вторыми
этажами зданий, сбивая выступы балконов. Она не была похожа  ни  на  что
виденное до этого Рогманом. Огромные ноги с тремя пальцами впечатывались
в мостовую, проламывая пластик.  От  существа  исходил  заполошный  вой,
словно внутри него гнездился целый выводок  визжащих  на  разные  голоса
крыс. И еще от него разило специфическим запахом. Так воняли  непонятные
конструкции Падших Богов, что частенько встречались Рогману в Сумеречной
Зоне.
   Шагающий в теснине кривой улочки монстр зацепил какой-то  оказавшийся
особенно прочным выступ, и его развернуло вокруг своей оси.
   - СКАНИРОВАНИЕ! - орал над головой  Рогмана  громоподобный  голос.  -
ПОВРЕЖДЕНИЕ КОРПУСА!
   Огромные металлические лапы с грохотом ломали пластик, выбивая  искры
из изуродованной мостовой.
   - ЗАРАЖЕНИЕ! ОПАСНЫЕ ЖИЗНЕННЫЕ ФОРМЫ!
   Монстр  шел,  совершенно  не  разбирая  дороги,  сокрушая  все,   что
попадалось на его пути. Рогман рухнул  на  мостовую  и  отполз  за  угол
здания как раз в тот момент, когда огромная трехпалая лапа наступила  на
пригвожденное к стене существо, раздавив его во влажную лепешку...
   Не дожидаясь продолжения, Рогман медленно и бесшумно отполз назад.
   Подтолкнув выпутавшегося из-под туники нетопыря в сторону ведущего  к
полям прохода, он привстал и, пригибаясь, метнулся  прочь  от  страшного
места.
   - КОНТРОЛЬ БОЕВЫХ СИСТЕМ! ТРЕВОГА!  ЗАРАЖЕНИЕ!  -  несся  ему  вослед
зычный голос эпохи Падших Богов.
   Затем  за  спиной  что-то  зашипело,  и  ослепительный   свет   залил
полуразрушенные улицы Города...
 
*** 
 
   ...В тоннелях, ведущих к Плодородной Равнине, плавал сизый, удушливый
дым. Кашляя и  отплевываясь,  Рогман  преодолел  задымленные  участки  и
выскочил наконец под яркий свет на краю знакомого ему поля.
   Остановившись, чтобы отдышаться, он посмотрел вокруг.
   Нетопырь молча взмыл к сияющему потолку и сделал несколько кругов над
бывшими посадками, которые теперь  превратились  в  страшное  месиво  из
трехпалых следов и вбитых в перепаханную грязь мертвых тел.
   Этнамы и сенталы лежали здесь вповалку, забыв про  извечные  кастовые
различия.  Некоторые  тела  были  обуглены  и  еще  дымились,   испуская
отвратительную вонь.
   На краю поля застыло еще одно  исполинское  чудовище.  Его  огромные,
похожие на столбы ноги были поджаты, будто тварь присела  отдохнуть;  из
яйцеобразного  туловища,  в  передней  части  которого   виднелись   два
дугообразных разреза, торчали десятки копий и стрел. Рогман, наблюдавший
эту картину в немом оцепенении, понял, что по монстру были  выпущены  не
десятки, а сотни стрел. Но его броню оказалось не так легко  пронять,  и
метательные снаряды  вонзились  лишь  там,  где  в  бронирова