лубой шарик  в  его
зените...
   - Бриан... - Голос Рогмана осип  от  возбуждения.  -  Три  Мира,  три
солнца... Но где? Где грань между ними?
   - Она сломана, - ответил воин. - Нечто подобное я в детстве слышал от
сказителей, а потом видел своими глазами. Там была стена,  не  знаю,  из
какого материала, но границей нашей земли и владений  зверозубых  служит
бесконечный желоб из непонятного материала, что тянется  по  земле!  Там
смешивается свет двух солнц, и природа там не поймешь какая! Что все это
значит, сэр Рогман?!
   - Я не знаю... Только  догадываюсь...  Скажи,  а  Мать  Цветов  знает
старые легенды?
   - Про Древних?
   - Да... - Рогман вдруг  усмехнулся.  -  У  нас  их  называли  Падшими
Богами. Прямо в точку, не находишь?
   Бриан промолчал, потрясенно уставившись на юношу.
   - У тебя такие глаза... словно ты живешь уже  не  первую  жизнь...  -
вдруг произнес он, смутился, отвел взгляд и встал. -  Пойду  поищу  Мать
Цветов, - словно оправдываясь, произнес он.  -  Думаю,  что  она  помнит
легенды о Древних.
   Рогман долго смотрел вслед уходящему в глубь сада воину.
   Почему-то его не покидало ощущение, что не все еще потеряно для этого
Мира. Он не должен  умереть  окончательно.  Где-то  должен  существовать
выход.
   В  груди  блайтера  медленно  зарождалась  новая  Мечта,   постепенно
заполняя собой пустоту в том месте, где раньше обитала его ненависть.
 
*** 
 
   Послушать рассказ целительницы о старине им так и не пришлось.
   Рогман все еще сидел  на  крыльце,  в  глубокой  задумчивости  ожидая
возвращения Бриана, когда за живой оградой  из  аккуратно  подстриженных
кустов раздались встревоженные крики.
   Кто-то несся по улице в сторону частокола, истошно крича:
   - Зеленые! Зеленые на горизонте!
   Рогман  не  сразу  сообразил,  в  чем  дело.   Вскинув   голову,   он
прислушивался к удаляющемуся крику, а улица поселка тем временем, словно
по волшебству, наполнилась новыми  звуками:  бряцало  оружие,  слышались
невнятная ругань мужчин, сдавленные вскрики  женщин,  где-то  поблизости
вдруг заплакал перепуганный ребенок...
   Этот звук заставил Рогмана привстать, выглянув поверх кустов.
   Улица пустела. Все, кто мог носить оружие,  сломя  голову  неслись  к
частоколу, старые да малые прятались по домам, затворяли двери,  и  лишь
любопытные, восторженные бусинки перепуганных детских глаз нет-нет, да и
мелькали за полупрозрачными оконными занавесями.
   О нем, естественно, напрочь забыли. Да и кто  станет  вспоминать  про
полуживого юношу, нашедшего приют в доме сельской знахарки?  Бриан  тоже
при первых звуках тревоги наверняка перемахнул через  живую  изгородь  и
вместе с толпой метнулся к стенам.
   Рогман секунду постоял,  затем  тряхнул  головой  и  вышел  за  живую
ограду, воспользовавшись калиткой. По пустой улице еще  стелилась  пыль,
взбаламученная десятками ног. Со стороны  частокола,  который  опоясывал
все селение двумя рядами - один высокий, другой пониже, не доносилось ни
звука, там повисла гробовая, зловещая тишина...
   Ноги еще плохо слушались блайтера, но голова соображала с необычайной
ясностью.
   Доковыляв  до  плотно  утоптанного  периметра,  Рогман,  цепляясь  за
перила, поднялся на внутреннюю смотровую площадку, стоя на которой можно
было выглянуть поверх  заостренных  бревен.  Здесь  уже  стояло  четверо
мужчин с длинными луками на изготовку.  На  Рогмана  обратили  внимание,
даже посторонились, уступив место у узкой бойницы, пропиленной на  стыке
двух бревен, благо их на площадке оказалось оборудовано штук десять.
   Он нагнулся было к  щели,  которая  предназначалась  для  стрельбы  с
колена, но поза показалась  ему  не  только  неудобной,  но  и  какой-то
постыдной.
   Чего он не видел в этом Мире, чтобы прятаться от надвигающейся беды?
   Выпрямившись в полный рост, Рогман выглянул поверх частокола.
   К поселку  со  стороны  гор  надвигалась  если  не  армия,  то  очень
внушительный отряд,  насчитывающий  несколько  сот  зеленокожих  бойцов.
Впереди, не скрываясь,  двигался  отряд  дронов,  воинов  пятьдесят,  не
меньше. Все они были облачены в одинаковую, блестящую на  солнце  броню,
которая отличалась только степенью своей ухоженности.
   Однако всеобщее внимание в гробовой тишине, что висела по обе стороны
частокола, оказалось приковано не к рядам зверозубых воинов, а  к  тому,
что двигалось за ними.
   Сначала вдали, у пограничной  рощи,  откуда  как  раз  и  прибежал  в
селение вестник,  рассказавший  о  надвигающейся  опасности,  послышался
неясный, скрежещущий звук, который  становился  все  четче,  явственнее,
пока не начал обретать зловещую УЗНАВАЕМОСТЬ, по крайней  мере,  в  ушах
Рогмана.
   Никто не видел, как  смертельно  побледнел  блайтер.  А  если  кто  и
заметил, то не осудил: мужчины на стенах сами были бледны, им предстояло
грудью встретить зеленый вал, спасая свои семьи.
   Но не отряды зверозубых подействовали на Рогмана так угнетающе.
   Знакомый,  скрежещущий,  заполошный  визг  звучал  все  явственнее  и
явственнее, давил, выматывал мгновенным  недобрым  предчувствием,  и  не
могло тут быть никакой ошибки - крайние деревья  вдруг  дрогнули,  теряя
ветки под напором прущей сквозь них силы, и люди  увидели,  как  оттуда,
из-под прохладных, тенистых  крон,  на  свет  выползли  три  чудовищных,
непропорционально больших и совершенно неузнаваемых монстра.
   Неузнаваемых для всех, кроме похолодевшего Рогмана.
   Это были они... Создания Падших Богов, точно такие, как  он  видел  в
Городе  этнамов.  Единственное  различие  заключалось  в  том,  что   те
действовали по своей воле, а эти двигались  по  принуждению:  следом  за
каждым из монстров двигалась группа из пяти-шести двалгов - событие само
по себе устрашающее и неслыханное. Вероятно, люди не подозревали, что  у
зверозубых наберется столько тварей, умеющих общаться с вещами Древних.
   Отряды зеленокожих воинов остановились  ввиду  частокола.  Двалги  не
спешили выступить вперед. Наоборот, они остались сзади лучников, а дроны
в доспехах разделились  на  три  группы,  намереваясь  прикрывать  своих
выродков от случайных стрел.
   Казалось,  судьба  поселения  предрешена.  Люди  не  ведали,  что  за
монстров привели с собой зверозубые, только  Бриан,  глядя  на  огромные
трехпалые лапы с шарнирным сочленением, внутренне похолодел, так же  как
и Рогман. Он видел останки отряда дронов, подле которых были точно такие
следы... Значит, двалги зеленокожих сумели приручить эти исчадия древних
времен... и вот они шли на поселение потомков тех, кто,  собственно,  их
создал, и заполошный вой дышащих на ладан движков и сочленений несся над
притихшей землей траурной, погребальной мелодией...
   Рогман резко обернулся, ища глазами Бриана, и в этот момент страшные,
грохочущие и визжащие чудовища пересекли некую незримую границу.
   Тот из трех монстров, что вырвался чуть вперед, внезапно  остановился
с  зубовным  скрежетом  несмазанного,  истершегося  металла  и   присел,
подавшись вперед на двух своих лапах.
   Его  вытянутое,  яйцеобразное  туловище,  покоящееся   меж   согнутых
конечностей, с нервным визгом  повернулось  в  сторону  плотно  запертых
ворот, и внезапно от  его  передней  части,  где  четко  просматривались
вправленные в металл сегменты толстого стекла, ударил бледный свет.
   Казалось, что он скользит над землей, расходясь веером, на вид совсем
не горячий, какой-то жалкий, блеклый,  но  стоило  ему  коснуться  ворот
внешнего частокола - те словно сдуло с петель, а бревна по  краям  вдруг
схватились языками жадного пламени, мгновенно превратившись в факелы...
 
*** 
 
   У зверозубых, так же как у этнамов или у диких, имелся свой взгляд на
происхождение видов. Они называли себя лонгами.
   Никто не спрашивал у зеленокожих  воинов,  почему  те  так  ненавидят
людей.  Откуда  шли  корни  этой  вражды?  Почему  отряды  зеленых,  под
предводительством дронов, с такой завидной  регулярностью  спускались  с
гор, нападая  на  человеческие  поселения?  Неужели  продукция  ремесел,
которые  бытовали  на  теплой  равнине,  была  так   притягательна   для
обитателей горных пещер? Ведь все остальное  можно  скинуть  со  счетов,
оставить без внимания - ни еда, ни захват территорий  или  пленников  не
могли оправдать регулярности набегов. Непреодолимый биологический барьер
стоял между людьми и зеленокожими.  Требовались  миллионы  лет  эволюции
двух экосистем, чтобы на их стыках появились первенцы того Мира, который
в будущем мог стать общим для обеих рас. Пока же это не было актуально.
   Тогда почему?
   Легенды гласили: когда-то, в незапамятные  теперь  времена,  с  небес
спустился огненный змей. Из  его  пламени  родились  существа  с  шарами
вместо голов. Они долго  ходили  по  земле,  пока  не  встретили  первое
зеленокожее племя, которое обитало высоко в горах, под  холодным  светом
голубого солнца.
   Существа, рожденные драконом, поселились неподалеку от мест  обитания
нескольких прайдов. Они так долго ходили следом, что со временем на  них
просто перестали обращать внимание. Поначалу, конечно, некоторые  лонги,
раздраженные такой навязчивостью, пытались выдворить незваных  гостей  с
исконных мест своей охоты, но им не удавалось даже приблизиться  к  ним.
Непонятная сила отшвыривала назад самых могучих вожаков прайдов.
   Потом  произошло  страшное.  Однажды,  после  особо  удачной   охоты,
несколько многочисленных семей отдыхали, лениво развалившись на  плоских
скальных выступах около пещер. На странных существ, что время от времени
появлялись тут, они уже давно перестали обращать внимание.
   На этот раз  существа  приволокли  с  собой  какие-то  цилиндры.  Они
поставили их под ветром, и оттуда  внезапно  повалил  туман.  Он  укутал
сытых лонгов, заставил отяжелеть их веки, налиться свинцом гибкие  тела,
и они уснули.
   Проснулись они в незнакомых горах.
   Все так же высоко в небе светило голубое солнце,  но  Мир  изменился,
стал совершенно неузнаваем. Глаза  еще  можно  было  обмануть  схожестью
пейзажей, но тонкий нюх хищников - нет. Они очутились в ином месте,  где
все пропахло чужими флюидами.
   Лонги поняли, кто повинен в страшных для них переменах. Они больше не
подпускали к себе этих странных существ с шарами  на  голове.  Тогда  те
опять пустили туман, и лонги вновь уснули. Очнувшись, они  недосчитались
нескольких самок.
   А еще через некоторое время в горах, неподалеку от  того  места,  где
обитали истинные прайды, вдруг появились десятка  два  новых  семей.  Во
главе  каждой  из  них  стоял  вожак  -  дрон.  Так  появились   другие,
ненормальные лонги.  Они  не  чурались  шароголовых  существ,  наоборот,
ластились  к  ним,  особенно  дроны  -  необычайно   высокие,   сильные,
перенявшие у шароголовых привычку ходить на задних лапах.  Новые  прайды
всегда были сыты. Они  зимовали  в  теплых,  уютных  пещерах,  научились
разводить огонь и складывать звуки в слова.
   Вожаки свирепых старых прайдов одряхлели, затем отошли в мир иной.
   Часть их потомства откочевала глубже в  горы,  не  желая  подчиняться
шароголовым,  а  часть  смешалась  с  новыми  семьями.   Так   произошел
окончательный раскол: те, кто ел с рук шароголовых существ, плодились  и
множились, а те, кто отверг огонь, пошел по пути гордости  и  свободного
духа, растворились в горах.
   Так продолжалось на протяжении многих поколений.
   Потом внезапно наступил МРАК.
   Земля зашаталась под ногами, рухнули скалы, из трещин брызнул  огонь,
небо почернело, и солнце исчезло с него.  Лютый  холод  пришел  в  горы.
Множество лонгов нашли свою смерть в те страшные дни.  Те,  кто  остался
жив, под предводительством дронов начали долгий и опасный спуск вниз, по
сошедшим с ума скалам, которые источали бледный, неживой свет.
   Дроны точно знали, куда ведут обезумевшие от страха племена. Они вели
их в предгорья, где возвышалась гудящая стена, рядом  с  которой  стояли
сооружения шароголовых. Там они надеялись найти защиту. С  ними  в  этот
исторический  поход  отправились  первые  двалги  -  следующая  ипостась
дронов.
   Холод уже нельзя было назвать сильным - он стал лютым. В черном  небе
били ветвистые разряды молний. Голубые шары плазмы  скакали  по  мертвым
скалам, будто мячики, и взрывались, расплескивая ослепительные  вспышки,
которые кололи камень, разнося скалы в мелкий, острый, горячий щебень...
   Потом далеко у горизонта появился бледно-желтый свет.
   Остатки лонгов, выжившие в катастрофе, пошли на него.
   Постепенно вокруг стало теплее, потом в один из дней в  небесах  безо
всяких знамений вспыхнуло родное голубое  солнце.  Ломкая  трава  начала
оттаивать, далекие горы все еще источали  призрачный  свет,  а  гудящей,
непроницаемой стены, появления  которой  ожидали  дроны,  все  не  было.
Вместо нее они  увидели  протянувшийся  по  земле  желоб.  А  за  ним  -
разрушенные постройки шароголовых.
   Там, куда они стремились из  последних  сил,  где  ожидали  встретить
помощь от вскормивших их существ, теперь притаилась смерть. Чужое желтое
солнце сияло в  небесах  за  желобом,  воздух  раздирал  легкие  кашлем,
непонятные деревья с обмороженными  ветвями  тянулись  в  бесконечность,
образуя правильные, параллельные ряды.
   Здесь они впервые встретили людей без круглых шлемов на  головах,  те
метались в панике между  своими  разрушенными  постройками,  кричали,  с
ужасом  вскидывая  руки  в  сторону  приближающихся  от   подножия   гор
осиротевших племен.
   Они  пришли  за  помощью,  а  получили  отпор,  смерть.  Из-под  тени
обмороженных деревьев появились страшные, визжащие на все голоса  машины
и  погнали  их  назад,  в  обледенелые,  освещенные  призрачным   светом
рвущегося из-под земли огня горы...
   Дроны, которые по сути  своей  являлись  продуктом  вдумчивой  генной
инженерии и боготворили людей как своих создателей,  не  поверили  тому,
что произошло с ними.
   В течение нескольких поколений, выживая средь новой реальности  Мира,
они продолжали верить в то, что обосновавшиеся на теплой равнине люди  и
шароголовые суть не одно и то же.  Им  казалось,  что  именно  кричащие,
ненавидящие, прогнавшие их назад в горы существа  и  есть  то  зло,  что
внезапно встало между ними и прошлой райской жизнью.
   Они не погибли в зараженных радиацией горах. Наоборот,  изменились  и
окрепли.  И  по-прежнему,  как  наказывали  им  шароголовые,  продолжали
воспитывать родившихся двалгов, веря, что когда-нибудь им удастся смести
поселения людей, которые принесли зло в этот Мир, и  тогда  они  пройдут
дальше, разыщут шароголовых, расскажут им о своей жизни,  и  все  станет
как раньше: вернется золотой век теплых пещер, сытной  еды  и  всеобщего
Мира...
   Сейчас, в неизвестно  каком  поколении,  эти  легенды  уже  мало  кто
помнил. Дроны  стали  совсем  не  те,  да  и  двалги  забыли  о  прошлом
предназначении.
   Они стали совершенно самостоятельной, не зависящей ни от кого  расой.
Теперь лонги  знали  и  помнили  лишь  одно:  когда-нибудь  они  победят
ненавистных обитателей теплой равнины и вернут себе  утраченную  райскую
жизнь...
 
*** 
 
   ...В гробовой тишине было отчетливо слышно, как яростно трещит огонь,
пожирая сухое, смолистое дерево.
   Защитники стен  оцепенели.  Поднявшихся  на  площадки  за  внутренним
частоколом мужчин никто не мог назвать трусами, но  они  впервые  воочию
столкнулись с тем, о чем  до  этого  знали  лишь  из  туманных,  неясных
преданий  старины.  Может  быть,  потому  им  казалось,  что  в   треске
разгорающегося пламени звучит их погребальный гимн?!
   Столкновения  с  зеленокожими  они  не  боялись,  а  вот  встречи  со
сверхъестественными силами не желал для  себя  никто.  Потому  и  стояли
оцепенев, опустив изготовленные к стрельбе луки, словно такое  поведение
могло избавить от трех непонятных чудовищ, что  выломились  из  знакомой
рощи, погоняемые неслышным шепотом ненавистных двалгов.
   Единственным человеком, который уже видел нечто подобное, был Рогман.
Перед его глазами стояло видение: точно такое же  чудище,  покосившееся,
мертвое,  все  истыканное  стрелами  и  дротиками,  стоит   на   окраине
вытоптанного поля...
   Их можно было победить. Железо,  из  которого  состояли  напавшие  на
селение монстры, точно так же одряхлело, как и весь Мир. Оно было  очень
старым и ненадежным, как та  балка  в  зале  с  живым  туманом,  которая
отломилась под весом блайтера.
   Рогман обернулся, ища глазами Бриана.
   Это был критический момент. Еще минута - и ковыляющие  машины  снесут
вторые ворота, подожгут внутренний частокол, и тогда уже ничто не спасет
селение от. бешеной атаки зеленокожих воинов.
   Бриан стоял на соседней площадке. На нем не было доспехов, все та  же
тонкая рубаха и холщовые штаны. В руках он сжимал свой арбалет, а  рядом
на выступе лежала секира, холодно блестя обнаженной голубоватой сталью.
   Рогман колебался ровно секунду. Однажды он  уже  бросил  на  произвол
судьбы свой народ... Делать подобное дважды не стоило, даже если ставкой
являлась жизнь...
   - Бриан! - крикнул он,  нарушая  стылую,  полную  мистического  ужаса
тишину.
   Воин обернулся, нашел глазами юношу...
   Лающий язык сенталов, прозвучавший в визгливой тишине, казался  таким
же  нереальным,  неуместным  тут,  как  и  ковыляющие  по  полю  исчадия
древности.
   - Больное железо! - крикнул Рогман, надеясь, уповая лишь на  то,  что
Бриан сообразит.
   Дальше все происходило, как в полусне.
   Одной рукой Рогман выхватил из-за  пояса  ближайшего  воина  топор  с
таким же, как у секиры Бриана, голубоватым, остро отточенным лезвием,  а
другой ухватился за верхушку заостренного кола внутреннего ограждения.
   Никто на площадке не успел опомниться, а он уже  встал  над  забором,
взмахнув руками, чтобы сбалансировать на остриях кольев,  затем  прыгнул
через брешь, едва  не  напоровшись  на  острия  нижнего  заграждения,  и
очутился по ту сторону ограды,  один  на  один  с  тремя  ковыляющими  к
пролому монстрами.
   Над  головой  Рогмана  взвизгнули  тетивы  луков,  и  десятки   стрел
устремились к шагающим  исполинам,  падая  на  них  по  короткой,  точно
выверенной опытным глазом стрелков дуге.
   Раздался звук, какой может издавать сушеный горох, щедро высыпанный в
гулкое днище пустого ведра.
   Земля встретила блайтера болезненным, подрубившим  ноги  ударом,  но,
разгибаясь, Рогман успел заметить, как пошатнулся передовой монстр, и  в
визгливый посвист его суставов  вплелся  зубовный  скрежет,  словно  там
что-то  перемалывалось  внутри,  -  это  несколько  стрел  со  стальными
наконечниками проломили коленный шарнир и застряли в механизме.
   - Не дайте высунуться стрелкам! - хрипло прокричал Рогман, не  отводя
глаз от надвигающейся на него лязгающей громады. Одной рукой он оперся о
землю, в другой была зажата рукоять боевого топора.  Ноги,  отбитые  при
прыжке, никак не хотели слушаться, слабость подкатывала к горлу  комками
тошноты, но он не замечал  ничего  -  весь  мир  заполонила  чудовищная,
шатающаяся тень, и единственная мысль  билась  в  голове:  "Ударит  этот
бледный огонь еще раз или нет ?!"
   Не ударил. Над головой свистели стрелы, отсекая  попытки  зеленокожих
выскочить на дистанцию выстрела из лука и  свалить  безумца,  что  своей
самоубийственной  храбростью  решил  сломать  их  тщательно  взлелеянный
план...
   Рогман не видел и этого. Тень  надвигалась;  на  лязгающего  исполина
было жутко смотреть, да он и не смотрел - подползал  к  нему  боком,  по
крабьи, сосредоточив взгляд на сочленении громадной ноги, шарнир которой
приходился ему как раз на уровне плеча.
   С дистанции в  несколько  метров  он  сумел  разглядеть  облупившуюся
краску, ржавые потеки на механическом колене и даже  какую-то  трубочку,
что выбилась из-под  прогнившего  кожуха  и  вздрагивала,  пульсировала,
проталкивая через себя желтую маслянистую жидкость.
   Вой уже закладывал уши. Рогман закричал,