нной  шкуре
существа виднелись отверстия или стыки.
   Изнутри страшного чудища валил едкий, сизый дым...
   Застыв на краю обезображенного  поля,  Рогман  в  тягостном  молчании
продолжал смотреть на страшную картину произошедшей тут бойни.
   Что должен был ощущать презренный клонг в этот момент?
   Сутки назад,  блуждая  по  Сумеречной  Зоне,  он  думал  о  том,  что
когда-нибудь свершится его месть. Он хотел  видеть,  как  от  его  удара
кровь брызнет из-под голубой шерсти Хозяев Жизни...
   Присев на корточки, Рогман провел ладонью по лицу, на секунду прикрыв
глаза и пытаясь вызвать в душе клокочущий приступ ярости...
   Здесь, на этом поле, крови этнамов оказалось столько, что впору  было
брести по колено в той каше, где с землей  смешались  части  разорванных
тел...
   "Отчего же ты не рад? - с раздражением спросил у самого себя блайтер.
- Оттого что месть  свершил  не  ты,  а  какой-то  сумасшедший  выродок,
ходячий реликт, оставшийся после Падших Богов?"
   Не найдя ясности в своей душе, Рогман открыл глаза,  вновь  посмотрел
на поле, вздохнул и выпрямился, шаря взглядом в поисках нетопыря.
   Вместо Ушастого он внезапно увидел Эргавса.
   Старый Управляющий лежал, наполовину  утонув  в  жидкой  от  пролитой
крови грязи, и его рот кривился в попытке  что-то  сказать,  крикнуть...
Жизнь еще не покинула его тело, и глаза цепко держали Рогмана, тянули  к
себе...
   Сделав шаг, Рогман склонился над Эргавсом, осторожно вытащил того  из
грязи и принялся осматривать раны.
   "Чудо, что старик все еще жив..." - подумал он.
   В горле Эргавса что-то забулькало,  и  на  губах  внезапно  выступила
пена. Воздух, вырвавшийся из легких, с шипением прошел  через  голосовые
связки.
   Рогман нагнулся, пытаясь расслышать, что говорит Управляющий Полями.
   В эти секунды он не вспоминал ни побои, ни унижения, ни то,  с  какой
легкостью Эргавс отдал его в страшное  рабство  своему  соплеменнику,  -
все, что случилось тут, потрясло блайтера до глубин  души,  и  ему  было
искренне жаль старика, которого он какое-то время вполне серьезно считал
своим приемным отцом.
   - Будь... ты... проклят!.. - ударил в ухо Рогману горячий,  свистящий
шепот. - Исчадие... Алтаря...
   Эргавс откинул голову, захлебываясь хрипом.
   - Что я сделал? - гневно воскликнул Рогман. - За что  ты  проклинаешь
меня?!
   - Ты... выродок... - из  последних  сил  просипел  Эргавс.  -  Они...
такие... как ты... Они пришли... из Алтаря... Новый... кусок... Мира...
   Амбуш... Пасти... Вот...
   Кулак Управляющего Полями судорожно разжался.
   На волосатой ладони  лежал  обрывок  шнурка,  продетый  в  маленький,
забрызганный кровью  прямоугольник,  на  котором  равномерно  взмаргивал
крохотный огонек.
   - Это...  родилось...  вместе...  с...  тобой...  Новый...  Алтарь...
узнал... эту вещь... Он послал... их...
   Голова старого Управляющего бессильно откинулась. Остекленевшие глаза
смотрели в потолок.
   Когда Рогман опускал его тело на землю, пальцы дрожали.
   Уголки покалеченных плеткой надсмотрщика  губ  нервно  подергивались,
кривясь в усмешке.
   Слова Эргавса жгли его.
   Выродок... Исчадие... Урод...
   Вот все, что он слышал в своей жизни. Побои, унижение, рабство...
   Сухие глаза Рогмана смотрели вокруг,  и  в  душе  уже  не  находилось
прежнего сострадания. Даже умирая, любой  из  них  пытался  в  последнем
усилии плюнуть ему вослед... За что?
   Есть ли в Мире хоть одно существо, что не отшатнулось бы при виде его
бронзовой, безволосой кожи? Или его род - это  те  безобразные  монстры,
что разорили Город?
   "Почему я тогда не плюну в эту кровавую грязь?"  -  тяжело,  надрывно
думал Рогман, тщетно пытаясь отыскать в своей ожесточившейся душе  ответ
на этот нехитрый, казалось бы, вопрос...
   -  Вот  мы  и  приехали,  сэр  Рогман...  Теперь  тебе  будет  легче,
клянусь!..
   ...Наверное, он забылся, застонал, опять заблудившись  в  собственном
бреду, потому что вдруг ощутил бьющую  в  лицо  прохладную  струю  воды,
чьи-то руки, которые обхватили его плечи, встряхнули  чувствительно,  но
не грубо, и голос...
   - Что я могу сделать, Бриан? - Речь казалась чужой, незнакомой, но он
понимал смысл слов, как будто их значение оказалось заботливо  разложено
по полочкам его памяти. - Не надо его трясти,  не  тревожь  человека.  Я
дала ему выпить лекарство. Скоро станет легче.
   - Что с ним, Мать Цветов?
   Этот голос  Рогман  узнал.  Он  принадлежал  тому  человеку,  который
внезапно появился посреди его бреда и маячил смутным образом негаданного
спасителя где-то на пороге сознания...
   - У него лучевая болезнь, - сухо и однозначно ответил первый голос.
   - Не слышал о такой... - насторожился Бриан.
   - Это древнее проклятие, -  пояснила  Мать  Цветов.  -  Дикие  народы
называют его Невидимая Смерть. Она еще живет  во  многих  местах  нашего
многострадального Мира, и, к сожалению, нет таких лекарств, что способны
полностью изгнать из зараженного человека этот недуг.
   - Никогда не встречал ничего подобного... - признался Бриан.
   - Моли судьбу, чтобы не встретить и впредь, - сухо  посоветовала  та,
которую воин уважительно именовал Матерью.  -  Обычно  Невидимая  Смерть
особенно сильна там, где от земли или предметов исходит бледный, неживой
свет, а по ночам, в темноте, над  такими  местами  блуждает  по  воздуху
жидкий огонь.
   Чьи-то сухие, чуть шершавые, теплые ладони легли на лоб Рогмана.
   - Сожалею, Бриан, но он едва ли протянет год, может,  два...  -  Мать
Цветов со вздохом отняла ладони от покрытого испариной лба. - Потом  его
кровь  станет  жидкой  и  белой,  превратится  в  сукровицу.  Мои  травы
бессильны перед этим недугом. Они могут лишь оттянуть, отсрочить смерть,
но не предотвратить ее...
   ...Сознание плавало где-то на пороге бытия. Оно и не прояснялось и не
исчезало совсем. Смутные  голоса  да  ощущение  от  прикосновения  сухих
теплых ладоней - вот все, что он чувствовал.
   Они же справедливо полагали, что измученный юноша  лежит  в  глубоком
беспамятстве, иначе навряд ли стали  бы  говорить  о  неизлечимости  его
болезни так откровенно...
   Рогман  выслушал  свой  приговор  почти  равнодушно.  Он  знал,   что
Сумеречная  Зона  не  отпустит  его  просто  так  за  Перевал  Тьмы.  Те
светящиеся бугры источали, оказывается, Невидимую Смерть - об  этом  ему
следовало догадаться. И останки, по которым он, полуживой от ломки, полз
к старинной баррикаде, не являлись телами павших  бойцов  -  это  глупые
дикие приходили к сияющим буграм молить  о  чем-то  своем,  сокровенном,
породивших их Падших Богов и умирали, медленно, страшно,  но  все  равно
шли к смертному капищу... Что просили они у Падших, наивно  принимая  за
их знамение равнодушное к жизни бледное зарево?
   Лучшей доли для себя? Решения каких-то сиюминутных проблем?
   Этого он не знал. Да и не все ли равно?
   Почему-то Рогману казалось, что нет. Далеко не все равно.  Это  могло
показаться смешным... или страшным? Но, именно выслушав  свой  приговор,
он впервые подумал о диких как о разумных существах. Впервые он допустил
мысль о том, что у других тоже существуют свои горести и радости. Просто
они... они... иные?
   А как же тогда пауки и  их  симбионты?  И  к  какой  категории  жизни
причислить  тех  существ,  которых  он  встретил  в  разрушенном  Городе
этнамов?!
   "Рогман, - спрашивал его робкий внутренний голос, - куда же  девалась
твоя ненависть? Где твоя озлобленность против Мира? Что ты  утратил  под
ярким светом Плодородной Равнины,  когда  смотрел  на  тела  ненавистных
Хозяев Жизни, втоптанных проснувшейся силой твоих предков в грязь полей?
Или эти ненормальные перемены в твоей душе случились позже,  когда,  уже
ощутив разгорающийся внутри жар, ты полз  по  ледяным  камням  у  вершин
Перевала Тьмы? Что ты утратил, Рогман?!"
   Он знал ответ на заданный самому себе вопрос.
   Он утратил ненависть. А любви у него никогда не было,  и  Мир  вокруг
внезапно выцвел, потерял все свои тона. Ради чего жить, когда  негаданно
свершилась месть, потом сбылась Мечта, и  оказалось,  что  на  ее  место
пришла пустота?!
 
Глава 7 
 
ДВЕ ДУШИ 
 
   Бриан оказался прав - Рогман полюбил желтое тусклое  солнце,  которое
каждое утро  вставало  багряным  шаром  за  крайними  домами  небольшого
укрепленного поселка.  Оно  ползло  в  небесах,  постепенно  теряя  свой
утренний румянец,  становясь  песочно-желтого  цвета,  и  его  ласковые,
теплые лучи обнимали медленно поправлявшегося блайтера, ласкали,  словно
пытались воздать за все годы, проведенные им под землей.
   Он еще не мог спокойно, без головокружения  смотреть  на  горизонт  и
потому  старался  задерживать  взгляд  на  близких   предметах,   таких,
например, как бревенчатая стена дома или земля под ногами...
   Просыпаясь рано утром, Рогман выходил в сад, что заботливо  содержала
в  образцовом  порядке  Мать  Цветов,  невысокая  темноволосая   женщина
преклонных лет, местная целительница и знахарка.
   С людьми, населявшими поселок, он почти не общался. Во-первых,  новые
слова, хоть и отыскивали свой смысл в глубинах его  разума,  но  упрямый
язык не хотел изгибаться нужным образом, чтобы произносить  звуки  чужой
речи. Во-вторых, его болезнь являлась диковинкой в этих краях,  и  народ
не очень-то спешил тесно  знакомиться  с  изможденным  юношей,  которого
привез Бриан. По поводу его происхождения все сходились в одном  мнении:
Рогман, несомненно,  являлся  человеком.  Скорее  всего  в  младенческом
возрасте его украли зеленые или дроны.
   Как он оказался в страшном рабстве, в глуби проклятых, полных  разной
нечисти подземелий, оставалось только гадать. Да и  рассказам  Бриана  о
нетопыре и странном обмене памятью, который приключился со странником во
время сна, не  очень-то  верили.  Вслух,  конечно,  никто  не  выказывал
сомнений по поводу правдивости  признанного  воина,  но  в  душе  каждый
считал, что разум Бриана помутил призрак убитого им двалга, - думать так
было проще и понятнее.
   Удивительно, но Рогман не страдал от образовавшегося вокруг вакуума.
   Несколько месяцев назад он бы с ума сошел от  радости,  увидев  подле
себя живого человека, больше того, он мечтал об этом  страшном,  сладком
мгновении, когда он обретет родственную кровь, племя...
   Ничего страшного или сногсшибательного... Он уже успел притерпеться к
мысли о людях... Они есть. Они рядом. Они другие. У  них  свои  горести,
радости, свой взгляд на жизнь, своя вера. Он для них такой  же  чужой  -
найденыш, выкормыш, каким был и для сенталов...
   И что дальше?!
   Этот вопрос медленно разрастался в нем, тревожил, саднил душу.
   Потолок Сумеречной Зоны не рухнул, Мир не перевернулся,  жизнь  текла
мимо, следуя своим чередом...
   Единственное, что по-настоящему тревожило и тяготило Рогмана,  -  это
вопрос о том, куда делся Ушастый? Бриан утверждал, что не  видел  его  с
того момента,  как  храбрый  нетопырь  атаковал  лагерь  дронов,  но  их
странный  обмен  мыслями,  позволивший  душам   странника   и   блайтера
сродниться, понять друг друга, мог быть делом только его рук...
   "Он просто не выносит солнечного света...  -  мысленно  убеждал  себя
Рогман, тоскуя по крылатому товарищу. - Вернулся, наверное, к малышам, к
подруге..."
   ...Задумавшись, Рогман не услышал, как по садовой дорожке  прошуршали
чьи-то шаги.
   Бриан присел рядом с ним на теплое от  солнечных  лучей  крыльцо.  На
этот раз он был одет просто - никакой брони, только перехваченная поясом
рубаха да штаны из домотканого сукна. Хмуро посмотрев на Рогмана,  Бриан
нагнулся, сорвал травинку и принялся сосредоточенно мочалить ее в  своих
крепких зубах.
   - Хандришь? - наконец спросил он.
   Рогман отрицательно покачал головой.
   Бриан был единственным  человеком,  который  не  чурался  его  и  мог
поддерживать с блайтером сносный, понятный  обоим  разговор.  Двалг  или
нетопырь - о том судить молве, - но кто-то все-таки одарил Бешеного  Пса
тайным знанием смысла слов лающего языка  сенталов,  и  они  с  Рогманом
разговаривали, каждый по-своему, и при этом отлично понимали друг Друга.
   - Я вижу, ты страдаешь... - вновь произнес Бриан, тщательно  подбирая
слова. - Тебе кажется, что люди сторонятся...
   - Дело не в этом. - Рогман продолжал смотреть прямо  перед  собой,  в
землю, где муравей пытался уволочь непомерную для  себя  травинку.  "Вот
так и я, - подумалось блайтеру, - корячусь, пытаюсь унести с собой  все,
что накопил в душе за эти годы, а надо бы бросить, забыть..."
   - А в чем? - напомнил о своем присутствии Бриан.
   - Я убийца... - негромко ответил ему Рогман. Странник вздрогнул.
   - Ты что имеешь в виду?! - вдруг взъярился он, когда до него  наконец
дошел истинный смысл сказанного.
   - Я истребил свой народ, - подтвердил Рогман ту мысль, что  неприятно
поразила Бриана интуитивной догадкой.
   Для странника, который обладал частицей памяти блайтера,  становилось
очевидно, о ком говорил спасенный им из лап зверозубых воинов  юноша,  -
нужно было лишь немного пошевелить мозгами.
   - Знаешь, попадись мне этот твой Эргавс, я бы не просто убил его, - с
непоколебимой убежденностью произнес Бриан, - я бы убивал его  медленно.
Так же, как он убивал тебя. Ты хоть понимаешь, что этот  ублюдок  продал
тебя, человека, в рабство этой скотине Ургуну?! Они всю жизнь измывались
над тобой, били, унижали, а ты готов их простить? Ты называешь их  СВОИМ
НАРОДОМ?! И вообще,  их  убил  не  ты!  Не  знаю,  что  за  темные  силы
подземелий явились  к  Хозяевам  Жизни,  -  последние  два  слова  Бриан
выговорил с презрительной усмешкой, - но они воздали им  по  заслугам!..
Они отомстили за тебя. Справедливо, заметь, отомстили!
   - Эргавс был по-своему  добр  ко  мне,  -  спокойно,  даже  несколько
равнодушно ответил  Рогман  на  пламенную  речь  странника,  чем  сильно
ошарашил последнего. - Он не мог относиться ко мне иначе.  Для  сентала,
который всю свою жизнь только и  делал,  что  бился  ради  элементарного
выживания, он поступал достаточно благородно.
   - Ты бредишь, сэр Рогман! -  запальчиво  произнес  Бриан,  с  досадой
сплюнув изжеванную травинку. - Болезнь  повредила  твой  рассудок!  Если
следовать твоей логике,  то  я  должен  возлюбить  зверозубых  подонков,
которые крадут наш скот и воруют детей за околицей сел?!
   Несколько секунд в воздухе витала напряженная тишина.
   Рогман в какой уже раз  вдруг  ощутил  приступ  внутренней  слабости,
беспомощности, будто был дряхлым, древним старцем, да  еще  вдобавок  ко
всему и слепым. Он брел в своих мыслях на ощупь, следуя извилистому пути
скорее интуитивно, ловя очертания незримых стен болезненными, стертыми в
кровь кончиками пальцев. Это не являлось полностью осознанным процессом,
часто слова рвались с губ помимо воли, и только позже  его  настигал  ИХ
СМЫСЛ...
   - А что ты будешь делать, когда  падет  последний  из  них?  -  глухо
спросил Рогман, исподлобья посмотрев на разъяренного воина.
   - Не в этой жизни, юноша... - нервно хохотнул  Бриан.  -  Их  слишком
много!
   - Я прошу тебя только представить. Бриан нахмурился.
   - Не знаю! - наконец с раздражением ответил он. - Наверное,  найдутся
другие ублюдки, которые придут на смену зверозубым. Свято место пусто не
бывает...
   - Ты судишь их по законам своей морали и своей логики.  В  этом  твоя
ошибка. Они слишком непохожи на нас. Они ДРУГИЕ, понимаешь? И с их точки
зрения ублюдок - это ты.
   Рогману казалось, что он разговаривает не с Брианом, а сам с собой.
   И убеждал он больше себя, чем сбитого с толку, раздраженного воина. В
его голове вопросов теснилось больше, чем имелось ответов на них.
   - Слишком много крови... Крови из-за непонимания друг друга. Да никто
и не пытается что-то понять,  и  человек,  и  дрон,  и  дикие  обитатели
подземелий - каждый живет от сих до сих... - Он  выразительным,  рубящим
жестом обозначил некие границы  незримого  отрезка.  -  От  рождения  до
смерти и не задумывается о смысле происходящего вокруг.
   - Ты, что ли, задумался? - мрачно осведомился Бриан.
   - Да... - с внезапной твердостью в голосе ответил  Рогман.  -  Потому
что мне больше незачем бороться, в  твоем  понимании  этого  слова.  Мои
враги мертвы. Моя мечта сбылась. И жить мне осталось не больше  года,  я
слышал, как говорила с тобой на эту тему Мать Цветов.
   При этих словах Бриан побледнел.
   - Не беспокойся...  я  уже  пережил  это...  внутри  себя.  -  Рогман
чувствовал, что душа собеседника рвется ему помочь,  ободрить,  утешить,
но Бриан откровенно растерялся, не зная, что сказать. -  Когда  отпадают
сиюминутные проблемы, когда лежишь и понимаешь,  на  что  истратил  свою
жизнь, становится обидно... Почему я сразу  не  ушел  за  Перевал  Тьмы?
Зачем бродил по Сумеречной Зоне, лелея свою ненависть к тем, кто не  мог
относиться ко мне иначе, ведь с точки зрения ИХ  законов  и  взглядов  я
действительно являлся выродком.
   - Но... - попытался вставить слово Бриан, только  Рогман  не  захотел
слушать его возражений.
   - Прости... Выслушай меня, пожалуйста, а  потом  поступишь  так,  как
подскажет тебе сердце. Попробуй на секунду влезть в мою шкуру,  отрешись
от своей ненависти, взгляни на дронов без пелены вражды... Скажи, только
беспристрастно, - кто они?!
   Странник нахмурился.
   - Думать о ВРАГАХ без ненависти?  Достойное  испытание  для  Бешеного
Пса!..
   И все же что-то он смог. Конечно, отрешиться полностью не получилось,
но он увидел их, сгорбленных зеленокожих воинов, бредущих по обледенелым
горным тропам в сторону зияющего зева пещеры, вход в которую  затягивала
бурая слизистая пленка. Холодное голубое солнце над головой. Голод.
   Вечная борьба  за  крохи...  Ненависть...  Горячие,  согретые  желтым
солнцем равнины людей сладким, желанным до  дрожи  ломтем  лежат  внизу.
Магнит, обрамленный веселой зеленью лесов. Гулкий пульс крови в  висках,
бурчание голодного  желудка,  мысли,  редкие,  как  одинокие  деревья  в
бескрайней степи, все низведено  до  уровня  инстинкта...  Убить,  чтобы
поесть. Поесть, чтобы ощутить тепло в брюхе.
   Продолжить свой род.
   - Страшно... - скрипнув зубами, вдруг произнес Бриан.
   Рогман молчал. Он уже испытал нечто подобное. Ему тоже стало страшно,
когда он понял, что ему  хочется  взвыть  над  телом  Эргавса.  Все  зло
Сумеречной Зоны, вся ненависть к своим хозяевам бледнела,  блекла  перед
тем, что он ощутил в те страшные мгновения. Неужели ему необходимо  было
пройти жуткими путями своей ненависти, чтобы вдруг ощутить это: ледяной,
умирающий Мир вокруг, который медленно, но совершенно неумолимо покидает
жизнь...
   - Если закрыть глаза и поверить, что твои и мои предки  были  Богами,
которые создали этот Мир, то значит, в нем изначально было место  и  для
зверозубых, и для дронов, и для Эргавса  с  остальными  сенталами...  Мы
что-то потеряли, Бриан... - Рогман  ощущал,  что  находится  в  забытье,
полусне... - Мы были их Богами. Почему теперь они бродят всякий  сам  по
себе, притесняют нас и медленно умирают вместе с Миром? И что такое этот
Мир?!
   Бриан хотел бы ответить, да не мог. Он лишь чувствовал, как  от  слов
Рогмана огромные  ледяные  мурашки  ползут  под  рубахой,  словно  вдруг
перестало греть ласковое летнее солнце...
   Солнце?!
   Его прошиб пот.
   -  Рогман!  -  Он  внезапно  повернулся  к  нему,  схватил  за  плечи
вздрогнувшего блайтера и потрясение повторил вслух свою мысль:
   - Солнце!
   - Что -  "солнце"?!  -  не  понял  Рогман,  смущенный  его  внезапным
порывом.
   - Над горами дронов светит другое солнце! Оно не наше! Оно голубое  и
холодное! А если идти в другую сторону, то придешь в  страну  хамеронов,
там солнце красное и такое большое, будто занимает собой полнеба!
   Эти слова заставили Рогмана вспомнить.  Вспомнить,  как  едва  живой,
насмерть замерзший, он дополз до вожделенных вершин  Перевала  Тьмы.  Он
увидел бездонное фиолетовое небо и маленький яркий го