поле, сегодня
Кристалл...

- Но... м-м... Кристалл - не совсем фантазия. Такая гипотеза на самом деле
бытовала. Вот мне и стало интересно: где вы про нее узнали?

- Я... - Ежики смешался. Опустил глаза. Сразу-то ничего не придумаешь...

- Ну, секрет так секрет, - добродушно сказал Кантор. - Дело ваше... - И
тоже опустил глаза. - О... а что у вас с ногой?

- Оторвался ремешок.

- Я про колено...

- Стукнулся где-то. Прошло уже... - И опять не выдержал: - У меня привычка
лупить ногой по неподходящим предметам

Кантор проглотил и это.

- Сходите к доктору Клану.

- Ну вот, из-за болячки ходить в медпункт.

- Я все-таки прошу вас...

Ежики поглядел в очки. И сказал, что думал (наплевать!):

- Вас интересует не нога моя, а голова. Чтобы доктор Клан проверил, не
свихнулся ли я совсем.

- Радомир... Я знаю вашу антипатию ко мне, хотя и не понимаю причин. Однако
есть же нормы приличий и лицейской этики...

- А я не соответствую, да? Но я сюда и не просился... Почему я не могу жить
дома?

- Вот в чем дело! Понимаю. Но я не виноват... Хорошо, я сегодня же сделаю
очередной запрос Комиссии.

"Сделаешь ты..."

- А к доктору все-таки зайдите, Матиуш, не ершитесь. Я вас умоляю.


Не пошел он к доктору Клану. Тот своей врачебной властью (с которой не
поспоришь!) уложит, чего доброго, его в тихую палату. У тебя, мол, мальчик,
нервное перенапряжение... Пока такого не случилось, подальше от лицея! И
вообще, почему он, Матвей Юлиус Радомир, боязливо медлит? Давно уже мог бы
оказаться там!

Это "там" все равно есть! Лишь бы неведомые силы не закрыли к нему путь...


Все как в прошлый раз. Хвостовой вагон - сперва почти пустой, потом пустой
совершенно. Шуршит вентиляция, воздух шевелит рубашку и волосы. Успокаивает?

- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Малый ипподром...

"Скорее же, мама!"...

- Следующая станция - Магазин "Радуга"...

- ...Дом капитанов...

- ...Отель "Кочевники"...

- ...Эстакада...

- ...Солнечные часы...

"Не обмани меня! Ну, пожалуйста!!"

- Осторожно, двери закрываются. Следующая станция - Якорное... поле.

6. КРОНВЕРК. ЧЕРНЫЙ ТЕЛЕФОН

И здесь было все как вчера. Знакомо-знакомо, словно Ежики приехал сюда не
второй раз в жизни, а тысячный.

Поезд ушел. Ежики медленно и с облегчением оглянулся еще раз. Страх и
напряжение оставили его. Он чувствовал себя как человек, наконец-то
укрывшийся от неясных тревог и угроз за стенами прочного дружеского дома.

Светило окно.

Хлопая сандалией с оторванным ремешком, прихрамывая, подошел Ежики к окну.
Приласкал глазами старую модель. Ой, здесь была новинка. У точеного
столбика подставки лежал на песке стеклянный шар! Зеленый... Из тех, какими
играли вчера? Едва ли. Этот был оплетен сеткой из волокнистого троса. Было
в нем что-то знакомое, где-то уже виденное. И Ежики вспомнил: в кино про
рыбаков! Такие стеклянные шары в сетках служили в старину поплавками для
сетей... Но ведь они были пустые, легкие, а этот - литой! Вон, даже пузырек
виден в толще стекла... А, понятно! Такие подвешивались к нижнему краю
сети. Грузила...

Эта маленькая догадка почему-то обрадовала и еще больше успокоила Ежики. Он
постоял, тихо улыбаясь, покачал коленом якорную цепь (касание холодного
металла прогнало остатки надоевшей боли). И неторопливо пошел к выходу на
лестницу. Там оглянулся, еще раз посмотрел на корабль за Т-образным
переплетом...

На лестнице на сей раз не оказалось никаких находок. Ежики без задержки
выбрался на свет.

...Неужели он так долго ехал сюда по Кольцу? Из лицея ушел он сразу после
полудня, а здесь, похоже, близок был вечер. Как вчера, светило из-за
облаков невысокое чистое солнце. И опять - вместо липкой жары - прохлада с
запахом воды и травяного сока. Те же седые от одуванчиков пригорки, те же
якоря. Пусто. Тихо. Знакомо...

Ежики пошел к площадке, где вчера играл с ребятами. Сандалия болталась.
Ежики разулся, оставил сандалии на приметной глыбе ракушечника с врытым в
землю метровым якорем-кошкой. Трава под ступнями оказалась мягкой и теплой.
А парашютики семян так же, как и накануне, повисали в неподвижном воздухе.

На площадке с лунками никого не было. Ежики огорчился, но только чуть-чуть.
В конце концов, никто не знал, что он придет, никто не обязан был ждать.

Может, и лучше, что никого пока нет. Будет время поразмышлять, о чем он
спросит ребят и как объяснит свое вчерашнее бегство...

А как объяснить? Разве расскажешь почти незнакомым людям, что на душе? И
какая там живет маленькая, но неистребимая тайная надежда...

Но беспокойства у Ежики не было. Неторопливо, почти бездумно сел он у края
лужайки, прислонился спиной к упругому кусту сухого репейника... Солнце
сквозь стебли мягко светило в затылок. А на северо-востоке висела в бледной
синеве большая, но слабо различимая луна. Полная на две трети. "Лицо" ее
было похоже на портрет человека с распухшей щекой. Это называется, кажется,
флюс. Раньше так распухали щеки у тех, кто не лечил зубы. Ежики смотрел
старую кинокомедию про дядьку, от которого ушла невеста, потому что он
показался ей трусом: не хотел идти к дантисту, и ему перекосило
физиономию... А Ежики пошел бы, если в зуб - не безболезненным лучом, а
стальным сверлом? Бр-р - плечи передернуло холодком...

А ведь и в самом деле зябко. Особенно после городской духоты. Рубашка
невесомая, на голое тело... Сколько же так ждать? Ежики вытянул шею, глянул
вокруг... Вздрогнул. Показалось - за кустами чертополоха человек.

Нет, это на торчащей из травы балке висела его капитанка!

Ежики вскочил, подбежал. Кто-то повесил капитанку на изъеденный червями
дубовый шток скрытого в траве якоря. Ежики схватил ее за капюшон. Всегда
такая легонькая, капитанка сейчас потянула руку вниз. Что-то увесистое
лежало в кармане!

Ежики с натугой вытащил из самого большого, бокового кармана стеклянный шар.

На этот раз шар был бесцветный. Разве что с чуть заметным намеком на
зеленоватость. Чей-то подарок? Напоминание? Намек?

Перекладывая шар из ладони в ладонь, Ежики натянул капитанку. Снова стало
уютно, тепло на Якорном поле. Ежики вытянул руку, глянул сквозь шар на
белый свет. Мир перевернулся, выгнулся в этой большой капле, сделался
маленьким. Но остался в шаре целиком: седое от одуванчиков поле с якорями,
небо с ватными клочками облаков, красная полоска - кирпичный кронверк. И
две искры: поярче - солнышко, побледнев - луна. Ежики смотрел, пока не
устала рука. Потом глянул на шар вблизи.

Пальцы сквозь выпуклое стекло казались громадными. Рисунок на коже - как
рельефный узор на подошвах кроссовок. Вот это увеличивает! Ежики
поразглядывал ноготь, волоски на запястье, ткань капитанки (она
превратилась в рогожу). Пуговицу, ставшую громадной, как блюдце... Сорвал
травинку с крошечным, не больше песчинки, цветком. Цветок показался
орхидеей...

Ежики подумал: что бы еще поразглядывать? И вспомнил - монетка!

И перепугался: не потерял ли?

Нет, она была на месте, в кармашке у пояса. Ежики положил ее на ладонь, под
шар. Прижатая к стеклу часть виднелась четко, а края терялись в размытой
глубине. Пошевеливая шаром, Ежики видел то большой глаз мальчишки, то
вздернутый нос, то ухо - величиной, как у настоящего человека. То кольца
волос на затылке... Потом вдруг показалось, что маленький Хранитель может
обидеться на такое бесцеремонное разглядывание. И Ежики перевел фокус на
буквы... "Фрее стаат Лехтенстаарн..." "Свободный город Звездосвет". Где он
такой? Сейчас, наверно, и нет его на Земле... А как называлась денежка?
Десять - чего? Копеек, грошей, франков, пенсов? Зерен, колосков?..

Зернышки колоска были под стеклом каждое с ноготь. Усики - толщиной с
карандаш. А на цифрах - борозды - следы царапин от Яшки... Ежики приставил
монетку к шару ребром. Он думал - край гладкий. Но с широкой, как обруч,
желто-белой полосы смотрела сквозь стекло выдавленная в металле буква "N"...

- Ан веек нект штеен нект гранц фор фреенд...

Корни старых северных языков потолкались в памяти, подсказали перевод: "Не
стой на пути, нет границ для свободных..." Или "для дружных"?.. Или вообще
совсем не то?

Как бы ни переводились древние слова, к Ежики они отношения не имели. Может
быть, это была поговорка жителей вольного города. Или девиз Хранителей...
Но ведь можно понять и так: "Не останавливайся на Дороге, шагай через
Границу свободно"!

Что такое Дорога, Ежики знал. Она привела его сюда и теперь снова тонким
звоном запела в нем. А Граница?.. Ребята вчера сказали - здесь застава.
Именно у границ бывают заставы...

Он бегом отнес шар к ракушечной глыбе, положил рядом с сандалиями. Монетку
сунул в нагрудный карман капитанки - легче проверять, на месте ли. И
кинулся к тускло-оранжевому кронверку, что дугой раскинулся за пригорками,
на краю Поля...


Прежде всего, если никого не встретит, надо подняться на башню. Рэм
говорил: с башни виден город. И можно будет наконец сообразить: в каком же
квартале мегаполиса это Якорное поле?



Вблизи кирпичные стены с окнами вовсе не казались приземистыми. А башня
стала совсем высоченной. В ней был арочный проход с воротами из решетчатого
железа. На них висел кованый средневековый замок. Но в левой створке ворот
оказалась калитка - тоже из железной решетки с завитками. Ежики осторожно
пошатал ее. Петли завизжали, калитка отошла.

Под кирпичными сводами было сумрачно и неуютно, даже мурашки побежали.
Шумно отдавалось дыхание. В конце прохода видна была серая, из валунов,
стена, из нее торчали ржавые петли (наверное, для факелов). Идти туда не
хотелось, да и незачем. Нужно было на башню. Ежики потоптался, зябко
поджимая ноги. И увидел справа и слева, в кирпичной толще, узкие двери. Обе
они были приоткрыты (железные створки даже в землю вросли).

В таких случаях для Ежики не было вопроса, в какую сторону идти. В любой
игре или когда бродил по незнакомому саду или среди запутанных улиц, если
приходилось выбирать дорогу, он сворачивал налево. Мама говорила, что это у
него с рожденья запрограммировано: всегда поперек, всегда против часовой
стрелки. И сейчас он, конечно, шагнул в левую дверь.

Потянулась наверх лестница - почти в полной темноте, среди тесных кирпичных
стен. Ежики насчитал сорок две ступени и четыре поворота, когда забрезжил
свет. За аркой открылся широкий коридор с окнами на две стороны. Он плавно
изгибался.

Коридор явно уводил от башни, но иного пути не было. Не спускаться же
обратно. Ежики осторожно пошел по холодному чугуну плит. Их рельефный
рисунок впечатывался в босые ступни. Под высоким сводчатым потолком
шепталось эхо. Изогнутые балки перекрытий поднимались от пола между окнами
и на потолке сходились стрельчатыми арками.

Слева светило в узкие окна совсем уже низкое солнце. И видны были все те же
пригорки, деревья вдали и небо. Никакого города. Справа - тоже небольшие
холмы, но слабо различимые. Небо стало там совсем вечерним, и луна теперь
сделалась гораздо заметнее - розовая, выпуклая.

Странно все это было: слева почти день, справа почти ночь. И этот коридор -
будто внутренность дракона с ребрами. И полное безлюдье...

Тревожное замирание стиснуло Ежики. Такое же случалось, когда он забирался
в старые подземелья с надеждой отыскать редкости и клады. Но там он был не
один и к тому же точно знал, где он.

А здесь? Зачем он сюда попал, куда идет?

Желание повернуть назад, помчаться прочь стало упругим, как силовое поле.
Он остановился. Уйти?.. А там, сзади, что? Лицей, прежняя жизнь. Вернуться
в нее, ничего не узнав? Но... маленькая надежда, о которой он боится даже
думать... она тогда исчезнет совсем.

И кроме того, что написано на ребре монетки! "На Дороге не останавливайся!
Через Границу шагай смело!" Ну, пусть не совсем так, но смысл такой!

Ежики ладонью прижал карман с монеткой. То ли ладонь была горячая, то ли
сама монетка нагрета - толчок хорошей такой теплоты прошел по сердцу. И
Ежики зашагал быстрее. Не бесконечен же путь! Куда-нибудь приведет!

Коридор привел в квадратный зал с потолком-куполом. Там, в высоте, тоже
сходились ребра перекрытий. Окна были круглые, небольшие, под верхним
карнизом. На тяжелой цепи спускалась черная (наверно, из древней бронзы)
громадная люстра без лампочек и свечей. Она висела так низко, что, если
подпрыгнуть, достанешь рукой.

Ежики подпрыгнул - сердито, без охоты. Из чащи бронзовых загогулин вылетел
воробей! Умчался в разбитое окно.

Ежики присел на корточки. Отдышался. Потом сказал себе: "Не стыдно, а?" Но
сердце еще долго колотилось невпопад...

Потом он успокоился. Прислушался... И в него проникло то полное безлюдье,
которое наполняло все громадное здание. Мало того, и за окнами - далеко
вокруг - не было ни одного человека. Ежики теперь это чувствовал и знал
точно. Даже всяких духов и привидений (если допустить, что они водятся на
свете) здесь не было.

Нельзя сказать, что это открытие абсолютного одиночества обрадовало Ежики.
Но и бояться он почти перестал. Из квадратного зала он вышел в другой
коридор, короткий, окнами к солнцу (оно уже висело у самой холмистой
кромки, среди длинных облачных волокон)... Потом была на пути небольшая
круглая комната с неразборчивой мозаикой на стене и овальным окном в
потолке. После нее запутался Ежики в тесных темных переходах и на гулких
винтовых лестницах (вверх, вверх!). И снова коридор. Теперь окна - в
сторону ночи. Именно ночи, потому что небо там уже зеленое, а луна светит,
как фонарь. И на полу (теперь, кажется, деревянном, теплом) - полосы от
окон.

Снова стало страшно: как он выберется отсюда, как найдет дорогу в темноте?

"А зачем тебе дорога назад? Тебе нужна просто Дорога..." И монетка опять
зазвенела в нем тихонько и обещающе: что-то будет впереди...

Впереди, когда коридор плавно повернул, засветилась острой желтой буквой
"Г" приоткрытая дверь. Засветилась, отошла без звука.

В пустой и просторной комнате без окон горел у потолка матовый шар-плафон.
А напротив двери висели часы. Старые, музейного вида, в резном деревянном
шкафчике, со стрелками и римскими цифрами на белом круге. Они по-домашнему
щелкали, качая медным маятником. Но показывали они чепуху: десять минут
четвертого.

А который час на самом деле?

Ежики не носил часов. Там, где он жил, гулял, играл, табло и циферблаты
были на каждом углу, на каждой стене. Зачем таскать на руке браслет? Но
здесь, в кронверке, время перепуталось, как перепутались лестницы и
коридоры... А может, уже глубокая ночь?

Ох и переполох в лицее!

Но эта мысль его не испугала. Скользнула и ушла. Хуже было другое. Мало
того, что он, как в дремучем лесу, заблудился в пустой крепости. Он
заблудился во времени... А может, он вообще уже не на Земле?

Зацепиться бы хоть за что-то привычное, знакомое, прочное... Он зашарил
глазами по голой, с трещинами штукатурке, по полу... И увидел то, что не
замечал до этой секунды.

У стены, прямо на расколотых паркетных плитках, стоял черный переговорный
аппарат. Да, телефон. Такая штука с трубкой и дырчатым диском, чтобы
крутить его и набирать номера. Похожие аппараты есть в Старом Городе, где
всђ, как в прошлых веках: кино, кафе, автомобили старых марок. Даже лошади
с экипажами. А из будки с телефоном каждый может позвонить домой или
знакомым - как из прошлого века! Ежики, когда гулял с мамой в этом
городе-музее, сам звонил Ярику!

Ежики сел на корточки у телефона. Зачем-то оглянулся. Взял трубку.
По-комариному запищало в наушнике. Действует! Значит, можно хотя бы узнать
время!

Диск поворачивался с трудом, срывался, аппарат елозил по паркету. Ежики
стиснул трубку между коленями, левой рукой прижал телефонную коробку к
полу, палец правой снова сунул в отверстие диска. Повернул с натугой:
ноль... ноль... один... Прижал к уху трубку.

Комар в наушнике уже не пищал. Там была большая прозрачная тишина
пространства. Вдруг в ней что-то щелкнуло.

- Ежики... - сказал близкий, очень знакомый голос ("Ешики"!). - Ешики, это
ты?

Он задохнулся. Оглушительно застучали старые часы. Но сквозь этот стук
донеслось опять:

- Ешики, это ты, малыш?

- Да... - выдохнул он со всхлипом.

- Ешики... В дверь налево, потом лестница на третий этаж. Там комната
триста тридцать три. Беги, малыш, беги, пока светит луна...


Оглушающий звон опустился на него... Нет, это опять звенит в наушнике!
Ежики бросил трубку. Метнулся... Дверь налево...

О, как мчался он по лестнице, по коридору, сквозь полосы бьющей в окна
луны! Он рвал эти полосы ногами и грудью, рвал воздух, рвал расстояние!..
Но где же хоть одна дверь? Где?!

Наверно, здесь не третий этаж! Надо вверх!.. Какие-то ступени в темноте,
круглый поворот стен, пол идет наклонно, все выше, опять поворот...
Прогудел под ногами металл невидимого решетчатого трапа над пустотой. Потом
- р-раз! - и пустота эта ухнула, раскрылась впереди, сжала грудь.

Нет, он упал не глубоко, с высоты не больше метра. И не на камни, на
упругий пластик. Вскочил. Было пусто, темно, гулко. Лишь далеко где-то
сочился лунный свет.

Куда бежать?

И тогда Ежики закричал в горе и отчаянье:

- Мама, где я?!

Щелкнуло в темноте. Мягкий мужской голос (явно из динамика) сказал:

- Что случилось?

- Где третий этаж?!

- Здесь третий этаж.

Пустота налилась розоватым светом. Круглый вестибюль и - двери, двери,
двери... Над одной бьются, пульсируют стеклянные жилки цифры: 333.

Ежики задохнулся опять, со стремительного разбега ударился о дверь, откинул
ее...

В белой комнате за черным столом сидели Кантор, незнакомый человек и доктор
Клан.

Темно стало.

Ничего не стало...

7. АУТОТРЕНИНГ ИТТОВ

- ...И когда они поймут, что секрет в темпоральной направленности кольца...

- Понять - не значит справиться...

- Справятся и с этим, уж коли сделали заставу. И превратят тамбур в
туннель. А точнее, в проходной двор...

- Тише, прошу вас...

- Тише или громче, какая разница... Вы говорили, там пустыня, редкие
поселки на уровне позапрошлого века и всего несколько сотен людей, нет ни
одного инженера. А они вон что отгрохали.

- Всегда можно ошибиться, если имеешь дело с Сопредельем...

- Это верно. А мальчик вот не ошибся. Ухватили в последний миг. И какой
ценой! Генеральная блокада ради одного мальчишки...

- Тсс...

- Да бросьте вы!..

- Мне показалось, что он пошевелился.

- Это осела подушка... И потом, что он поймет, если даже услышит?

- Но вы уверены, что все-таки не услышит?

- До утра он будет спать как убитый. Это даже не сон, а кома. Вернее,
состояние, близкое к ней... А в потолке к тому же гипноизлучатель...

"Фиг вам, а не излучатель, доктор Клан... Воины-итты не теряют сознания
надолго. Они могут лежать, как окоченевшие на песке трупы, но слышат всђ, и
голова у них ясная..."

- ...Сам готов свалиться как мертвый. Я истратил энергии, наверное, не
меньше, чем все наши накопители...

- ...Которые теперь пусты.

- Теперь это не страшно. По крайней мере некоторое время. Мы поставили
заслон.

- Надолго ли...

- На третьи сутки грань выйдет из меридиана. До следующего цикла у нас
полгода.

- И вы уверены, что сумеем накопить энергию?

- Правительство поможет. У нас там свои люди.

- Есть свои, а есть и...

- Ну, ей-богу же, доктор, ваш скепсис хорош, но в разумных дозах.

- Это не скепсис, любезный Кантор. Уже не скепсис... Боюсь, что это общее
фундаментальное неверие.

- Вы сошли с ума...

- Благодарю.

- Но в конце концов... капитан-резидент Клан! Вас тем не менее никто не
освобождал от выполнения обязанностей.

- А я и не уклоняюсь, как видите, любезный консул...

"Кто? Святые Хранители, кто?!"

- ...Не уклоняюсь. Но смысл?.. И вам ни разу в вашу безусловно талантливую
голову не приходила мысль, что Идея порочна изначально?

- Нет! Не приходила! Такая мысль несовместима с командорским обетом,
который мы все давали и нарушение которого...

- Ну, давали, давали... Обет прекрасен, Идея благородна - Всеобщая Гармония
Мира... А почему м