ло несколько карликовых государств:
Ной-Бельт, Юр-Тогос, Западная Федерация и так далее. А по решению мирной
конференции в Юр-Тогосе они слились с основными странами Северо-Западного
Рога. Но несколько армейских подразделений и ряд кораблей с обеих сторон
отказались признать решения конференции. Тех и других не устраивали многие
пункты договора. В частности, то, что непомерно усиливалось влияние короля
Наттона Второго и его знаменитого премьера..."


- Впрочем, ты, наверно, помнишь это из истории... - Пассажир оторвался от
тетради.

Мальчик подергал нижнюю губу.

- Не... Ничего я не помню. Мы такого и не учили, по-моему...
Северо-Западный Рог - это что? Скандинавия?

- Скандинавия? M-м... ну, в известном смысле... Ох, прости, пожалуйста, я
не учел... Надо бы договориться... - Пассажир снял очки, почесал ими
кустистую бровь. - Давай так: будем считать, что у истории несколько
параллельных путей...

- Как это? - насупленно спросил мальчик. Ему все еще было неловко за
недавние слезы и прорвавшееся признание о семейных горестях.

- Говоришь "как"... Ну, возьмем хотя бы гипотезу мадам Валентины. Помнишь?
У Вселенной, как у Кристалла, множество граней, и на каждой история пишется
по-своему...

- Ну ладно... А с Галькой-то что?

- Сейчас, сейчас. Потерпи, тут без объяснения о мониторах не обойтись...


"Совещание высших офицеров непокорных полков и кораблей потребовало, чтобы
Наттон отрекся от престола, а договор был пересмотрен. Король объявил
участников совещания мятежниками. Те в свою очередь соединили свои силы и
объявили себя отдельной воюющей державой. Сухопутным повстанцам не повезло:
королевские дивизии генерала Каптеона обложили их в крепости Ной-Резен.
Через месяц крепость сдалась. Крупные морские суда тоже в конце концов
поспускали флаги. Но мониторы капитулировать категорически отказались.
Объединенную эскадру, в которой уживались теперь бывшие противники,
возглавлял семидесятивосьмилетний адмирал Контур.

Старик был бодр, язвителен, талантлив как военно-морской начальник и ничего
не хотел для себя. Он хотел республику. Может быть, не столько из-за
политических взглядов, сколько из-за давних счетов с Наттоном. Личные были
счеты или нет, однако дело адмирала многим казалось справедливым. Контур
сидел в форте Черный Обруч, сочинял со своим штабом планы и принимал
донесения. Мониторы устраивали рейды, громили береговые укрепления, порой
под устрашающую канонаду высаживали десанты и захватывали склады.

Король вел себя дипломатично. О Контуре отзывался с подчеркнутым уважением
и в конце концов, по совету премьера, даже официально признал мониторы
воюющей стороной. Такой хитрый ход принес ему ряд преимуществ. До этого
решения неясно было, как поступать с экипажами мониторов, если они попадали
в плен (а такое случалось). По правилам их полагалось вешать, как пиратов,
и мятежников, но жестокости не могли укрепить и без того шаткий авторитет
его величества. А захваченные моряки воюющей стороны попадали под действие
гуманного закона о военнопленных.

Кроме того, раз есть воюющая сторона, можно не отменять давным-давно
введенное военное положение. Управлять страной проще: никакой тебе лишней
демократии...

Через два года адмирал Контур скончался и под пушечный салют мониторов был
торжественно опущен в воды залива, в самой глубокой его части. После этого
в штабе эскадры начались трения и разногласия, мониторы все чаще
действовали на свой страх и риск, в одиночку, не ставя штаб в известность.
Некоторые, оговорив почетные условия сдачи, прекратили войну. Но около
десятка стальных черепах еще ползали в мелководье, нагоняя страх на
обывателей и тревожа гарнизоны.

...Реттерхальм был, казалось, гарантирован от нападения. Правда, песчаный
бор в устье - не препятствие для мониторов, но зато несомненным
препятствием служил форт. Он стоял над обрывом, на крайнем выступе, который
именовался "Забрало".

В укреплении было около сорока солдат, семь офицеров во главе с
форт-майором Дрейком и шесть орудий береговой обороны. Удары их
шестидюймовых конических снарядов не выдержала бы никакая броня. Это знали
и командиры мониторов, и гарнизон форта, и жители города. Поэтому если маяк
Реттерхальма теперь и не зажигали по ночам, то исключительно из уважения к
инструкциям, а не от страха нападения.

Надо сказать еще про одно обстоятельство. Большинство реттерхальмцев
полагало, что мониторы даже не имеют права атаковать их город. Реттерхальм
формально не входил в состав королевства, он с давних пор пользовался
широкими правами самоуправления, наподобие средневековых вольных городов.
Лишь в военное время на него распространялся королевский протекторат. Но
это же для защиты, а не для участия в боевых действиях!


Все это было известно капитан-командору Элиоту Крассу. И тем не менее он
принял решение о рейде. В условиях войны Реттерхальм являлся союзником
короля Наттона, и этого достаточно. К тому же у Красса не было выхода.

После смерти адмирала Контура капитан-командор Красе вышел из состава
штаба. Он не хотел участвовать в склоках, он был моряк. Его хорошо знали на
флоте. Еще до перемирия он прославился тем, что, командуя парусником
"Плутон" под флагом Федерации, одержал победу над юр-тогосским монитором
"Клад". Стальной четырехмачтовый винджаммер Красса таранил и утопил плоский
броненосец на траверзе маяка Рогур. Красе подобрал спасшихся людей из
экипажа противника, вежливо сдал их на нейтральный пароход и пошел чинить
смятый в лепешку форштевень.

Юр-Тогосское адмиралтейство подняло крик, что Красс командовал коммерческим
судном и не имел права вступать в боевые действия. Красе отвечал, что,
во-первых, он шел под военным капитан-командорским флагом, а во-вторых, в
действия вступил вынужденно. Кто велел капитану "Клада" соваться наперерез
парусной стальной громаде, идущей пятнадцатиузловым ходом?

К сожалению, через месяц после этого случая красавец "Плутон" подорвался и
затонул у Ной-Эланда...

Уйдя из штаба, Красе принял под командование монитор с кокетливым и
глуповатым названием "Не бойся". Черт возьми, кто кого "не бойся"? Почему?

Был этот, с позволения сказать, корабль тихоходным даже по сравнению со
своими собратьями. Маломаневренный и, главное, с нелепым вооружением. Из
широкого разъема полусферической башни (похожей на купол обсерватории)
смотрела пасть единственного орудия. Это была осадная сорокадюймовая
мортира, кое-как приспособленная для судна. Ее назначение - швырять по
навесной траектории круглые снаряды метрового диаметра и чудовищной
разрушительной силы. Пока монитор "Не бойся" в составе флотилии принимал
участие в осадах и штурмах, мортирное вооружение себя как-то оправдывало.
Но время крупных баталий прошло, а одиночное крейсерство с таким
"громыхальником"... Это все равно что человек шел бы в разведку с
трехпудовым фугасом под мышкой.

У экипажа было, конечно, и стрелковое оружие, но много ли с ним навоюешь? В
крайнем случае высадишься в рыбачьей деревне, чтобы пополнить съестные
припасы, вот и все.

Элиот Красс полагал, что такие "десанты" не дело. Не война это. Он не был
воинственным по натуре и предпочитал ходить на парусниках, но, с другой
стороны, он являлся офицером военного флота, противником монархии и давним
другом покойного адмирала. И посему считал долгом, пока не заключен мир, не
отсиживаться в тихих бухтах.

Командовать монитором оказалось непросто. Одна из причин - та, что в
экипаже собрались главным образом бывшие моряки Юр-Тогосской флотилии (и
даже два матроса с потопленного "Клада"). Открытых трений не возникало,
дисциплина есть дисциплина, однако в отношениях ощущалась натянутость. Из
офицеров можно было положиться лишь на механика и старшего артиллериста (он
же штурман). Зато помощники капитана... Ладно, первый лейтенант, белобрысый
меланхоличный Клотт, был, по крайней мере, сдержан. Но красавчик Хариус вел
себя несносно. В кают-компании монитора - тесном железном ящике с
заклепками по стенам - за столом то и дело возникало неловкое молчание
после ребячьих дерзостей второго лейтенанта.

- Мальчик еще, - сказал однажды механик. - Ершится и краснеет. Уши бы
надрать...

Но это был не просто мальчик, а злой мальчик. Даже подловатый. Запанибрата
держался с пожилыми матросами, а молодым, случалось, тыкал украдкой кулаком
в зубы... Но в то же время - не трус. Первым одобрил план командира:
проскользнуть мимо форта к Реттерхальму, атаковать противника с тыла, взять
с города контрибуцию, вывести из строя береговую артиллерию, а два орудия
установить на мониторе вместо бесполезной мортиры.

Впрочем, другие моряки - и матросы, и офицеры - тоже поддержали Красса.
Лишь старший артиллерист капитан-лейтенант Бенецкий счел необходимым
заметить:

- Но риск, господа. Если первый выстрел окажется неудачным, мы - в ловушке.
Вторым выстрелом можно только сигналить о сдаче, он будет холостым.

Все это знали. В орудийном погребе монитора из двадцати ячеек для
гигантских бомб оставалась занятой лишь одна. И пополнить боезапас было
невозможно: на складах в Черном Обруче таких старинных снарядов не осталось.

Элиот Красс ласково сказал артиллеристу:

- Чтобы выстрел оказался безошибочным, это ваша забота, голубчик. Тогда
взрыв нашего "шарика" парализует гарнизон форта и вызовет панику в
городе... Вы же виртуоз, господин Бенецкий. Вспомните, как вы рассчитали
выстрел по казематам Кондор-Хауса.

Артиллерист слегка поклонился, но педантично уточнил, что для расчета
необходима привязка на карте: точное место монитора в момент выстрела.

Карта реки и окрестностей Реттерхальма у них была. Хотя и старая, но
подробная, крупного масштаба и с точной координатной сеткой. Но как
незаметно провести монитор мимо форта, как не напороться на подводные
сюрпризы и где поставить броненосец на якорь, с одной картой не решить.
Нужен был знающий человек, желательно из местных жителей.

2



Гальку отвели на стоявший у берега монитор, накормили в кают-компании.
Куски остывшей каши и мелко рубленную солонину он глотал с жадностью
изголодавшегося зверька И так же, как в зверьке, сидела в нем
настороженность. Где он? В ловушке?

Именно ловушку, тюрьму напоминала тесная кают-компания. В иллюминаторах под
низким потолком плескалось солнце, но блики его лишь подчеркивали
сумрачность железной комнатки. Единственным ее украшением было старинное
кресло капитана. Седой командир монитора сидел в этом кресле и, не глядя на
Гальку, листал корабельный журнал. Больше никого не было.

Пришел вестовой в голландке (как у Гальки), поставил кружку с кофе, вышел...

Чего хотят эти моряки? Зачем им Галька?

Всю жизнь он знал, что люди с мониторов - это враги. Но, с другой
стороны... чьи враги? Реттерхальма? Ну и что? Город вышвырнул, выплюнул
Гальку, как выплевывают случайно запеченный в хлебе камешек! Обратного пути
нет...

Он взял кружку двумя руками, уткнул в нее нос, замер...

Командир монитора шевельнулся и вздохнул:

- Кофе у нас, конечно, бурда. Не то что в кондитерских Реттерхальма. А?

Галька молча поставил кружку. Встретился с командиром глазами. Тот сказал
тихо:

- Так что же с тобой случилось, малыш?

Упав щекой на стол, Галька ощутил под скатертью из старого сигнального
флага все то же клепаное железо...


Через полчаса офицеры собрались на корме. Монитор укрывала маскировка из
ветвей, к двум тонким мачтам и трубе были привязаны березки. И тем не менее
железо уже нагрелось от солнца.

- Спит пока... - сказал Красе. И посмотрел на Хариуса. - Нет, лейтенант,
это не лазутчик. Если бы вы видели его во время разговора и вспомнили свое
детство, то поняли бы это сразу. Лазутчики так не плачут... Впрочем, вы в
том возрасте, когда детство еще не вспоминают... - Он не мог отказать себе
в удовольствии кольнуть нахального мальчишку.

Лейтенант Хариус заполыхал щеками и ощетинил усики.

- Воспоминания детства не входят в мои служебные обязанности, господин
капитан-командор! Что же касается должности второго лейтенанта...

- То вы исполняете ее отменно, не спорю, - примирительно закончил Красе. -
Не кипятитесь, я приношу извинения... Господин Бенецкий, карта при вас?

- Да... Вы полагаете, капитан, мальчик может быть полезен?

- Надеюсь. Мне кажется, сама судьба его послала.

- Судьба-то судьба... - Артиллерист потрогал свое штатское пенсне. -
Однако... все-таки есть какие-то правила чести... Получится, что мы
толкнули ребенка на предательство.

- Мы на войне, господин штурман! - опять вспыхнул Хариус.

- К сожалению... - сказал Красе. - К тому же пока что все наоборот: город
предал мальчишку и толкнул его к нам... Я поговорю с мальчиком сам.


Разговор случился в полдень, когда Галька отоспался на узком клеенчатом
диване кают-компании.

- И что же нам с тобой делать? - задумчиво спросил Красе. Увидел, как
напрягся Галька, и поправился: - Точнее, что ты сам-то думаешь делать?

Галька пожал плечами, обмяк.

- Мы могли бы оставить тебя на мониторе. Если хочешь... - Капитан-командор
смотрел мимо Гальки в открытую дверь. - Но... мы ведь, как ни верти, люди
разных воюющих сторон. Реттерхальм поддерживает короля.

- Я ни с кем не воюю, - хмуро сказал Галька. - А Реттерхальм я ненавижу.

- Ты в этом уверен? Там твои родные...

- Родные... Они ведь не целый город. А он... - Галька вскинул опять
набухшие слезами глаза. - Я тогда подошел к окну и смотрю... Под луной
хорошо видно... город. И он спит. Им всем наплевать на меня... А я...
Почему я должен их любить?

Он говорил искренне, и капитан-командор Красе - много повидавший и много
понимающий человек - уловил эту искренность мальчишки.

- Тогда ты, может быть, не откажешься помочь нам?

- А... что надо делать?

- Надо проводить в город двух наших людей и посоветовать им, где отыскать
опытного человека: лодочника, рыбака. Того, кто проведет ночью монитор мимо
форта, в протоку. И укажет за островом подходящее место для якорной
стоянки...

- А... если этот человек не захочет?

- Ну... мы ведь на войне, мой мальчик. Не стану скрывать: заставим.

Чувствуя внутреннюю дрожь и понимая, что окончательно уходит он из прежней
жизни, Галька сипло проговорил:

- А зачем специальный человек? Я сам знаю протоку. Мы с ребятами ее вдоль и
поперек исплавали. И на лодке, и так... У вас есть карта?

- Господин Бенецкий! - сказал Красс в открытую дверь.

ЗАРЯД ‘ 3

1

Капитан и штурман не скрыли от Гальки ничего, рассказали весь план. За
исключением одной детали (но она сейчас не играла роли). Галька в свою
очередь толково показал на карте, что если взять от главного фарватера
влево еще за полмили до форта, а в протоке держаться почти вплотную к
острову, то мелко сидящий броненосец нигде не заденет дна... Да, Галька
понимает, что конструкция дурацкая и днище у монитора хлипкое в отличие от
палубной брони. Но ведь осадка всего полтора метра, а глубина, если идти
точно, не меньше сажени.

Да, если будут видны контуры берегов, Галька покажет, где брать курс на
протоку. Вот тут, на створе старой мельницы и Маячной башни... Что? Откуда
знает, что такое створ? Учил же он географию! И память у него лучше всех в
классе, это даже латинист Ламм признавал...

Якорная стоянка за островом? Удобнее всего вот здесь. Глубина небольшая, но
хватит. Правда, когда рассветет, с форта могут увидеть за Китовым островом
мачты и даже трубу.

- Это уже не важно, - сказал артиллерист.

- А какое там дно? - спросил Красе.

- Плотный песок... Надо только быть осторожным, в одном месте под водой
торчит чугунная свая, - честно сказал Галька. - Но я покажу где... Я там
все помню".


- Это он по правде? - Мальчик свесил с койки голову и от волнения колотил
по одеялу ногами. - Неужели он решил стать предателем?

- Ты считаешь, что это все-таки предательство?

- Конечно!.. Ой, я знаю! Он заманит их в ловушку?

- Ты вспомни. Там, в песчаном дне, торчала не одна балка. Самая высокая -
та, с которой нырял Лотик. Но были и другие, только глубже. Над ними
монитор мог пройти и стать на якорь. Впритирку, но мог...

- Ну и что?


"...Галька помолчал, глядя на карту. Потом осторожно, будто пробуя слова на
ощупь, проговорил:

- Только я все-таки боюсь...

- Чего же, мальчик? - Красе, видимо, принял Галькину осторожность за
простую детскую робость.

- Вот ваша пушка... - Галька через плечо глянул на артиллериста. - Она ведь
вверх стреляет, по крутой дуге, да?

- Естественно. Это же мортира.

- Такая громадная... А от отдачи бывает осадка?

- Случается. При хорошем заряде иногда палубу заливает... А! Ты боишься,
что коснемся дна?

Галька кивнул и быстро отвернулся. Пусть думают, что и правда боится. За
монитор.

- Ты умница, - сказал Красе. - Но, если дно плоское и песчаное, ничего не
случится. Другое дело, если острые камни... Но ведь их там нет?

- Камней там нет..."


Мальчик поколотил ногой о ногу - словно таким способом поаплодировал.

- Здорово он придумал!.. Только... Ой...

- Что?

- Но ведь бомба-то все равно вылетит! По городу!..

Пассажир покивал:

- Речь шла и об этом. Но Гальке объяснили, что выстрел - это лишь
демонстрация силы, чтобы ошеломить противника. Гальку даже спросили:

"- Что ты посоветуешь? Куда послать бомбу, чтобы не было напрасных жертв?

- Вот сюда. - Галька уткнул палец в карту, в левый берег с планом
набережной и ближних улиц. - Здесь площадь перед магистратом, а домов, где
кто-то живет, нет... - Он успокоение" подумал, что дом, где родители, брат
и Вьюшка, вообще на другой стороне холма. И все же спросил с тревогой: - А
правда никого не поубивает?

Красс переглянулся со старшим артиллеристом, похожим на гимназического
учителя географии. Тот объяснил:

- Видишь ли... здание магистрата образует дугу и создает замкнутое
пространство. Оно с фасада, конечно, будет разрушено... В нем кто-нибудь
есть по ночам?

"Только желтая кожаная кукла", - с болью вспомнил Галька и покачал головой.
Артиллерист продолжал:

- Не скрою, что во многих домах вылетят стекла, кого-то скинет с кроватей.
Могут быть случайные жертвы. Это война...

Капитан-командор смотрел на Гальку твердо, честно. Его лицо сейчас было как
у древнего Красса - римского полководца из учебника истории. И Галька
невольно подтянулся, встал прямо.

- Галиен, - сказал капитан-командор. - Мы же не скрываем: ты идешь на
серьезное дело. На суровое. Ты выбрал сам... Я должен предупредить: если ты
задумал хитрить, лучше не надо. Получится, что ты диверсант и воюешь против
нас. А для тех, кто воюет, законы одинаковы - и для взрослых, и для
мальчиков. И как поступают с диверсантами и шпионами, ты знаешь...

Крупные мурашки пробежали по Гальке от затылка до пяток. Но он не отвел
взгляда.

- Я знаю.

- Может быть, тебе лучше уйти? Мы дадим тебе на дорогу еду, одежду,
деньги... Я не хочу для тебя беды.

- А вы не боитесь, что я вернусь в город и расскажу, как вы собираетесь
напасть? - в упор спросил Галька.

- А мы в этом случае и не пойдем в Реттерхальм, - тем же тоном ответил
Красс. - Значит, не судьба. Мы изменим планы.

Галька опустил голову и с полминуты думал. Красс и Бенецкий терпеливо и
понимающе молчали. Галька нащупал в кармане монетку Лотика. И глянул на
Красса чисто, спокойно.

- Нет, я проведу вас в нужное место. Как договорились.

Он проводит. И обратно монитору не уйти. А ненавистное серое здание
магистрата - с его башнями, часами, арками и узкими тюремными окнами -
пускай рушится и горит. Пусть!

"Это вам не трамвай, - подумал Галька. - Звону будет побольше. А все-таки
Брукман врет. Я помню точно: трамвай затормозил раньше, чем я прыгнул..."

2

Трое суток монитор простоял у лесного мыса в шести милях от Реттерхальма.
Замаскированный, незаметный с реки и с берега. Да и некому было замечать,
место безлюдное.

Большинство моряков жило на берегу, в сарае и шалашах.

Экипаж монитора состоял из сорока человек. Многие относились к Гальке
добродушно. Звали в свой кружо