суетливо подвинул ящик из-под консервов.

- Ты садись, садись, Яр, садись с нами. А то, гляжу, все один да один.
Сумрачный что-то. Служба, что ли, не ладится?

- Служба нехитрая, - обронил Яр и спрятал за кружкой лицо.

- А чего же тогда? А?

- Не копай ты чужую душу, Пауль, - с зевком сказал Захар. - Мало ли что у
человека. Мы вот в одном доме живем, я и то не копаю.

- А чего и не копнуть? - не согласился Пауль. - Иногда копнешь, а человек
выскажется, и бывает ему облегчение...

- Да все у меня нормально, - сказал Яр. - Ты, дядя Пауль, покопался бы
лучше в своем фонаре. А то в пятницу с какого-то сейнера запрашивают: "У
вас что за маяк? Мыс Грива или Белый Бык?" - "Грива, - говорю, - вы что
там, перепились все до полного побеления? Бык на семьдесят миль южнее". -
"А какого же растакого дьявола, - кричат, - у него зеленые проблески через
пять секунд, как на Бычьей мигалке, а не через две, как про вас в лоции
написано?" И открытым текстом как выдадут про наш маяк все, что думают...

- Ну, этот факт особый, критика эта в чем-то правильная, - слегка обиделся
Пауль Верхняя Душа. - Только я вижу так, что про маяк ты заговорил, чтобы
разговор увести от себя. Дело, конечно, совершенно твое. А мне просто в
душе больно смотреть, если кто ходит понурый... Сперва ты вон какой бойкий
был, да все не один, а с мальчонкой. Чего его не видать-то, приемыша твоего?

- Какой же он приемыш? Он с родной теткой живет.

- Тетка теткой, да и не родная она, а бес ее знает какая. А за тобой-то он,
бывало, как пришитый ходил...

"Да замолчи ты, дубина", - тоскливо подумал Яр.

И сказал:

- У него свои дела, мальчишечьи...

- Свои-то свои... Он, конечно, парнишка вроде смышленый. И вежливый такой,
только от нашей ребятни все в сторонке держится. Со взрослыми нормально, а
мальчишек здешних боится, что ли. Мне с башни все видно...

- Не привык еще, - сказал Яр. - По старым друзьям тоскует. Я же говорил, у
него друзья погибли в обвале...

Пауль повздыхал, закивал, хотел опять заговорить, но язык у него стал
потяжелее: во время беседы они с Захаром пропустили по паре кружек.

- Пора... - Яр поднялся.

В баре прибавилось посетителей. У двух бочек устроились компании по три
человека. Дымили трубками. Оранжевое солнце пробивало зеленоватые клубы
дыма, которые поднимались к потолку - к запылившимся моделям парусников и
стеклянным шарам, оплетенным сизалевыми сетками. Шары - это были поплавки
от сетей. Еще недавно такой поплавок Яр подарил Игнатику...

Яр резко шагнул к выходу. Черный Яков закричал из-за стойки:

- Яр! Что же ты, а? После одной кружки не уходят! А, Яр?

- На вахту же...

Но тут его заметили другие.

- Яр! Подсаживайся!

- Давай, давай, Яр! Четверо - не пятеро, садись к нам...

- Не могу, ребята, надо Стефана менять. Время.

- Ну что Стефан? - сказал со своего места Пауль. - Стефан молодой,
подежурит еще часок. Я вот пойду и скажу: "Ты, Стефан, подожди. Яр не часто
с нами сидит, пускай побудет у Якова, а ты еще подежурь маленько..." Дай
мне, Яков, кружку, я отнесу Стефану.

"Ну и пусть", - устало подумал Яр. Стефан и в самом деле мог подождать,
нравы здесь были простые.

Яр подошел к бочке, за которой тянул пиво диспетчер Феликс. Он Яру
нравился. Молодой еще, но кряжистый, русобородый, по-стариковски спокойный.
На первый взгляд он казался даже мрачным. Но глаза были ласковые и какие-то
беззащитные. Кроме Феликса, сидели тут механик поселкового кинотеатра Дымок
- совсем мальчишка - и старый мастер канатного дела Антон Хвост, такой же
разговорчивый, как Пауль Верхняя Душа.

Феликс улыбнулся, Дымок солидно крякнул и сделал глоток, а старый Антон
заговорил:

- Садись, Яр, садись... Яша, ты нам принеси!.. Я вот смотрю, Яр, ты у нас
целый месяц, а к здешней жизни все не приспособился. Будто из другого мяса
ты...

- Я человек с той стороны, - вздохнул Яр.

- Та сторона, эта сторона - предрассудки собачьи, - басовито сказал Дымок.

- Может, и предрассудки. Только откуда они взялись, вот вопрос, - осторожно
проговорил Яр.

Феликс отвел глаза и подавил улыбку. Старый Антон нелепо развеселился:

- Вопрос - это хорошо! Любопытному человеку интереснее живется. Ты давай
вопросы-то, мы, может, все тут и разберемся!

- Хорошо. Что такое нашествие? - неожиданно для себя громко сказал Яр.

В баре замолчали. Потом кто-то мелко засмеялся. Дымок солидно проговорил:

- Чушь это. Никаких нашествий не бывает.

- Бывают, - сказал Яр.

- Это шмели-то? - отозвался старый Антон. - Ну да, ну, я знаю. На той
стороне... А что шмели? У нас сроду не было...

- Это не просто шмели, - разозлившись, сказал Яр.

Феликс поцарапал бороду. Он был изрядно под хмельком, но сейчас посмотрел
трезво.

- Яр, когда вулкан или цунами... вот как на Желтых Камнях, например...
никто же не спрашивает - что такое? Природа...

- Довели матушку-Планету, вот она и плюется, - сказали у соседней бочки. -
И нечего тут искать других объяснениев...

- Кто довел? - спросил Яр.

Старый Антон захихикал. Дымок, важно улыбаясь, курил. Феликс ласково
проговорил:

- Яр, ты как с другой планеты, честное слово...

- Я и так с другой планеты, - ничем не рискуя, сказал Яр.

Старый Антон засмеялся, закашлялся, хлопнул по спине Дымка так, что у того
вылетела трубка.

- Дым, пошли за пивом, Яков там уснул, не несет...

Дымок важно поднял трубку, и они с Антоном двинулись к стойке.

Феликс царапал мундштуком латунный обруч бочки.

- Яр, ты хороший парень... Жаль, ты у нас не задержишься.

- Почему не задержусь?

- Ты сам знаешь. Тебе не это надо... Вопросы у тебя...

- А что, здесь не любят тех, кто спрашивает?

Феликс улыбнулся:

- Не здесь... Яр, ты совсем ничего не боишься?

"Боюсь потерять Игнатика", - подумал Яр, но это никого не касалось.

- Я пока не знаю, чего надо бояться...

- Ну и правильно! - вдруг пьяно сказал Феликс и грохнул кулаком по бочке. -
Так и надо!.. Яша! Поставь, милый! Слышишь? Поставь ту пластинку! Один-то
раз. Для Яра...

Шум в баре поутих. Яр оглянулся на стойку. Яков улыбался. Улыбка - беззубая
щель на черном обезьяньем лице. С полки, из-за пестрых бутылок, он достал
плоский пакет, вынул пластинку, подул на нее. Положил на диск
проигрывателя...

Стало совсем тихо. Солнце окуналось в море, стеклянные поплавки у потолка
уже не блестели, но лампы еще не зажглись. Скрытый за моделью галиона
динамик зашипел. Потом ударил тяжелый аккорд гитарных струн, пошла
медленная мелодия.

И глуховатый мужской голос запел:

Когда мы спрячем за пазухи
Ветрами избитые флаги
И молча сожжем у берега
Последние корабли,
Наш маленький барабанщик
Уйдет за вечерним солнцем
И тонкой блестящей льдинкой
Растает в желтой дали.

Это пел явно не артист. Но пел хорошо, по-настоящему. Со скрученной печалью
и нарастающей жесткостью Яр вспомнил песчаный обрыв у крепости...

От горького пепелища,
От брошенных переулков,
Где бьют дожди монотонно
По крышам, как по гробам,
От злой измены, что рыщет
В домах опустелых и гулких,
Наш маленький барабанщик
Уйдет, не сдав барабан...

Издалека, сначала незаметно, вошел, вплелся в песню голос мальчишки (у Яра
сжало горло).

Но есть утешенье - как будто
Последний патрон в обойме, -
Последняя горькая радость,
Что каждый из нас был прав.
И вот потому над Планетой
Шагает наш барабанщик -
Идет он, прямой и тонкий,
Касаясь верхушек трав...

Кончилась песня, прошли секунды тишины. Потом загорелись лампы - будто свет
в кинозале после окончания фильма.

У бочек задвигались, закашляли. Кто-то сказал:

- Да-а... Гордые были мальчики.

- Ну а что с того, что гордые? Сгорели, а толку...

- Не накликать бы чего... Ты, Яков, тоже... смотри...

- Да что мы, не люди, что ли? - громко спросил Феликс.

Вернулся Пауль Верхняя Душа.

- Ну вот, я сказал Стефану. Ты, Яр, не волнуйся, он подежурит сколько надо.
Мы с ним там посидели, он говорит: конечно, пускай Яр погуляет, если охота,
а я, говорит, побуду за него, а потом он за меня, дело такое...

- Что это за песня была? - спросил Яр у Феликса.

- А вот, - опять хмелея, отозвался Феликс. - Это про тех ребят, которые
тогда поднялись в Морском лицее, в городе... Дело давнее, а песня осталась.

- Как поднялись? Против кого?

- Против кого... Знать бы... Не хотим, мол, и все. Карабины порасхватали с
учебными патронами. А зачем эти хлопушки, если пожар. Это тебе не шмели...

Феликс макнул бороду в кружку.

- А в каком городе? - спросил Яр. - У реки?

- Ну, я же говорю: в Городе. Он один тут, Город...

- Феликс, а почему он пустой?

- Никто не живет, вот и пустой. Вроде музей, заповедник...

- А почему не живут?

- Не хотят - и не живут. Ты сам попробуй в пустом-то городе...

"Черт, - беспомощно подумал Яр. - Хоть бы одного человека найти, который
скажет..."

- Я видел там людей, - резко бросил он. - Врете вы все тут. Люди там живут
и ничего не боятся. Веселые люди.

- Сколько их - веселых - там? - совершенно трезво сказал Феликс. - Это те,
кто смог... А если разобраться, какой смысл?

"Ни в чем нет смысла", - подумал Яр.

- Ладно, ребята, пора Стефана менять.

- Да подождет он, Стефан-то, - заговорили с трех сторон. - Ты, Яр, об этом
не думай, ты к нашей компании привыкай. Вот и народу прибывает, посидим,
споем наши рыбацкие... А вопросы, ну их, Яр, к черту...

В баре и правда становилось людно. За окнами темнело, но еще видна была
дорога от поселка к мысу. Вверх по дороге тянулись завсегдатаи "Нептуна".

Появился высокий мужчина с бородкой-эспаньолкой и в круглых конторских
очках, которые к его бородке совершенно не подходили. Это был начальник
местной береговой охраны по прозвищу Шериф.

- Иду, слышу, музыка тут играет, - сказал он Якову.

Яков засуетился, раскрутил шипучий пивной кран.

- Старую пластинку играем, - заговорил мастер Антон. - Садись, Шериф, вон к
Захару, их трое. Мы для Яра тут пластинку играли, такое вот дело.

- Яр, привет. - Шериф протянул руку. - Ты как-то говорил, что хочешь своего
мальчонку на катере покатать. Завтра идем в Новый Свет браконьеров гонять.
Пойдете с нами?

- Завтра я на вахте до вечера, - вздохнул Яр.

- Ну, тогда на той неделе... Пауль, сто гарпунов тебе в верхнюю и нижнюю
душу! Почему твоя коптилка на башне опять мигает вразнобой, как пьяная
курица? Я вот составлю донесение...

Пауль поперхнулся и засеменил к выходу. Там он столкнулся с краснощекой
крупной женщиной. Она заговорила с порога:

- Рыболовы! Мужичка моего здесь нету? Говорит, в рейс пошел, а сам небось
встал тут на прикол да наливает цистерны?

Посыпались шуточки. Смысл их сводился к тому, что "мужичка" здесь нет и что
он в самом деле пошел в рейс, но не за рыбой, а к какой-нибудь красотке.

- А и пусть провалится совсем, - говорила женщина и шагала среди бочек. -
Мне от него чего надо-то? Ключ от погреба с собой унес, пустая бутылка, а в
погребе у меня банки для черешни. Будем теперь с Игнашкой замок сбивать...
Яков, дай-ка спичек да полдюжины свечей, в погребе-то хоть глаз выколи...
А, Яр! Здравствуйте, Яр!

Это была тетка Игнатика. Яр встал. Она подошла.

- Что-то не заходите к нам...

- Зайду. Работы много. Дело новое, вникаю... А Игнатик почему перестал ко
мне забегать?

- Я и сама удивляюсь. Все на чердаке сидит. То змея клеит, то вертушки
ветряные делает. Я говорю: "Ну, с ребятами не играешь - дело твое, а почему
к дяде Яру ходить перестал? Он с тобой смотри как по-хорошему, на лодке
катал, лук со стрелами сделал, курточку вон какую подарил, а ты..."

- А он? - тихо спросил Яр.

- А он чего?.. Зайду, говорит, обязательно. Вот доделаю, говорит, эту штуку
и пойду... А глаза вниз глядят. Может, провинился перед вами?

- Да нет, что вы, - сказал Яр.

Вместе с теткой Игнатика он пошел к выходу. ("Яр, да подождет Стефан-то!" -
кричали вслед.)

Вечер был теплый, начинали трескотню ночные кузнечики.

Тетка вдруг вздохнула и призналась:

- Боюсь за Игнашку я. Нездешний он какой-то. Не в том дело, что с другой
стороны, а вообще... Сегодня стали свечки искать, чтобы в погреб лезть,
нашли огарок, а он его взял и смотрит, смотрит. Потом я гляжу, а глаза у
него мокрые... Вы бы поговорили, Яр, узнали, что с ним такое делается.

- Я бы поговорил, - с горечью сказал Яр. - Но он же не приходит...

- Он придет. Я накажу, чтобы завтра же...

- Пусть придет... Ну, скажите ему, что я соскучился, - беспомощно попросил
Яр.

2

В тот вечер, когда Яр нашел Игнатика, они остались в комнате со столом и
свечой. Никуда не пошли. Ни о чем не говорили. Игнатик вздрогнул и открыл
глаза, едва Яр наклонился над ним; коротко вздохнул, вцепился в Яра,
прижался лицом к его пиджаку. И так они сидели долго-долго. И наконец
Игнатик уснул. Яр положил его на тюфяк и уснул рядом. И последнее, что он
помнил, был толчок страха: не приснился ли Игнатик?

С таким же страхом он проснулся.

Свеча догорела, пахло растопленным стеарином. В оконце бил утренний луч.

Игнатик сидел над Яром на корточках: грязный, босой, похудевший, в
порванной рубашке, с черными царапинами на лбу и на ногах. Улыбался
осторожно и печально.

Яр со странной, закаменевшей радостью придвинул Игнатика к себе. Шепотом
спросил:

- Как ты уцелел?

Игнатик шмыгнул носом, потерся щекой о рукав Яра.

- Я не знаю... Бормотунчик сорвался с проволоки, заковылял под лестницу, а
я за ним побежал. Думаю, куда это он? А там щель... Большая щель, вроде как
ход какой-то. Он туда, я тоже туда. Потом все задвигалось, сверху что-то
навалилось... Яр, я сразу понял, что крепость поползла! Думал, что все. Тут
меня, кажется, щебнем завалило... Ну, я раскопался кое-как, а там такой
длинный-длинный каменный коридор. Назад хода не было, я пошел по коридору...

- А потом?

- Я шел, шел... Будто сто лет. Яр, это, наверно, ход под рекой. Я утром
выбрался, а мне люди говорят: "Ты с той стороны?" Я говорю: "Не знаю". Они
говорят: "Если с той стороны, садись на поезд, он идет до станции Мост. А
там вернешься к себе..." Два дяденьки и женщина, добрые такие, дали хлеба,
посадили в вагон...

- А что за станция? Она здесь?

- Да не здесь... Я в вагоне спрашиваю: "Скоро станция Мост?" А все на меня
смотрят как на ненормального. Потом говорят: "Это же в другую сторону..." Я
тогда сошел на полустанке, чтобы на обратный поезд пересесть. А поездов нет
и нет. Я пошел к реке. Думаю: переплыву как-нибудь. Если под землей прошел,
почему нельзя обратно переплыть? А потом смотрю - вот этот город...

- Пустой... - сказал Яр.

Игнатик кивнул:

- Ага... Только не совсем пустой. Я так умаялся, лег на траву у фонтана и
заснул. А меня кто-то поднял и понес. Я даже проснуться как следует не
мог... Потом проснулся уже здесь. Смотрю: на столе хлеб и кружка с водой. Я
поел и опять заснул... Яр, я даже не думал, что ты меня так скоро
найдешь... Яр, а ребята? Они живые?.. Яр! Ну ты чего молчишь?

Игнатик заглянул Яру в лицо и заплакал.


Через час они ушли из города, который солнечным утром казался еще более
пустым, чем в сумерках. Съели огрызок хлебной корки, который лежал на
столе, умылись у фонтана, булькавшего одинокой струйкой, и ушли.

Игнатик сказал, что у моря, километрах в сорока от города, есть рыбачий
поселок и там живет его тетка. Правда, незнакомая, он про нее только
слышал, а никогда не видел, потому что жили на разных сторонах. Но все-таки
тетка.

- А почему если на разных сторонах, то нельзя видеться? - спросил Яр. -
Почему запрещено переходить реку?

- Да нисколько не запрещено, - отозвался Игнатик. - Просто считается, что
это принесет беду... Да теперь уже все равно.

Игнатик больше не плакал, он стал сумрачно-деловитым. Уже за городом, когда
шли на север по высокой луговой траве, он сказал:

- Поживем в поселке, а там решим, что делать. В Орехов нам возвращаться ни
к чему...

- Тик... Если мы не вернемся, кто расскажет родителям Альки, Данки и Читы
про все, что было?

- Я напишу письмо из поселка, - хмуро сказал Игнатик. - Читиным папе и
маме. Они-то уж точно уцелели, они были за городом. А остальные - кто
знает...

- Письмо дойдет?

- Письмо-то дойдет... Яр, ты сможешь быть рыбаком?

- Не пробовал, Тик... А зачем?

- Яр... Голубятня же сгорела. Я не знаю, как ты теперь обратно...

- Ничего, малыш, как-нибудь, - сказал Яр.

- Ты на меня не сердись очень сильно...

- За что сердиться-то? Наоборот, спасибо тебе.

- За что?

"За то, что ты есть", - подумал Яр. И сказал:

- За то, что нашелся.

- Я один нашелся, - прошептал Игнатик. - Вот если бы были ребята... Можно
было бы даже построить новую голубятню... А сейчас...

Потом они долго шли молча, потому что думали о Данке, Альке и Чите.


В середине дня они пришли к чистой речке с заросшими тальником берегами.
Напились холодной воды. Потом Игнатик странно замер, плюхнулся животом в
воду, забарахтался. Яр кинулся, схватил его за рубашку, поднял. Игнатик
прижимал к животу длинную рыбину. Он бросил ее далеко на берег. Рыбина
попрыгала в траве и уснула.

- Вот ты как раз и есть рыбак, - сказал Яр.

- Я случайно, - вздохнул Игнатик. - Сам не ожидал.

- А как будем есть? Сырую?

- Испечем.

- А чем огонь разведем? Свечки-то нет...

Игнатик глянул потемневшими глазами: "А если бы и была? Нас же не пятеро..."

"Ох и дурак я", - сказал себе Яр.

Игнатик шарил в карманах мятых шортиков.

- У меня, кажется, стеклышко есть. Вот... - Он вытащил маленькую линзу. -
Это мы с Читой телескоп делали...

Они набрали сухой травы, наломали в кустах веток. Разложили небольшой, но
жаркий костер, а потом в углях испекли рыбу. Съели ее несоленую, пахнувшую
водорослями.

- Давай отдохнем, - попросил Игнатик. Он сбил ноги. Сандалии он потерял при
обвале, а ходить так много босиком не привык.

Они легли под кустом и уснули до вечера.

Когда проснулись, Яр спросил:

- Будем здесь ночевать или двинемся в путь на ночь глядя?

- Пойдем, - сказал Игнатик. - Мы же выспались.

Но скоро Игнатик стал опять спотыкаться. К тому же он вздрагивал: над
лугами поднимался влажный туман, сумерки были зябкие.

Яр закутал Игнатика в пиджак и взял на руки.

- Ну вот, как маленького, - пробубнил Игнатик, но больше не спорил.

Яр зашагал через высокую траву по плечи в тумане.

На пути поднялись невысокие холмы. Яр взошел на плоскую вершину. Совсем
стемнело. И Яр впервые взглянул на звездное небо Планеты.

- Смотри, Тик, - сказал он с неожиданной радостью. - Те же созвездия, что у
нас!

Игнатик шевельнулся и осторожно спросил:

- Ты очень скучаешь по своей Земле?

- Я?.. Знаешь, Тик, мне кажется, здесь та же Земля... "И здесь у меня есть
ты", - добавил он про себя.

- Яр, - тихо сказал Игнатик и часто задышал у щеки Яра. - Мы с тобой теперь
одни на свете. Ты и я.

- А тетки твои? - помолчав, спросил Яр.

- Ну что тетки! Та, у которой жил, она нисколечко меня не обижала, но... я
ей что есть, что нет. А эту я не знаю... Яр...

- Что, Тик?

- Если вдруг получится, что ты сможешь уйти... Ну, туда, к себе... Яр,
тогда хотя бы...

- Я никуда не уйду. По крайней мере, без тебя не уйду, - будто ставя точку,
сказал Яр.

Игнатик вздохнул, повозился и спросил:

- Ты не устал нести меня?

- Нет, - сказал Яр и стал спускаться с холма.

К утру они пришли в поселок. Расспросили словоохотливых жителей и разыскали
дом тетки. Тетка, едва услыхав, что это Игнатик, запричитала, начала
кормить его и Яра. Потом отмыла Игнатика в большущей деревянной бочке, а Яр
в это время рассказал про нашествие и про то, как они с Тиком здесь
оказались.

Все рассказал. Кроме одного: кто он и откуда. Объяснил, что работал
радиомастером, жил по соседству с Игнатиком, ходил иногда с ребятишками на
прогулки. Пошел и на этот раз, и вот...

- Беда-то какая!.. - ахала тетка чересчур громко, но, видимо, искренне. -
Надо же, какое дело стряслось... Да и вправду говорят, что на том берегу
все не так... Вам теперь туда ни к чему возвращаться, если вы человек
од