исит, я посмотрел, мы от мыса Город всего километров на двадцать отошли. -
Мальчик не отводил глаз. Он будто говорил про одно, а в уме держал что-то
более важное. И беспокойное.

- Ну... а что хорошего в буфете? - спросил Пассажир. - Кроме схемы.

- Я чай да вафли взял. Остальное все какое-то... - Мальчик поморщился. И
вдруг раскачал стул с боку на бок и "подъехал" к постели. Как на лошадке.
Разжал кулак.

- Вот... Мне буфетчица это на сдачу дала.

На ладони лежала белая монетка, размером с пятнадцатикопеечную. Виден был
маленький мальчишечий профиль, а вокруг головы - крошечные буквы.

- Так и написано: "Фрее стаат Лехтенстаарн", - неловко сказал мальчик. - И
вот... - Он перевернул монетку. На другой стороне было число десять, а под
ним колосок.

Пассажир смотрел, приподняв голову от подушки.

- По-нятно. Говоришь, на сдачу?

- Я ей положил несколько пятнадчиков, а она потом два обратно отдала.
Говорит: "Мне лишнего не надо"... Я сперва и не посмотрел. А потом гляжу:
один - простой пятнадчик, а второй - вот...

- По-нятно...

Мальчик сдвинул брови.

- Я так и думал, что вы не удивитесь.

- Почему?

- Догадался. Это ваша, да? Возьмите. - Он положил монетку на одеяло. - Вы
вчера уронили, а буфетчица подхватила. Нахальная такая. А сегодня отдала,
не разглядела, что не простая пятнашка.

Пассажир приподнялся, оперся локтями. На небритом подбородке блестели седые
волоски.

- Господи, с чего ты взял, что это моя? Ничего я не ронял! Честное слово! -
Он будто даже испугался. Потом сказал медленнее: - Не ронял и не бросал...

- Значит, буфетчица? Пойти отдать ей?

- Не вздумай! Это... твоя. Бери и храни. Все получилось как надо.

- Ничего я не понимаю.

- Потом поймешь, - буркнул Пассажир и сел. И вдруг, несмотря на морщины и
седину, лицо его обрело мальчишечье выражение. Заискрились глаза. Он очень
похоже на мальчика оттянул нижнюю губу и щелкнул ею. И коротко засмеялся.

Тогда засмеялся и мальчик:

- Вы все придумываете. Это ваша монетка. Вы поэтому и написали про нее в
повести.

- Да клянусь тебе...

- Но не бывает же таких совпадений!

- Бывают, - важно сказал Пассажир. - На совпадениях, друг мой, много чего
держится в этом мире. Совпадения, падения, попадания, иногда в десятку. А
такие монеты в этом краю встречаются не столь уж редко. Начеканено их было
немало.

Мальчик нерешительно взял монетку с одеяла. Подышал на нее, вытер о
рубашку, рассеянно поцарапал ребром тыльную сторону ладони. Тонкая
металлическая заусеница оставила на смуглой коже волосяной белый след.
Мальчик подумал, нарисовал таким же способом якорь и скрещенные шпаги:
словно татуировку наметил. Потом стер рисунок помусоленным мизинцем.
Потянулся к губе, взглянул на Пассажира, быстро опустил руку...

"Кобург" опять причалил и затих.

Пассажир сказал:

- Давай-ка я поднимусь. А потом, если хочешь, поговорим еще на эти наши
темы.

На пароходе вдруг проснулось радио. Динамик на верхней палубе поскрипел и
объявил, что "в силу технических причин пароход задержится у пристани Веха
до четырнадцати ноль-ноль. Экипаж приносит пассажирам свои извинения".
Потом динамик покашлял и добавил неофициально:

"Машина-то, сами понимаете, товарищи, времен Фультона..."

Пассажир глянул в окно и предложил:

- А пойдем-ка, друг мой, прогуляемся. А?.. Что за Веха, на каком пути веха?

Мальчик взял с крючка свою синюю кепчонку с надписью "Речфлот". Сердито
усмехнулся:

- Не "Речфлот", а "Речстой". Когда я домой попаду? Там уже, наверно,
всесоюзный розыск объявлен.

Они сошли на пологий берег. Дорога с песчаной колеей между редких сосен
вывела их на сельскую улицу с бревенчатыми домами и палисадниками. Было
безлюдно. В конце улицы белела обшарпанная церковь с голым каркасом на
месте купола. Там суетились вороны.

Среди этой деревенской старины нелепо и вызывающе торчала квадратная
постройка с витринами до самой земли. С трубчатыми стеклянными буквами:
"Парикмахерская". На прозрачной двери висел допотопный амбарный замок.

Пассажир и мальчик остановились перед стеклом, как перед зеркалом. Мальчик
встретился глазами с отражением Пассажира. Тот улыбнулся:

- Ну и как? Нравимся мы себе?

Мальчик повел плечами: чему тут нравиться или не нравиться? Обыкновенный
пацан, обыкновенный старый дядька... Впрочем, Пассажир сейчас не казался
очень старым. Он побрился, расчесал свой старомодный пробор, держался
подчеркнуто прямо. И морщин будто стало меньше, и глаза сделались как-то
острее, прицельнее. Несовременная парусиновая куртка - длинная, с
обтянутыми той же материей пуговицами - сидела на Пассажире ладно, словно
китель отставного флотского офицера...

- Ты все о чем-то о своем думаешь, - заметил Пассажир. - Тревожишься, что
домой опаздываешь? Да?

- Ага. Это само собой. А еще я о другом.

- О чем же?

- О вчерашнем. О Гальке.

- Ну... и что же тебя беспокоит? - тихо спросил Пассажир.

- А он, может, правда ушел с капитан-командором?

- Возможно, - охотно сказал Пассажир.

- Но они же были враги. Ну, старинная была война, враги могли уважать друг
друга, только все-таки...

- Они были не враги, а лишь противники. Волею обстоятельств. Потом
обстоятельства изменились...

- Ладно. А что этот командор в нем такого нашел? В Гальке-то... - неловко
сказал мальчик. И стал чесать левым кедом правую ногу. - Чего такого, чтобы
вместе идти?

- Видишь ли... - Пассажир взял мальчика за плечо, и они медленно пошли
вдоль улицы. - Если принять ту версию, что Галька ушел из форта с
командиром монитора... А тебе ведь этого хочется, верно?

Мальчик кивнул. Точнее, опустил голову и не поднял.

- Тогда логично предположить и другое: Красс не был тем, за кого себя
выдавал.

Мальчик по-птичьи, сбоку, быстро глянул на Пассажира. Тот сказал:

- Тогда вся история повернется по-иному... если он был Командором.

- Как это?.. Ну да, был. Ну и...

- Подожди. Я не о его офицерском звании. Бытовала легенда о Командоре. О
человеке, который ходит по свету и собирает неприкаянных детей. И не просто
детей, а таких, как Галька, со странностями.

- Койво?

- Да... Именно им чаще других неуютно и одиноко в нашей жизни. Потому что
они опередили время... Так говорил Командор. Говорил, что они - дети другой
эпохи, когда все станет по-иному. Тогда, в будущем, каждый сможет летать,
причем стремительно - на миллионы километров за миг. Люди смогут
разговаривать друг с другом на любом расстоянии и, значит, всегда быть
вместе. Не будет одиноких. Никто не сможет лишить другого свободы, потому
что человек станет легко разрывать все оковы - и природные, и сделанные
руками... И у каждого будет добрый дом во Вселенной, куда можно
возвратиться с дороги... Это не мечта, а просто будущее. Ведь все на свете
меняется, развивается, появляются и у людей новые способности... Только
способность к одиночеству не появится никогда, потому что одиночество и
вражда противны человеческой сути... Но до тех времен еще далеко, а
мальчики и девочки со странными свойствами своей природы и души нет-нет да
и появляются среди людей. Как первые ростки. Их надо сохранить... Это
длинная легенда, не меньше, чем о Реттерхальме. А я рассказываю очень
коротко...

Мальчик серьезно сказал:

- Если все было так, то это хороший конец. Для Гальки. Но ведь это уже
совсем сказка.

- Как знать! Может быть, такие ребята - ничуть не странные, а самые
нормальные. Может быть, наоборот, мир нынешних людей - странный, уродливый
и не дает каждому открыть свойства своей души. Это не я говорю, это опять
же мысли Командора.

Мальчик вдруг насупился:

- Это не только Командор говорит, а многие. У нас знакомый есть, дядя
Валера, папин друг, дак он тоже... А папа отвечает, что это... как это? А,
"философия для субботних вечеров". А в другое время, говорит, работать надо.

- Что ж, папа тоже прав.

- Беспокоится, наверно, - вздохнул мальчик. - Куда я подевался.

Пассажир опять взял его за плечо.

- Смотри-ка! Здесь автостанция.

Они только что обошли церковь. Позади нее была площадка с навесом, на
площадке урчали два автобуса. В алтарном закруглении церкви желтела новая
некрашеная дверь с табличкой "Кассы".

Пассажир и мальчик вошли. По-церковному светились узкие решетчатые окна.
Было пусто. "Кассами" оказалось одно окошечко, к тому же закрытое. Рядом с
ним висело расписание рейсов и схема путей. Мальчик остановился, закинув
голову.

- Поглядите! Отсюда автобус ходит до Черемховска! Только три часа идет! И
билет всего рубль тридцать!.. Я поеду!

- Ну что ж... - Пассажир, кажется, обрадовался за мальчика. - Так, наверно,
и в самом деле правильно. Но смотри: отходит он в восемь вечера. Приедешь
ты совсем поздно.

- А пароходом! Вообще неизвестно когда! Тут хоть точно.

- А денег на билет хватит?

- У меня же мелочи полный карман! Да еще бумажный рубль где-то. Вот он!

- А что будешь делать до вечера? Развлечений никаких, место незнакомое...

- Ну и хорошо, что незнакомое. Поброжу вокруг. Может, никогда бы в жизни в
эту Веху не попал, а тут... интересно же. Я люблю новые места.

Пассажир сам купил мальчику билет. Постучал в окошко, сказал сонной девице:

- Один до Черемховска, пожалуйста. Позвольте, а почему рубль шестьдесят,
когда в прейскуранте рубль тридцать? Какая еще предварительная продажа,
если...

- Да ладно, - быстрым шепотом перебил его мальчик. - Пусть. - Он боялся
остаться без билета.

- Ну и порядки, - проворчал Пассажир.

Мальчик сунул билет в нагрудный карман рубашки.

- Спасибо.

2

Спешить было некуда. Недалеко от автостанции они увидели столовую - такую
же квадратно-стеклянную, как парикмахерская, но открытую. Пообедали в
пустом зале. Неторопливо и сытно. Когда вышли, мальчик сказал:

- Ну и Веха! Как на забытой планете... Да понятно, люди в поле.

Он заметно повеселел. Дурашливо поглаживая живот, остановился перед
зеркальным стеклом. И вдруг опять свел брови.

Пассажир как-то по-мальчишечьи, с подковыркой, проговорил:

- А спорим, знаю, о чем думаешь! Только не обижайся, что лезу в мысли.

Мальчик вопросительно обернулся.

- Ты думаешь: "А взял бы меня Командор?"

Мальчик опустил глаза, слегка набычился.

Пассажир мягко сказал:

- Тебе незачем было бы уходить с ним. У тебя... Ну, пусть не все ладно в
жизни, но дом все-таки есть. Никто тебя не прогонял, а наоборот, ждут. Не
правда ли?

Мальчик ответил нехотя:

- Не в этом дело. Я же не койво.

- Ну, тут-то как раз... Вспомни, как ты меня лечил. И кстати, спина до сих
пор не болит.

- Подумаешь! Это многие умеют. Тут никаких чудес.

- Я не о том. - Пассажир легонько подтолкнул мальчика, и они пошли в
сторону пристани. - Я про умение чувствовать чужую боль. Ты ведь не просто
меня вылечил, ты сперва почуял, что мне больно. Без моих жалоб, сам. Это
дано далеко не каждому. И в этом твое преимущество перед Галькой.

- Преимущество?

- Да. Он был честный и смелый, но...

- Он в тыщу раз смелее, чем я, - перебил мальчик.

- Возможно. Но твоей струнки у него не было. Он чувствовал лишь свою боль,
свою обиду... Может быть, в этом была его вина перед городом. Не исключено,
что он понял эту вину в конце концов, поэтому и ушел насовсем.

Мальчик долго шагал молча. Держал перед собой на ладони монетку. Иногда
подбрасывал.

- Не... это неправда, - наконец сказал он.

- Что - неправда?

- То, что он не чувствовал чужой боли. Зачем он тогда остановил трамвай? Он
не хотел, чтобы колесами по лицу... Вот у этого мальчишки, на денежке...
Ему показалось, что он живой!

- Да. Я как-то упустил это из виду.

- Вы же сами про это написали!

- Я? Я, голубчик, не написал. Я, скорее, записал.

Мальчик сказал с оттенком досады:

- Я не понимаю разницы. Все равно ведь это ваша повесть. Вы ее сочинили.

- Сочинил?

Тогда мальчик улыбнулся чуть снисходительно и сожалеюще:

- Но ведь это же все-таки сказка. Не было же здесь никакого Реттерхальма...
И кристалл мадам Валентины - он тоже фантастика... Это даже хорошо.

- Почему же? - уязвленно спросил Пассажир. Но мальчик не заметил обиды.

- Потому что если сказка, значит, вы в ней хозяин. Можете переделать конец
по-другому!

- Нет, голубчик! Быль это или фантазия, но изменить я ничего не могу.
Галька ушел из города.

- Ну пусть! - Мальчик сжал монетку в кулаке, на ходу заглянул Пассажиру в
лицо. Требовательными коричневыми глазами. - Ладно, ушел. Но напишите, что
Лотик и Майка... ой, Вьюшка то есть... его догнали. И они пошли вместе. А?
Это можно?

- Это можно лишь в одном случае, - очень серьезно сказал Пассажир. - Если у
них хватит времени. Но мадам Валентина давно умерла, кто перевернет часы?
Надо, чтобы замкнулось во времени колечко. А это зависит не от меня.

- А от кого?

- Ну-у, дорогой мой... Опять скажешь "фантазия". Перестал бы ты кидать
монетку, потеряешь раньше времени.

- Какого времени?

- То есть вообще потеряешь. Жаль будет.

Мальчик сунул монетку в карман.

За разговором они незаметно подошли к пристани. С палубы их заторопил
пассажирский помощник:

- Давайте, давайте, граждане! Сейчас отходим.

- Что? Раньше срока? - засуетился Пассажир. - Подождите, мальчик должен
сойти, он только вещи возьмет.

...Потом они попрощались у трапа.

- До свиданья, - неловко сказал мальчик. "Может, еще встретимся", - хотел
он добавить, но постеснялся.

Пассажир вежливо наклонил голову с пробором. Бежали серые облачка, стало
прохладно. Мальчик передернул плечами.

- Вот что, голубчик, возьми мою куртку, - вдруг решил Пассажир. - Смотри,
холодает.

- Да что вы! У меня же безрукавка.

- Безрукавка вязаная, продувается. Да и руки все равно голые. - Он
расстегнул куртку. - А это, смотри, - целая плащ-палатка для тебя.

- Ну да, - неуверенно возразил мальчик. - Смеяться будут, скажут: во
балахон...

- Да кто же тебя увидит в темноте?

- В темноте?

- Ох, я хотел сказать "в тесноте". На станции и в автобусе... Ну, скажешь,
что папина или дедушкина куртка... Я же не говорю: надевай сейчас. Это на
всякий случай. Возьми, я прошу.

Мальчик молчал. Возиться с большой и ненужной курткой не было охоты. Но не
хотел он и обидеть Пассажира.

- А как же вы?

- У меня есть другая в чемодане... А тебе... пусть будет на память о нашей
дороге.

- Ну... тогда вытащите все из карманов.

- Всенепременно! - Пассажир тщательно очистил карманы. - Очки, блокнот,
бумажник... все! - Он отдал куртку, подержал мальчика за плечи и шагнул на
трап.

Через минуту пароход отошел. Мальчик помахал с дебаркадера. Но Пассажира на
палубе не было, он скрылся в каюте. Мальчик затолкал куртку в сумку. Та
разбухла, как боксерская груша. "Подарок", - вздохнул мальчик. И вдруг
очень пожалел, что не спросил у Пассажира, как его зовут.

3

Время до вечера мальчик провел без скуки.

Он побродил в ближнем лесу. Почти час просидел над муравейником, размышлял:
есть ли у муравьев развитая цивилизация или они все-таки бестолковые? Из
леса вышел к реке - на пустой песчаный пляжик. Солнце то выскакивало, то
пряталось, было совсем не жарко, но мальчик искупался. Не для удовольствия,
а из принципа (Гальке-то еще холоднее было ночью, под ветром). После
купания напала такая дрожь, что пришлось надеть безрукавку. Согрелся.

Скоро совсем распогодилось, теплее стало. Мальчик сел на лужайке у
расщепленной березы, на солнышке. Достал книгу "Человек, который смеется".
Стал наугад перечитывать страницы... Раздались голоса, это пришли мальчишки
с мячом. Разбились на две команды, разметили ворота. Береза сделалась
штангой. Мальчик отодвинулся, чтобы не мешать. На него не обратили
внимания. Или сделали вид, что не обратили. С полчаса он следил за игрой -
робкий незваный зритель. А когда один из ребят захромал и ушел с поля,
мальчик нерешительно спросил:

- Можно мне вместо него?

Тонкий мальчишка в полинялом трикотажном костюме и с белыми длинными
волосами (ну прямо Галька!) прошелся по мальчику светло-синими глазами:

- Ты откуда? Дачник, что ли?

- Не... я проездом. С парохода.

- Ну, валяй.

Мальчик играл не лучше и не хуже других. Разгорячился, заработал пару
синяков, удачно подал мяч беловолосому, а тот "впаял" красивый гол... А
время летело. И скоро видно стало, что солнце катится к вечеру.

- Я пошел. Пока... - сказал мальчик.

Беловолосый рассеянно кивнул, остальные не обратили внимания.

Мальчик успел еще перекусить в столовой, и, когда пришел на автостанцию,
пыльные часы над окошечком кассы показывали без четверти восемь.

Мальчик удивился, что на станции пусто. Неужели никто не едет в сторону
Черемховска?

Он побродил, постоял, изучая красочную схему маршрутов рядом с расписанием.
Шоссе тянулось вдоль реки, соединяя пристанские поселки. Нашел мальчик и
мыс Город. У него река разделялась на два русла, обтекая длинный остров.
Китовый!

Правее мыса была обозначена станция Белые Камни. Мальчик машинально
прикинул, что от нее до мыса километра три... Потом он перевел глаза на
часы.

Две минуты девятого!

Что же это такое? Он потерянно оглянулся. Церковные окна желтели вечерним
светом. Из открытой двери тянуло сквозняком, шелестел на бетонном полу
старый билет.

Мальчик постучал в окошко кассы. Выглянула кассирша - не прежняя девушка, а
старуха:

- Что тебе, молодой человек?

- А почему автобуса нету?

- Какого тебе сегодня автобуса?

- В Черемховск! В двадцать ноль-ноль...

- Ишь ты, "ноль-ноль" ему! Ты глянь в расписание: он по понедельникам,
средам, пятницам ходит.

- А сегодня-то что?!

- А сегодня с утра вторник... Ох вы, дачники. Живете, время не помните.

- Да какой же вторник... - беспомощно сказал мальчик. Это была явная чушь.
- Среда. У меня билет, вот смотрите.

- Ну, смотрю... Билет. На завтра и есть. Вот и квитанция за
предварительность. Куда же ты торопишься, голубок?.. Ты никак один едешь?
Откуда ты?

Не хватало только ее вопросов! Мальчик едва не всхлипнул. Сидеть еще целые
сутки в этой Вехе! На пароходе-то он бы к утру домой добрался! Хоть с
какими остановками... Ох и паника будет дома, когда узнают, что пароход
пришел, а его нет!..

- Ты что, на даче тут живешь? - опять начала допрос кассирша.

- На даче, - буркнул мальчик. Не объяснять же ей.

Он отошел, снова уставился рассеянно на схему маршрутов... А может, есть
другие автобусы в нужном направлении? Ну, пускай с пересадкой... Нет,
ничего подходящего. Только в двадцать тридцать пять пойдет "икарус" из
Кохты. Но это в другую сторону.

В другую? Или...

На миг показалось мальчику, что вокруг все стало зыбким и таинственным. Эти
окна, сводчатый гулкий потолок. И часы стучат громко и многозначительно. И
сам он - будто во сне, когда видишь себя на незнакомом и запутанном пути.
Ох, домой бы, не поддаться бы жутковатому соблазну неизвестной дороги...
Но, оказывается, ничего от тебя не зависит.

А может, так и надо? Может, все - не случайно?

Старая кассирша смотрела из окошка, и на лице ее было теперь сочувствие.
Добрая, наверно, бабка. Попросить, объяснить все - и устроит ночевать...

Мальчик, пугаясь собственного решения, спросил:

- А можно билет до Белых Камней? - И соврал, хотя старуха ни о чем больше
не спрашивала: - У меня там бабушка, я у нее переночую.

ПАРУСИНОВАЯ КУРТКА

1

Автостанция Белые Камни оказалась небольшой постройкой из силикатного
кирпича: будка диспетчера и навес со скамейками для пассажиров. И - никого,
лишь в будке играло радио.

Справа лежало поле, за ним виднелся поселок. Солнце было уже над самыми
крышами.

Слева от шоссе подымался почти черный еловый лес. В него убегала тропинка.
И мальчик понял, что она ведет к реке, к мысу. А куда ей еще вести?

Мальчик посмотрел вслед укатившему автобусу, пересек шоссе. Постоял у
заросшего кювета и перешел его с ощущением, будто переходит границу.
Колючие шарики на сухих стеблях предупреждающе куснули за ноги: одумайся,
мол. Куда тебя несет?

Ох, а куда его несет? Зачем? Убедиться, что на мысу есть остатки город