грузовой корабль и срочной  посылкой  с  кучей  верительных  грамот  и
настоящим паспортом первопроходца отправили  на  дела  великие.  Перед
отлетом Мышь категорически потребовала встречи с Милом, от которой  он
не смог, да и не смел отказаться.
   - Спасибочки  тебе,  белобрысый.  -  Стоя  у  распахнутого  люка  в
грузовой  отсек.  Мышь  чуть  ли  не  плакала.  -  Ведь   знала,   что
пригодишься. Верила. А ведь была, была мыслишка  все  джунгли  на  уши
поставить. Но не смогла. Уж больно уважаю тебя. Ну ладно,  белобрысый.
Прощаться  пора.  Звезды  зовут.  Эти,  старшенькие,  Пришельцы  твои,
говорят, что лет на двадцать работы. Так что увидимся ли?
   Мышь  смахнула  с  глаз  скупую  мышиную  слезу,  сграбастала  Мила
передними лапами и, уже рыдая в полный голос, облизала его от  макушки
до кончика хвоста.
   И еще долго белая пантера в одиночестве стояла, задрав к  невидимым
звездам морду, прощаясь с давно улетевшей Мышью. И  некоторые  слишком
любопытные жители, ненароком оказавшиеся в это  время  на  космодроме,
нагло врали, что белая пантера украдкой плакала,  распуская  слезы  по
обслюнявленной Мышью морде. Врут.  Определенно  врут.  Мил  не  прятал
слез. Он не стыдился их.
   За   два   дня   до   отлета   последнего   корабля   с   остатками
правительственной комиссии, которые занимались  обследованием  Станции
Переработки, к Чокнутому зашел Мистер:
   - А я ведь тоже, вроде того, попрощаться?
   Мил в это время занимался выяснением отношений с Шейлой...  Джунгли
не простят, если этот  момент  не  будет  отмечен  в  ее  многовековой
истории. Мистер не Шейла. Может и подождать. Когда говорит любовь, все
остальное отходит на второй план.
   Мил выяснял отношение с Шейлой.
   - У нас скоро появятся котята...
   Собственно, это все. То, что было сказано до этого, джунгли скромно
умалчивают. Единственно доподлинно известно, что к  данному  разговору
Шейла готовилась долго и тщательно. Задействованы были не только  Квар
и Ириза, но и все близкое окружение Чокнутого. Все прекрасно понимали,
что просто так к бывшему Пришельцу не подлезешь. Не тот  склад  ума  и
все такое прочее. Могут нервишки не выдержать. Оно можно,  конечно,  и
без папаши кутят воспитать, у жителей это сплошь и рядом. Но что тогда
станут  говорить  джунгли  о  самом  Чокнутом.  Следовательно,   стоит
приложить все силы, чтобы Чокнутый не испугался перед лицом  опасности
и честно, а что самое главное, добровольно принял отцовство.  В  конце
концов, не век же ему бобылем нагульным по джунглям шастать.
   Было еще одно обстоятельство,  о  котором  Шейла,  эта  молоденькая
красивая самка, никому не говорила. Она  была  слишком  умна,  в  отца
Квара, наверное, чтобы полностью раскрываться перед жителями  в  своих
тайнах. Но именно это обстоятельство ее  больше  всего  и  беспокоило.
Слишком часто в последнее время Чокнутый крутился вокруг  Пещеры,  где
работали Пришельцы. Дневал и  ночевал,  лишь  изредка  выбирая  время,
чтобы  посетить  город  Пришельцев.  Он   постоянно   что-то   у   них
расспрашивал,  скреб  голову  и  долго-долго  думал.  И  Шейлу  данное
поведение Чокнутого весьма сильно настораживало. Может быть,  сердцем,
в котором еще остались отголоски ее древних предков, она  чувствовала,
что у Чокнутого неспокойно на душе. И он  хочет...  Он  хочет...  Нет,
Шейла не  знала,  чего  хочет  эта  странная  белая  пантера.  Но  она
предчувствовала беду. Она любила.
   - У нас скоро появятся котята...
   Смысл сказанного не  сразу,  но  достиг  мозгов  Мила.  И  вот  что
странно! Он даже удивился тому, насколько он  спокойно  принял  их.  А
ведь должно  было  произойти  все  совсем  наоборот!  Он,  космический
полицейский! Офицер! Тридцать три медали, восемьдесят четыре  ранения,
одна, неофициальная, смерть!  И  он  станет  отцом  скулящих,  слепых,
неизвестно какой расцветки котят?
   Ерунда.
   Конечно, все ерунда!
   Потому что он давно уже не полицейский.
   И давно не человек.
   А всего лишь белая пантера.
   Которой ужас как хочется помурлыкать с этой премиленькой  красоткой
напротив.  Наговорить  ей  кучу  комплиментов.  Полизать  за  ухом   и
потереться носами. Но он ничего этого не успевает, потому  что  идиоту
мутанту под странным именем Мистер, что б его, приспичило поболтать  с
ним. В конце концов, есть у него личная жизнь или нет?
   Личной жизни у белой пантеры не было. Ее судьба так странно и тесно
переплеталась с теми изменениями, которые происходили в джунглях,  что
к альбиносу порой выстраивались целые  очереди.  Кто  пожаловаться  на
соседа,  кто  поплакаться  из-за  потомства  большого,  а  кто  просто
поглазеть  на  первого   героя   в   джунглях.   И   Мистер,   позабыв
предупредительно кашлянуть, ввалился к  Милу  без  всякого  стеснения.
Единственной его реакцией на слишком близкое расположение Чокнутого  и
молоденькой пантеры стало смущенное:
   - О-о! - Цивилизация шагала по планете семимильными шагами.
   Бедная Шейла, так и не  услышав  ответ  на  свои  слова,  испуганно
сорвалась и исчезла,  оставив  только  как  напоминание  еле  уловимый
запах. Молоденькие влюбленные пантеры так вкусно пахнут...
   - Ну что тебе? - жалостливо  спросил  Мил,  когда  открыл  глаза  и
увидел перед собой не мордочку Шейлы, а наглую морду Мистера.
   - Да вот, я вот тоже, вроде того,  попрощаться  пришел,  -  грустно
улыбаясь, ответил мутант, вытирая губы, которые  только  что  зачем-то
облизал Чокнутый. Белая пантера всегда была немного странной.
   - Попрощаться? Ты? Вы что, сговорились все!
   Мил вскочил и стал суетливо  крутиться  вокруг  сиротливо  стоящего
перед ним мутанта.
   - Сначала Альвареза зазнался, лапы не подаст, банана  в  урожай  не
выпросишь. Потом Мышь. Ну, эта ладно, дальняя знакомая. Странничек наш
серый, Родж Ночной,  черт.  Ночью  со  всей  стаей  и  ушел.  Даже  не
попрощавшись. Ему, видите ли, невозможно с Чокнутым прощаться. Что  я,
больной? Или заразный? Остались Бобо, Квар да ты.
   - Я, это...
   - Тебе тоже Чокнутый надоел? Оскомину набил. Изжога. Да?
   Мистер робко стоял на своем  месте,  продолжая  улыбаться  уголками
губ. Он ждал, когда белая пантера закончит.  Не  в  правилах  мутантов
перебивать чокнутых. Даже если чокнутый сам Чокнутый.
   Мил выдохся достаточно быстро.  Он  перестал  крутиться  и  улегся,
уткнув глаза в землю. Как в старые добрые времена, когда он был никому
не нужен. И когда ему никто не был нужен.
   - Я не ухожу в полном смысле этого слова, - робко начал Мистер.
   - Мне от этого не легче.
   - С тобой остается молодая пантера.
   - Ага. Вы, наверно, сговорились  все.  Квар  и  Бобо  то  же  самое
твердят. Ну, Квар, предположим, понятное дело. Я вроде  теперь  его...
Как это по-вашему?
   - Да как и везде. Зять.
   - Вот-вот. Зять.  А  знаешь,  что  пещерник  мне  втолковывает?  Не
поверишь. Я, говорит, без крепкой ячейки общества, без надежного  тыла
захирею. Друзья друзьями, а ячейка ячейкой.
   Мил  тяжело  вздохнул.  Ему  действительно  в  последние  дни  было
особенно тяжело. Словно закончилось  большое  интересное  приключение.
Друзья уходят кто куда. Грустно. Теперь вот и мутант. Какой-никакой, а
товарищ. Проверенный временем и обстоятельствами. Хоть и  пованивающий
иногда.
   - Куда уходишь-то? - Надо принимать действительность  такой,  какой
она принимается.
   - Да тут недалеко, - неопределенно сказал Мистер.
   - Своих всех забираешь?
   Мутант коротко кивнул.
   - Когда?
   - Пришельцы говорят, что можно прямо сейчас.
   Мил недоуменно уставился на мутанта:
   - И что это значит? С каких пор ты  стал  прислушиваться  к  мнению
Пришельцев?
   Мутант замялся:
   - Дело такое... Не хотели тебе раньше времени говорить. Все  ночами
да ночами. Но... Пойдем лучше. Все увидишь сам.
   Мил, покрутив  когтем  у  виска,  определяя  психическое  состояние
мутанта, все же послушался и двинулся следом. Что-то в последнее время
его не слишком посвящают в дела. Все как-то странно и тайно.  Одно  из
двух. Или у всех поехала крыша, или он, Мил, стал никому не нужен.
   Мистер направлялся прямиком к пещере. Насколько  знал  Мил,  работы
комиссии уже практически закончились и делать там  было,  в  принципе,
нечего. Особенно жителям с нарушенной  психикой.  Но  мутант  уверенно
двигался именно к Станции Переработки, и данное обстоятельство немного
смутило Мила.
   Он почувствовал неладное, нечто  особенное,  не  доходя  до  пещеры
метров  пятьдесят.  Все  вокруг  было  каким-то   необычным.   Слишком
радостным, что ли. Деревья,  кустарники  и  даже  трава  цвели  яркими
большими и  маленькими  цветами.  И,  насколько  хватало  глаз,  всюду
творилось одно и то же.
   Мил не считал, что сошел с  ума.  Он  был  твердо  уверен,  что  до
весеннего цветения еще бог знает сколько времени. Следовательно...
   - Мистер! Черт побери! Что происходит?
   Мистер остановился у самой пещеры, единственный вход в которую  был
шагов на двадцать свободным от буйного цветения.
   - Я ухожу, Чокнутый. И хочу, чтобы ты первым встретил меня.
   На лице мутанта  застыла  такая  блаженная  улыбка,  что  Мил  даже
засмотрелся на него. Иногда мутанты бывают весьма симпатичными.  Когда
захотят.
   - Я ничего не понимаю. - Он действительно ничего не понимал.
   - Все просто. - Счастье так и не  сошло  с  морды  мутанта.  -  Все
всегда очень просто. Пришельцы сказали нам, мутантам, что если кое-что
изменить в схеме пещеры, то можно исполнить наше желание.
   - Желание? - На Мила нельзя было смотреть без содрогания. В  голове
все перемешалось, мутанты, цветы, пещера. И как-то не связывалось.
   - Это у нас наследственное. - Мистер почему-то опустился на  колени
и погладил траву. - Каждый мутант с самого раннего детства  мечтает...
Нет, не так. Страстно мечтает стать бабочкой. Смотри...
   С веселым смехом мутант вскочил и вскинул руки над головой.
   И словно мир взорвался красками.
   Сотни, тысячи цветов одновременно взлетели над мутантом и Чокнутым.
Тысячи и тысячи бабочек кружили  над  радостно  смеющимся  Мистером  и
ошарашенным Милом.
   - Эта наша мечта! - Мутант обернулся к  белой  пантере.  -  Мы  все
мечтали стать бабочками.  И  это  то  немногое,  что  мы  попросили  у
джунглей за наше вековое уродство. А теперь мы прекрасны.
   Мил на секунду  зажмурил  глаза.  Господи,  ну  конечно.  Какой  он
все-таки глупый. И прав, сто раз прав Мистер, что сделал это. У него и
остальных мутантов была мечта. И как хорошо, что она сбылась.
   Он открыл глаза, но мутанта рядом уже не  было.  Только  гигантский
кокон хоровода бабочек кружил вокруг него.
   И Мил засмеялся. Он был счастлив. Хоть  кому-то  он  помог  обрести
счастье.
   Один из цветков оторвался от кокона,  подлетел  к  Милу  и  сел  на
переносицу.
   - Мистер? - осторожно спросил Мил, сводя глаза в кучку.
   Бабочка медленно махнула крыльями.
   - Мистер... Мистер... До свидания, бабочка Мистер...
   И  то  ли  послышалось,  то  ли  почудилось.  Тихий  шелест,  шепот
крыльев...
   - До свидания, Чокнутый...

x x x

   Весь следующий день никто не мог найти Чокнутого.
   Его обнаружили только на следующее утро.
   Он лежал рядом с входом в пещеру. Какой-то потерянный.  Незнакомый.
От всего отрешенный. Таким он и оставался до тех пор, пока  не  прибыл
катер Пришельцев. Из  него  выскочили  Шейла,  Квар.  Вывалился  Бобо.
Последним показался человек в черном.
   - Чокнутый! Ты что? - Квар осторожно потормошил Мила за загривок.
   - У него была мечта, - тихо ответил Мил, ни на кого не глядя.
   - О чем ты?
   - Мистер! Его мечта сбылась. Понимаешь, Квар. Сбылась.
   Мил поднял морду и посмотрел на Квара.
   Вожак стаи черных  пантер  содрогнулся,  заглянув  в  глубину  глаз
Чокнутого. Такого он не видел никогда за свою долгую жизнь.  Он  видел
радость победы, горечь поражения. Страх, мольбу и  любовь.  Но  такого
отчаяния, такой печали Квар не видел за всю свою долгую жизнь. И когда
за его спиной вдруг тихо заскулила Шейла, Квар все понял.
   Тоска. Это была тоска.
   - Чокнутый... - Квар не знал, что сказать  белой  пантере.  Джунгли
любят его? Чокнутый знает это. Они, жители, любят его? Чокнутый  знает
и об этом. Шейла? Чокнутый все знает. И все  понимает.  Но...  что  он
может сделать с этой тоской? Ничего. Он, Квар,  увидел  это  в  глазах
белой пантеры.
   - Ей будет трудно без тебя. И нам...
   Квар закусил губу. Он больше не мог  говорить.  Что-то  незнакомое,
неживое сдавило горло. Может, это  старая  память  предков.  А  может,
просто свет звезды, дающей планете тепло и  свет,  солнечным  зайчиком
заглянул в глаза старой пантере.
   - Я знаю. И мне будет не хватать вас. Но... я человек. И мое  место
там. Может быть. Я не знаю.
   Мил поднялся. Он с трудом пересилил себя,  чтобы  не  посмотреть  в
последний раз на Шейлу. На маленькую бедную Шейлу. Он все решил. Плохо
только, что она здесь.  Он  улетит  с  последним  катером.  Плохо.  Он
оставит планету с последним кораблем. Плохо.  Может  быть,  он  делает
ошибку. Плохо! Но он должен сделать это. И не должен смотреть на  нее.
Ну а если не выдержит, посмотрит, то уже никогда  не  сможет  уйти.  И
тогда у него никогда больше не будет мечты...
   Мил, с опущенной к самой земле мордой, сделал шаг и переступил вход
в пещеру.
   - Чокнутый!
   Он остановился. За спиной не плач - тихое поскуливание.
   - Чокнутый.
   Все тише и тише... Едва различимо:
   - Чокнутый.
   Он услышал и этот зов. Одно отчаянное дыхание.
   И он обернулся.
   Человек в черном улыбнулся и направился к катеру.  Больше  на  этой
планете ему делать нечего.
   А  звезда,  дающая  планете  тепло  и  свет,   продолжала   ласково
улыбаться. Так же, как улыбалась тысячи лет назад. Так же,  как  будет
улыбаться через тысячи лет.