щущения все же
успели зародиться в его душе за те годы, что он провел в капонире
"Рясниково". И вот сейчас это ощущение рушилось. Совет Командования
внезапно предстал перед ним сборищем немолодых, трусоватых людей, во главу
угла всей своей жизни ставящих отнюдь не ту столь громогласно декларируемую
возвышенную Цель, а жалкие потуги сохранить в неизменности сложившуюся
ситуацию и свое псевдопривилегированное положение в среде тех, кого
канскеброны называли "дикими". Во всяком случае, из всех предыдущих
выступлений можно было сделать только такой вывод.

На Совет он был приглашен в качестве эксперта или даже, как ему стало
казаться после всего услышанного, свидетеля обвинения, обязанностью
которого было ответить на вопросы, касающиеся деятельности подпольных
групп, внедренных Генералом в Средиземноморский производственный комплекс.
Но пока ни у одного из присутствующих не возникло необходимости в его
услугах.

Уход из комплекса был проведен практически идеально. Самым сложным
оказалось так рассчитать подрыв двух приготовленных к самоликвидации
генераторов, чтобы сформировавшийся импульс показал на сенсорах
канскебронов картину последовательного подрыва всех двадцати двух
генераторов. С мощностью взрыва особых проблем не было. Потенциала двух
"разогретых" генераторов оказалось вполне достаточно, чтобы обозначить
резонансную детонацию двадцати двух "холодных" блоков, каковыми они и
должны были оставаться, находясь в транспортных контейнерах. Так что когда
они, закончив торможение связки, вылезли из подготовленной в одном из
контейнеров кабины на платформу Байкальской базы и сгрудились у
установленного рядом с проемом входного терминала экрана внутреннего
контроля, ожидая, когда куцый обрывок связки рванет на Камчатском перегоне
транспортного тоннеля, вопрос был только в конфигурации импульса.

Олег припомнил недовольную гримасу Кормачева, судя по ней, импульс оказался
не очень чистым. Однако последующие доклады групп, оставшихся в комплексе,
показали, что скрупулезная подготовка, проведенная ими в течение двух с
половиной месяцев перед побегом, принесла свои плоды. Единственным
подразделением, подвергшимся сколько-нибудь серьезным репрессиям, оказался
только седьмой блок.

Олег отвлекся от воспоминаний. Похоже, за столом что-то назревало. Несмотря
на то что пока были слышны только приглушенные голоса, среди которых явно
выделялся самодовольный фальцет немца, впервые оказавшегося лидером столь
крупной группы несогласных, в воздухе явно запахло грозой. Несколько
истеричное выступление Клюге оказало на собравшихся действие,
противоположное тому, какое задумал сам оратор. Среди людей капониров, уже
на протяжении нескольких поколений гордо заявлявших всем, что их основная
цель - освободить Землю от захватчиков, не могло не найтись тех, кому столь
остервенелая критика Генерала, впервые рискнувшего предпринять практические
шаги по воплощению в жизнь этой цели, показалась плевком в лицо. Поэтому,
когда под куполом зала Совета раздался грозный рык, единственной
неожиданностью для Олега оказалось только то, КТО выступил в защиту
Генерала.

- Все это херня! - с противоположного конца стола поднялась грузная фигура
Потомственного полковника Дубинского. Сидящие за столом невольно
вздрогнули. Дубинский был личностью весьма колоритной. И до сего момента
проявлял крайнее равнодушие к политическим сварам и тайным интригам, всегда
сопутствовавшим заседаниям Совета. Мало кто из присутствовавших мог
вспомнить, когда он последний раз присутствовал на Совете Командования, а
тех, кто помнил, чтобы он брал слово, наверное, уже не было на этом свете.
Дубинский командовал большим капониром "Медвежья балка", известным тем, что
в составе гарнизона этого капонира был целый отряд могучих гусеничных
бронированных монстров, произведенных еще лет за пятьдесят до Вторжения.
Эти шестидесятитонные машины были сняты с вооружения и законсервированы
задолго до того, как Земля подверглась атаке из космоса, и потому остались
в целости и сохранности, в то время как более новые образцы, состоящие на
вооружении армий разных государств Земли, были полностью уничтожены
канскебронами. Но запас прочности этих громад, вооруженных чудовищными
пушками, был таков, что большинство из них до сих пор было на ходу. Все
знали, что Дубинский неровно дышит к своим огромным игрушкам, и, может,
поэтому у него не было никаких иных причуд. Сейчас он выпрямился во весь
рост и, слегка навалившись на стол своей огромной, медведеподобной фигурой,
сурово нахмурил брови и сказал:

- Я не согласен. Наши отцы создали нас, людей капониров, только для того,
чтобы когда-нибудь, когда у людей Земли возникнет шанс вернуть себе свою
планету, было кому возглавить эту борьбу. Наша основная сила не в том, что
мы сохранили остатки военных технологий Прежних, они владели гораздо
большим - и проиграли. Наша основная сила в том, что мы сохранили популяцию
людей, способную в той или иной мере усвоить новые технологии, и,
воспользовавшись этим, вышвырнуть с Земли уродливых тварей, захвативших
нашу планету. - Он на мгновение замолчал и, уперев в Клюге взгляд своих
глубоко посаженных карих глаз, веско произнес: - Но, чем дольше мы ждем,
тем меньше мы становимся способны выполнить эту задачу...

Это был вызов. Дубинский ронял слова медленно и весомо, так что они
воспринимались окружающими как удары его пудовых кулаков. Никто не рискнул
прервать его выступление.

-... сети изношены. Из компьютерного парка осталась едва четверть
работоспособных машин. Боеприпасы исчерпали по нескольку гарантийных сроков
хранения. У нас очень ограничены возможности обновлять даже твердые
носители информации, да и те близки к истощению. Материальные ресурсы
подошли к крайнему пределу. И если до сего дня мы просто констатировали,
что каждое следующее поколение людей капониров знает и умеет меньше, чем
предыдущее, то теперь мы должны признать, что следующее поколение ждет
обвал! А наши внуки, скорее всего, вообще будут вынуждены покинуть
капониры. Поскольку ни одному разумному человеку не придет в голову ютиться
в этих сырых, темных и обрушивающихся пещерах, в какие тогда превратятся
наши капониры. - Он сделал паузу, обвел присутствующих тяжелым взглядом, в
котором сосредоточилась вся яростная мощь его тяжелого, тренированного
тела, и взревел: - Вы зажрались, офицеры! Впервые нам представился шанс
совершить то, что составляет смысл нашего существования, а вам боязно
оторвать свои задницы от нагретых кресел...

Олег повернулся к сидящему за соседним столиком Наумову, исполнявшему на
этом заседании обязанности секретаря, и, наклонившись к его уху, прошептал:

- Пожалуй, я пойду, Капитан. Мне представляется, что теперь моя информация
вряд ли кому-нибудь понадобится.

Тот покосился на грозно нависающего над столом Полковника Дубинского,
приподнял уголки губ в едва заметной улыбке и кивнул.

- Иди, но пейджер не отключай. Мало ли...

Покинув зал Совета, Олег спустился на два уровня ниже и вошел в тюремный
отсек, предъявив начальнику караула карточку-допуск. Тот придирчиво
проверил допуск, уважительно покосился на Олега (о действиях его команды в
производственном комплексе по капониру ходило множество историй,
большинство из которых, правда, являлись обычными небылицами) и кивнул
караульным. Те вчетвером откатили тяжелую бронированную дверь, Олег шагнул
вперед и оказался в самом строго охраняемом помещении капонира "Рясниково"
- особом тюремном блоке "А". Блоке, в котором находилась самая большая
тайна Генерала Прохорова...

Олег быстро прошел небольшой коридорчик и остановился перед тяжелой дверью,
толщиной створок едва ли не превышавшей ту, которую охраняли четверо
караульных. Но эта была закрыта на простой железный засов, правда,
необычайно внушительных размеров, дужки которого были скреплены толстой
железной проволокой. Несмотря на кажущуюся абсурдность, по расчетам
аналитиков, это был, пожалуй, самый надежный запор для заключенного,
находящегося внутри самой прочной камеры тюремного отсека капонира.
Поскольку никто так до конца и не знал всех способностей содержащегося
здесь пленника. Олег открутил проволоку, сдвинул тяжелый засов и,
навалившись, отворил дверь. Обитатель камеры оторвался от компьютерного
терминала, устроенного в дальнем от входной двери углу большой камеры,
повернулся к вошедшему и, узнав его, старательно растянул губы в широкой
улыбке.

- Привет, Олег, рад тебя видеть. Олег остановился на пороге:

- Сказать по правде, то, что ты пытаешься изобразить на своем лице, скорее
напоминает оскал, а не улыбку.

"Е-7127" стер с лица свою малопонятную гримасу и озабоченно
поинтересовался:

- Что, никаких сдвигов? Олег пожал плечами:

- Смотря что считать сдвигами. - Он вошел в камеру и опустился на откинутую
койку. - Вот, например, могу тебе сообщить, что мы получили карт-бланш...

"Е-7127" насторожился, услышав незнакомое слово, но Олег нарочно держал
паузу. У них было в обычае устраивать подобные игры, когда один называл
незнакомый термин или идиому, а другой должен был догадаться, каково их
значение.

- Ты имеешь в виду, что мы можем приступать к подготовке операции? Значит,
заседание Совета уже закончилось.

- Не совсем, но Дубинский их дожмет. Я успел перед началом заседания
переговорить с Кейнси, он тоже на нашей стороне.

"Е-7127" понимающе кивнул, Кейнси был начальником капонира "Смол айленд",
единственного, на вооружении которого осталось три единицы баллистических
ракет с моноблочными ядерными боеголовками. Так что у их противников
действительно не было шансов. Старший ОУМ вновь повернулся к дисплею. Он
находился в капонире уже почти год. Правда, допуск к внутренней сети у него
появился всего полтора месяца назад, но его опыта и аналитических
способностей оказалось вполне достаточно, чтобы разобраться в
хитросплетениях внутренней политики людей капониров. С точки зрения
Старшего ОУМа, это было детской задачей. По сравнению с интригами, которые
плелись в высшем слое Единения, все, чем занимались самые изощренные
интриганы людей капониров, выглядело младенческим бросанием фантиков.
Впрочем, это было объяснимо. Точный расчет и скорость реакции требуются
только в том случае, если реакция противника последует незамедлительно. А у
людей капониров приступы политической жизни случались не чаще раза в четыре
года, когда собирался очередной Совет Командования. Так что все интриги
затевались неторопливо, велись неспешно, и поражение или победа сторонников
той или иной точки зрения не вызывали особых эмоций. Но, понаблюдав за
большинством обитателей и гостей капонира, "Е-7127" вынужден был
констатировать, что, несмотря на то что эти люди сумели его сильно удивить,
по большому счету у них нет никаких шансов справиться с Единением. Как бы
им этого ни хотелось. И он пребывал в этой уверенности до того момента,
пока не ознакомился с результатами деятельности одной из групп, заброшенных
Генералом Прохоровым в Средиземноморский производственный комплекс...

Олег молча сидел, наблюдая за своим собеседником. Когда они полтора месяца
назад, закончив сборку атакаторов, добрались до "Рясниково", Генерал сразу
же вызвал его к себе. Глава людей капониров встретил его в своем кабинете.
За прошедшее время он похудел и осунулся, но глаза смотрели по-прежнему
цепко и жестко. Олега он приветствовал коротким кивком.

- Садись, о результатах твоей деятельности можешь не докладывать, я все
знаю. - Он сделал паузу, давая время Олегу, который и не собирался ни о чем
докладывать, еще в прошлые времена не очень-то одобряя привычку людей
капониров по многу раз мусолить одну и ту же информацию, передавая ее друг
другу, как это у них называюсь, "по команде", устроиться в знакомом кресле,
стоящем несколько в стороне от рабочего стола Генерала. Затем продолжил: -
У меня для тебя новость. Мы получили шанс, о котором не могли даже мечтать.
- Он вновь сделал паузу, но на этот раз для того, чтобы подчеркнуть
важность своих последующих слов. - Теперь мы сможем надеяться на то, что
твоей команде удастся добиться успеха в атаке на Разрушитель.

Несмотря на непонятное слово, Олег сразу же понял, о чем идет речь, и весь
подобрался. После разговора с Кормачевым он всю дорогу ломал голову над
тем, как объяснить генералу и остальным, что, если они не смогут
нейтрализовать этот чудовищно огромный корабль, который избрал точку
посадки в полусотне миль от капонира "Рясниково", ни о каком успехе атаки
не может быть и речи. И вот такое начало... Генерал усмехнулся, заметив его
мгновенную реакцию, и, повернувшись к монитору, щелкнул дистанционным
пультом. Экран засветился серо-зеленым из-за севшей трубки, но даже
размытое изображение, передаваемое камерой из одного из отсеков тюремного
блока, позволяло четко идентифицировать того, на кого был направлен
объектив камеры. Это был ТАКТ...

- Слушай, а почему ты согласился сотрудничать с нами?

Старший ОУМ медленно повернул голову к Олегу:

- А почему ты только теперь задаешь мне этот вопрос?

- Раньше он передо мной не стоял. Мне требовалось только знать, врешь ты
или нет, все ли ты говоришь, либо что-то скрываешь, и тому подобные
практические вещи.

- А сейчас?

- Сейчас... - Олег постарался взглянуть прямо в зрачки Старшего ОУМа, -
сейчас все идет к тому, что ты войдешь в мою команду. И теперь мне надо это
знать.

"Е-7127" откинулся на спинку грубого металлического стула, сваренного из
массивных железных уголков, поскольку никакая другая мебель не могла долгое
время выдерживать его массу, и, оторвав руки от клавиатуры, закинул их за
голову.

- Знаешь, это сложно объяснить. Единение построено на одном очень мудром
принципе: разум определяет статус. Чем большими возможностями обладает твой
разум, тем выше твой статус. При этом абсолютно не важно, что является
носителем этого разума - живой организм или набор квантоэлектронных
деталей. - Он помолчал, то ли приводя мысли в порядок, то ли просто
подбирая слова. - Вот только в качестве идеала, по приближенности к
которому и вычисляется степень разумности, почему-то был выбран именно
разум на квантоэлектронных носителях. А разуму живому отведена роль сырья,
модифицируя которое, можно в той или иной мере "подтянуть" его носителя до
идеала. И после того как я провел на вашей планете столько лет, а главное,
после того как я увидел, КАКОЙ была ваша старая цивилизация, я понял, что
это неправильно.

Он надолго замолчал. В камере установилась полная тишина, а потом Олег
произнес:

- Но если ты присоединишься к нам, вероятность того, что тебя убьют,
намного возрастает.

Старший ОУМ усмехнулся. И на этот раз его усмешка гораздо больше напоминала
человеческую.

- А разве меня создали не для того, чтобы я в конце концов был уничтожен? К
тому же у нас, Высших, в ходу иной термин. Смерть мы называем
"окончательным отключением".

Олег кивнул и поднялся.

- Хорошо.

Он двинулся к двери, но у самого порога его остановил голос "Е-7127":

- Знаешь, мне много рассказывали о вас, берсерках, но вот одно так и
осталось неясным. Олег повернулся:

- Что?

Не было никакого намека на то, что произойдет: ни жеста, ни взблеска глаз,
но Старший ОУМ сорвался со стула и метнулся вперед. Щиток на его левом
предплечье внезапно раскрылся, и оттуда вылетело остро отточенное фунтовое
лезвие, а кованый башмак правой ноги ударил прямо в грудину... Вернее, в то
место, где она только что была. Внутри сцепившегося на пороге камеры комка
из двух тел что-то громко лязгнуло, и он распался. "Е-7127" максимально
понизил порог болевых ощущений, но это было практически бесполезно, ибо он
понимал, что, если его голова склонится к левому плечу еще хотя бы на пару
миллиметров, его укрепленный композитными включениями позвоночник не
выдержит и разломится на две половинки.

Олег еще мгновение боролся с бешеным желанием дожать окованный металлом
череп до конца, а потом грубо отшвырнул голову Старшего ОУМа и, сцепив
дрожащие руки, шмякнулся на откинутую койку.

- Чертов ржавый арифмометр, я же тебя едва не убил.

"Е-7127" медленно поднялся с пола, осторожно повращал головой, а затем
взглянул прямо в багровое лицо Олега и повторил:

- Я много слышал о вас, берсерках, но до сих пор не выдавалось случая
убедиться в том, что эти слухи - правда. - Он еще раз качнул головой,
поморщился и, снова усмехнувшись, но на этот раз совсем по-человечески,
закончил: - Теперь, как видишь, убедился.

9

Уимон сидел на коряге и швырял камешки. Они падали в воду с громким
плюханьем, отчего по ее поверхности разбегались ровные круги, которые,
быстро добежав до берега, возвращались обратно и, встретившись с новыми
кругами, образовывали на поверхности воды причудливую вязь, очень схожую с
найденными им недавно в сети буквами арабского алфавита. Зашуршала
осыпающаяся земля. Уимон поднял голову. По узкой тропинке, которая сбегала
к облюбованному им небольшому бочагу, неуклюже цепляясь своими громадными
руками за нависающие над тропинкой ветви деревьев, спускался такт. Он был
огромен, закован в тускло блестящие доспехи, его череп был увенчан
башенками сенсоров и выступами модемных усилителей. Уимону показалось, что
в этом уголке, с тихим шелестом камышей, ивовой заповедной тенью, ленивым
полетом стрекоз над самой водой, где так и веет покоем и умиротворенностью,
такт выглядит особенно чужим. Хотя любой человек с оружием здесь выглядел
бы нелепо. Однако Уимон не сделал никакой попытки скрыться, только немного
сдвинулся в сторону, давая такту, который уже спустился, возможность
пристроить свой защищенный доспехами зад на ту же самую корягу. Что тот и
не преминул совершить.

- Привет, Уимон.

- У-гум.

- Грустишь?

Уимон скривился. Тоже, утешитель нашелся. Но на такта его нелюбезность не
произвела никакого впечатления. Он слегка отклонился назад, отчего коряга
отчаянно заскрипела, сгреб своей ручищей горсть камешков и начал швырять их
в воду. Уимон невольно отметил, что камешки такта, несмотря на разницу в
форме и весе, один за другим ложатся в одну и ту же точку, скорее всего
являющуюся геометрическим центром водоема.

С того дня как они добрались до капонира "Рясниково", Уимон оказался один.
Вернее, рядом с ним всегда было много людей, возможно, чуть меньше, чем в
рабочих казармах, но куда больше, чем в куклосе или даже в Енде. Да и Олег
с товарищами, к которым он так привык за все это время, никуда не исчезли,
но... им всем было не до Уимона. Сначала он этого как-то не замечал. Если
честно, он не так уж часто вспоминал даже Ольгу. Хотя последние несколько
дней были для них обоих настоящим праздником. До того как он встретился с
Олегом, "дикие" представлялись ему всего лишь в двух ипостасях: народ
Иззекиля и охотники за рабами, подобные тем, что напали на их охотничью
экспедицию. И когда спустя столько лет появились банды, нападавшие на
рабочие колонны, то они только укрепили его в этом заблуждении. А рассказы
Иззекиля о других "диких" он по молодости лет воспринял точно так же, как и
легенды о Прежних, мудрых и великих, построивших огромные селения и
летавших в облаках, подобно Высшим, то есть как прекрасные и удивительные
сказки. Возможно, в том, что его восприятие было именно таким, значительную
роль сыграл отец, сильно постаравшийся, чтобы сын не дай бог не слишком
увлекся этими бредовыми идеями и не отвратился от Предназначения, но факт
остается фактом: он не особо верил, что тот прекрасный и удивительный мир,
о котором ему рассказывали сначала Иззекиль, а затем Олег и остальные,
действительно где-то и когда-то существовал. И внезапно он столкнулся с ним
лицом к лицу.

Это произошло спустя полторы недели после того, как их команда, закончив
сборку атакаторов, тронулась в путь. Тогда они впервые остановились на
ночевку в капонире. Как потом узнал Уимон, этот капонир носил название
"Медвежья балка". Встреча с обитателями капонира была неожиданна и
впечатляюща. Они как раз перевалили седловину и начали спу