соседи,
вырванные из сладких объятий сна командой Дежурного. Уимон повернул голову,
отыскивая Олега. Тот как раз встал на ноги, притопнув уже зашнурованными
башмаками. Комбинезон был аккуратно затянут силовыми швами, перчатки за
поясом, идентификационный номер блестит на груди точно на уровне правого
соска, плечевой светильник помигивает диодом дежурного режима,
универсальный налобный усилитель откинут вверх. Не рабочий, а ходячее
пособие к инструкции по использованию постоянно носимого снаряжения. А ведь
он услышал команду Дежурного по Контролю в один момент с Уимоном. А может,
на этот раз он встал раньше. Вполне вероятно, если дело действительно
серьезное или неким боком затрагивает тайную миссию их команды. Такие
моменты любой из его компании чувствует безошибочно. Хотя Олег все-таки
лучше других.

Седьмой блок второго жилого комплекса фиолетового сектора третьего
подуровня служил им родным домом вот уже больше полугода. Первый день Уимон
помнил смутно. Сразу после накопителя их привели в большой зал, выстланный
матами из пористого, пружинящего материала. Посредине каждого мата была
установлена голубовато-серая сфера со срезанными дном и верхушкой, из-за
чего казалось, будто пол усыпан гигантскими яйцами диковинных птиц. Вот
только эти птицы почему-то неслись строгими ровными линиями. Большинство
удивленно уставилось на это странное зрелище, но Уимон тут же узнал
виденные в Енде стандартные саморазогревающиеся пайки и, кивнув новым
соратникам, двинулся к дальней стене.

Когда все распределились по матам, сопровождающий их Вопрошающий влез на
возвышение у входа и несколько раз проорал инструкции, которые заключались
в том, что в этих сферах находится ужин, а на ночлег каждый устраивается на
том же мате, на котором лежит сфера. Сразу после подъема их сгуртовали в
плотную толпу и до отбоя гоняли по разным тестам, сначала медицинским, а
затем каким-то иным, более мудреным, которые Олег называл физиологическими
и психологическими. Как объяснил Кормачев, еще один берсерк из команды
Олега, который был лет на пятнадцать старше их обоих (среди всей команды
старше него был только старший из братьев Йоргенсенов, дюжий,
медведеобразный норвежец, до того как его отыскали люди капониров,
промышлявший китобойством), прежде чем назначить их на какую-нибудь
должность, канскеброны должны были определить, где и в качестве кого их
лучше использовать. Именно для этого и были предназначены проводимые тесты.

Однако к исходу дня весь этот марафон закончился, и для ночлега их привели
уже в другое место. Это было большое помещение с высоким потолком. Середину
его занимали два ряда двухъярусных коек, сдвинутых спинками друг к другу.
По боковым стенам располагались узкие, но высокие и глубокие шкафчики, а в
торцах коротких стенок были двери, закрытые черными, непрозрачными
видеозавесами. Больше всего людей поразил пол. Он был тускло-зеленым,
поблескивал, как влажный, и будто светился изнутри. В общем, он был очень
похож на тот пол, который был устроен в Святом для каждого человека из
Народа месте - Местообиталище Контролера. Но Уимон за время жизни в Енде
узнал, что ничего особо святого в этом полу нет. Влажным и светящимся его
делали густо населявшие пол колонии бактерий, основной задачей которых была
ликвидация грязи и обеззараживание помещений. Однако это помещение уже
больше напоминало место, где людям можно было обжиться. И люди, преодолев
благоговение и опаску, потихоньку расползлись по нему, занимая койки и
шкафчики.

К вечеру выяснилось, что за расположенными в торцах помещения дверями
располагались круглые залы, обустроенные, будто лесные полянки с небольшим
озерцом в дальнем от места расположения их команды торце и звонким ручьем,
впадающим в небольшой бочаг, - в ближнем. На стены залов проецировались
голограммы, создающие полное ощущение пребывания в настоящем лесу. Вряд ли
Контролерами канскебронов двигало желание облегчить уроженцам куклосов
существование в этом мире металлических стен и искусственного света.
Скорее, их психологи просчитали, что отсутствие возможности некоторой
разрядки негативно скажется на психике примитивных детей лесов и побережий.
Что неминуемо приведет к нервным срывам и вследствие этого - к поломке
дорогостоящего оборудования. Иезуитская натура канскебронов и здесь
проявила себя в полной мере. В первый же месяц обнаружилось, что когда
Контролеры считали, будто обитатели седьмого блока по каким-то причинам
заслуживают наказания, то в зонах отдыха резко снижалось напряжение
голоизлучателей и искусственность этого райского уголка начинала больно
резать глаз и ранить душу.

Первую неделю Вопрошающие не особо докучали им своим вниманием, и люди,
пообвыкшись, принялись за обычные свары. Кто-то решил, что ему мало одного
шкафчика, кто-то, заняв верхнюю койку, захотел спать на нижней. А кто-то
принялся устанавливать свои собственные порядки в своем углу или на своей
выгородке. Несколько раз эти стихийно сбившиеся стаи пытались покуситься на
угол, занятый Олегом и его командой. Причем оба раза свою агрессию они
направили на Уимона. Первый раз Кормачев, братья Йоргенсены и Накамура
просто встали со своих коек и молча выстроились у кровати Уимона. Этого
оказалось достаточно, чтобы трое дюжих молодчиков поспешно ретировались.
Что Уимону было вполне понятно. Несмотря на то что он прожил рядом с этими
людьми уже довольно много времени и считал их своими друзьями, его самого
иногда охватывала дрожь от исходившей от них странной внутренней силы или,
в определенных ситуациях, серьезной угрозы, не ощутить которую было просто
невозможно.

Во второй раз стая оказалась более многочисленной, а предводитель более
тупым. Сначала все было как всегда. Бригада, в которой был Уимон и те трое,
прибыла с работы довольно рано. По заведенному правилу, они слегка
прибрались в своем углу, сходили за саморазогревающимися пайками и уселись
на койки ждать прихода остальных. Уимон болтал с Адамсом. Тот был родом с
того же континента, что и сам Уимон. К тому же, как он узнал, сам Генерал
Прохоров, глава всех людей капониров, тоже был их земляком. Вдруг Адамс
оборвал себя на полуслове и замер, а затем, растянув губы в легкомысленной
улыбке, покосился на сидящего через койку Клайва. Тот еле заметно кивнул.
Уимон, удивленно наблюдавший за этими взглядами, настороженно спросил:

- Что случилось?

Адамс усмехнулся более открыто:

- Просто нас собираются немного побить.

- Кто?!

- Не важно.

- А за что?

- Ни за что. Просто эти люди уже побили многих и считают, что справятся и с
нами тоже, - улыбка Адамса стала еще шире. В отличие от Олега он умел
улыбаться, как обычный человек.

- Но зачем им бить нас? Адамс пожал плечами:

- Не знаю, похоже, они считают, что если они этого не сделают, то рано или
поздно мы обязательно побьем их. К тому же, по их мнению, сейчас очень
удобный момент - нас только четверо и все, как они думают, хлипаки. Так что
надеются легко справиться с нами.

Уимон озабоченно осмотрелся по сторонам:

- Но я никого не вижу.

- Правильно, они пока не готовы, вот и не светятся. Видимо, еще не все
собрались, вот и ждут, пока прибудут запоздавшие.

- А зачем им вообще-то нас бить? Адамс рассмеялся:

- Понимаешь, есть такая категория людей, основной смысл жизни которых - это
давить других, тех, кто слабее. Это патология, но не пытайся ее понять или
исправить. Вся жизнь этих людей заключается в том, чтобы бить или быть
битыми. Все остальное - частности. А любой из людей всегда меряет других по
себе, и потому они думают, что, раз мы считаемся в этом конце казармы самой
сильной группировкой, значит, столкновение неизбежно. И значит, им
необходимо опередить нас, навязать нам драку на наиболее выгодных для себя
условиях.

- Но ведь когда подойдут остальные наши... Но Адамс не дал ему закончить:

- То количество людей, с которым им придется драться, станет на четыре
меньше. К тому же они рассчитывают, что наши сегодня не готовы к драке.
Поэтому, если они навешают нам, перевернут тут все вверх дном и успеют
убраться, то основная разборка будет перенесена на завтра. А к завтрашнему
дню их стая вполне может существенно увеличиться. Люди больше любят
принимать сторону не правого, а выигравшего. Или считающегося таковым.

Уимон сглотнул и потянулся за котомкой, в которой лежал единственный
предмет, который можно было использовать как оружие, - обрубок короткой
ясеневой палки, остаток древка отцова копья, с которым он ушел на последнюю
охоту. За эти годы ясень высох до костяной звонкости, но прочности не
потерял. Для Уимона он стал чем-то вроде талисмана, хотя он не знал ни
самого этого слова, ни его значения. Но Адамс остановил его руку:

- Не стоит.

Уимон окинул его удивленным взглядом:

- Но ты же сам сказал... Адамс кивнул:

- Верно, но я рассказал тебе то, что они думают, а не то, как будет на
самом деле. На самом деле их ждет большой и не совсем приятный сюрприз.

Не успел он закончить фразы, как в толпе вокруг началось планомерное,
целенаправленное движение.

Крепкие, коренастые люди с хорошо развитыми надбровными дугами, узким лбом
и тяжелым подбородком, являвшие собой прекрасный пример направления
генеральной линии генетических мутаций, определенной канскебронами для
аборигенов планеты Земля, начали быстро окружать дюжину коек плотным,
угрожающим кольцом. Уимон дернулся, но остальные ни единым мускулом не
выдали, что их хоть как-то занимает происходящее вокруг. Наконец окружение
завершилось. Вокруг их коек тут же образовалось пустое пространство.
Впрочем, не очень большое. А количество людей, толкающихся поблизости,
увеличилось. Люди всегда падки на зрелище мордобоя, а уж в черной скукотище
рабочих казарм такое представление вообще воспринималось на ура. Повисла
напряженная тишина. Налетчики были удивлены, что те, на кого собираются
напасть, никак не реагируют на угрозу. Но надолго ожидание не затянулось.
Если не хотят замечать - тем хуже для них. Главарь сделал шаг вперед и,
замахнувшись ногой, дал пинка одному из развалившихся на койке хлипаков.
Вернее, попытался дать. Когда нога главаря коснулась синтетического одеяла,
хлипака там уже не было...

В общем-то никто так и не понял, что же все-таки произошло. Просто внутри
плотного кольца стаи будто прогремел беззвучный взрыв. И этот взрыв
прямо-таки разметал налетчиков по сторонам. Спустя несколько минут на полу
валялись только воющие и причитающие фигуры, а троих перебросило аж через
два ряда коек на противоположную сторону. Главарь лежал на том же месте,
где и стоял, но уже в луже кровавой слюны и с неестественно вывернутой
головой. А трое из тех четверых, кого собирались сегодня хорошенько избить,
как-то неторопливо возвращались на свои места. В этот момент откуда ни
возьмись появились Вопрошающие.

Итог налета для стаи оказался плачевным - главарю и двум самым
самоуверенным типам свернули шеи, а остальные отделались переломами и
кровоподтеками. Вопреки ожиданию, Вопрошающие никак не отреагировали на
происшествие. Похоже, подобные стычки в рабочих казармах были для них делом
привычным. Уимону пришло на ум, что слабая активность Вопрошающих, которые
частенько сутками не появлялись в блоке, как раз и была вызвана тем, что
они ожидали, пока в блоке выявится явный лидер. Поскольку сразу же после
этого инцидента количество Вопрошающих резко увеличилось. Никаких репрессий
не последовало. Но при первой же стычке Вопрошающие дали понять, что период
выяснения отношений закончился, теперь рабочие окончательно перешли в
разряд исполнительных механизмов производственного комплекса и потому не
имеют права наносить друг другу увечья. Хотя борьба за первенство все равно
не прекратилась. Просто приняла менее грубые формы. Команда Олега прочно
утвердила свое неформальное лидерство, хотя и держалась отчужденно.
Несколько предложений объединиться с другими группировками были вежливо
отклонены, однако, когда на несостоявшихся союзников пытались наехать, Олег
нашел возможность продемонстрировать свое неудовольствие подобными
действиями. И это неудовольствие было принято к сведению. Так что, по сути,
борьба велась даже не за вторые, а за третьи роли. Что сказывалось на
уровне ожесточения. Поэтому, в отличие от других блоков, за прошедшие
полгода в их блоке больше никто не погиб. Вернее, никто не погиб и не был
умерщвлен Вопрошающими за Нарушение порядка. А производственные потери
были. Трое сорвались с монтажных лесов, одного придавило балкой, а еще
четверо сгорели заживо во время самопроизвольного разряда сопла камеры
высокотемпературной обработки. В общем, жизнь вошла в накатанную колею...

- А тебе что, особое приглашение надо?!! - надсадно проорал голос над самым
ухом. Уимон вздрогнул и, торопливо затянув силовой шов, бросился догонять
остальных. За воспоминаниями он несколько расслабился, в блоке не осталось
никого, кроме Дежурного по Контролю.

Когда он вылетел на площадку инструктажа, в лифт как раз затискивались
последние рабочие. Вообще-то на площадке умещалось максимум треть блока,
но, судя по тесноте, на этот раз весь блок увезли за два приема. И это
означало, что наверху произошло что-то действительно чрезвычайное. Обычно
канскеброны требовали педантичного соблюдения установленных правил и
порядка действий. Олега нигде не было видно, но у дальней стены лифта Уимон
заметил возвышающуюся над толпой лохматую копну младшего Йоргенсена. Тот не
вытягивал шею, высматривая его, но Уимон не сомневался, что младшенького
отрядили именно для того, чтобы присмотреть за ним. Поэтому когда с лязгом
захлопнулась предохранительная решетка, Уимон нырнул в толпу и, работая
локтями, быстро пробрался поближе к флегматичному норвежцу. Для столь
худого тела даже в такой толпе было достаточно щелей. Когда он вынырнул
перед Йоргенсеном, тот чуть приоткрыл сонные глаза и, разлепив губы,
произнес с легким акцентом:

- Олег велел передать, чтобы ты особо не лез. Уимон сморщился. Похоже, он
пропустил инструктаж.

- А что случилось-то?

Йоргенсен по своему обыкновению немного помедлил, а затем пояснил:

- Пожар на четвертом основном уровне. В ангарных блоках. Приказано быстро
смонтировать отсечные переборки в четвертом, восьмом и двадцать первом
тоннелях. Олег велел тебе находиться в четвертом.

Уимон кивнул, но тут же спросил:

- А сам Олег?

Йоргенсен снова помолчал, на этот раз гораздо дольше. Уимон уже потерял
надежду на ответ, когда норвежец вновь заговорил:

- Наши работают в двадцать первом. Там огнем повредило замкнутые контуры
контроля доступа, и Олег надеется поработать считывателем. Но там уже
подгорели перекрытия и есть много шансов, что тоннель скоро обрушится. А в
восьмом вообще вот-вот рванет.

- Чему там взрываться-то? - удивился Уимон, припомнив оплавленные каменные
своды и связки кабелей. Но Йоргенсен только пожал плечами и снова прикрыл
глаза. У него не было никакого желания спорить с человеком, который не
видит очевидных вещей. Даже если они были очевидными только для него
одного.

В эту минуту лифт остановился, и народ валом повалил наружу. Они вышли с
последней партией, и Йоргенсен тут же, не дожидаясь, пока Вопрошающие,
толпящиеся у разгрузочных площадок, сформируют рабочие бригады, двинулся
влево вдоль монорельсовых путей, прямо к мрачно чернеющему зеву четвертого
тоннеля. Похоже, пожар повредил схемы вентиляции, так как на них волнами
накатывал то горячий, то теплый, то холодный воздух.

Когда они уже почти добрались до входа, их нагнала рысящая толпа рабочих
под предводительством Вопрошающего. Он затормозил, три сенсора скользнули
по их идентификационным знакам, а затем коротко приказал:

- Номер UT-3477321mmh, пойдете со мной, номер YY-23714246mmk, проследовать
в двадцать первый тоннель, присоединиться к временной бригаде А-33, - после
чего легкой собачьей рысью удалился вслед обогнавшей их колонны. Йоргенсен
бросил на Уимона раздраженный взгляд и так же резко перешел на рысь. Ничего
поделать было нельзя. В столь экстремальной ситуации Вопрошающие выступали
в качестве прямых исполнительных механизмов Первого Контролера
производственного комплекса, а это означало, что отданное распоряжение уже
зафиксировано и малейшее промедление в исполнении распоряжения могло
вызвать в базе данных появление отметки о неповиновении. Что, в свою
очередь, могло привести к ограничению доступа вследствие снижения статуса
благонадежности или исполнительности, а то и к распылению. Уимон проводил
Йоргенсена тоскливым взглядом и перешел на галоп.

Кратчайший путь к двадцать первому тоннелю лежал через восьмой. Если бы
Уимон и хотел последовать совету Олега, то не смог бы. Впрочем, он не
хотел. Сказать по правде, он так до сих пор и не понял, почему Олега
слушались люди значительно старше и сильнее его. В том, что такое люди
капониров, он немного разобрался, помогли смутные воспоминания о рассказах
Иззекиля, но из этих рассказов никак не следовало, что среди людей
капониров всем заправляют сопляки немного старше его самого. Хотя никого из
их команды это совсем не смущало. Значит, Олег все-таки имел для этого
основания. Но на Уимона иногда находило что-то такое, и страшно хотелось
подерзить или поспорить. И сейчас было именно такое настроение. Послать
совет Олега куда подальше можно было на абсолютно веских основаниях. Так
что до восьмого тоннеля он добрался в прекрасном расположении духа.

Вход в тоннель преграждал сильно обгоревший остов малого драй-хондера.
Уимон остановился и, вытянув шею, попытался заглянуть внутрь. Тоннель был
пуст, только далеко впереди, ближе к противоположному концу, виднелся
завалившийся набок большой зонд-пробник геологической разведки с открытой
дверцей. Ну что тут могло взорваться? Уимон пожал плечами и шустро двинулся
в тоннель.

Он успел пробежать почти половину, когда сзади послышался резкий хлопок и
вдоль штольни рванулась стена огня. Уимон замер, а затем отчаянным рывком
бросился вперед. Но стена огня двигалась стремительно и должна была вот-вот
догнать его. Спасения не было. В этот момент из полуоткрытой дверцы
зонда-пробника высунулась рука, схватила его за воротник и втащила внутрь.
Глухо хлопнула закрывшаяся дверца, а в следующую секунду зонд задрожал от
ударившей в него огненной стены. Уимона обдало жаром, пыхнувшим изо всех
щелей, и он невольно зажмурил глаза. Когда он открыл их, внутри было темно
и тесно. Его спаситель с чем-то возился, то и дело задевая Уимона то
локтем, то бедром, то коленкой. Наконец он повернулся и сипло спросил:

- Свет есть?

Уимон кивнул, забыв о том, что в темноте разглядеть этот кивок невозможно,
и поспешно включил плечевой светильник. Снаружи опять полыхнуло, и зонд
снова задрожал. Уимон невольно схватился руками за какую-то укосину и тут
же отдернул руки, зашипев от неожиданности. Укосина была горячей. Похоже,
снаружи бушевал настоящий огненный смерч. Уимон тихо ругнулся себе под нос
и повернулся к своему спасителю. Он был невысок, ростом с самого Уимона, но
гораздо более тонок, вот только лицо разглядеть было нельзя. Всю нижнюю
часть лица закрывала фильтрационная маска. Снаружи опять полыхнуло. Уимон
вновь чертыхнулся и в сердцах бросил:

- Да что там такое творится?

Из-под маски раздался довольно звонкий голос:

- А ты что, не знаешь? Эти тупые Измененные на драй-хондерах вперлись прямо
в угольные пласты. Ну, те и загорелись.

Из-под маски послышался приглушенный смех.

- Нет, ты только представь - резать высокотемпературными лазерными
горелками метаносодержащие пласты отличного антрацита.

И его собеседник расхохотался еще громче. Уимон озадаченно пялился на
хохочущего товарища по несчастью, а затем уверенно заявил:

- Слушай - а ведь ты не из куклоса.

Ну еще бы, никто из Народа никогда не рискнул бы назвать Измененного тупым.
Тот резко оборвал смех, а затем буркнул:

- Ну и что?

Уимон растерянно потерся щекой о плечо:

- Да так, ничего.

По идее, внутрь производственного комплекса не мог