бросался как русская борзая
на волчий след. Он готов был ночь напролет чистить князю сапоги или гладить
многочисленные мундиры. Но, к его удивлению, столь высокопоставленный
вельможа, родной брат государя-императора Георгия Константиновича,
предпочитал чистить обувь самостоятельно и пользоваться услугами общей
прачечной и гладильни. А при виде Великого князя, собственноручно
пылесосящего ковровое покрытие, Метелицу брала оторопь. И пока все его
попытки изменить это совершенно неправильное с его точки зрения положение
дел не приводили к желаемому результату.

Метелица окинул разгром в комнате тоскливым взглядом, вздохнул и, не
решившись нарушить прямого указания, покинул апартаменты Великого князя.

Спустя сорок минут Великий князь, проходящий по адмиралтейскому штатному
расписанию как полный адмирал Томский (по фамилии матери), занял место во
главе стола адмиральской кают-компании. Традиции совместных трапез
соблюдались во Втором флоте неукоснительно, как, впрочем, и в любом другом
флоте Российской империи. Князь взглянул на слегка помятые лица, на которых
все еще можно было отыскать следы вчерашней попойки и, сохраняя на лице
столь же чопорное выражение, как у других, молча кивнул вестовому. Тот с
крайне суровым видом сделал шаг вперед и открыл серебряную крышку большого
блюда, заполненного горячими тостами, а также крышку поменьше, закрывавшую
небольшой лоток, в котором уютно устроились сваренное вкрутую куриное яйцо,
микроскопическая вазочка с черной икрой и несколько долек стапеньи,
экзотического овоща с Зеленой Благодати. Князь поднял верхний тост и, взяв
в правую руку серебряный нож с вензелем императорского дома, провел его
острым краем по льдисто блестевшему куску сливочного масла, после чего
ловко сбросил масляную стружку на тост и принялся размазывать ее тонким,
прозрачным слоем. Это послужило сигналом для всех остальных.

Спустя десять минут, когда с тостами и вареными яйцами было покончено,
вестовой величаво вплыл в кают-компанию, неся на вытянутых руках поднос,
уставленный стаканами с дымящимся чаем, горкой розеток и вазочками с
кизиловым вареньем. Князь предпочитал, чтобы чай был обжигающе горячим,
поэтому подстаканники с вензелем, по виду совершенно неотличимые от
серебряных, были изготовлены из сплава с намного меньшей теплопроводностью.

Чаепитие прошло в .полном молчании. И только когда князь, поставив пустой
стакан на белоснежную скатерть, хитро прищурился и, кивнув в сторону
сидящего на дальнем конце стола моложавого офицера с новенькими погонами
контр-адмирала на плечах, ехидно произнес:

"А что, надо сказать, Петро очень неплохо смотрится в новых погонах",
тишину в помещении разрушил дружный хохот, который, затихая, перешел в
гомон десятков молодых голосов:

- Семен, а где ты вчера шлялся? Петро чуть звезду не заглотил.

- Да уж, у него такое хайло, что и две звезды одновременно влезет.

- На сале разъел.

- Да когда ты последний раз видел сало?

- Вот я и думаю, может, у нас оттого и сала нет, что Петро...

Средний возраст офицеров штаба Второй эскадры едва перевалил за сорок, что
в мире, где стандартным сроком жизни считалось лет сто пятьдесят - двести,
было из ряда вон выходящим фактом. Но это было вполне объяснимо. Российскую
империю практически не затронули первые атаки, стоившие людям Вселенной
Зовроса, Нового Магдебурга и еще десятка окраинных планет. Но когда те
атаки сменились новой, гораздо более мощной, волной продвижения Врага,
русские ощутили ее на себе в полной мере. Причем потери людей на
первоначальном этапе этой второй волны были столь велики, что этот период
потом получил название Годы вдовьего плача. Русские потеряли почти четверть
территории и весь регулярный флот мирного времени. Большинство из тех, кто
сей - час сидел в адмиральской кают-компании, были брошены в мясорубку
приграничных сражений прямо со скамей гардемаринских классов и из аудиторий
университетов. Подавляющая часть из них уже успела обзавестись благородной
сединой на висках, но только двоим она полагалась по возрасту и сроку
службы. Остальные поседели, побывав на палубах пылающих и разваливающихся
от взрывов кораблей, в кромешном аду орбитальных бомбардировок либо в
отчаянных абордажных схватках на высоких орбитах над гибнущими по ударами
Врага планетами. И несмотря на то что полтора года назад им удалось
стабилизировать фронт, каждый знал, что завтра все может начаться снова. А
потому надо уметь радоваться жизни, пока ты еще жив.

- Ладно, кончай базар.

Несмотря на то что эта фраза была произнесена спокойно-добродушным тоном, в
кают-компании тут же установилась абсолютная тишина. И это явно указывало
на то, что командующий флотом пользовался среди своих соратников
непререкаемым авторитетом.

- Петро, представился ты вчера хорошо, но как там дела с
"Ильей-Громовержцем"?

Новоиспеченный контр-адмирал, начальник инженерной службы эскадры, тут же
вскочил на ноги и четко доложил:

- Все по плану, господин адмирал, заканчивают отладку главных ходовых.
Сразу после завтрака убываю к ним, на контрольный прогон, а завтра уже
начнем ходовые испытания.

Князь кивнул.

- А как дела на "Алексеевском равелине"? Тут же поднялся еще один офицер:

- Сегодня в три ночи закончили фокусировку главного калибра. Буксиры уже
готовят мишенное поле: Контр-адмирал Переверзин доложил, что завтра
собирается провести первые пробные стрельбы.

- Отлично. Пожалуй, на завтра напрошусь к Переверзину в гости.

На лицах присутствующих промелькнули улыбки. Переверзин был самым старым не
только среди адмиралов, но и едва ли не во всем Втором флоте. Старше его
был только боцман Путивлин на "Беспокойном". Тому уже перевалило за сто
восемьдесят. Поговаривали, что князь вознамерился было убрать эту флотскую
реликвию с боевого корабля, напирая на то, что Путивлин-де флотский
талисман, а эсминцы - дрова в пожаре любого сражения. Но боцман уперся. "Ну
как я, вась сиясь, корабль оставлю, - басил он, - да и капитан у нас хошь и
хороший, а молодой. За ним пока догляд да пригляд нужен..."

Командующий флотом поднялся из-за стола, а это означало, что время шуток
закончилось. Наступало время нудной работы. Но никто из них, уже прошедших
ледяной огонь и пылающий вакуум, отнюдь не страдал от привычного
однообразия своих ежедневных обязанностей. Потому что все они знали, что
это однообразие и затишье может в любую минуту взорваться надсадным звоном
баззеров боевой тревоги и возбужденным выкриком дежурного по командованию:

- На сканерах отметки "сто"!..

Князь возвратился в свои апартаменты только около полуночи. За день он
успел побывать во Второй дивизии эсминцев, Первой бригаде легких крейсеров,
поприсутствовать на тактической игре в командном центре авианосца "Варшава"
и почти три часа просидеть над голокубом в разведуправлении флота.

Флот напоминал гигантский разворошенный муравейник. После битвы за Светлую,
когда продвижение Врага было окончательно остановлено, от Второго флота
осталось всего лишь шестнадцать вымпелов. Из них только одиннадцать сумели
добраться до базы своим Ходом. Все они были торжественно отбуксированы на
главные адмиралтейские верфи, где их без лишнего шума разобрали на
металлолом, присвоив их имена и бортовые номера новым кораблям. А затем
император развернул мощнейшую пропагандистскую кампанию за возвращение в
строй непобедимых кораблей-ветеранов. Конечно, князь понимал важность и
необходимость подобного шага, но, так как считалось, что корабли были всего
лишь капитально отремонтированы, произвести полную отладку всех механизмов
на верфях не успели. И теперь приходилось заниматься этим на кораблях, уже
официально введенных в боевой состав эскадры, отвлекая личный состав от
боевой подготовки. К тому же персонала верфей, прибывшего в помощь флоту,
было кот наплакал.

Временами сам командующий, переодевшись в стандартную флотскую рабочую робу
и вспомнив то, чему его учили на штурманском и интеллектронном факультетах
академии, нырял в нутро большого тактического анализатора флагманского
линкора "Варяг", где, зависнув над выдвинутыми интеллект-панелями,
терпеливо ловил выводами тестера мельчайшие усики коллект-контактов. Флот,
конечно, обошелся бы без еще одного инженера-наладчика, но у князя
временами голова начинала раскалываться от тысячи разных вопросов, каждый
из которых требовал быстрого и однозначного решения. Поэтому он больше
отдыхал за работой, где голова практически не требуется, а руки раз за
разом выполняют один и тот же набор операций: подсоединил вывод, утопил
клавишу обнуления, снял характеристики, подсоединил следующий вывод. Тем
более что людей действительно не хватало.

Впрочем, не только людей. Не хватало запчастей, ремонтных доков, сателлитов
связи, продуктов, энергии. Даже вместо мишеней-имитаторов приходилось
использовать разогнанные в импульсном поле обломки астероидов, которые
притаскивали в район стрельб мощные буксиры, рубили плоско сфокусированным
буксирующим полем и им же разгоняли по заданной траектории. Вот и сегодня
выяснилось, что анализатор флагмана опять забарахлил, а нужной номенклатуры
интеллект-панелей на складе не оказалось. Это означало, что выход на
контрольные стрельбы опять откладывался на неопределенное время. Слава
богу, двигатели работали идеально, так что комфлота время от времени
удавалось вырываться из беличьего колеса своих обязанностей и устраивать
небольшие вылазки флагманской эскадры на боевое маневрирование. Хотя и там
управление эскадрой приходилось осуществлять со здоровенной дуры -
авианосца "Варшава". Но даже несмотря на эти неприятности, настроение князя
не слишком упало. В конце концов, жизнь не всегда радует на все сто. И так
всего через полтора года после битвы за Светлую численность Второго флота
уже превышала прежнюю практически в полтора раза, а по суммарной мощности
залпа новый флот превосходил прежний раза в четыре с половиной. Правда,
подавляющее большинство кораблей было введено в строй за последний год и
предстояла еще гора работы по боевому слаживанию экипажей, бригад и эскадр.
Но это были привычные заботы. К тому же он действительно "напросился" на
завтрашние пробные стрельбы на "Алексеевский равелин", а новоиспеченный
контр-адмирал Перебийнос сообщил с "Ильи-Громовержца", что его главные
ходовые выдали на прогоне почти сто восемнадцать процентов от расчетной.
Так что хороших новостей сегодня было больше, чем плохих.

Метелица, как обычно, встретил своего шефа блеском сапог, аксельбантов и
глаз.

- Ну что, орел, как день провел? Тот слегка набычился:

- Так вы ж меня никуда не берете. Князь досадливо сморщился. Ведь знает,
стервец, что ему еще два месяца нельзя подвергаться воздействию переменного
давления, а то может произойти отторжение регенерированных тканей, и все
равно бурчит.

- Ладно, не ворчи. Что у нас там есть пожрать? В отличие от завтрака, обед
и ужин руководящего состава проходили как придется. Слишком много было
работы в разных концах гигантского района базирования.

- На первое борщ или окрошка, - начал перечислять Метелица, - на второе
макароны по-флотски, картошка жареная, котлеты, кроме того - салат из этих,
синеньких огурцов (так он называл стапенью), ну и компот. А могу быстро чаю
заварить.

Князь, уже рухнувший в свое любимое кресло, устало вытянул ноги и махнул
рукой:

- Ладно, волоки все, но не торопись. Я еще в душ сгоняю.

Однако поужинать ему так и не удалось. Когда он, яростно вытирая полотенцем
мокрые волосы, вышел из душа, Метелица возник в дверях, еле скрывая
волнение.

- Вась сиясь, там вас...

- Кто там? - сварливо буркнул князь, уже, впрочем, догадываясь, какой
услышит ответ. Уж больно восторженно-испуганный вид был у адъютанта.

- Там... Его величество! -придушенным шепотом произнес Метелица.

Князь кивнул, отослал парня движением руки и утопил кнопку блокировки.
Затем, как был, нагишом, упал в любимое кресло и громко произнес:

- Готов!

Противоположная стена тут же исчезла, явив взору довольно большую комнату,
обставленную тяжелой старинной мебелью. В углу горел камин, бросая неяркие
отсветы на стены, сплошь уставленные книжными полками. Князь узнал
отцовский кабинет. У камина, точно в таком же тяжелом кресле, в котором
покоился сейчас сам князь, сидел человек, вытянув в сторону камина длинные
ноги, обутые в мягкие войлочные туфли. Похоже, он крепко задумался,
поскольку никак не отреагировал ни на замерцавший на широком левом
подлокотнике сигнал установления связи, ни на возникшее в кабинете
изображение адмиральских апартаментов, с голым князем в центре композиции.
Губы князя тронула добродушная улыбка.

- Привет, брат.

Человек поднял голову, и его взгляд, до того строгий и сосредоточенный, тут
же заметно смягчился.

- Привет, до тебя не дозвонишься.

- Мылся.

- Да уж вижу.

Они помолчали, потом старший тихо спросил:

- Ну, как ты? Младший повел плечом:

- Нормально. Нам бы еще год, и у нас будет такой флот, что сам черт...
Старший вздохнул:

- Вряд ли. На любую великую армаду всегда находится еще более великая, а
если нет, то бури, рифы, цинга или чума. К тому же мы - на последнем
издыхании. Империя ободрана как липка. Производство упало на треть, и это
понятно - большинство ресурсов напрямую идет на военные нужды. Учетная
ставка выросла на десять процентов, и ты бы знал, чего мне стоило не дать
ей вырасти еще больше.

Князь хмыкнул:

- И эти придурки еще уговаривали меня принять корону.

Оба тихо рассмеялись. Речь шла о попытке государственного переворота пять
лет назад во время самого начала атаки Врага на империю. Когда казалось,
что все трещит по швам и скоро от империи останутся рожки да ножки.

- Ладно, я к тебе вот по какому поводу. Что ты слышал о Корне?

Князь удивленно вскинул брови:

- А с какой стати я должен был о нем что-то слышать?

Император усмехнулся:

- Ну, кое-что ты о нем должен был слышать, поскольку граф Маннергейм
считает, что один из крупнейших бизнесменов Содружества Американской
Конституции, господин Корн, и неформальный лидер благородных донов, носящий
псевдоним Черный Ярл, - одно и то же лицо.

Князь удивленно хмыкнул. О Черном Ярле он слышал, и много.

- И что же?

- Карл (так фамильярно упоминать главу могущественного Главного
разведывательного управления во всей империи могли только эти двое)
считает, что вскоре он должен появиться в твоих краях.

- Зачем?

- А вот это загадка. Постарайся узнать побольше. И не только о его планах,
но и о нем самом. Уж больно загадочная фигура. Я тут тебе перегоню все, что
у меня есть на него почитай на досуге.

- Где он, этот досуг? - деланно сердито проворчал князь. - Тут от меня
скоро святой дух останется... на службе вашему величеству.

Оба снова улыбнулись, затем изображение кабинета с камином замерцало и
сжалось в точку. Князь отбросил полотенце и хлопнул ладонью по голой
коленке. Как всегда, разговор с братом поднял ему настроение. И от этого у
него прорезался страшный аппетит. Он вскочил на ноги, выудил из приемной
ячейки кристалл с присланной братом информацией, закинул его в сейф и,
набросив халат, разблокировал дверь:

- Метелица!

- Я, вась сиясь!

- Волоки ужин.

- А что, вась сиясь?

- Все волоки, все, что есть. А не то я тебя сожру. Спустя пару минут князь
напрочь выбросил из головы все заботы и тревоги сегодняшнего дня, увлеченно
наворачивая ложкой наваристый борщ, заправленный густейшей сметаной.

2

- Да, госпожа.

Карим подобострастно бухнул лбом об пол, укрытый довольно толстым
тарменским ковром ручной работы, и, пятясь, выполз на брюхе из каюты. В
коридоре он привалился к стене, перевел дух, затем поднялся на ноги и
спустился вниз, в сторону двигательного отсека, кляня себя, свою незавидную
судьбу, этот чертов христианский корабль, на который его занесла судьба, а
также уродину немую, которой вздумалось определить его себе в прислугу.
Впрочем, этого можно было ожидать. Среди всей толпы гяуров было только двое
правоверных, и одна из этих двоих носила тамгу. А вот вторым был он.

Карим горько вздохнул, но затем слегка повеселел и свернул к центральной
лифтовой шахте. Пожалуй, эта дамочка подождет с заточкой своих треклятых
ножей. А вот ему совсем не мешает подкрепиться.

Два дня назад он очнулся в лазарете корабля от шипения пневмоцилиндров,
поднимающих вверх прозрачный колпак реанимакамеры. Его измученный мозг
воспринял это шипение так, как привык воспринимать подобные звуки последние
несколько дней. Поэтому, вместо того чтобы спокойно открыть глаза и
осмотреться, попытавшись понять, где он и что с ним происходит, поскольку
последним кадром, который остался в памяти бывшего чахванжи, была рамка
прицела шокера, а последним ощущением - тупой удар по голове, - он
судорожным движением тела, мышцы которого еще не отошли от истомы,
вызванной длительной неподвижностью, вывалился из реанимакамеры и скрючился
за ее массивной опорой. Когда он наконец сообразил открыть глаза и
осмотреться, оказалось, что он как дурак торчит под ложем реанимакамеры,
при этом его правая рука изо всех сил пытается оторвать от основания
массивную трубку для подвода в камеру жидкого азота. А напротив него
выстроилась странная компания, состоящая из пары христианских священников и
женщины в чадре, одетой, как знатная дама или, если считать ее
многочисленные побрякушки подделками, как танцовщица. Все трое молча стояли
и смотрели на его потуги. Потом один из христианских священников участливо
спросил:

- Может быть, вам требуется помощь, друг мой? Если да, то фра Так с
удовольствием вам ее окажет. - И он кивнул на трубку.

Карим замер, покосился на свою руку, все еще остервенело дергающую трубку,
и, торопливо разжав кулак, густо покраснел.

- Ну вот и отлично. - Священник с доброй улыбкой грациозно-отточенным
жестом, какие бывают только у людей, которые абсолютно владеют своим телом,
указал на скромно стоящий в углу инструментальный столик. - Вот там сложена
одежда для вас, Мы не очень хорошо разбираемся в местных предпочтениях, но
уважаемая Зобейда милостиво согласилась оказать нам помощь. Одевайтесь и
присоединяйтесь к нам.

Карим покраснел еще сильнее и инстинктивно попытался поглубже залезть под
опору реанимакамеры, но посетители уже покинули помещение.

Спустя сорок минут, абсолютно ошеломленный свалившимися на него новостями,
он обнаружил себя стоящим посреди каюты, а прямо перед ним возникла
стройная фигурка. Он окинул взглядом крепкое женское тело и только успел
растянуть губы в плотоядной улыбке (ну еще бы, у него уже две недели не
было женщины, а эта убогая, судя по фигурке, была очень ничего), как вдруг
у него перед носом сверкнула пластина с изображением атакующего ястреба. До
этой минуты Карим никогда не видел тамгу, но он сразу понял, ЧТО это такое.
Поэтому улыбка мгновенно сползла с его лица, и духанщик, рухнув на колени,
благоговейно прошептал:

- Приказывай, госпожа!

Вот так он и получил "госпожу" себе на шею...

Кок встретил его как родного. Карим, как только вылез из реанимакамеры и
немного очухался, тут же нанес визит на камбуз, похвалил оборудование,
одобрил суп из шампиньонов и, натянув фартук, показал коку пару фирменных
рецептов аджики и финиковой приправы к рису. Отчего тут же заслужил
искреннее уважение собрата по ремеслу и, так сказать, неограниченный
продуктовый кредит. Вот и сейчас, стоило бывшему чахванжи появиться в узкой
и тесноватой кухне, как перед его носом тут же была водружена здоровенная
миска с говяжьим гуляшом. Карим довольно крякнул и, подхватив услужливо
подсунутую ложку, принялся за дело.

Когда с гуляшом было покончено и духанщик с сытой отрыжкой привалился к
стене, кок поставил перед ним стакан с компотом и присел рядом.

- А правда, что у вас руками едят? Карим отхлебнул и поставил стакан.

- Не все и не всегда, - он причмокнул губами, - вот если, скажем, у тебя
сегодня удачный день, поскольку лет этак четырнадцать назад твоя старшая
жена пр