о. А
без этого Свамбе в руках не удержать. И так приходится еженедельно казнить
по сотне этих упрямых ослов.

Мбуну оторвался от бутылки, с хрипом вдохнул, облизнул губы, бросил в рот
горсть крупных зерен острого кочаа, а затем согласно кивнул:

- Это так, но я не знаю, как долго подобные меры будут приносить
результаты.

Великий Свамбе моментально стер улыбку с лица и встревоженно уставился на
своего самого верного слугу:

- То есть? Что ты хочешь этим сказать?! Мбуну поставил бутылку на место,
опустил шкуру, повернулся всем телом в сторону Великого и криво
ухмыльнулся, обнажив сточенные на конус, как у всех масаев, зубы:

- Я послал к тебе слугу совсем не для того, чтобы сломать тебе кайф.
Великий. - Сейчас в его устах этот титул звучал скорее как дворовая кличка.
- Сегодня ночью два патрульных корвета снялись с орбиты и, прежде чем мы
успели их перехватить, набрали ускорение и исчезли в направлении западной
трети Келлингова меридиана.

Великий Свамбе качнулся как от удара и сжал кулаки так, что адмиралу
показалось, будто стиснутые пальцы принадлежат не Великому Свамбе, а
какому-то белокожему. Это не предвещало ничего хорошего.

- Догнать!.. - Голос Великого осекся, и минуту из его глотки вырывались
только хриплые клокочущие звуки, но Великий Свамбе справился с собой и
вновь заревел: - Всей команде вспороть животы и набить голодными крысами,
капитанам и всем офицерам вырвать...

- Остынь, Йогер!

Спокойный, холодный тон адмирала подействовал на бушевавшего повелителя как
ушат холодной воды. Не говоря уж о том, что Великий Свамбе успел позабыть,
когда его последний раз называли этим именем, тон, которым это было
произнесено...

- Что ты сказал?

Адмирал никак не отреагировал ни на шипящие нотки в голосе Великого,
означавшие, что тот едва сдерживается, ни на белое бельмо сигнального диода
личного пульта, замерцавшее сквозь стиснутые пальцы. Он нарочито
неторопливым движением снова достал из-за леопардовой шкуры бутылку
"Смирновской", затем засунул руку внутрь бара и, нашарив стакан, налил в
него на три пальца водки. Сделав шаг к повелителю, он протянул ему:

- На, выпей и успокойся.

Великий несколько мгновений сверлил его свирепым взглядом, но адмирал
выдержал его, продолжая невозмутимо стоять перед Великим Свамбе со стаканом
в вытянутой руке. И Великий сдался. Он разжал руку, в которой был зажат
пульт, и небрежно бросил его на стол, после чего схватил стакан. Сделав
несколько глотков, поставил его на полированный опал столешницы и вновь
уставился на адмирала:

- Итак, что это означает? Мбуну поморщился:

- Оставь, Йогер. Мы с тобой в одной лодке. Если тебя свалят, я окажусь
первым кандидатом на ритуальное вспарывание живота. А без меня у масаев тут
же изрядно поубавится желания поддерживать своими ассегаями шаткий трон
полукровки, который к тому же нанес им глубочайшее оскорбление, позволив
выходцам из других Свамбе взять в руки ассегай.

Он замолчал, давая возможность собеседнику осознать его слова, но
замаскировав эту паузу большим и нарочито неторопливым глотком из бутылки.
Когда он оторвался от горлышка, Великий напряженно произнес:

- Но ты же знаешь, что, если бы мы пошли традиционным путем, нам пришлось
бы ждать не менее пятнадцати лет. А мы не могли себе этого позволить. Если
бы вовремя не предоставили в распоряжение Алых необходимое количество
воинов, наше место при них уже заняли бы эти белые свиньи.

Адмирал усмехнулся. Традиционный путь означал, что оставшимся в живых
масаям давался карт-бланш на покрытие любых женщин клана. Если рождались
девочки - они оставались в распоряжении матерей, а родившихся мальчиков, по
достижении ими возраста трех лет, забирали в воинские школы масаев. И хотя
всего около половины учеников такой школы доживало до выпуска, выжившие к
четырнадцати годам уже становились достаточно сильны и свирепы, чтобы по
праву принять ассегай. Но это должно было произойти только через пятнадцать
лет. А Алым требовалось необходимое количество воинов-надсмотрщиков уже
через два-три года. И существовала вероятность, что засланные ими
вербовщики сумеют отыскать достаточно белокожих тварей, согласных ради
более чем щедрой оплаты, предать свой род и свой клан. Их и так, несмотря
на то что Алые, удовлетворенные гарантиями Свамбе, свернули программу
вербовки, находилось на Зовросе слишком много, правда на вторых ролях. При
этом они умудрялись доставлять Свамбе немало хлопот. А кто может знать, что
произошло бы, если бы "хозяева" успели набрать их в таком количестве, чтобы
отказаться от услуг клана?

- Да, в тот момент выгоды этого решения казались столь очевидны, что тебя
поддержало большинство Совета клана, кроме самых твердолобых. Но среди
"старых" масаев твердолобых как раз большинство. К тому же никто не ожидал,
что ты окажешься столь... глуп. Для любого масая клятва на ассегае свята и
нерушима, но ты сумел поколебать даже эту святыню. Ты погряз в сластолюбии,
разврате и обжорстве. Твой дворец полон лизоблюдов и педиков. Где во всем
этом можно разглядеть надежду масаев на новое возвышение Свамбе? - Он
сделал паузу, явно наслаждаясь смесью бешенства и испуга, застывшей в
глазах собеседника, затем сделал еще один глоток и продолжил: - Так что,
если ты понял, мы связаны с тобой так крепко, что ты не можешь себе
позволить ничего, направленного против меня, - он окинул его откровенно
насмешливым взглядом, - и то, что я при всех подставлял свою задницу под
твои божественные пинки, отнюдь не означает, что я позволю тебе повторять
то же самое, когда мы наедине.

Великий с хрипом -выпустил воздух из легких и пробормотал:

- Вот, значит, как... Мбуну мрачно кивнул:

- Да, именно так. Причем ты сам загнал себя в эту ловушку. Сказать по
правде, твоя мать была в этом отношении гораздо умнее тебя. Она всегда
помнила о том, что она - выродок, каприз своего Великого супруга, и все
свои действия строила с учетом этого факта. А ты быстро забыл, что твоя
мать - белая и большая часть масаев, так же как и остальных Свамбе, никогда
не согласится воспринять тебя как полноценного Свамбе. Ты увлекся любимым
развлечением Свамбе - кровопусканием, так и не поняв, что то, что для
"чистого" Свамбе считается как бы само собой разумеющимся, для полукровки
останется таковым только до определенного момента. Ты задел не только
масаев - с этим бы я с трудом, но справился. Ты задел слишком многих. Если
начать считать с той бойни, уничтожившей Великий клан Свамбе и разорившей
нашу родовую станцию, ты извел под корень почти треть Великих родов клана.
И изрядно ополовинил остальные. Они испугались. И ты для них тут же
превратился из Великого Свамбе, прямого потомка и несомненного наследника
Нгомо Юму Сесе Свамбе, в жалкого полукровку Йогера Никатку.

Он замолчал. Великий несколько мгновений молча сидел, переваривая его
слова, а затем спросил срывающимся голосом:

- Неужели все настолько серьезно?

Мбуну неторопливо вернулся к бару и вновь основательно приложился к
бутылке, затем повернулся и уперся взглядом в жирноватое растерянное лицо.

- Я вовремя заметил сход с орбиты и отдал приказ задержать беглецов. Из
семи кораблей, у которых была возможность успеть выйти на рубеж открытия
огня, все семь опоздали это сделать. Все семь! Это уже не просто побег, а
настоящий мятеж! - И он повторил вновь: - Ты слишком увлекся демонстрацией
собственной свирепости, ты упивался своей жестокостью и совершенно не
заметил, как восстановил против себя всех, даже масаев, для которых
верность Великому никогда не была предметом обсуждений. Но знаешь, что
считают твоей главной ошибкой? - Он на мгновение замолчал, откровенно
наслаждаясь выражением животного ужаса, проступившего на лице Великого. -
По их словам, твоя основная вина в том, что ты повторил ошибку своей матери
и связался с Томбе-Акумо, Алыми демонами. Все Свамбе запомнили, чем
кончилась подобная связь, в которую Свамбе впутала твоя мать. И теперь ты
идешь по ее стопам. - Адмирал, сделав шаг вперед, навис над скукожившимся в
кресле Великим, а затем с придыханием произнес: - А ведь без них мы, ты и
я, просто кучка вонючего дерьма.

В кабинете повисла тяжелая тишина.

- Что же мне делать?

Мбуну приподнял бутылку и стал рассматривать ее на просвет, затем сморщился
и, буркнув: "Все равно не настоящее", - вновь приложился к горлышку. Когда
последние капли с громким хлюпаньем исчезли в его глотке, он оторвался от
бутылки и посмотрел на Великого Свамбе мутным, пьяным взглядом. Водка
впиталась в него будто в промокашку. Несколько мгновений он пялился на
Великого, а затем громко рыгнул.

- Поздно, все поздно, - пробормотал Мбуну и грузно рухнул на ковер, едва не
ударив Великого по носу взбрыкнувшей ногой. Великий на мгновение брезгливо
поджал губы, но тут же снова распустил их, растерянно поведя плечами. Мбуну
испугал его, причем даже не столько всеми этими речами, а тем, как он
быстро напился. Адмирал был рядом с ним при самых опасных поворотах судьбы
и всегда демонстрировал традиционную для масаев выдержку и презрение к
опасности. А сейчас он валялся пьяный и явно сильно напуганный. И Великий
Свамбе даже не хотел думать о том, что это означало. Неужели сейчас все,
чего он наконец-то добился, к чему так долго и упорно стремился, оказалось
песчаным замком, готовым не только рухнуть, но и похоронить его самого?

Ну уж нет! Они считают его полукровкой, так пусть получат сполна все, что
подразумевает это слово. Если обычные Свамбе всегда покорно шли на бойню
словно тупые быки, Великий Полукровка не собирается сдаваться! Йогер
вскочил на ноги и пробежался по кабинету. Затем, остановившись у массивной
фигуры адмирала, пьяно скрючившегося на краю ковра, он брезгливо пнул его в
бок. Адмирал только недовольно хрюкнул. Великий саркастически ухмыльнулся.
И это масай! Затем его мысли приобрели несколько другое направление.

Что ж, если он утратил доверие "старых" масаев, то "новые" по-прежнему
оставались его самыми верными псами. Правда, несмотря на то что их
численность превышала численность "старых" почти в пять раз, офицеров из
числа "новых" было не более пяти процентов. Причем практически все они были
пехотными офицерами младшего и среднего звена. Это было вполне объяснимо.
Для того чтобы научить воина обращаться с ассегаем и плазмобоем, не
требуется ничего, кроме самого воина, ассегая и плазмобоя, плюс немного
времени на тренировки, для того же, чтобы обучить пилота, канонира и тем
более капитана, требуется специальное оборудование и чертова уйма времени.
К тому же и сам будущий пилот должен иметь в голове кое-что кроме
самомнения и неумело, но старательно сточенных зубов. Но сейчас ему вовсе
не нужны были умелые пилоты или опытные капитаны. Что им может угрожать на
этой планете в глубоком тылу и под защитой Алых князей? Сейчас ему нужны
были воины, обладающие только одним качеством - полной и абсолютной
преданностью.

7

Флот донов висел в пустоте в полутора световых годах от системы Зовроса.
Корабли находились в режиме абсолютного молчания. Связь между кораблями
осуществлялась только в исключительных случаях и лишь посыльными ботами.
Толстый Ансельм запретил даже использование сигнальных прожекторов, хотя
многие доны ворчали, что это уж слишком. Поэтому постороннему взгляду флот
мог бы показаться огромной свалкой мертвого железа или заброшенным
корабельным кладбищем.

Флот висел так уже почти полторы недели. И никто не знал, как долго им еще
так висеть. Указания Черного Ярла были строго конкретны, но совершенно
ничего не объясняли: "Максимально скрытно выйти в исходную точку и ждать
начала атаки Зовроса. С началом атаки выйти из режима маскировки и занять
позицию прикрытия планеты по векторам от шестьсот седьмого до девятьсот
пятидесятого. При появлении вражеских сил - пресечь все попытки
приблизиться к планете". Вот как хочешь, так и понимай. Кто, когда и какими
силами будет атаковать Зоврос - неизвестно. Как отличить флот этих
неизвестных "своих", подходящий к системе для атаки Зовроса, от тех чужих,
попытки которых приблизиться к планете они должны пресечь, особенно если
эти чужие вдруг прибудут раньше "своих", - тоже. Под полем отражения
понять, какой корабль перед тобой - свой крейсер или "скорпион"
Краснозадых, абсолютно невозможно. А когда он влепит по тебе полным
бортовым залпом и все станет ясно, будет уже поздно.

Ни от кого другого доны не потерпели бы подобного обращения, но Черный Ярл
- это Черный Ярл. Ни об одном из донов не ходило столько легенд. Например,
о том, как Черный Ярл вызвал на поединок на шпагах Краснозадого и тот не
только не сумел его заворожить, но еще и проиграл, кончив жизнь на шпаге
этого самого загадочного адмирала донов. Или о том, как два десятка
каперов, внезапно атаковав со стороны звезды, расчихвостили флот
Краснозадых численностью в шесть дюжин "скорпионов" и "жуков" и дали
возможность почти двум с половиной сотням транспортов с людьми и
ценностями, среди которых было два транспорта со всем золотовалютным
запасом Центрального банка Нового Симарона, прорваться через блокаду Врага.
Причем, как это было уже замечено в среде донов, легенды о Черном Ярле
имели одну характерную особенность. Все они были построены на том, что
Черный Ярл кого-то спасал и защищал. Но в них почти никогда не
рассказывалось о том, что Черный Ярл или те, кто сражался рядом с ним,
взяли богатую добычу. Как будто Черного Ярла не интересовали расходы на
содержание своего "Драккара" или на наем донов для очередной операции. Да и
никто из донов никогда не хвастал, что хорошо подзаработал, сражаясь рядом
с ним, чаще всего бюджет сходил на ноль.

Однако, как только Черный Ярл объявлял набор для очередного предприятия,
многие бросали свои занятия и наклевывающиеся выгодные контракты и ломились
в дверь конторы по найму, которой он поручил это дело. Потому что,
во-первых, капитаны и "адмиралы донов понимали, что, если бы не Черный Ярл,
отношение к благородным донам со стороны многих государств было бы гораздо
более жестким. А во-вторых (впрочем, для большинства, наверное, во-первых),
простое упоминание в беседе с нанимателем о том, что этот дон или экипаж
имели честь драться рядом с Черным Ярлом, тут же заставляло их доставать
свои кошельки и раскрывать на всю требуемую глубину. А некоторые вообще
отказывались иметь дело с теми, кто ни разу не заинтересовал Черного Ярла.

В то же время никто и никогда не слышал о том, чтобы Черный Ярл сильно
пролетел. После того боя в системе Нового Симарона Черный Ярл получил
значительное возмещение ущерба от большого пула страховых компаний, в
которых были застрахованы резервы Центрального банка Нового Симарона и
несколько десятков тысяч граждан, из тех полутора миллионов, которые
вырвались с планеты с последним конвоем. Впрочем, если бы речь шла не о
Черном Ярле, вполне возможно, страховые компании даже и не подумали бы
платить...

Сегодня дон Нойсе появился в ходовой рубке необычно рано. Всего два с
половиной часа прошло с того момента, как он, передав вахту второму
помощнику, покинул ходовую рубку. Когда дверь за спиной старшего навигатора
смены с тихим шелестом поползла в стену, он лениво обернулся, намереваясь
рявкнуть на тех, кто шляется по ночам, справедливо полагая, что лицезреть
капитана экипажу не грозит еще как минимум часа четыре-пять. Но, когда
навигатор увидел, КТО шагнул в рубку, все грубые слова тут же застряли в
глотке, и он, торопливо скинув ноги с пульта и ревностно вытаращив глаза,
выпалил:

- На вахте без происшествий, капитан, корабль в дежурном режиме, генераторы
на сорока, готовность к разгону - десять минут.

Мосластый привычным движением опустился в командное кресло:

- Где помощник?

- В двигательном. Дуда греет сердечники на втором ходовом.

- А что, проблемы?

Старший навигатор усмехнулся:

- Да нет, просто Дуда, как обычно, насел - мол, сердечники новые,
необгорелые, как себя поведут "на пике" - неизвестно, надо погреть,
погонять да поглядеть, что к чему.

Капитан задумался. Пару минут в ходовой рубке стояла полная тишина, затем
дон Нойсе вдруг повернулся к навигатору и тихо приказал:

- Поднимай команду. К пяти тридцати чтоб все были на своих местах. Сегодня
будет тяжелый день.

Навигатор едва успел кивнуть, как вдруг на пульте связи командного уровня
замерцал огонек вызова, особенно яркий в сумраке дежурного освещения рубки.
У навигатора екнуло сердце. Это ж надо как Мосластый угадал... Если уж
кто-то решился нарушить режим полного молчания, значит, сообщение того
стоило. А в их положении могло быть только одно стоящее сообщение... или
два. Он покосился на клавишу баззеров боевой тревоги, но Мосластый
оставался спокойным, он протянул руку к клавише включения связи, и тут же
его фигура подернулась легкой дымкой системы подавления звука. Поэтому
навигатор просто включил ревун и, подождав пять секунд, в течение которых
ревун мог бы разбудить мертвого, проорал по громкой связи:

- Экипаж, подъем, полная готовность к старту через сорок минут...

Когда на экране командного пульта связи появилось знакомое мясистое лицо с
отвисшими щеками и роскошными седовато-пегими усами, дон Нойсе усмехнулся и
откинулся в кресле:

- Ну что, толстяк, нервничаешь?

Толстый Ансельм сурово поджал губы, как видно собираясь оборвать столь
развязного собеседника, но сразу же опомнился и, стерев с лица высокомерную
мину, шумно вздохнул:

- А ты как думаешь? Мосластый пожал плечами:

- Не вижу причин.

- А по-моему, причин предостаточно. - Толстый Ансельм бросил на дона Нойсе
испытующий взгляд и после короткой паузы осторожно продолжил: - Я, конечно,
еще ни разу не дрался рядом с Черным Ярлом, но боевой опыт у меня
достаточный. Ты сам знаешь. Я командовал флотами и побольше этого. Но мне
еще ни разу не ставили задачу типа "пойди туда - не знаю куда, и сделай то
- не знаю что". - И выжидающе посмотрел на Мосластого. Тот молчал. Толстый
Ансельм заерзал: - Черт возьми, Мосластый, я хочу знать - что все это
значит? Ты стыковался с Черным Ярлом больше чем все остальные, вместе
взятые...

- Это не так, Две Пинты и Бешеного Баска он нанимал даже чаще меня.

- Их здесь нет! - рявкнул Толстый Ансельм, но тут же взял себя в руки: -
Прости... Ты должен меня понять. Я болтаюсь неизвестно где, не зная ни где
противник, ни когда он появится и какими силами, а корабли эскадры в режиме
минимального энергоизлучения, так что я не могу развернуть даже минимальную
сеть дальнего радарного обнаружения. И если через пять минут Краснозадые
появятся в . радиусе половины светового года, до какового расстояния и
добивают наши сенсоры в дежурном режиме, я не успею отыграть боевую
тревогу, как половина эскадры будет разнесена в пыль. Я еще никогда не был
в таком положении! - Он замолчал, буравя дона Нойсе возмущенным взглядом,
как будто именно капитан "Изумленного мальчика" был виноват в том, что
самый знаменитый адмирал благородных донов, если, конечно, не считать
Черного Ярла, оказался в подобном положении.

Мосластый понял, что Толстый Ансельм действительно на грани. Адмирал
происходил из семьи потомственных военных с Томгарада, горячей планеты
горячих людей. Впервые он надел погоны в десять лет, когда отец, по давней
традиции семьи, после окончания сыном начальной школы отдал его в кадетский
корпус. Прилежный воспитанник, которого в те далекие времена никому бы и в
голову не пришло обозвать "толстым", постигал азы будущей профессии со всем
жаром своей юношеской души. Он был одним из трех десятков выпускников, за
двести лет существования кадетского корпуса удостоенных личного
благодарственного письма кардинала. Дальнейший путь также не вызывал особых
вопросов - офицерское училище флота, затем контракт с военным министерством
какого-нибудь развитого государства (офицеры с Томгарада ценились везде),
затем гражданство, пенсия и спокойная старость в уютном собственном домике
на каком-нибудь курортном мире. Впрочем, столь далеко мечты счастливого
выпу