ства:

- Есть засечки десантных ботов!

Богун качнулся вперед и, стиснув подлокотники кресла так, что побелели
пальцы, стал вглядываться в экран. Оператор продолжал скороговоркой
бормотать данные засечек. Десантных ботов было существенно меньше, чем
можно было ожидать от такого флота. И это настораживало. Похоже,
Краснозадые схитрили и начали выброску только части сил. Но тут уж ничего
не поделаешь. Полковник усмехнулся, откинулся на спинку кресла и произнес
спокойным и немного усталым голосом:

- Ну с богом, ребятушки, огонь!..

* * *

Старшина Кухтаренко еле успел стащить рядового Комина в ячейку, как ударная
волна орбитального залпа, превратившая расположенный у самого горизонта
капонир в гигантское озеро раскаленной лавы, шарахнула по хребту, в котором
были вырублены позиции двадцать второй ударной ордена Святого Александра
Невского Каланчеевской бригады. Повар оказался вне ячейки, повинуясь
неуправляемому душевному порыву. Когда дюжина искусственных скальных
клыков, редкой изогнутой цепочкой окружавших капонир и чудом не рухнувших
во время первой орбитальной бомбардировки, внезапно раскололась, об нажив
хищно вздернутые в зенит излучатели орудийных комплексов "Сорно-64", а
спустя мгновение наконечники стрел, образованных инверсионными следами
входящих в плотные слои десантных ботов Краснозадых, начали один за другим
вспыхивать и рассыпаться тучей мелких искорок, Комин, сначала испуганно
скрючившийся на дне ячейки, вскочил на бруствер и восторженно заорал,
размахивая руками. В принципе, первоначальный испуг парня можно было
объяснить. Большая часть войск, дислоцированных на планете, состояла из
ветеранов, уже прошедших через бойни на Большом Николаевске, Каменной Дыре
и той же Светлой во время прошлой кампании. Комин же был новичком. А при
первом в их жизни орбитальном ударе многие новички просто делают в штаны.
Так что старшина сделал вид, что не заметил испуга рядового, но вот
следующий его взбрык застал Кухтаренко едва не врасплох. Старшина, немного
оторопевший от столь бурного проявления эмоций, только успел уцепить парня
за пояс и сдернуть вниз, как со стороны капонира полыхнуло так, что
светофильтры были вынуждены затемнить забрало. А спустя минуту налетела
ударная волна...

Когда они оба выбрались из-под осыпавшихся камней, в небе уже вовсю
вертелась карусель разъяренных ос генерала Скшетусского, довольно успешно
ссаживавших один за другим падающие с орбиты боты, но до эффективности
канониров капонира им, к сожалению, было далеко. И почти половина ботов
все-таки достигала высоты сброса десантных капсул, уже расцветивших небо
густыми созвездиями тормозных ракет. Комин, снова первым добравшийся до
бруствера, замер, зачарованно уставившись на величественное зрелище, а
затем до него дошло, что для них означают эти мириады вспыхнувших в дневном
небе звезд, и он испуганно повернулся к старшине:

- Это как же мы их-то, господин старшина, их ведь эвон сколько?

Кухтаренко усмехнулся, перехватил поудобнее свой старый добрый плазмобой и,
вскинув ствол к небесам, произнес:

- А ты их еще там уполовинивай. Чем больше собьешь, тем меньше здесь
возиться придется. И не боись, мы им тут укорот дадим, это точно, - и уже
вполголоса добавил: - Нам бы только до прихода флота продержаться. А там уж
наши их всех ссадят. Не помилуют.

4

Сначала район базирования покинули двенадцать равелинов. Они ушли тайно,
глубокой ночью, когда на остальных кораблях заканчивалась самая сволочная
"собачья вахта". На "Алексеевском равелине" все началось с того, что на
экране капитанской консоли перед дежурным офицером, мирно дремлющим в
командном кресле, внезапно вспыхнула кодовая строка. Дежурный встрепенулся
и озадаченно уставился на экран. Появление кодовой строки застало его
врасплох. Она высветилась в стандарте адмиральского канала связи, но он
точно знал, что за все время его вахты не было ни одного сеанса связи за
исключением обычного телеметрического сброса данных о состоянии корабля на
центральный тактический анализатор флагмана. Так откуда могла возникнуть
эта закодированная команда? Дежурный несколько мгновений настороженно
смотрел на экран, будто ожидая, что непонятно откуда возникшая строчка
причудливых символов исчезнет так же, как и появилась, но этого не
произошло, а кодовый сигнал требовал немедленной и однозначной реакции.
Поэтому дежурный грустно сморщился, представив, что сейчас услышит от Деда
Флота, и с глубоким вздохом надавил клавишу командирского интеркома.

Адмирал ответил только после пятого гудка:

- Ну, чего там "собачьей вахте" не спится? Это была почти что ласка.
Дежурный с облегчением выпустил воздух из легких:

- Команда адмиральским кодом на мониторе, господин адмирал.

- Да. А когда пришла? Дежурный замялся:

- Так последние два часа связи не было. Динамик помолчал несколько
мгновений, видно, начальник равелина переваривал сообщение, а затем из
забранного прочной сеткой отверстия послышался резко посерьезневший голос
адмирала:

- Сообщение - на расшифровку и... поднимай офицерский состав, сынок, -
после чего отключился. А дежурный почувствовал, что у него похолодели ноги.
Похоже, эта команда означала нечто настоящее, то, чего они так долго ждали,
к чему все это время готовились, но что еще полминуты назад казалось чем-то
невероятно далеким, что будет иметь место когда-то в будущем, но не сейчас
и даже не завтра. А вот теперь ворвалось в жизнь с мощью и неотвратимостью
селевого потока.

Адмирал Переверзин появился на командном уровне спустя пять минут, одетый в
боевой подскафандрик. Под мышкой он держал толстый пакет. Дежурный и
переминающийся рядом с ним шифровальщик встретили его облегченной улыбкой.
На экране мерцала строчка расшифрованного послания: "Отработать сигнал
"Томь-прим". И это сообщение как раз и было причиной их хорошего
настроения. Оба прекрасно знали, что сигналы "Томь" были учебными, а не
боевыми. "Томь-первый" - проверка сбора. "Томь-второй" - проверка сбора с
выдвижением по маршруту. "Томь-третий" - проверка сбора с выходом в
указанный район и отработкой учебной задачи. И хотя сигнал "Томь-прим" был
дежурному совершенно незнаком, но это все-таки был сигнал "Томь", а не,
скажем, "Прибой" или даже "Гром".

- Сигнал "Томь", господин адмирал, - обрадованно гаркнул дежурный.

Дед окинул их насмешливым взглядом:

- А вы уже в штаны наложили, молодежь? - Затем он перевел взгляд на экран и
изменился в лице.

И дежурный почувствовал, что весь его оптимизм мгновенно улетучился.

- Когда была последняя телеметрия на флагман? - Тон адмирала стал сухим и
резким, похожим на тот, каким он отдавал команды в бою. Дежурный судорожно
дернул глазом в сторону наручного экрана и выпалил:

- Двадцать минут назад!

- Следующая?

- Через десять минут. В два тридцать по времени эскадры.

В небоевом режиме телеметрия с любого корабля эскадры поступала на флагман
каждые тридцать минут.

Переверзин кивнул:

- Хорошо. В два тридцать три объявите равелину боевую тревогу. Офицеров
подняли?

- Так точно.

- Через пять минут жду всех в зале боевого планирования, а сейчас
немедленно вызовите ко мне старшего инженера и... Зельмана.

Дежурный козырнул и исчез, а адмирал тяжело опустился в командное кресло и
надорвал пакет. Вытащив несколько листков распечатки, он быстро пробежал их
глазами и, скривившись будто от зубной боли, извлек из пакета плоский
инфокристалл и воткнул его в приемную щель командной консоли. По экрану
побежали строчки. Переверзин читал рубленые слова приказа, все больше
мрачнея лицом. Да они что там, с ума посходили?! Отправить равелины в
одиночку, без противодесантного прикрытия!.. В этот момент за его спиной
раздалось осторожное покашливание. Адмирал повернулся:

- Ну что, пьяный еврей, пришло и твое время.

"Дура" готова?

За подобное обращение старший офицер систем прикрытия, капитан второго
ранга Зельман, любому бы врезал по морде, но перед ним был не любой, а Дед
Флота. Лет десять назад, тогда еще капитан-лейтенант, Зельман попал в
неприятную историю с женой адмирала Гольденберга, начальника
оперативно-боевого управления флота. В принципе, такое время от времени
случается, причем не только в армии. Человек устроен так, что ему сложно
хранить верность одному и тому же человеку. К тому же и сам адмирал
Гольденберг был не без грешка, регулярно меняя поднадоевших супружниц. Так
что пикантная интрижка между молодым бравым офицером из семьи уважаемых
раввинов и очередной молоденькой супругой лысоватого влиятельного адмирала
вполне вписывалась в нравственные каноны общества. Вот только оказалось,
что адмирал пока еще не успел остыть к своей юной женушке. Поэтому, когда
до него дошли слухи о том, чем и с кем она занимается, пока он протирает
штаны на службе, адмирал пришел в бешенство и на голову капитана-лейтенанта
тут же посыпался дождь неприятностей. Поскольку в деле были замешаны два
еврея, влиятельная во флоте еврейская община сначала оказалась в некоторой
растерянности, а затем надавила на того, кто казался более податливым, дабы
исчерпать ситуацию без серьезного морального ущерба. Но капитан-лейтенант
Зельман закусил удила.

Когда на его горизонте возник Дед Флота, приказ на увольнение Зельмана уже
лежал на столе начальника штаба флота, а сам капитан-лейтенант со всем
жаром своей семитско-русской души отдавался бурному общению с новой
подружкой - в отличие от всех прежних, чистой как слеза, прозрачной и
абсолютно жидкой.

Явление адмирала Переверзина перед светлыми очами падшего было очень
эффектным. После пяти минут безуспешных попыток привлечь внимание хозяина
квартиры, во всю мочь фальшиво горланящего "семь сорок", к дико гудящему
монитору входной двери Дед Флота вышиб дверь плечом и ввалился в комнату,
заваленную пустыми бутылками и пласто-колбами. Хозяин квартиры, увидев
вломившегося к нему с таким грохотом адмирала, сначала воспринял это
явление как очередной приступ белой горячки и хрипло захохотал, а затем
сделал Переверзину "козу-козу". Но адмирал быстро вывел его из этого
заблуждения, отвесив вдупель пьяному капитану-лейтенанту пару совершенно
реальных и довольно увесистых затрещин. Когда Зельман немного пришел в
себя, Переверзин хмуро произнес:

- Больше всего на свете ненавижу пьяных евреев. Зельман пьяно вскинулся:

- Ну а я - пьяный еврей.

Адмирал хмыкнул и засветил ему еще одну затрещину. А когда тому удалось
снова собраться с мыслями, сунул ему под нос предписание:

- Завтра к восьми сорока быть на третьем пирсе. Опоздаешь - ждать не будем,
но по твоей милости равелин уйдет на ходовые без третьего инженера систем
защиты, - после чего повернулся и двинулся в сторону двери, но на пороге
задержался и кинул Зельману, тупо взиравшему на распечатку с предписанием.
- А насчет того, еврей ты или нет, то... слетай на Иудею и спроси.

Среди доброй трети населения Иудеи был очень популярен анекдот: "Повезло
как-то одному еврею оказать услугу самому Господу. Тот возьми да и одари
его милостью: "Проси, чадо мое. О чем только ни пожелаешь, все сделаю". Пал
еврей Господу в ноги и взмолился: "Всю жизнь об одном мечтаю - сделай меня,
Господи, русским". - "Будь по-твоему, чадо, - произнес Господь и...
отправил его на Иудею".

С тех пор Зельман следовал за Переверзиным с корабля на корабль, горел
вместе с ним над Большим Николаевском, судорожно проталкивал в легкие
последние глотки кислорода в мертвом, стынущем корабле над Светлой, не
зная, придет ли помощь и вообще остался ли кто-нибудь, кто может оказать
эту помощь, или все погибло и вокруг одни враги. И ни разу Переверзин не
пожалел о своем решении. Но "пьяного еврея" Зельману так и не простил...

Поэтому на вопрос адмирала капитан второго ранга Зельман просто ответил:

- Да.

Адмирал перевел взгляд на стоящего рядом старшего инженера и, дождавшись
едва заметного движения бровями, означавшего, что старший инженер полностью
согласен со старшим офицером систем прикрытия, выдохнул:

- Тогда запускайте.

Оба четко отдали честь и исчезли, а адмирал вылез из-за командной консоли и
двинулся в сторону зала боевого планирования.

Спустя двадцать пять минут "Алексеевский равелин", соблюдая режим полного
молчания, снялся с места и на минимальной тяге маневровых двигателей ушел с
парковочной орбиты, оставив на своем месте щестнадцатиметровую "дуру"
многофункционального имитатора конструкции капитана второго ранга Зельмана.
В отличие от имитаторов прежнего поколения, эта "дура" не только выдавала в
пространство все параметры равелина, но и имела целый набор специальных
программ, позволяющих создать полный эффект присутствия, - например, время
от времени имитируя переговоры скучающих на дежурстве операторов и дежурных
офицеров, выброс пакетированных твердых отходов или сброс излишков тепла.

В течение пятнадцати минут после этого точно так же исчезли и остальные
равелины. Но это было только начало великого исхода. После завтрака
парковочные орбиты покинуло семнадцать авианосцев с крейсерами прикрытия. К
обеду столь же тихо снялись линкоры и тяжелые крейсера. А ближе к вечеру с
орбиты ушли все шестнадцать дивизий эскадренных миноносцев. К полуночи на
парковочных орбитах осталось только одиннадцать сторожевиков, которым через
два дня предстояло сменить посты охранения. Но у любого наблюдателя,
притаившегося на окраине системы базирования, создалось бы полное
впечатление, что флот остался на своем месте. В четко определенное время на
флагман отсылалась телеметрия, начальники и подчиненные в положенные часы
обменивались необходимыми рапортами и докладами, а связисты время от
времени в нарушение всех и всяческих инструкций делились друг с другом
свежими сплетнями и бородатыми анекдотами. Вот только все это было полной
туфтой, а гигантский флот в тысячу двести сорок вымпелов бесследно
растворился в космосе...

* * *

Когда уже шедший в полном составе флот проходил над облаком Оорта, корабли,
соблюдая режим полного молчания, снизили скорость до половины световой и
начали перестроение в боевой порядок. Несмотря на то что с планеты так и не
поступило условленного сигнала, Враг, без сомнения, уже был здесь. На таком
удалении Светлая уже должна была быть хорошо различима в оптическом,
инфракрасном и магнитном диапазонах даже при работающих в пассивном режиме
комплексах ДРО, но картинка на экранах была чрезвычайно размытой. Это
означало, что система накрыта сильным полем подавления, мощность которого,
судя по тому, что оно ощущалось на таком расстоянии, была просто
фантастической. Похоже, даже если бы на Светлой имелась система дальней
связи уровня центрального передающего узла Генерального штаба, вряд ли ее
передатчики сумели бы "добить" даже до внешней планеты системы. А в
половине светового года от планеты остатки сигнала не уловили бы и самые
чувствительные приемники.

Князь держал флаг на линкоре "Варяг". Когда до планеты осталось около
трехсот миллионов километров, флот закончил перестроение и корабли еще
больше снизили скорость и слегка повысили напряженность полей отражения.
Вероятность обнаружения пока была незначительна. Поле подавления
действовало и на сенсоры Врага тоже. В принципе, равелины уже вышли на
дистанцию поражения главным калибром, но князь опасался, что при таком
мощном поле подавления системы орудийного наведения будут работать
недостаточно надежно. К тому же ему очень хотелось, чтобы во время первых
залпов, когда сектора обстрела будут полностью свободны, огонь равелинов
поддержали бы линкоры и тяжелые крейсера.

Они приблизились к планете невероятно близко. Сенсорные комплексы Врага,
работающие, в отличие от флотских, в активном режиме, могли засечь их в
любую секунду. И все же пока они двигались незамеченными.

Светлая проявилась на экране мгновенно. Еще секунду назад на месте планеты
было только размытое цветное пятно, на фоне которого мерцало табло
"распознавание изображения невозможно", и вдруг изображение вспыхнуло со
всеми ужасающими подробностями. Все находящиеся в главном операционном зале
линкора невольно ахнули, а князь, стоящий у края мостика командного уровня,
небрежно опираясь на ограждение, резко выпрямился и, стиснув перила, до
боли закусил губу.

Это было чудовищно! Они знали, что силы противника превосходят Второй флот,
но никто не представлял - насколько! Флот противника был столь огромен, что
вынужден был разместиться над планетой в ШЕСТЬ эшелонов. На мгновение у
князя засвербило от дикого желания сейчас же, пока их еще не засекли,
скомандовать поворот "все вдруг" и бежать от планеты с максимально
возможной скоростью, но внизу, на поверхности, были свои, которые в этот
момент отчаянно вглядывались в грохочущие небеса.

Судя по тому, что они увидели, на поверхности был настоящий ад. Светлая, в
свое время получившая это название за необычную чистоту и прозрачность
атмосферы, была затянута черным маревом, растянувшимся на три четверти
видимого ракурса планеты. Только в районах полюсов еще просматривались
полярные шапки. Показания сенсоров указывали на то, что это марево в
основном состояло из густой пыли, мелкой взвеси остывшей лавы и пепла. В
северной трети западного материка сквозь марево пламенел багровый глаз,
представлявший собой пятнадцатикилометровое лавовое озеро, образовавшееся
на месте единственного на планете комплекса планетарно-космической обороны.
А само марево каждую секунду расцвечивалось причудливыми узорными
вспышками. Это висящие на низких орбитах корабли огневой поддержки десанта
Врага обстреливали обороняющиеся полевые войска империи. Князь бросил
взгляд на цифру, высветившуюся в левом верхнем углу экрана, и охнул. Девять
тысяч шестьсот восемьдесят четыре вымпела! Черт возьми, так вот почему их
еще не засекли. Слишком много переменных, и системы обработки данных, чтобы
справиться с таким объемом информации, вынужденно округляли обрабатываемые
параметры. Что ж, в таком случае у них появился... нет, не шанс, а максимум
надежда на него. Князь оттолкнулся от ограждения, сделал шаг назад,
опустился в адмиральское кресло и затянул ремни. Скоро ад начнется и здесь,
наверху.

- Расчетная группа, рассчитайте рубеж семидесятипроцентного поражения
главным калибром тяжелых крейсеров.

Ответ последовал практически мгновенно:

- Рубеж через семь секунд. - Отсчет.

- ...пять, четыре, три, две, есть!

Князь выждал еще пару мгновений, что увеличивало вероятность поражения на
драгоценные проценты, каждый из которых стоил даже не десятки, а сотни и
тысячи жизней, а затем отрывисто приказал:

- Залп!

Линкор вздыбился, а экран центрального обзора судорожно замерцал. Сенсорные
комплексы приспосабливались к работе в условиях чудовищного энергетического
выброса полного залпа всех кораблей флота. Внешний эшелон вражеского флота
окрасился десятками искорок взрывающихся кораблей. Князь жадно вгляделся в
цифру в левом верхнем углу и расстроен но хлопнул ладонью по подлокотнику.
Мало, как мало! Корпус линкора часто дрожал, батареи вели огонь в
максимальном темпе, быстро опустошая накопители и угрожающе раскаляя
энерговоды, но это было единственно возможным образом действий. Там, за
спинами тяжелых артиллерийских кораблей, авианосцы уже сбрасывали свои
истребительные эскадры, а звенья эсминцев, набирая ход, выходили на
директрисы торпедных атак, и потому сектора обстрела равелинов и линкоров
скоро должны были значительно сузиться. Но в накопителях оставалось энергии
всего на восемнадцать секунд такого темпа огня...

Князь нервно вывел на адмиральский пульт параметры ордера флота и тут же
переключился на начальника штаба:

- Кебич, почему запаздывают истребители?

- Никак нет, все в норме, семь секунд до начала атаки.

Князь скрипнул зубами и приказал:

- Переверзина мне.

Ответ последовал мгновенно.

- На связи!

- Дед, как у тебя?

- Держусь. Но энергии накопителей при таком режиме огня секунд на двадцать
пять, - и после короткой паузы: - Слава богу, что они набились