, мы оба замираем.
   Я не ошибся - кто-то хочет войти в вагон.
   - Створка, задвиньте створку, - напоминаю я.
   Ящик закрыт. Я один во мраке.
   Конечно, это Попов, больше некому. Что он подумает, если застанет  меня
здесь?
   Мне уже пришлось однажды прятаться  между  тюками,  когда  я  явился  в
первый раз к молодому румыну. Ну, что ж, спрячусь еще  разок!  Попов  даже
при свете фонаря не заметит меня за ящиками Фулька Эфринеля.
   Но это не Попов. Без фонаря он бы не вошел в багажник.
   Ба! Да тут не один человек, а  несколько!  Вот  они  пробираются  через
вагон, отворяют дверь, выходят на переднюю площадку...
   Это пассажиры, можно не сомневаться, но только зачем они здесь...  и  в
такой час?
   Попробую разузнать! Если предчувствие не обманывает  меня,  они  что-то
затевают...
   Подхожу к передней стенке вагона,  прислушиваюсь.  Несмотря  на  грохот
поезда, голоса звучат довольно внятно.
   Тысяча и десять тысяч  чертей!  Да  ведь  это  Фарускиар  разговаривает
по-русски с Гангиром. Он, он, я не ошибаюсь!.. И с ними четыре  монгола...
Что  им  здесь  понадобилось?  Почему  они  собрались  на  площадке  перед
тендером? О чем они совещаются?
   Сейчас выясню. До меня доходит почти каждое слово.
   - Скоро мы будем у разъезда?
   - Через несколько минут.
   - И можно быть уверенным, что у стрелки дежурит Кардек?
   - Да, так мы условились.
   Условились? О чем, с кем, и кто такой этот Кардек?
   Разговор продолжается:
   - Нужно подождать, пока не покажется сигнал, - говорит Фарускиар.
   - Зеленый огонь? - спрашивает Гангир.
   - Да, он будет означать, что стрелка переведена.
   Не схожу ли я с ума? Не снится ли мне это? О какой стрелке они говорят?
   Проходит полминуты. Я собираюсь с  мыслями.  Надо  скорее  предупредить
Попова.
   Я хотел побежать к выходу, но был остановлен возгласом Гангира:
   - Сигнал!.. Вот зеленый сигнал!
   - Это значит, что поезд будет пущен по Нанкинской ветке,  -  подтвердил
Фарускиар.
   По Нанкинской ветке!.. Мы все тогда погибнем!..  В  пяти  километрах  -
долина  Чжоу,  где  строится  виадук.  Следовательно,  поезд   несется   в
пропасть...
   Да, не напрасны были подозрения майора Нольтица! Он не обманулся насчет
великолепного  Фарускиара!  Директор  Правления   Великой   Трансазиатской
магистрали - отъявленный злодей, который втерся в доверие Компании лишь за
тем, чтобы выждать подходящий случай и подготовить внезапный удар.  Случай
представился,  когда  на  горизонте  стали  маячить  миллионы   китайского
императора. И если Фарускиар защищал от  шайки  Ки  Цзана  сокровища  Сына
Неба, то только потому, что сам позарился на добычу. Нападение бандитов на
поезд  расстраивало  его  преступные  планы.  Вот  почему  он  так  храбро
сражался! Вот из-за чего он рисковал жизнью и вел себя, как герой!  А  ты,
бедняжка Клодиус, оказался настоящим болваном! Еще раз  быть  одураченным,
снова плюхнуться в лужу... Ну и осел!..
   Прежде всего надо помешать  злодеям  исполнить  гнусный  замысел.  Надо
спасти поезд, несущийся на  всех  парах  к  недостроенному  виадуку.  Надо
спасти пассажиров от ужасной  катастрофы.  На  сокровища,  которыми  хотят
овладеть злоумышленники, мне наплевать, как на старую хронику.  Ведь  дело
идет о жизни многих людей и о моей собственной жизни!..
   Хочу побежать к Попову - и не могу  сдвинуться  с  места.  Ноги  словно
свинцом налились. Голова отяжелела.
   Неужели мы катимся в бездну? А может быть, я и в  самом  деле  схожу  с
ума? Ведь Фарускиар и его сообщники тоже разделят нашу участь  и  погибнут
вместе с нами...
   В эту минуту со стороны паровоза раздаются крики, крики людей,  которых
убивают... Нет сомнения! Машиниста и кочегара зарезали.  Я  чувствую,  как
поезд сбавляет скорость.
   Теперь все понятно:  один  из  бандитов  умеет  управлять  локомотивом.
Замедление хода позволит им всем соскочить на полотно  и  убежать  еще  до
катастрофы.
   Наконец мне удается побороть оцепенение. Шатаясь, как  пьяный,  я  едва
добираюсь до ящика Кинко и сообщаю ему в нескольких словах о случившемся.
   - Мы пропали! - восклицаю я в отчаянии.
   - А может быть, и  нет,  -  отвечает  он,  и,  прежде,  чем  я  успеваю
опомниться, выходит из ящика, выбегает из вагона и лезет на тендер.
   - Идите! Идите сюда! Идите поскорей! - твердит он.
   Не помню, как мне это удалось, но уже через несколько секунд я оказался
рядом с ним в паровозной будке. Ноги скользят в крови - в крови  машиниста
и кочегара, сброшенных на путь.
   Фарускиар и его сообщники исчезли. Но прежде, чем убежать, один из  них
отпустил тормоза, усилил подачу пара, набил топку углем,  и  теперь  поезд
мчится с чудовищной скоростью.
   Еще несколько минут, и мы поравняемся с виадуком в долине Чжу.
   Кинко не теряет самообладания и мужества. Но - увы! - он не знает,  как
обращаться  с  регулятором,  как  отключить  подачу  пара,  как  перевести
тормоза.
   - Нужно сказать Попову! - говорю я.
   - А что сделает Попов? Нет, медлить нельзя! Осталось одно средство.
   - Какое?
   - Усилить огонь, - спокойно отвечает  Кинко,  -  закрыть  все  клапаны,
взорвать локомотив...
   - Неужели только это отчаянное средство может остановить поезд,  прежде
чем он достигнет виадука и сорвется в пропасть?
   Кинко энергично подбрасывает в топку уголь - лопату за лопатой.
   Давление увеличивается, котел бурлит,  пар  со  свистом  вырывается  из
клапанов. Скорость резко возрастает - она больше ста километров.
   - Скажите всем, чтобы скорее бежали  в  задние  вагоны!  -  кричит  мне
Кинко.
   - А вы сами?
   - Торопитесь, торопитесь, время не ждет!
   И я вижу, как он изо всех сил налегает на рычаги,  закрывая  клапаны  и
отдушины.
   - Прочь, прочь отсюда! - приказывает мне румын.
   Я слезаю с тендера, пробегаю через багажный вагон, бужу Попова и  кричу
не своим голосом:
   - Назад!.. Все назад!..
   Проснувшиеся  пассажиры  толпятся  в  проходах,  устремляясь  в  задние
вагоны...
   Вдруг раздался ужасающий взрыв, за которым следует резкий толчок.
   На  какое-то  мгновение  поезд  замирает,  а  потом,  увлекаемый  силой
инерции,  продолжает  катиться  вперед,  проходит  еще  с  полкилометра  и
останавливается...
   Попов, майор. Катерна, я и большинство пассажиров - все  мы  тотчас  же
спрыгиваем на полотно.
   В темноте перед нами смутно  рисуются  строительные  леса  и  очертания
мостовых опор, поставленных для будущего виадука в долине Чжу.
   Еще  каких-нибудь  двести  шагов,  и   поезд   Великой   Трансазиатской
магистрали был бы поглощен бездной.



25

   А я так боялся томительного однообразия этого заурядного путешествия  в
шесть тысяч километров, не ожидая от  него  никаких  ярких  впечатлений  и
переживаний, достойных печатного станка. И, по правде сказать, я  даже  не
надеялся найти для моей хроники какой-нибудь стоящий материал!
   Но несомненно и то, что я опять попал впросак.  Угораздило  же  меня  в
телеграмме, посланной "XX веку", представить  Фарускиара  героем!  Правда,
намерения у меня  были  самые  лучшие,  но  недаром  говорится  -  благими
намерениями вымощен ад. Поэтому  ваш  покорный  слуга  вполне  заслуживает
чести стать мостильщиком ада.
   Мы  находимся  в  двухстах  шагах  от  долины  Чжу,  широкой   впадины,
потребовавшей сооружения виадука, протяженностью приблизительно  в  триста
пятьдесят - четыреста футов. Каменистое дно впадины лежит на  глубине  ста
футов. Если бы поезд свалился в пропасть, не  уцелела  бы  ни  одна  живая
душа. Эта катастрофа, безусловно, интересная  с  точки  зрения  репортажа,
стоила бы целой сотни жертв. Но  благодаря  хладнокровию  и  решительности
молодого румына мы все были спасены от гибели.
   Все ли? Нет, не все. За наше спасение Кинко заплатил своей жизнью...
   А вдруг ему повезло и смерть его миновала?.  Случись  такое  чудо,  он,
конечно, вернулся бы в свое убежище и стал бы терпеливо  дожидаться  моего
прихода.
   Воспользовавшись всеобщей суматохой,  я  опять  пробираюсь  в  багажный
вагон. Увы, никаких надежд! Ящик пуст, пуст, как сейф прогоревшего  банка.
Бедный Кинко стал жертвой своего великодушия.
   Так вот кто был настоящим героем! Не гнусный бандит Фарускиар, которого
я так неосторожно прославил на весь мир, а  скромный  румын,  этот  жалкий
железнодорожный "заяц", этот несчастный  жених,  которого  напрасно  будет
ждать его невеста.
   Я воздам ему должное, я расскажу о его  подвиге!  Вряд  ли  я  поступлю
нескромно, если  раскрою  его  тайну.  Да,  он  обманул  Компанию  Великой
Трансазиатской магистрали,  но  не  будь  этого  обмана,  поезд  со  всеми
пассажирами был бы теперь на дне пропасти.  Не  окажись  среди  нас  этого
смельчака, мы все как один погибли бы ужасной смертью...
   Обескураженный, я снова спускаюсь на полотно,  с  тяжелым  сердцем,  со
слезами на глазах.
   План Фарускиара, которому едва не помешал его соперник Ки Цзан, задуман
был очень ловко. Ему ничего не стоило направить поезд  на  боковую  ветку,
ведущую к недостроенному виадуку. На месте соединения обеих  линий  должен
был дежурить соучастник бандитов и в нужный момент  перевести  стрелку.  И
как только показался зеленый сигнал, подтвердивший, что "все  в  порядке",
злодеи  убили  машиниста  и  кочегара,  замедлили  на  минуту  скорость  и
соскочили на ходу с поезда, предварительно  набив  до  отказа  раскаленную
топку. А теперь они, наверное, уже спустились в долину  Чжу,  чтобы  найти
среди обломков крушения сокровища богдыхана.  Они  надеялись  скрыть  свое
ужасное  преступление  под  покровом  темной  ночи...   Самой   утонченной
китайской казни достойны такие негодяи!
   Но, к счастью, они жестоко обманулись! К тому же есть свидетель,  и  он
сделает все возможное, чтобы бандиты были пойманы  и  понесли  заслуженную
кару. И раз уже нет в живых бедного Кинко, то свидетелем буду я.
   Это решено. Я расскажу обо всем  китайским  властям,  после  того,  как
повидаю Зинку Клорк. Надо будет  исподволь  подготовить  ее  к  горестному
известию, чтобы несчастье не обрушилось на  нее  сразу,  как  удар  грома.
Завтра же, как только мы приедем в Пекин, первым  делом  я  отправлюсь  на
улицу Ша-Хуа.
   И если Зинка Клорк не захочет, чтобы я  разгласил  тайну  ее  покойного
жениха, то ничто не помешает мне  сообщить  все  подробности  о  злодеянии
Фарускиара, Гангира и четырех бандитов, действовавших  с  ними  заодно.  Я
видел сам, как они прошли через багажный вагон, я выследил  их,  подслушал
разговор на площадке, слышал предсмертные крики машиниста  и  кочегара,  а
потом разбудил пассажиров воплями: "Назад!.. Все назад!" Все  это  я  могу
подтвердить под присягой.
   Увы! Я слишком поздно прозрел.  Но  ведь  есть,  как  вы  знаете,  один
человек, давно уже заподозривший Фарускиара в недобрых  намерениях,  и  он
только ждет случая выступить в роли обличителя!
   У разбитого паровоза собралась группа людей, среди них - майор Нольтиц,
немецкий барон, господин Катерна, Фульк Эфринель,  Пан  Шао,  Попов  и  я.
Китайские жандармы, верные своему долгу, оцепили вагон с сокровищами.  Что
бы ни случилось, они не покинут его  ни  на  минуту.  Фонари,  принесенные
багажным контролером из хвостового  вагона,  позволили  нам  увидеть,  что
осталось от локомотива.
   Поезд, как помнит читатель, шел на большой скорости  и  остановился  не
сразу. Объясняется это тем, что взрыв произошел  в  верхней  части  котла.
Колеса уцелели, и локомотив продолжал еще  некоторое  время  двигаться  по
инерции. Поэтому пассажиры отделались лишь сильным толчком.
   Паровозная топка  и  котел  превратились  в  бесформенные  обломки.  Мы
увидели сломанные  и  скрученные  трубы,  смятые  цилиндры,  разъединенные
рычаги. Нашим взорам открылись  зияющие  раны  и  обнаженные  внутренности
железного трупа.
   Уничтожен не только локомотив,  но  и  тендер  приведен  в  негодность.
Водяные баки пробиты, уголь высыпался на полотно. Зато  передний  багажный
вагон остался, как это ни удивительно, почти неповрежденным.
   Потеряна последняя надежда: у молодого румына не было никаких шансов на
спасение. При таком взрыве его могло убить, разорвать на части, разнести в
клочья. Неудивительно, что даже и следов не осталось от его тела.
   Мы долго стояли молча, потрясенные ужасным зрелищем.
   - Нет сомнения, машинист и  кочегар  погибли  при  взрыве,  -  нарушает
молчание кто-то из присутствующих.
   - Несчастные люди! - произносит Попов с тяжелым  вздохом.  -  Я  только
одного не могу понять - как поезд очутился на Нанкинской  ветке  и  почему
они этого не заметили.
   - Ночь очень темная, и машинист  мог  не  заметить,  что  стрелка  была
переведена, - говорит Фульк Эфринель.
   - Да, это единственное возможное объяснение,  -  соглашается  Попов.  -
Машинисту следовало остановить поезд, а мы, наоборот, неслись со  страшной
скоростью.
   - Но кому понадобилось перевести стрелку? - спрашивает Пан Шао. -  Ведь
Нанкинская ветка еще не действует, и виадук не достроен.
   - Я думаю, это небрежность, - отвечает Попов.
   - А я считаю,  что  злой  умысел,  -  подхватывает  Фульк  Эфринель.  -
Преступники хотели  устроить  крушение  и  заинтересованы  были  в  гибели
пассажиров.
   - С какой же целью? - спрашивает Попов.
   - Да все с той же!  -  восклицает  Фульк  Эфринель.  -  Чтобы  похитить
императорскую казну. Что еще могло прельстить  преступников?  Разве  не  с
целью грабежа бандиты напали на нас между Черченом и Чарклыком?  Считайте,
что мы вторично подверглись нападению.
   Американец и сам не подозревал, насколько он был близок к истине.
   - Вы, стало быть, полагаете, - говорит Попов,  -  что  после  шайки  Ки
Цзана другие разбойники осмелились...
   Майор  Нольтиц,  до  сих  пор  не  принимавший  участия  в   разговоре,
перебивает Попова и говорит громко и внятно, так, чтобы его все услышали:
   - Где господин Фарускиар?
   Пассажиры оборачиваются, ожидая ответа.
   - Где его приятель Гангир? - продолжает майор.
   Ответа нет.
   - А где четверо монголов, которые ехали в  последнем  вагоне?  -  снова
спрашивает майор.
   Ни один из них не отозвался.
   Пассажиры кричат хором:
   - Господин Фарускиар, где вы, где вы?
   Молчание.
   Попов входит в вагон, в котором ехал Фарускиар.
   В вагоне пусто.
   Пусто? Нет, не совсем. Сэр Фрэнсис Травельян спокойно  сидит  на  своем
месте, холодный и неприступный, совершенно чуждый всему происходящему. Ему
ни до чего  нет  дела.  Быть  может,  он  думает  в  эту  минуту,  что  на
русско-китайской железной дороге не оберешься бестолковщины и беспорядков?
Где это видано, чтобы стрелку переводил всякий, кому вздумается?  Где  это
слыхано, чтобы поезд пошел не по своему пути?
   - Ну, так вот! - говорит майор Нольтиц.  -  Если  хотите  знать,  какой
злодей пустил поезд  по  Нанкинской  ветке,  -  прямо  в  пропасть,  чтобы
завладеть императорскими сокровищами, - так знайте - это Фарускиар!
   - Фарускиар! - восклицают пассажиры, и большинство из них  отказывается
поверить обвинителю.
   - Как, - недоумевает Попов, - сам директор  Правления  дороги,  который
так мужественно вел себя во время нападения разбойников и  собственноручно
прикончил Ки Цзана?
   И тут я больше не могу сдерживаться:
   - Майор не ошибается, - говорю я, - крушение - дело рук Фарускиара.
   И ко всеобщему изумлению я  рассказываю  то,  что  мне  стало  известно
благодаря случаю - как я узнал план Фарускиара и монголов, когда уже  было
поздно помешать преступникам. Но, до поры до времени, я ничего не говорю о
Кинко и его доблестном поведении. Я еще успею воздать ему должное.
   Посыпались  возгласы,  проклятия,  брань,  угрозы.  Как,  неужели  этот
величественный Фарускиар, этот высокопоставленный  чиновник,  который  так
прекрасно проявил себя на деле, неужели он... Нет, это невозможно!
   Но факты - упрямая вещь. Я видел, я слышал, я утверждаю, что  Фарускиар
- инициатор и главный виновник катастрофы, едва не погубившей поезд и всех
нас. Я заявляю во всеуслышание, что он самый ужасный  разбойник  из  всех,
какие только встречались в Центральной Азии!
   - Теперь вы видите, господин Бомбарнак,  что  мои  подозрения  были  не
напрасны? - говорит мне майор Нольтиц.
   - Да, - отвечаю я, - и признаюсь без ложного стыда, что  меня  обмануло
мнимое благородство этого проходимца.
   - Господин Клодиус, - вмешивается в разговор первый комик, - напишите о
случившемся в романе, и все будут говорить, что это неправдоподобно.
   Пожалуй, господин Катерна прав. Но то, что в романе кажется  совершенно
неправдоподобным, нередко случается в жизни.
   Многие считают невероятным наше чудесное спасение,  не  зная,  как  его
объяснить. Только мне одному, посвященному в тайну Кинко, известно, почему
локомотив был остановлен на краю пропасти загадочным взрывом.
   Теперь,  когда  всякая  опасность  миновала,  следует  принять  меры  к
возвращению поезда на линию.
   - Сделать это очень просто, - говорит  Попов.  -  Нужно  только,  чтобы
некоторые из вас согласились потрудиться на общую пользу.
   - Я могу! - воскликнул господин Катерна.
   - Что от нас требуется? - спрашиваю я.
   - Дойти до ближайшей станции, - продолжает Попов, - то есть до Шоуяна и
телеграфировать оттуда в Тайюань, чтобы поскорее прислали  вспомогательный
локомотив.
   - Далеко ли отсюда станция Шоуян? - спрашивает Фульк Эфринель.
   - Мы находимся сейчас  приблизительно  в  шести  километрах  от  начала
Нанкинской ветки, -  отвечает  Попов,  -  а  от  разъезда  до  Шоуяна  еще
километров пять.
   - Итого одиннадцать, - говорит майор, - не так уж далеко. Хороший ходок
пройдет это  расстояние  часа  за  полтора.  Следовательно,  локомотив  из
Тайюаня будет здесь часа через три. Я готов пойти.
   - Я тоже пойду, - заявляет Попов, - и чем  больше  нас  соберется,  тем
лучше. Как знать, не встретим ли мы на дороге Фарускиара и его сообщников?
   - Вы правы, - соглашается майор Нольтиц, - и потому мы должны как можно
лучше вооружиться.
   Действительно, предосторожность не лишняя, так  как  разбойники  должны
находиться где-нибудь неподалеку от долины Чжу.  Правда,  как  только  они
узнают, что  просчитались,  они  постараются  улизнуть.  Вряд  ли  бандиты
осмелятся напасть вшестером на сотню путешественников, не считая китайских
солдат, охраняющих императорскую казну.
   Двенадцать пассажиров, среди них  Катерна,  Пан  Шао  и  я,  вызываются
сопровождать  майора  Нольтица.  Попову  мы  все  единодушно  советуем  не
покидать поезда - и без него сделают в Шоуяне все, что требуется.
   Вооруженные револьверами и кинжалами, в половине второго пополуночи, мы
быстрым шагом направляемся к разъезду и, несмотря на  темноту,  менее  чем
через два часа благополучно достигаем станции  Шоуян.  Разбойники  нам  на
пути не встретились. Пускай их разыскивает теперь  китайская  полиция.  Но
найдет ли? Желаю ей успеха, но, по правде говоря, не очень-то в нее верю.
   Пан Шао вступает  в  переговоры  с  начальником  станции,  и  тот  дает
телеграмму  в  Тайюань  с  просьбой  немедленно  прислать   локомотив   на
Нанкинскую ветку.
   Три часа утра. Уже брезжила заря,  когда  мы  вернулись  на  разъезд  и
остановились там в ожидании локомотива, а  еще  через  три  четверти  часа
послышались далекие гудки.
   Машина подходит, забирает нас на тендер, сворачивает на ветку и везет к
поезду. Через полчаса мы на месте.
   Рассвело  уже  настолько,  что  можно   окинуть   взглядом   окружающее
пространство. Никому не говоря ни слова, я принимаюсь за розыски  останков
несчастного Кинко и не нахожу даже клочков от его одежды.
   Так как путь здесь одноколейный  и  нет  поворотного  круга,  локомотив
пойдет до развилки задним ходом. Взорванный паровоз и поврежденный  тендер
будут вывезены позже. Багажный вагон с ящиком  -  увы,  пустым  ящиком!  -
моего несчастного румына оказывается теперь в хвосте поезда.
   Через полчаса  мы  достигаем  разъезда.  К  счастью,  н