ресылке императорских сокровищ?
   - О, такие люди всегда узнают все, что им нужно знать.
   "Несмотря  на  то,  что  они  не  читают  "XX  века"!  -  подумал  я  и
почувствовал, как краснею  при  мысли  об  этом  непростительном  промахе,
который, без сомнения, уронит меня в глазах Шеншоля, моего шефа...
   Между тем  пассажиры,  столпившись  на  вагонных  площадках,  оживленно
обменивались мнениями.  Одни  предпочитали  тащить  на  буксире  миллионы,
нежели труп мандарина, пусть даже и высшего разряда; другие полагали,  что
транспортировка сокровищ  грозит  поезду  серьезной  опасностью.  Того  же
мнения придерживался и барон Вейсшнитцердерфер. Выразив его в самой резкой
форме, он налетел на Попова с упреками и бранью:
   - Вы обязаны были предупредить, сударь, вы обязаны  были  предупредить!
Теперь все знают, что с нами едут миллионы, и  поезд  может  подвергнуться
нападению! А нападение, если даже  предположить,  что  оно  будет  отбито,
неизбежно вызовет опоздание. А вам известно, сударь,  что  я  не  потерплю
никакого опоздания? Нет, я не потерплю!
   - Никто не нападет на нас, господин барон, - ответил Попов. -  Никто  и
не подумает напасть!
   - А откуда вы знаете, сударь? Откуда вы знаете?
   - Успокойтесь, пожалуйста...
   - Нет, я не успокоюсь и  при  малейшей  задержке  привлеку  Компанию  к
ответу и взыщу с нее убытки!
   Вполне может статься,  что  "кругосветный"  барон  захочет  получить  с
Компании сто тысяч флоринов за причиненный ему ущерб!
   Перейдем к другим путешественникам.
   Фульк Эфринель, как  и  следовало  ожидать,  смотрит  на  все  с  чисто
практической точки зрения.
   - Это верно, - говорит он, - что благодаря сокровищам доля риска сильно
увеличивается  и,  случись  какое-нибудь  происшествие,  Life   Travellers
Society [общество  охраны  жизни  путешественников  -  название  страховой
компании (англ.)], где я застрахован, откажется выдать компенсацию за риск
и возложит ответственность на железнодорожную Компанию.
   - Совершенно справедливо, - добавляет мисс  Горация  Блуэтт,  -  и  как
обострились бы ее отношения с правительством Поднебесной Империи, если  бы
не нашлись эти потерянные вагоны! Вы со мной согласны, Фульк?
   - Разумеется, согласен, Горация!
   Горация и Фульк - коротко и ясно!
   Американец и англичанка рассуждают вполне резонно: за пропажу вагона  с
сокровищами отвечать пришлось бы железной  дороге,  так  как  Компания  не
могла не знать, что дело шло о пересылке золота  и  драгоценностей,  а  не
останков мифического мандарина Иен Лу.
   А что думают по этому поводу супруги Катерна? Миллионы, прицепленные  к
хвосту поезда, нисколько не нарушили их душевного равновесия. Первый комик
ограничился лишь замечанием:
   - Эх, Каролина, какой прекрасный театр можно было бы построить  на  эти
деньги!
   Лучше  всех  определил  положение  священник,  севший   в   Кашгаре   -
преподобный Натаниэль Морз:
   - Не очень-то приятно везти за собой пороховой погреб!
   И он прав: вагон с императорской казной - настоящий  пороховой  погреб,
способный в любую минуту взорвать наш поезд.
   Первая железная дорога, проложенная в Китае около 1877 года,  соединила
Шанхай с  Фучжоу.  Что  касается  Великого  Трансазиатского  пути,  то  он
проходит приблизительно по той же трассе, которая была намечена в  русском
проекте 1874 года -  через  Ташкент,  Кульджу,  Хами,  Ланьчжоу,  Сиань  и
Шанхай. Этот путь не захватывает  густонаселенных  центральных  провинций,
напоминающих шумные пчелиные ульи.  Насколько  возможно,  он  образует  до
Сучжоу [ныне Цзюцюань] прямую линию, прежде чем  отклониться  к  Ланьчжоу.
Если дорога и обслуживает некоторые крупные города, то по веткам,  которые
отходят от нее к югу и к юго-востоку. Между прочим, одна  из  этих  веток,
идущая из Тайюаня в Нанкин, должна соединить оба главных города  провинций
Шаньси и Цзянсу. Но она еще не пущена в эксплуатацию, так как не  достроен
один важный виадук.
   Зато полностью закончена и обеспечивает прямое сообщение по Центральной
Азии главная линия Великой Трансазиатской магистрали.  Китайские  инженеры
проложили ее так же легко и  быстро,  как  генерал  Анненков  Закаспийскую
дорогу. В самом деле, пустыни Каракум  и  Гоби  имеют  между  собой  много
общего.  И  там,  и  здесь  -   горизонтальная   поверхность,   отсутствие
возвышенностей и впадин, одинаковая легкость укладки шпал и рельсов.  Вот,
если бы пришлось пробивать громадные, горные кряжи Куэнь-Луня и Тянь-Шаня,
такую работу невозможно было бы  проделать  и  за  целое  столетие.  А  по
плоской песчаной равнине рельсовый путь быстро продвинулся на  три  тысячи
километров до Ланьчжоу.
   Лишь на подступах к  этому  городу  инженерное  искусство  должно  было
вступить в энергичную борьбу с природой. Трудно  далась  и  дорого  стоила
прокладка пути через провинции Ганьсу, Шаньси и Чжили.
   Я ограничусь тем,  что  буду  указывать  по  пути  следования  наиболее
значительные станции, где поезд  останавливается,  чтобы  набрать  воды  и
топлива. По правую руку от полотна взор будут радовать  очертания  далеких
гор, живописные громады которых замыкают на севере Тибетское  плоскогорье,
а по левую сторону взгляд будет теряться в бесконечных просторах Гобийских
степей. Сочетание  гор  и  равнин,  в  сущности,  и  составляет  Китайскую
Империю, если еще не самый Китай, который мы увидим лишь  приблизившись  к
Ланьчжоу.
   Вторая часть путешествия не  обещает  быть  особенно  интересной,  если
только бог репортеров не сжалится  надо  мной  и  не  пошлет  какое-нибудь
приключение. Был бы только повод, а там уж моя фантазия разыграется...
   В одиннадцать часов поезд выходит из Хотана  и  в  два  часа  пополудни
прибывает в Керию, оставив позади станции Лоб, Чира и Ханьлангоу.
   В 1889-1890 годах именно  этим  путем  следовал  Певцов  от  Хотана  до
Лобнора, вдоль подножия Куэнь-Луня,  отделяющего  китайский  Туркестан  от
Тибета. Русский путешественник прошел через Керию, Нию, Черчен, но,  не  в
пример  нашему  поезду,  его  караван  встретил  множество  препятствий  и
трудностей, что, однако, не помешало Певцову нанести на карту десять тысяч
квадратных   километров   и   указать   координаты   значительного   числа
географических точек. Такое продолжение труда Пржевальского  делает  честь
русскому правительству.
   С вокзала Керии на юго-западе еще  заметны  вершины  Каракорума  и  пик
Даспанг, которому  многие  картографы  приписывают  высоту,  превосходящую
восемь тысяч метров [вершина  Годвин-Остен  (Даспанг)  достигает  8611  м,
уступая по высоте лишь Эвересту]. У его подножия тянется провинция Кашмир.
Отсюда берут начало истоки  Инда,  питающие  одну  из  самых  больших  рек
полуострова  Индостан.  Здесь  же  от  Памирского  плоскогорья  отделяется
громадная цепь Гималаев с высочайшими на земном шаре вершинами.
   От Хотана мы прошли полтораста  километров  за  четыре  часа.  Скорость
весьма умеренная, но на этом участке Трансазиатской магистрали  быстрее  и
не ездят. То ли китайские локомотивы не обладают достаточной тягой, то  ли
машинисты слишком медлительны и не считают нужным развивать свыше тридцати
или сорока километров в час? Как бы то ни  было,  но  на  рельсовых  путях
Поднебесной Империи мы уже не вернемся к  прежней  скорости,  обычной  для
Закаспийской дороги.
   В  пять  часов  вечера  -  станция  Ния,  где  генерал  Певцов  основал
метеорологическую обсерваторию. Здесь поезд стоит только двадцать минут. У
меня достаточно  времени,  чтобы  купить  немного  провизии  в  вокзальном
буфете. Вы, конечно, знаете для кого.
   На промежуточных станциях садятся новые пассажиры - китайцы. Они  редко
занимают места в первом классе, да и берут билеты на короткие расстояния.
   Только мы отъехали от Нии, меня находит на площадке Фульк Эфринель. Вид
у него озабоченный, как  у  коммерсанта,  собирающегося  заключить  важную
сделку.
   - Господин Бомбарнак, - обращается он ко мне, - я хочу вас попросить об
одной услуге.
   "Э,  подумал  я,  сумел  же  меня  отыскать  этот  янки,  когда  я  ему
понадобился".
   - Буду счастлив, мистер  Эфринель,  если  смогу  вам  быть  полезен,  -
ответил я. - В чем дело?
   - Я прошу вас быть моим свидетелем.
   - В деле чести? А могу я узнать с кем?
   - С мисс Горацией Блуэтт.
   - Как, вы деретесь с мисс Горацией Блуэтт? - засмеялся я.
   - Нет еще. Я на ней женюсь.
   - Вы на ней женитесь?
   - Да! Это  неоценимая  женщина,  очень  сведущая  в  торговых  делах  и
прекрасно знающая бухгалтерию...
   - Поздравляю вас, мистер Эфринель! Вы можете на меня рассчитывать.
   - И на господина Катерна? Как вы полагаете?
   - Без сомнения. Он только обрадуется,  и  если  будет  свадебный  обед,
споет вам за десертом...
   - Пусть поет сколько захочет, - отвечает американец. - Но ведь  и  мисс
Горации Блуэтт нужны свидетели.
   - Разумеется.
   - Как вы думаете, майор Нольтиц согласится?
   - Русские слишком любезны, чтобы отказывать. Если хотите, я могу с  ним
поговорить.
   - Заранее благодарю вас. А кого можно сделать вторым свидетелем? Тут  я
немного  затрудняюсь...  Может  быть,   этот   англичанин,   сэр   Фрэнсис
Травельян?..
   - Молча качнет головой - ничего другого вы от него не дождетесь...
   - А барон Вейсшнитцердерфер?
   -  Как  можно  просить   человека,   который   совершает   кругосветное
путешествие, да еще с такой длинной фамилией?.. Сколько времени уйдет зря,
пока он распишется!
   - В таком случае, я не вижу никого, кроме молодого Пан Шао... или, если
тот откажется, нашего главного кондуктора Попова.
   - Конечно, и тот, и другой почтут за честь... Но спешить некуда, мистер
Эфринель. До  Пекина  еще  далеко,  а  там  вы  легко  найдете  четвертого
свидетеля...
   - При чем тут Пекин? Чтобы жениться на мисс Горации Блуэтт,  мне  вовсе
не нужно ждать Пекина.
   - Значит, вы хотите воспользоваться несколькими часами стоянки в Сучжоу
или в Ланьчжоу?
   - Wait a bit, господин Бомбарнак! С какой стати янки будет терять время
на ожидание?
   - Итак, это произойдет...
   - Здесь!
   - В поезде?
   - В поезде.
   - Ну! Тут и я вам скажу: Wait a bit!
   - Да, и очень скоро. Не пройдет и дня...
   - Но для свадебной церемонии прежде всего нужен...
   - Нужен американский пастор! Он  едет  с  нами  в  поезде.  Преподобный
Натаниэль Морз...
   - И он согласен?
   - Еще бы! Только попросите его, он хоть целый поезд переженит.
   - Браво, мистер Эфринель! Свадьба в поезде! Это очень пикантно...
   - Господин Бомбарнак, никогда не следует откладывать на завтра то,  что
можно сделать сегодня.
   - Да, я знаю... Time is money [время - деньги (англ.)].
   - Нет! Просто time is time [время есть  время  (англ.)],  но  лучше  не
терять даром ни минуты.
   Фульк Эфринель пожимает мне руку, и я, согласно моему обещанию, вступаю
в переговоры с будущими свидетелями брачной церемонии.
   Само собой разумеется,  маклер  я  маклерша  -  люди  свободные,  могут
располагать собой по своему усмотрению и вступить в брак, - был бы  только
священник! - когда им заблагорассудится,  -  без  нудных  приготовлений  и
утомительных формальностей, которые требуются во Франция и других странах.
Хорошо это или дурно? Американцы находят, что так лучше, а  Фенимор  Купер
сказал: - Что хорошо у нас, то хорошо и везде".
   Сперва я обращаюсь  к  майору  Нольтицу.  Он  охотно  соглашается  быть
свидетелем мисс Горации Блуэтт.
   - Эти янки удивительный народ, - говорит он мне.
   - Удивительный потому, что они ничему не удивляются.
   Такое же предложение я делаю и Пан Шао.
   - Очень рад быть свидетелем этой божественной и обожаемой мисс  Горации
Блуэтт! - отзывается он.
   Если уж брак американца и англичанки, с французом, русским и китайцем в
качестве свидетелей, не даст полной гарантии счастья, то существует ли оно
вообще?
   А теперь очередь за господином Катерна.
   Согласен ли он? Вот праздный вопрос - хоть дважды, хоть трижды!
   - Да ведь это чудесная тема для водевиля  или  оперетки!  -  восклицает
первый комик. - У  нас  уже  есть  "Свадьба  с  барабаном",  "Свадьба  под
оливами", "Свадьба при фонарях"... Ну,  а  теперь  мы  будем  представлять
"Свадьбу в поезде"  или  еще  лучше  -  "Свадьба  на  всех  парах".  Какие
эффектные названия, господин Клодиус! Ваш американец вполне может на  меня
положиться. Свидетель будет старым  или  молодым,  благородным  отцом  или
первым любовником, маркизом или крестьянином - кем  угодно,  по  выбору  и
желанию зрителей!
   - Останьтесь таким, какой вы есть, господин Катерна, так будет  вернее,
- ответил я.
   - А госпожу Катерна пригласят на свадьбу?
   - А то как же! Подружкой невесты.
   Нельзя, конечно, предъявлять слишком строгие  требования  к  свадебному
обряду, происходящему в поезде Великого Трансазиатского  пути!  [намек  на
то, что подружкой невесты  во  время  свадебного  обряда  не  должна  быть
замужняя женщина]
   Ввиду позднего часа, церемония не может состояться в тот  же  вечер.  К
тому же Фульк Эфринель, чтобы устроить все как можно более солидно, должен
сделать  еще  кое-какие   приготовления.   Бракосочетание   назначили   на
завтрашнее утро. Пассажиры были приглашены на торжество, и  сам  Фарускиар
обещал почтить его своим присутствием.
   За обедом только и говорили о предстоящей  свадьбе.  На  приветствия  и
поздравления  будущие  супруги  отвечали   с   настоящей   англосаксонской
учтивостью. Все присутствующие изъявили готовность подписаться под брачным
контрактом.
   - И мы оценим ваши подписи по  достоинству!  -  заявил  Фульк  Эфринель
тоном негоцианта, дающего согласие на сделку.
   С наступлением ночи все отправились  на  покой,  предвкушая  завтрашнее
торжество. Я совершил свою обычную прогулку до вагона, занятого китайскими
жандармами, и убедился, что сокровища Сына Неба  находятся  под  неусыпным
надзором. Пока дежурит одна половина отряда, другая предается сну.
   Около часа ночи  мне  удалось  навестить  Кинко  и  передать  ему  еду,
купленную на станции Ния. Молодой румын ободрился и повеселел.  Он  больше
не видит на своем пути препятствий, которые помешают ему бросить  якорь  в
надежной гавани.
   - Я толстею в этом ящике, - жалуется он.
   - Остерегайтесь, - подсмеиваюсь я,  -  а  то  вы  не  сможете  из  него
вылезти!
   И рассказываю ему о предстоящей свадьбе четы  Эфринель-Блуэтт,  о  том,
как они собираются отпраздновать свое бракосочетание в поезде.
   - Вот счастливцы, им не надо ждать до Пекина!
   - Да, конечно, - ответил я, - только мне кажется, что  скоропалительный
брак, заключенный в таких условиях, не может быть  особенно  прочен...  Но
пусть эти оригиналы сами о себе заботятся!
   В три часа поезд сделал сорокаминутную  остановку  на  станции  Черчен,
почти  у  самых  отрогов  Куэнь-Луня.  Рельсовый  путь  тянется  теперь  к
северо-востоку, пересекая унылую, безотрадную местность, лишенную деревьев
и зелени.
   С наступлением дня, когда огромная солончаковая равнина  заискрилась  и
засверкала  под  лучами  солнца,  мы   находились   где-то   на   середине
четырехсоткилометровой дистанции, отделяющей Черчен от Чарклыка.



19

   Я проснулся в холодном поту. Мне снился  страшный  сон,  но  не  такой,
который требует истолкования по "Золотому  ключу"  [старинный  французский
"сонник", книга, истолковывающая сны]. Нет, и так все ясно! Главарь  шайки
разбойников Ки Цзан, задумавший овладеть китайскими сокровищами,  нападает
на поезд в равнине южного Гоби... Вагон  взломан,  ограблен,  опустошен...
Золото и драгоценные камни стоимостью  в  пятнадцать  миллионов  отбиты  у
китайской стражи, которая гибнет, храбро  защищая  императорскую  казну...
Что же касается пассажиров... Проснись двумя минутами позже, я узнал бы их
участь и свою собственную судьбу!
   Но  все  исчезает  вместе  с  ночным  туманом.  Сны  -   не   то,   что
фотографические снимки. Они "выгорают" на солнце и стираются в памяти.
   Когда я совершал обычный мот  юн  вдоль  всего  поезда,  как  примерный
буржуа по главной улице своего городка, ко мне  подошел  майор  Нольтиц  и
указал на монгола, сидевшего во втором классе:
   - Он не из тех, что сели в Душаке вместе с Фарускиаром и Гангиром.
   - В самом деле, - ответил я, - этого человека я вижу впервые.
   В ответ на мой вопрос Попов сообщил, что  монгол,  на  которого  указал
майор Нольтиц, сел на станции Черчен.
   - Могу вам также сказать, -  добавляет  Ненов,  -  что  как  только  он
появился, директор имел с ним недолгую беседу, из  чего  я  заключил,  что
новый  пассажир  -  один  из  служащих  Компании  Великой   Трансазиатской
магистрали.
   Кстати, во время прогулки я не заметил Фарускиара. Не  сошел  ли  он  с
поезда на одной из промежуточных станций между Черченом и Чарклыком,  куда
мы должны прибыть около часа пополудни?
   Нет, вот он стоит рядом с Гангиром на передней площадке нашего  вагона.
Они о чем-то оживленно разговаривают,  оглядывая  то  и  дело  с  заметным
нетерпением северо-восточный горизонт обширной равнины.  Может  быть,  они
узнали от монгола какую-нибудь тревожную новость! И тут я  опять  предаюсь
игре воображения, мне мерещатся всякие приключения, нападения разбойников,
как ночью, во сне...
   Меня возвращает к действительности преподобный Натаниэль Морз.
   -  Это  состоится  сегодня...  в   девять   часов...   Пожалуйста,   не
опоздайте... - напоминает он мне.
   Ах да, это он про свадьбу Фулька Эфринеля и мисс Горации Блуэтт... А  я
о ней совсем позабыл. Надо приготовиться.  Раз  уж  нет  у  меня  с  собой
другого костюма, я могу по крайней мере, переменить  сорочку.  В  качестве
одного из двух свидетелей жениха, мне подобает иметь  приличный  вид,  тем
более что второй свидетель, господин Катерна, будет великолепен.
   Действительно, комик отправился в багажный вагон - опять  мне  пришлось
дрожать за бедного Кинко! - и там, с помощью  Попова,  вытащил  из  своего
сундука изрядно поношенный костюм, успех которого,  однако,  обеспечен  на
свадебной   церемонии:   сюртук   цвета   свежего   оливкового   масла   с
металлическими пуговицами и полинявшей бутоньеркой в  петлице,  галстук  с
неправдоподобно большим бриллиантом, пунцовые панталоны до колен с медными
пряжками, пестрый жилет с цветочками, узорчатые чулки, шелковые  перчатки,
черные бальные башмачки и серую широкополую  шляпу.  Представляю,  сколько
деревенских новобрачных, или, скорее, их дядюшек, сыграл наш комик в  этом
традиционном свадебном наряде! И этот поистине великолепный  ансамбль  как
нельзя лучше гармонирует с его сияющим, гладко выбритым лицом,  синеватыми
щеками, веселыми глазками и розовыми улыбающимися губами.
   Госпожа Катерна  вырядилась  не  хуже  мужа.  Она  извлекла  из  своего
гардероба  костюм  дружки:  красивый  корсаж  с  перекрестной   шнуровкой,
шерстяную юбку, чулки цвета  мальвы,  соломенную  шляпу  с  искусственными
цветами, которым не хватает лишь запаха. К тому же она  слегка  насурьмила
брови и подрумянила щеки.  Ничего  не  скажешь,  настоящая  провинциальная
субретка!  И  если  наши  комедианты  согласятся  после  свадебного  ужина
разыграть несколько сценок из сельской жизни, то я ручаюсь за успех.
   О начале свадебной церемонии,  назначенной  на  девять  часов,  объявит
тендерный колокол; он будет  звонить  во  всю  силу,  как  на  колокольне.
Немного воображения,  и  легко  представить  себе,  что  ты  находишься  в
деревне. Но куда же будет созывать гостей и свидетелей этот  колокол?..  В
вагон-ресторан, который как я  успел  убедиться,  неплохо  оборудован  для
предстоящей церемонии.
   Это уже не вагон-ресторан, а, если так можно  выразиться,  салон-вагон.
Большой обеденный  стол  разобрали  и  вместо  него  поставили  маленький,
который должен заменить  конторку  или  бюро.  Несколько  букетов  цветов,
купленных на станции  Черчен,  расставлено  по  углам  вагона,  достаточно
просторного, чтобы вместить большу