куда сильнее, чем
слияние сознаний с чужим, случайным человеком. Первая фантасмагория
сменилась второй, более жизненной, настоящей, яркой. Я - на качелях. Роми
на качелях. Я - Роми. Они не смогли убить ее, потому что я была с ней, я
не позволила ей умереть. А может, не так-то легко убить двойное сознание,
двойную силу, двойной запас жизни. Не знаю, как именно - но Роми осталась
живой, хотя внешне, для всех умерла. А потом взяла и воскресла - боже, до
чего же это все просто...
  Я опустила голову и тихонько рассмеялась от огромного, несказанного
облегчения. Теперь фантасмагория уже не вернется. Никогда.
  - Тише, - шепнул Ник.
  Я обернулась. Мы уже вышли к трассе, и фары проезжающих машин
периодически освещали его лицо. И безмятежное личико Роми, приникшей к его
плечу. Она спала.
  - Ник, - прошептала я. - Я знаю, как это было.
  Он повернул голову и вытянул шею, стараясь отодвинуть лицо как можно
дальше от спящей Роми.
  - Простите, из-за меня вам пришлось волноваться. Но теперь-то вы
понимаете, это мог быть и он. Ваша подруга отдала бы девочку ему так же
запросто, как и мне. Мне пришлось поторопиться, нельзя было рисковать.
  Полоски света пробегали по его лицу - а я смотрела на него во все глаза.
Он знал! Но как же так - ведь я же ни разу, ни единого разу не упомянула
имени Дэна д'Аржантайля... "Мой компьютер знает все. Но я не буду
спрашивать его об этом..."
Снова мелькнули фары, и глаза Ника встретились с моими.
  - Как только всплыл "восьмой луч", я запросил данные по всем, кто мог
иметь к этому отношение. Не смотрите так, я-то должен был знать, кто ваш
враг. Я, конечно, не мог сразу быть уверен - но когда увидел вас с ним..,
- Ник не договорил и, придерживая Роми одной рукой, проголосовал
проезжающему мимо автомобилю.
  Машина затормозила где-то позади, мы с Ником развернулись и пошли к ней,
ускоряя шаг. По дороге Ник прошептал быстрой скороговоркой, как нечто само
собой разумеющееся:
  - Завтра вы с Роми едете к моей матери. Там ему вас не достать, это точно.
  Я устроилась на заднем сиденье, взяла на руки спящую Роми и взглянула
через боковое стекло в темноту, туда, где приглушенно, но все-таки ощутимо
рокотал водопад. Все было закономерно в происходящем, кроме одной
единственной случайности: водопад. Ник зачем-то привез сюда Роми. А я -
это простое совпадение - завтра я приеду сюда с Дэном.


  * * *

  - Здравствуй, Дэн.
  Он грузными, нервными шагами мерил маленький пятачок асфальтированного
пространства по чугунными витыми часами. И вздрогнул - так, будто бы не
ждал меня. В глазах - мгновенный, не стертый вовремя испуг, надбровные
валики сведены в напряженную морщину - точно так же их умела сводить
двухлетняя Роми, и поэтому лицо Дэна вдруг показалось мне совсем детским и
беспомощным.
  - Здравствуй, - он улыбнулся и, подойдя, взял обеими руками мою
неподвижную и послушную руку. - Ты одна? А где... наша дочь?
  Пауза была слишком заметной, еще немного - и его голос бы дрогнул.
Честное слово, я думала, что Дэн д'Аржантайль, профессиональный
телеведущий, беззастенчивый негодяй и убийца, сможет куда лучше владеть
собой. Даже теперь я ухитрялась думать о нем лучше, чем следовало бы.
Смешно. Я улыбнулась и слегка пожала его мягкие холодные пальцы. Это я
могла железно, безупречно владеть собой, я!
  - Роми в пансионе, - сказала я беззаботно. - Мы можем заехать за ней, это
по дороге. Ты ведь на машине?
  - Да, конечно, - Дэн выпустил мою руку, и его пальцы стали сплетаться
привычным бессознательно-нервным движением. - Это было ребячество - ходить
пешком и все такое. Деловому человеку, особенно моей профессии, без
автомобиля невозможно...
  Я слишком хорошо его знала - Дэн сейчас меньше всего вникал в смысл своих
слов. Я могла бы конспектировать его мысли. Придется заезжать в пансион...
машина... могут запомнить номер... а может, лучше на сегодня?.. И страх.
Дэну так и не удалось полностью стереть его со своего лица. С лица,
которое еще вчера имело надо мной такую власть. Что в одну секунду бросило
меня в пучину фантасмагории. А теперь вот об этом странно вспоминать. Я
чувствовала себя абсолютно, противоестественно спокойной: ни страха, ни
ненависти, ни презрения, ни даже азарта предстоящей борьбы. Я опиралась на
руку совершенно чужого человека и не могла до конца ощутить его своим
настоящим врагом.
  Мы нырнули в узкую пыльную улочку - ту самую, на которой я вчера сбежала
от Ника. Дэн вел меня в сторону телекомпании. Но, не доходя до
стеклянно-бетонной громадины, мы свернули вправо и вышли на стоянку
автомобилей.
  Машину Дэна я узнала сразу. Еще издали - длинную, тускло поблескивающую,
сине-стальную. Еще один жутковатый призрак моего только что закончившегося
прошлого - но теперь даже это не имело для меня настоящего значения.
Только воспоминание: сверкающие витрины супермаркета, недоуменные глазки
Роми и бегство от единственного в мире лица в окне автомобиля... Я
встретилась с Дэном глазами - он как раз открывал дверцу сине-стального
цвета и принужденно улыбнулся. А ведь именно тогда он впервые увидел Роми,
а до этого даже не догадывался, что она уже почти два года живет на свете.
Да будет проклят тот день - так можно было бы написать в романе,
сознательно стилизуя выспренность. Дэн д'Аржантайль узнал, что у него есть
дочь... и решил ее убить. Почему?! Я обманула Ника, я оставила в пустой
квартире Роми, я пришла сюда - потому что должна узнать. Чтобы обезопасить
Роми и себя - но не только поэтому. Сейчас я холодна и спокойна, я могу
иронически усмехнуться, глядя на сведенное неодолимым страхом лицо Дэна,
но где-то в глубине я знаю: пока этот человек несет в себе какую-то
загадку, он все еще что-то значит для меня.
  Машина рванулась вперед, и Дэн отключился от меня, сосредоточился только
на дороге. Распределять внимание на много объектов он никогда не умел...
Боже мой, да ведь трудно даже представить человека, менее подходящего на
роль телешоумена, чем Дэн д'Аржантайль! Постановка, монтаж, компьютерные
эффекты, наконец, "восьмой луч" и, может быть, множество других тайных и
недозволенных приемов, - вот что делает его популярность. Но почему -
именно его? Удача? Древняя, как мир, совершенно случайная улыбка фортуны?
  Дорого впереди была пустой и ровной, как стеклышко. Дэн сбавил скорость и
обернулся ко мне.
  - Ты говорила, пансион Роми по дороге. Как туда ехать?
  А еще у тебя слабая воля, Дэн д'Аржантайль. И на тебя можно просто нажать.
  - Дэн, - я смотрела на него в упор, глаза в глаза. - Поехали на водопад
сейчас, вдвоем. Я хочу.
  Я не отрывалась от его глаз, беспомощных карих глаз под фамильными
складками на лбу. А Дэн лихорадочно думал о том, что все сорвалось, что
поспешность может его погубить, и что теперь единственно правильное -
просто отвезти меня на этот проклятый водопад, и все. Придерживая руль
одной рукой, он вытер тыльной стороной ладони мелкие капельки пота на лбу.
Наконец-то Дэн д'Аржантайль принял самое простое, ни к чему не обязывающее
решение, и я физически ощутила, насколько ему стало легче.
  ...Я выскользнула наружу раньше, чем Дэн, обойдя вокруг машины, успел
распахнуть передо мной дверцу. Горячее солнце стояло прямо над головой, и
трава, такая влажная вчера вечером, теперь была совсем выцветшей и жухлой.
Словно и не весна. И водопад - он рокотал негромко и назойливо, как не
выключенный ночью телевизор, и резал глаза, многократно отражая в каждой
капельке палящее солнце. Я прищурилась, заслонила глаза ладонью и
почувствовала на плече руку человека, которого три года изо дня в день, из
минуты в минуту мучительно представляла рядом с собой - именно здесь.
  - Я люблю тебя, - прошептал Дэн.
  Вот оно - о чем ты так упорно мечтала. Почти как настоящее.
  Я резко обернулась, и безвольная мягкая рука Дэна упала с моего плеча.
  - Почему ты хотел убить Роми?
  Полмгновения - и передо мной стоял человек, казалось, навсегда потерявший
способность двигаться. И лишь лицо - белое и плоское в лучах солнца,
только с черными пятнами глазниц - его лицо напоминало брошенную книгу,
страницы которой быстро-быстро перебирает ветер. Сотни мелких, неуловимых
выражений, перегоняющих друг друга, противоречивых, взаимоисключающих. И
внезапно, в самый разгар этой сумасшедшей чехарды губы Дэна шевельнулись.
  - Ты... должна понять меня.


  Фантасмагория-12

  Капля, две, три, миллиард капель... с оглушительным грохотом низвергаются
струи водопада - сверкающие, слепящие, непостижимые. И в этом сумасшедшем,
перевернутом мире человек, убивавший мою дочь, говорит: ты должна понять
меня.
  Я отворачиваюсь - не видеть его! - я отхожу к водопаду, к обрыву, к
самому краю. То, зачем я сюда приехала, вдруг делается бессмыслицей. Я не
хочу знать того, что он скажет, я не хочу ничего понимать, не в моих силах
понять такое...
  Грохочет водопад, но я слышу дыхание - его дыхание - совсем близко, возле
шеи. Он стоит у меня за спиной, кажется, в нескольких миллиметрах, он не
смеет так приближаться ко мне!
  Но я не ухожу, я лишь не замечаю его - только сверкание дрожащего облака
брызг, только я и шум водопада. И вуаль ресниц над сощуренными глазами, и
слезы - потому что его слишком много, этого ослепительного блеска... И
все-таки слова - бессмысленные, ненужные, но ведь они есть, от них никак
не скроешься.
  - Моя жизнь, - говорит он, - она ведь не такая, как у других... у
большинства людей. По твоим меркам я, может быть, и несчастный человек: я
не способен потерять голову от любви, я никогда - это точно, никогда - не
женюсь. Но зато я любим миллионами людей, очень разных - и одиноких, и
влюбленных, женатых, многодетных - всех! И я, в отличие от этих миллионов,
войду в историю. Пойми, это не мания величия, я имею право так говорить.
Только не думай, что все это легко. Моя жизнь - она как пожарная лестница.
Можно идти только вперед и вверх - шаг в сторону, и ты разбился, ведь
падать придется с умопомрачительной высоты. Ты же всегда говорила, что
понимаешь меня, так скажи: мог я позволить себе этот шаг?
  Его слова уже влились в гул водопада, и вдруг он молчит - почему?
Наверное, потому что в конце был вопросительный знак - что-то здесь
неправильно, неужели он действительно нуждается в моем ответе?
  Что ж, я отвечаю.
  - Я никогда не разыскивала тебя, хотя, поверь, это было бы нетрудно. Мы с
Роми не нуждались в тебе, мы не трогали твою... пожарную лестницу.
  Мой голос - иронический и спокойный, он не должен дрогнуть... так почему
же он дрожит и переливается слезами, почему?!
  - Ты не понимаешь! - Дэн повышает голос, и я, не видя его, отчетливо
представляю детски-капризные складки на его лбу. - Место на вершине только
одно. Ты думаешь, я занял бы его с фамилией Смит? Карьера одиночки - это
сказка для маленьких детей. За мной стоит моя семья, семья д'Аржантайль, и
я не мог, - теперь голос дрожит у него, мелким, но ощутимым тремором, - я
не мог показать себя недостойным этой фамилии. Если бы отец узнал... что у
меня есть внебрачный ребенок... а я ничего не делаю для него...
  Я медленно оборачиваюсь - круглые собачьи глаза, почти черные и влажные,
он вот-вот расплачется, маленький ребенок с дрожащей нижней губой. Я
должна его понять... Понять, что иначе быть не могло - только кладбище,
серый дождь и чужие черные люди, готовые принять в свою семью мертвую
Роми. Что богатый, знаменитый мальчик не мог поступить по-другому - только
похоронить ее в фамильном склепе, а меня с красивым монологом изгнать из
своей жизни в пустоту, очерченную траурной рамкой. Чтобы папа не
рассердился.
  И я слышу, как кто-то другой, посторонний, куда более любопытный, чем я,
спрашивает:
  - А сегодня... ты хотел все-таки убить нас обеих?
  И он пожимает плечами. Словно я спросила, который час, а часов у него
нет. Словно жизнь продолжается просто и нормально, словно мир вовсе не
перевернулся.
  - Я не знаю... Я не хочу знать, это мистика какая-то. Как ты ее оживила? И
вообще, даже если бы... Я сразу запаниковал, но потом подумал... Это уже
не имело бы смысла.
  И не хватает дыхания, и уже давно потеряли смысл слова, и с какой-т
неудержимой, неуправляемой силой взлетает моя рука, и плоское,
невыразительное подобие лица искажается от боли, а звук этих пощечин
перекрывает грохот водопада... Одна-другая, третья-четвертая, нет, я не
могу находиться так близко к нему!..
  Его глаза - и мои, одна сплошная ненависть. Я делаю шаг назад, и мою
спину обдает холодное дыхание водопада. Почему я не могу заставить себя
оторваться от этих трусливых глаз? - еще шаг...
  И перевернутый мир раскалывается, разламывается надвое, последняя опора
предательски уходит из-под ног, я взмахиваю руками, словно никогда не
умевшая летать птица, я вижу перекошенное небо, все в сверкающих брызгах,
я на миг ощущаю жгучую невесомость падения... И вдруг - мертвое кольцо,
сомкнувшееся вокруг запястья.
  - Не бойся, - я не вижу лица Дэна, один негромкий голос и прерывистое
дыхание. - Попытайся... упереться ногами в скалу. Только не паникуй и
потихоньку выбирайся... слышишь?


  * * *

  - Нет, Ник, я никуда не поеду.
  Мы с Роми сидели на полу, и, отогнув угол ковра, строили из красных и
желтых кубиков сказочный дворец для кукольной принцессы. Большой,
нескладный Ник остановился в дверях, боясь неосторожным шагом разрушить
наше строение. Роми тоже этого боялась и поэтому не сделала попытки
побежать навстречу Нику - моя маленькая практичная девочка - а он совсем
расстроился и мялся у дверного косяка, такой неприкаянный, что невольно
становилось и смешно, и жалко.
  - Проходи около стенки и садись на диван, вот так, - я улыбнулась, глядя,
как он осторожно переставляет свои длинные ноги. - Я сейчас приготовлю
кофе.
  - Подожди, - Ник сел и подхватил на колени все-таки подбежавшую к нему
Роми. - Я не понимаю... Я уже позвонил матери, она ждет, и я позаботился,
чтобы на телевидении никто не узнал... Вам обязательно нужно ехать! - он
покосился на исследующую его свитер Роми и следующую фразу произнес,
старательно подбирая нейтральные, не окрашенные опасностью слова. - Я не
думаю, что эта история окончилась.
  - Она окончилась, Ник.
  Вчера я все-таки сумела осознать и по-настоящему поверить в это. Я
возвращалась домой в машине Дэна, дорога была медленной и долгой, мы
молчали и не смотрели друг на друга, и между нами уже не было ничего.
Никаких взаимных претензий и обязательств, никаких эмоций и никаких
долгов. Эта история окончилась. Немного неожиданно, достаточно быстро и
слишком просто. Как мои романы с лихо закрученным началом и легким
разочарованием в конце. Разочарование... Как легко и незаметно удалось ему
занять место законного облегчения, которое я непременно должна была
испытать, когда поняла, что весь этот кошмар остался позади...
  Потому что - фантасмагория. Жутковатый театр, в котором я была чуть-чуть
больше зрителем чем героиней. Эти воспоминания никогда не станут
жизненными, в лучшем случае они останутся сильным впечатлением от
театрального действа. У Роми, я надеюсь, их не останется вовсе. А у
Дэна... такого человека больше не существует.
  Ник что-то прошептал на ухо Роми, спустил ее с колен, и она убежала в
спальню. Не вставая, Ник длинной рукой осторожно прикрыл дверь.
  - Пойми, нельзя быть такой беспечной. Этот человек, раз он уже решился на
такое... ты отдаешь себе отчет, насколько он опасен?
  Ник смотрел на меня серьезно, слишком серьезно, этот взгляд никак не
подходил к его вечно смеющимся длинным глазам. Он ничего не знал, да и
никогда не узнает. Ему достаточно факта: Дэн для меня больше не опасен. И
я уже не опасна для него.
  - Ты... действительно в этом уверена?
  - Да.
  Ник встал и, меряя комнату большими шагами, задел сказочное строение.
Несколько кубиков со стуком откатились к стене. Он нагнулся, неловко
пытаясь пристроить их на прежнее место, и, потерпев неудачу, выпрямился.
  - На всякий случай запомни, - сказал он. - Мой компьютер знает все. О
"восьмом луче" и не только. Если вдруг... я бы не хотел, но если так
случится, что тебе понадобится... Все об этой телекомпании.
  Я кивнула. Может быть, и понадобится. Для нового детективного романа.
  Ник помолчал, а потом в уголках его глаз вновь возникла улыбка, но не
лукаво-бесшабашная, а какая-то застенчивая, чуть ли не умоляющая.
  - И все-таки... моя мать ждет. У нас же очень красивые места, море...
поехали!
  - О чем ты говоришь? Мне надо искать работу, придумать, куда устроить
Роми, связаться с издательством... Надо как-то налаживать жизнь, ты это
понимаешь?
  - Мама!!!
  Дверь спальни широко распахнулась. На пороге стояла маленькая принцесса -
гордая и прямая, как струночка, фарфорово-белая, мечущая молнии из круглых
серо-зеленых глазок под грозно и обиженно сведенными бровями. Роми
гневалась - и что поделать, я была вынуждена признать, что она имела на
это право.
  - Маленькая моя, - я подхватила разгневанную инфанту на руки, - я
помню, я тебе обещала... Ник, но только на неделю, не больше!


  1998



Коммерческое использование данного произведения возможно ТОЛЬКО при
условии согласования с автором.
Контактный телефон (044)450-08-64.
E-mail: yanadubynianska@yahoo.com

Яна Дубинянская

                       ФИНАЛ НОВОГОДНЕЙ ПЬЕСЫ


  Журналисточка была весьма и весьма смазливая. Аккуратное овальное личико,
атласная каштановая челочка до самых бровей, большие блестящие глаза с
длиннющими ресницами и к тому же родинка над четко очерченной верхней
губкой. Журналисточка то и дело задумчиво подносила шариковую ручку к
маленькому ротику, округляя его буквой "о", и, разумеется, знала, что
выглядит в этот момент безумно сексуально.
  А вообще-то, честно признала Марша, - она, эта журналисточка, была
по-настоящему красивая.
  И Франсис, естественно, не мог этого не заметить.
  Журналисточка лукаво повела бровями, покусывая ручку, а Франсис небрежно
пригладил указательным пальцем усы. Еще неделю назад там было нечего
приглаживать, зато кололось более чем чувствительно. Вспомнив об этом,
Марша решила улыбнуться и больше не обращать внимания на барышню напротив.
И вообще, следовало бы сосредоточиться.
  Хотя Три мушкетера по-прежнему молчали, - несмотря на то, что в анонсе
пресс-конференции упор делался именно на их имена. Но за длинным столом
восседали также директор и главный режиссер театра, оба с юными
пресс-секретаршами, тощая пожилая помреж и сценический красавец Артур
Кларидж, - в миру, как оказалось, довольно потрепанный жизнью блеклый
веснушчатый блондин, едва заметный за пришедшемся напротив него клубком
проводов, микрофонов и диктофонов.
  И все они с наслаждением разглагольствовали о предстоящей премьере и на
смежные темы, греясь в лучах теплого желтого света над столом. В остальной
части помещения свет был нормальный, белый, и снующие мимо Марши
телеоператоры тихо ругались, поминутно меняя баланс камер. В подобные
тонкости ее посвятил Франсис, за три года работы менеджером пресс-центра
изучивший всю подноготную таких сборищ, как он это называл. Марша
улыбнулась. Франсис сидел рядом, она видела его в профиль. Красивый,
энергичный, стремительный. Ее мужчина.
  А Три мушкетера молчали - такое чувство, что вся эта пресс-конференция
забавляла их не меньше, чем Франсиса. Только в самом начале невысокий
квадратный Филип Фальски объявил, что им, драматургам-соавторам,
совершенно невыгодно заранее убивать интригу, пересказывая сюжет пьесы. И
все. Дальше они не проронили ни слова.
  Но Франсис говорил, что с пресс-конференции надо брать абсолютно все, а
уже потом разбираться, что из взятого можно использовать. Что ж, Марша
пыталась так и делать. С переменным успехом.
  - Бен Уэст, Си-Эн-Би. У меня вопрос к господину директору. Прогнозируете
ли вы, что новая пьеса даст большие сборы, нежели "Снежинка и Музыкант"? И
если да, на чем основаны ваши предположения?
  Директор театра говорил так быстро, словно отстреливался из пулемета, и
Марша сокращала слова до одной буквы, понимая, что