олнения желаний - это чтобы вам
было понятно. Она не исполняет никаких желаний, молодой человек. Может
быть, поэтому я и не собрал ее тогда... а впрочем, в молодости всегда есть
масса других дел. Вот вы: вы скорее всего ничего не создаете, и это не
мешает вашему самоопределению в мире. Не понимаете, о чем я? -
естественно, не понимаете. Я о машине. Я физик, и сейчас я сделаю
невозможное: попытаюсь объяснить вам все без единого термина. Я хочу,
чтобы вы поняли. Чтобы хоть кто-нибудь понял.
  Желание. Допустим, оно у вас есть. Настоящее, сильное,
сконцентрированное и направленное на конкретного реально существующего
человека. Не пытайтесь вспоминать, такие вещи существуют помимо сознания,
иначе они нематериальны и воздействовать на объективную реальность не
могут. Но действительно сильное чувство - какое угодно: любовь, ненависть,
страх, - материально всегда. И обладает энным запасом энергии, которую
преобразует трансформатор, вот этот, маленький, со шкалой. Пульт
встроенный, для удобства. Черт возьми, я сделал хорошую машину,
компактную, красивую. Жаль только, что она не исполняет желаний.
  Она всего лишь совмещает пространства. Тут мне придется трудно без
терминологии... Вы знаете, что такое?.. - хотя откуда вам. Слушайте
предельно упрощенный вариант. Как школьная задачка: из пункта А в пункт
Б... вы же учились в школе? В пункте А находитесь вы. В Б - объект вашего
желания, настоящего, подчеркиваю, материального. Между А и Б могут быть
сотни, тысячи километров, вы не знаете, сколько, вы не знаете направления,
вам и не нужно этого знать. Потому что независимо от вас энергия вашего
желания смещает пространственные измерения, комкает, свертывает
расстояния, какими бы они ни были... и вот они совсем рядом, пункт А и
пункт Б. На одной лестничной площадке.
  Профессор остановился, перевел дыхание, и Грег поспешно кивнул вдогонку
его словам. Вроде бы все понятно. Он понял бы и более научное объяснение,
в конце концов, он учился не только в школе, - и все равно это полная
ерунда. Классический вариант спятившего старого ученого - но сумасшедшего
блеска в глазах профессора Странтона не было. Только усталость. Усталость
и смертельная тоска.
  - Хотите знать, что дальше? - спросил он. - Ничего. Вот эта стрелка
двигается вверх по шкале, а потом в эту комнату входит женщина, без
которой вы не можете жить. Садится в это кресло, листает книги, пьет чай,
- хотите чаю, молодой человек? Сейчас я согрею... Женщина вас не любит, и
никакая машина ничего не смогла бы с этим поделать. Вы думаете, я не знал
об этом заранее? Знал, конечно. Поэтому сейчас я совершенно спокоен. Я
никогда не мнил себя создателем машины исполнения желаний.
  Грег покосился на небольшой прибор на круглом столике. Не очень-то
верилось, что такая штука вообще может как-то работать. Маленькая черная
коробка: трансформатор с дрожащей стрелкой и совсем несерьезный встроенный
пульт, на котором одна лампочка из четырех горела красным огнем, а другая
мигала зеленым. Вечный двигатель нового образца. Машина, легким нажатием
кнопки совмещающая пространственные измерения. И старый человек, ученый,
всерьез верящий в эту чепуху.
  - Она перегрузила систему, - вдруг снова заговорил профессор. - Случайно
перегрузила. А впрочем, если бы она захотела... если бы попросила меня,
разве я бы ей не показал? Я и вам покажу, смотрите: вот этот рубильник
отвести до упора и снова в исходное положение, чтобы был щелчок, два раза
должно щелкнуть, - и уже будет работать энергия вашего желания. Но я... я
как-то не думал, что и у нее могут быть сильные, материальные чувства.
  Он вдруг резко вскинул голову, щурясь, отыскал глаза Грега и в упор
спросил:
  - Вы когда-нибудь бросали женщину?
  Грег поспешно и энергично помотал головой. Хотя... пухленькая Китти с
соседней улицы плакала и обещала его дождаться, - а он-то точно знал, что
никогда не вернется в родной городишко. Правда, с ней у него ничего и не
было, а вот Клэр... с которой он, кстати, даже не попрощался. Черт возьми,
даже Элси, компьютерщица, к ней он больше не придет, это ясно, и физически
не сможет что-то объяснить... Интересные вопросы задает этот сумасшедший
профессор. Грег чуть привстал, поглубже задвинул под себя табурет и
неопределенно пожал плечами.
  - А я - никогда, - медленно выговорил профессор. - И я не могу этого
понять. Обыденная, каждодневная вещь, я знаю, - но не укладывается в
сознании. Он ее бросил - цинично, подло, беззастенчиво, а она... Я пытался
отследить образ мыслей человека, бросившего такую женщину. Если бы вы ее
увидели... хотя не знаю, может, вам это было бы близко. Я - не могу. Она
ведь тогда чуть не сошла с ума, понимаете?!! И она... Не подумайте, что я
испытываю что-то похожее на ревность, молодой человек. То, что она меня не
любит - это нормально, логично, это закон природы, с которым я не
собирался бороться. Я сделал так, что мы оказались в одном пространстве -
моя машина сделала это, - и ничего больше я не хотел, просто не имел права
хотеть. Когда она перегрузила систему... Знаете, у меня ведь не было
возможности испытать прибор. Теоретически он должен держать одновременно
несколько пространств, аналогично компьютерным окнам, но я не знал, что
может случиться на практике. Связи могли оборваться, ее могло выбросить в
другое измерение, боже, как я испугался в тот момент! - потерять ее так
нелепо, из-за двойного щелчка рубильника... А потом я увидел, что
активизировалось еще одно пространственное измерение. Еще одна дверь на
лестничной площадке.
  - Ее бывшего парня?
  В конце концов, было просто невежливо сидеть деревянным идолом и тупо
хлопать глазами, даже не пытаясь поддержать разговор. Но, задав этот
ненужный вопрос, Грег тут же прикусил изнутри уголки губ - настолько
топорно, глупо и пошло это прозвучало.
  Профессор Странтон замолчал, и его лицо стало еще более мертвым, чем
тогда, когда Грег только вышел из ванной.
  - Вам все это неинтересно, молодой человек, - сухо сказал он. - Уже очень
поздно, а у вас, судя по всему, был тяжелый день. Следующая по коридору
дверь - спальня, впрочем, она там единственная, вы не заблудитесь. Как раз
сегодня я поменял постельное белье. Надеюсь, у вас не возникнет неудобств.
Сам я, с вашего разрешения, лягу в кабинете. Спокойной ночи.
  Он вышел в коридор, и Грег услышал, как в ванной полилась вода, сначала
струей, а потом звук стал дробным - наверное, профессор переключил воду на
душ. Коротко лязгнула металлическая защелка.
  Квадратный прибор лежал на самом краю столика, зеленая лампочка мигала,
красная светилась ровно и тускло. Сильное желание. Материальное чувство,
способное запустить эту машинку. Грег положил два пальца на рубильник и
чуть-чуть отвел его в сторону. Не до щелчка. Рубильник плавно вернулся на
место, и Грег усмехнулся. Нет, он не мог по-настоящему в это поверить. Но
сильное, черт возьми, действительно материальное желание у него было.
  Он пожал плечами и коротким движением кисти щелкнул рубильником: туда-сюда.
  Стрелка, как сумасшедшая, запрыгала по шкале, и его глаза заметались
вместе со стрелкой, во что бы то ни стало он хотел уловить тот момент,
когда она остановится... Но кто-то был у него за спиной, прямо за спиной!
- и, зажмурившись, Грег резко обернулся.
  Профессор стоял не так уж близко, у входа в комнату, прислонясь к
дверному косяку, еще одетый, вода шумела за стенкой. Грег лихорадочно
нащупал за спиной и сунул в карман халата прибор со скачущей стрелкой, -
как стыдно, нелепо, словно шестилетнего мальчишку застукали на краже
варенья...
  - И главное - я же видел его, - медленно проговорил профессор,
безжизненными глазами глядя мимо Грега. - Высокий, красивый. Все - о нем
просто больше нечего сказать. Он... никакой. Тусклый.

  /.../


                                  ГЛАВА IХ


  Ночник на столике еще горел. Все равно горел. И книги лежали неровной
стопкой. Мои руки, эти сами по себе живущие руки, потянулись за верхней,
им надо было что-то листать, теребить, они не знали, что там, сразу за
обложкой - его лицо... Молодое, сосредоточенное... Живое.
  Я оттолкнула от себя эту раскаленную книгу, нет, не отбросила, именно
оттолкнула в густой сопротивляющийся воздух. Потом сама упала, утонула на
дно кресла, того самого кресла, стиснула лицо руками, будто все-таки
собралась отчаянно и неудержимо разрыдаться. Нет. Плакать я не смогу. О
нем - не смогу.
  - А может, до приезда полиции лучше ничего не трогать? - донесся из-за
стены робкий голос совершенно чужого человека по имени Крис.
  - Не говорите глупостей, - отрезала железом та маленькая женщина в костюме
песочного цвета. - Полиция прибудет только утром, вы хотите, чтобы все это
просочилось к соседям внизу? Покойнику не хватало только иска за порчу
имущества. Найдите какую-нибудь тряпку, молодой человек, и вытрите
поскорее пол. Эдвард, Грегори, к вам тоже относится.
  - Верно говорите, дамочка, - раздался хриплый пропитой голос. Кажется, это
он нецензурно орал на меня из-за ближайшей соседней двери на лестничной
площадке, - там внизу такая шлюха живет, она за свои обои удавится, это я
вам точно скажу. И ладно б только вода, а то кровищи-то, кровищи...
  Я переломилась пополам, втиснула лицо в колени, а ладони - в уши. Голоса
стали гулкими и неразборчивыми, как морской шум пустой раковины. "Почему
вы оставили университет, мисс Инга?.." Инга, Инга, Инга... Мое нелюбимое,
уродливое имя - как заклинание. Заклинание не помогло. Помочь могла только
я сама, а я...
  - Но тело... его, может быть, все-таки лучше не трогать? - это Крис. Крис,
которого я ненавижу. Потому что у него пустые глаза, вялые руки,
бесцветно-никакой голос. Крис никогда меня не любил, он никого никогда не
любил и не полюбит, и поэтому он будет жить долго и спокойно, он ни за что
не окончит жизнь вот так...
  - Старикан был псих, - с мерзким удовлетворением собственной
осведомленностью выкладывал хриплый. - Встретишь на лестничной площадке -
ни тебе здрастьте, ни фига. Всегда как в воду опущенный, глаза психованные
за этими стеклами. Мальчонку к себе привечал, студентика с четвертого
этажа. Вроде они там какую-то машину собирали, это теперь так называется...
  - Прекратите, - маленькая железная женщина перерезала напополам его
непристойный хохот, гулко загудевший в завитках морской раковины.
  Глаза за стеклами, за толстенными стеклами, уменьшенные, далекие... Не
выносившие яркого света. Да, все время было темно, наверное, поэтому...
точно, поэтому не могу вспомнить его лица. Только книжная фотография с
росчерком наискосок: проф. Ричард Странтон. Только она... и еще
бледно-желтая маска, запрокинутая навстречу беспощадному люминисцентному
свету ванной, маска с голыми глазами, слишком большими, слишком
раскрытыми... Нет!!! Все-таки книга - поднять, поправить покосившуюся
обложку, зажмуриться, а потом посмотреть, долго-долго смотреть на
титульную страницу... Проф. Ричард Странтон. Прищуренные,
серьезно-ироничные глаза - без очков. Всего лишь книга.
  Книга. Петрарка. "Этот человек был способен на великую любовь..."
А я - беспечно и равнодушно, думая о чем-то своем, - уже не помню, не
собираюсь помнить, о чем или о ком! - "Спасибо"...
  Гулкие голоса в раковине звучали, не переставая, но внезапно они вновь
прорвались в мое сознание, агрессивные и назойливые.
  Женщина:
  - Грегори, вы последний, кто видел его живым. Когда это было? Не смотрите
такими глазами, вот лежит ваша одежда. Впрочем, можете молчать до прихода
полиции, а еще лучше - вашего адвоката.
  Этот Грегори - почему-то знакомый голос, но не помню, не помню...:
  - Вы... вы... Так вот оно что. Браво, браво, это гораздо безопаснее, чем
расстреливать машину на шоссе. А вы не думаете, что и я мог бы кой-чего
рассказать полиции? Хотя конечно, черт, у меня нет никаких доказательств,
вы все правильно рассчитали...
  Крис:
  - Господа, если вы позволите... У меня жена на восьмом месяце, я не могу
надолго оставлять ее одну. Если я вдруг понадоблюсь... то есть, я имел в
виду, если следователь захочет со мной пообщаться - я живу в сто первой
квартире, это через дверь.
  Хриплый:
  - А ну стоять! Вот вы и попались, типчик. Вы там не живете, никогда вас
там не жило. И номер там триста сорок, кстати, - во кретин, хоть бы номер
посмотрел...
  Крис:
  - Послушайте, я вас вообще впервые вижу. Либо вы берете свои слова
обратно, либо...
  Сиплый хохот, приглушенная возня, удар, звон стекла.
  Женщина:
  - Прекратите! До прибытия полиции никто никуда не уходит, это решено. Но
выяснять отношения сейчас я не позволю, все слышали? Грегори, вас касается
в первую очередь.
  Хриплый:
  - Что-то вы раскомандовались, дамочка. Сами-то вы откуда взялись? Я на
нашей лестничной площадке всех знаю как облупленных...
  Наверное, мальчик в бейсболке - неожиданным басом:
  - Эй, ты, полегче, дядя!
  Женщина - испуганно, совсем без железа:
  - Эдвард!
  Я с новой силой сжала уши и виски, в которых громко запела, запульсировала
кровь, да, вот так, хорошо, почти птичья запредельная песня - поверх этих
диких кощунственных голосов. Эти люди с лестничной площадки, они толпятся
в коридоре, у самой распахнутой двери ванной комнаты, где, наверное, еще
горит свет, где свешивается за борт ванны пергаментная рука, из которой
уже давно не каплет кровь... "Я прошу вас, останьтесь, мисс Инга..." А
они разыгрывают там циничный спектакль, самозабвенно предъявляют друг
другу нелепые обвинения, грызутся, словно запертые в банку пауки. И это я,
я сама собрала всех их здесь, я с безумно-кричащими глазами ломилась во
все двери на лестничной площадке, - зачем?! Я должна была всего лишь
вовремя остаться... остаться, когда меня об этом просили, когда заклинали:
Инга, Инга...
  Круглый столик, на нем лампа, клетчатый плед и книги. Еще была моя
недопитая чашка чая - но ее он убрал, он не мог оставить беспорядка... И,
кажется, было еще что-то, зафиксированное только подсознанием, как темное
пятно на слепой поверхности края глаза. Как-то связанное с моими руками,
этими нервными неуправляемыми руками...
  Да! Черный квадратный прибор с лампочками, рубильником, шкалой и стрелкой.
  Этого прибора не было. Я наклонилась над самым столиком, чуть наклонила
купол ночника, чтобы свет упал непосредственно на полированную поверхность
- точно, на тонком, незаметном слое пыли просматривался гладкий
прямоугольник. Здесь лежала та коробка, на которой мои пальцы чем-то
щелкнули, и это было очень важно, потому что...
  Судорожная мертвая хватка сухих пальцев. "Здесь, со мной..."
  - Вы здесь?
  В этом мягком, бездонном кресле все-таки были пружины - иначе они бы не
взвизгнули, как аварийные тормоза, когда я резко, лихорадочно взвилась в
повороте на сто восемьдесят градусов, не успев даже встать. Сердце бешено
колотилось в такт растущему глухому негодованию. Удерживая прерывистое
дыхание за плотно сцепленными зубами, я медленно подняла взгляд от голых,
покрытых редкими волосами мужских щиколоток до мощной шеи, выглядывавшей
из тесного махрового ворота банного халата.
  - Вы здесь, - повторил парень, - вы...
  - Кто вы такой? - с тихой ненавистью спросила я, хотя, в принципе, сразу
идентифицировала голос. Один из тех - этого было вполне достаточно.
  На голой шее отчетливо прыгнул кадык.
  - Вы меня не узнали, я вижу, меня зовут Грег... Тьфу ты черт, по идее,
теперь моя очередь вас спасать, так глупо все получается... Почему-то мы с
вами пересекаемся, как только я оказываюсь в самой что ни на есть трубе. Я
сяду, можно?
  Он сделал шаг от дверного косяка вглубь комнаты и, подобрав подстреленные
полы халата, рухнул на маленький табурет. Я медленно повернулась в уже не
скрипящем кресле. Парень, точь-в-точь, как я, взял с вершины стопки книгу
и начал листать ее совершенно машинально, одними руками. И вдруг вскинул
на меня несчастные, умоляющие, затравленные глаза.
  И я узнала его.
  Не помню, из-за какой двери он вышел, когда я колошматила во все подряд,
зовя на помощь - тогда я не видела абсолютно ничего. Но этот взгляд
мгновенно, сам собою всплыл в памяти. Конечно, автобус, разъяренная толпа,
парень, вывалянный в грязи, - как я тогда нашлась, как изящно обвела их
всех вокруг пальца, просто так, из человеколюбия, какая ж я была смелая,
остроумная, безукоризненно владеющая собой... Стоп, это было всего лишь
несколько часов назад.
  Я прикусила изнутри губу. Снова начала нарастать темная, необъяснимая
злоба. Я опять оглядела этого Грега с ног до головы - розовая в редкой
поросли кожа, со всех сторон выглядывающая из-под куцего халата, огромные,
голые по локоть руки и такая же узловатая шея, воспаленные царапины на
щеках и лбу, лохматые русые волосы и эти глазищи загнанной зверушки.
Чистенький. Успел помыться и, может быть, даже... женщина в коридоре
что-то говорила о его вещах в ванной... той самой ванной...
  - Понимаете, теперь все еще хуже, - сбивчиво заговорил он. - Похоже, что я
действительно последний, кто видел профессора Странтона живым. Я-то знаю,
что это самоубийство, по-любому самоубийство, у него были причины, вы
только не подумайте, что я все знал заранее, я тогда вообще не очень-то о
нем думал... Но Ольга хочет пришить его смерть мне, мне, понимаете?!
Она... долго рассказывать, она решила от меня избавиться, и теперь сделает
это по закону. А я идиот, последний идиот, я же имел возможность, а вместо
этого еще и сам выложил ей все про машину...
  - Какую машину?
  Просто надо было как-то остановить этот поток, который уже начал сливаться
в ушах в одну длинную пронзительную ноту. Грег выглядел таким же
законченным психом, как и тогда, на улице, когда высматривал в зеркальных
витринах злодеев с пистолетами. Но он сказал: "профессор Странтон", он
знал его, - а мне теперь было жизненно важно все, что хоть как-то
касалось, имело отношение...
  - Машина? - переспросил Грег. Оборванный на полуслове, он выглядел на
редкость обескураженно и нелепо. Внезапно он подался вперед, табуретка
натужно заскрипела под тяжелым телом, книги на столике угрожающе
накренились, а Грег во все вытаращенные глаза разглядывал меня с ног до
головы. Как будто только что увидел. Как будто я была совсем раздета. Как
будто...
  - Это вы, ведь правда, - неслышно полувопросительно прошептал он. - Я
должен был сразу догадаться, некому кроме вас... Вы красивая. Я его даже
где-то понимаю.
  Зато я - я отказывалась кого-то понимать! В лицо ударила жаркая красная
волна, и я крикнула - спазмы сдавили звук на подступах к горлу, и
получилось тихо, почти неслышно, но от вибрации воздуха все равно тревожно
зазвенели подвески люстры:
  - Что значит "я" ?!
  Он вздрогнул, как будто я его ударила. Если бы он еще и промолчал... Но он
не промолчал.
  - Да, вы ведь пешком поднимались по лестнице. Значит, не выше, чем на
третий этаж... Я должен был догадаться, еще когда он рассказывал мне. А вы
что - не знаете? Так и не знаете, что это ради вас - машина...
  И Грег принялся рассказывать, неожиданно он стал каким-то деловым и даже
педантичным, как будто уже не в первый раз выкладывал эту историю. Пункты
А и Б, словно задачки в школе - глупо, глупо... И все - правда, в этом не
возникало ни тени сомнений. Так значит, Марта никогда не жила на одной
лестничной площадке с профессором Странтоном. И Крис - никогда... Только
сила моего желания, моего слепого, нелепого желания... Которое сбылось. И
то, о чем мечтал, близоруко щурясь над микроскопическими деталями, старый
профессор, тоже сбылось. Как все просто: ему просто больше не о чем было
мечтать... Машина - ради меня. Тонкие ручейки розовой воды из-под
прикрытой двери ванной - тоже ради меня. И здоровый детина в коротком
махровом халате - этакий душеприказчик, читающий мне текст завещания. "Вот
чай, мисс Инга. Вот машина профессора Странтона. А вот тело профессора
Странтона, это тоже вам, мисс Инга..."
  - Заткнитесь.
  Не получилось ничего громче шепота, гулкого и звенящего. Но Грег все-таки
замолчал, мгновенно выскочив из педант