купила газету из-за бросившегося
в глаза жирно-черного заголовка: "Убийцы маленькой Роми до сих пор на
свободе". Но информация оказалась самой общей, из нее никак не следовало,
что речь идет именно о моей дочери. А может быть, действительно... Может,
два месяца назад я прочитала в газете об этом убийстве, об убийстве
двухлетней девочки по имени Роми. Так, дальше... я снова невольно
оглянулась и стиснула голову руками, пытаясь сфокусировать расплывчатую и
нелепую мысль. Убили какую-то девочку, и это настолько потрясло меня, я
настолько отождествила ее со своей дочерью, что поверила в смерть моей
Роми и во все остальное... конечно же, созданное моим воображением...
Проще говоря, я сошла с ума.
  Конечно, я не могла вот так сразу принять эту версию, такую вероятную в
своей простоте. Завтра я пойду в библиотеку, подниму подшивки газет,
прочитаю все об этом убийстве. Там должна быть и фамилия Роми, и название
пансиона, и, наверное, фотография... А еще я позвоню в пансион, хотя бы от
имени той же Лорейн, и мне скажут... я знала, что: вот уже два месяца, как
эту девочку перестали привозить к нам...
  И есть еще один человек, тот, который занимал центральное место в моих
безумных грезах - или же реальной фантасмагории. Дэн может точно сказать,
примчался ли он к воротам пансиона, узнав раньше всех о смерти маленькой
девочки, которую при жизни он ни разу не назвал дочерью. Дэну известно,
хоронили ли эту девочку в фамильном склепе д'Аржантайлей, под серым
дождем, в присутствии абсолютно чужих черных людей. О том, похищала ли я
ее из склепа, он может и не знать, это вообще могло остаться
незамеченным... Но Дэн знает, без сомнения, предлагал ли он мне - слабой,
разбитой, уничтоженной - снова исчезнуть из его жизни, приводя доводы с
той же логичной беспощадностью, как и три года назад.
  Но звонить Дэну д'Аржантайлю я не буду.

  * * *

  От свежего воздуха и яркого солнца у меня закружилась голова, и, чтобы не
упасть, я прислонилась виском к тяжелым резным дверям библиотеки. Потом я
медленно спустилась по ступенькам и, почувствовав под неуверенной ногой
твердую землю, устремилась к ближайшей телефонной кабине. Иначе я не могла.
  - Алло! Лорейн? Привет, как там моя маленькая?.. Дай ей трубку,
пожалуйста... Роми?! Ну как тебе у тети Лорейн?.. Рыбок покормила?.. и
ходили гулять?.. Умничка моя, красавица... Веди себя хорошо, я вечером за
тобой приеду... Спасибо, Лорейн... Как это не стоит, ты меня очень
выручила... Счастливо, до вечера.
  Стало немного легче. Голосок Роми, заливистый, как птичье щебетание, с ее
только мне одной понятными словечками, звучал радостно и звонко, он был
таким живым, до непостижимого живым... Роми жила, она только что
разговаривала со мной, и теперь я должна была как-то увязать это с тем,
что точно, неопровержимо узнала десять минут назад.
  Что мою Роми убили.
  Когда мне утром сказала об этом начальница пансиона - "как, разве вы не
знаете? Случилась трагедия, ужасное, ужасное несчастье", - я ответила, не
забывая изменять голос, что этого не может быть. В конце концов, они тоже
могли заблуждаться, связав известие о смерти какой-то Роми с отсутствием в
пансионе моей дочери... Я понимала, что такое объяснение высосано из
пальца, но поверить в него было несравнимо легче, чем... Но потом я пошла
в библиотеку и долго сидела над толстыми подшивками газет, выискивая, одну
за другой, все публикации, относившиеся к этому страшному убийству,
потрясшему всю страну - хотя уже в первой заметке имя и фамилия моей
девочки были названы полностью, а центральная газета напечатала фотографию
Роми с закрытыми глазками и жутким шрамом на шее - мертвую...
  Я пошла по улице, вдоль липовой аллеи с ее медовым, одуряющим запахом -
медленно, медленно. Надо было снова прокрутить в памяти все этапы
фантасмагории, этого жуткого, темного провала в моей жизни. Теперь я знаю:
Роми убили. Это сделал маньяк - вернее, как установила полиция, их было
двое. Ее повесили на верхней перекладине качелей на детской площадке
пансиона, во время тихого часа... Дежурную воспитательницу подозревали в
сговоре, но потом оказалось, что она просто бегала на свидание, кажется,
ее уволили... Но это неважно, это не вызывало у меня никаких ассоциаций.
Что-то другое... качели.
  Качели присутствовали в моей фантасмагории, в той ее части, которую я
безоговорочно считала сном и продолжала считать, даже убедившись в
реальности всего остального. Но теперь... теперь я не была так в этом
уверена.
  Кукла, которую я катала на качелях. Черный, жуткий раскачивающийся силуэт
на фоне голубого неба... теперь я вспомнила, та кукла была похожа на Роми.
Но ведь все это было раньше, чем мне позвонили из пансиона, а подробности
убийства я узнала еще позже... Настолько вещих снов не бывает.
  Кроме меня, там присутствовал человек в плаще, лица которого я так и не
смогла рассмотреть. Это он надел на шейку Роми... куклы ту петлю, но ведь
потом он ушел, а я осталась раскачивать качели, до тех пор, пока кукла не
соскользнула с них. Да, нас было двое, как и написали потом в газетах, и,
если предположить, что все это непостижимым образом было реальностью...
Мои шаги все убыстрялись, я уже почти бежала, давно свернув с широкой
липовой аллеи, срезая резкие повороты петляющих улиц, глядя вперед и
ничего не замечая перед собой... Если так, если я действительно
раскачивала все выше и выше детские качели... Это я убила Роми! "Кто это
сделал?" - спрашивала Лорейн, и моя дочь в упор показывала розовым
пальчиком - на меня! А я, я боялась, панически боялась ее - живую...
  Я резко остановилась и пошла медленнее, опустив голову, внимательно глядя
себе под ноги. Я еще не разобралась во всем, и я не отдамся снова во
власть фантасмагории. Не могла же я признать безусловной реальностью тот
ее фрагмент, в котором я сама сидела на тех качелях. Пожалуй, именно он
был самым необъяснимым, а с другой стороны, именно он давал ключ к тому,
что Роми осталась жива. Ведь и я тогда не умерла... А потом я проснулась,
и мою шею сдавливал чужой разноцветный шарфик, его повязали мне на
телевидении...
  Телевидение. Я опять ускорила шаг в такт с новой силой заработавшей
мысли. У фантасмагории были свои четко очерченные границы. Она кончилась с
моим вчерашним пробуждением, распахнутыми ставнями и майским ветром. А
началась - два месяца назад, на телестудии, когда я пробовалась на роль
ведущей какой-то программы. Разбился бокал...
  Я смотрела вниз, а теперь почему-то вскинула голову, и вдруг... Наши
взгляды не встретились, они лишь черкнули друг о друга, словно высекли
искру. Я должна была что-то сказать, крикнуть, а он... он должен был хотя
бы оглянуться... Но он сделал вид, что не заметил меня, а я сделала вид,
что поверила в это - и Дэн д'Аржантайль прошел мимо, мимо, мимо...
  Нет, не сметь! Сосредоточиться, мне есть о чем думать - только о важном,
о необходимом, ни в коем случае не позволять себе - о нем...
  Итак, разбился бокал. Что было со мной потом? Там, на телевидении, должны
знать хоть что-нибудь. Я пойду туда прямо сейчас, пока нет риска
столкнуться там с Дэном. Только надо придумать легенду, к кому и как
обратиться...
  Я шла, ориентируясь на самый высокий в городе небоскреб с огромной
тарелкой на крыше, когда вдруг поняла, кто мне поможет. Просто неожиданно
вспомнился высокий бородатый парень и его компьютер, который знает все.

  * * *

  Стеклянные двери вращались без перерыва, выпуская небольшими партиями все
новых людей. Для большинства служащих телевидения рабочий день закончился,
хотя вообще-то эта махина работала круглосуточно. Я в нерешительности
остановилась около аккуратно подстриженного кустика недалеко от выхода. А
ведь меня могут и не пустить на территорию, во всяком случае сегодня. Что
я им скажу, кто я такая? Девушка, которая еще в марте участвовала в
каком-то конкурсе, а потом потеряла память и сорвалась в пропасть
фантасмагории? Или бывшая возлюбленная Дэнни д'Аржантайля - "Шоу с Дэнни",
вы же знаете - да, знаем мы таких, как вы, его нет, приходите завтра...
  Дверь снова повернулась, из огромного здания вышла группа молодых людей,
они смеялись и шутили, в их жизни никогда не было фантасмагории, и громче
всех смеялся тот, что был на голову выше остальных, худощавый и
нескладный, с бородой, в просторном клетчатом свитере... как хорошо, что я
запомнила тогда его имя.
  - Ник!
  Он обернулся, и я издалека увидела, как взъехали вверх его черные брови.
Он тут же что-то сказал своим друзьям, и через несколько секунд уже
оказался возле меня.
  - Здравствуйте, - заговорил он просто и естественно, словно мы расстались
сегодня утром. - Что-то вы не заходите - болели, наверное? Вы похудели
немножко.
  Я посмотрела на него, потом опустила глаза и произнесла заранее
заготовленную фразу:
  - Мне нужно с вами поговорить.
  - Хорошо, - компьютерщик мельком взглянул на часы. - К девяти мне опять на
студию... а, черт с ним, не обращайте внимания. Идемте, посидим в кафе.
  С этим человеком я виделась один раз в жизни, в течение десяти минут, два
месяца назад. Я боялась, что он вообще меня не узнает...
  Мы прошли буквально два шага и тут же свернули в маленький карманный
погребок в полуподвале за деревянной дверью. Тут было довольно темно, не
очень накурено и, в общем-то, уютно. Ник провел меня за крайний круглый
столик, сам сбегал за двумя чашечками кофе и уселся рядом, сдвинув набок
длинные ноги.
  - Я все время забегаю сюда после работы, - сказал он. - Очень удобно, ведь
я часто просиживаю ночи за компьютером, ночью можно полазить по сети...
Потом отсыпаюсь днем.
  Он подул в чашку, вызвав волны на поверхности кофе, и отпил большой
глоток.
  - А та передача, на которую вы пробовались... хотя вы, наверное, в
курсе... нет? Проект прикрыли. Не знаю, почему - ведь в конкурс, наверное,
вогнали кучу денег. Вам была очень нужна эта работа? Я мог бы прокрутить
каталог, может, что-то для вас подвернется...
  - Спасибо, работа у меня есть.
  Была два месяца назад. Скорее всего, меня давно уволили... странно, мне
даже не пришло в голову позвонить туда, все заслонили более важные вещи...
  - А я читал вашу книжку, - сказал Ник. - То есть роман в журнале. Это
здорово, честно. Вы сделаете себя и без этого чертова телевидения. Оно
только кажется цветным и привлекательным, а на деле - очень неприятная
штука. Мой компьютер фиксирует все, что происходит в компании, и иногда
попадаются такие вещи...
  - Ник, - сказала я, чашка кофе вздрогнула в моих руках, и несколько
капель пролились на стол. - Ник...
  И я разом рассказала ему все, сбивчиво, бессвязно, путаясь в жутком
лабиринте фантасмагории, рассказала о качелях и ярком солнце, о пестром
шарфике и телефонном звонке, о сером мире и траурной рамке для фотографии,
о потусторонних глазах моей дочери и ее поцелуе... Ник смотрел на меня,
его глаза были серьезны, его большая, с длинными пальцами рука накрыла и
слегка сжала мою на деревянном столе. Я верила, верила ему, как никому в
жизни... но про Дэна д'Аржантайля я ему не рассказала.
  Я замолчала, перевела дыхание и выпила глоток холодного кофе. Ник встал.
  - Пойдемте, - сказал он. - Мой компьютер поможет... я помогу вам.

  * * *

  И снова я присела на самый краешек оббитого кожей дивана - больше в этой
узкой комнате сесть было некуда, на единственный вращающийся табурет перед
компьютером привычно опустился Ник. Его широкая спина почти полностью
закрыла от меня монитор. Я подвинулась чуть влево, и, угадав позади себя
мое движение, Ник сам сдвинулся в сторону и развернул дисплей ко мне.
  - Так хорошо?
  По темно-синему экрану бежали желтоватые строчки. Не глядя, Ник
периодически нажимал какую-то клавишу.
  - Загружается, - сказал он. - Чертовски медленно, я всегда удивляюсь. У
меня в детстве был допотопнейший компьютер, одиннадцатая модель, отказывал
на каждом шагу - но зато загружался в два счета. Он и сейчас стоит у меня
дома, если мама никому не отдала. Знаете, я ведь с юга. Уже года четыре
как не был дома с этой работой...
  - Разве у вас нет отпуска? - спросила я скорее из вежливости. Бегущие по
экрану строчки гипнотизировали меня, напряженно всматриваясь в них, я
пыталась поверить, что где-то здесь прячется подсказка, хотя бы маленький
намек на разгадку фантасмагории...
  - Есть, конечно, - руки Ника забегали по клавиатуре, словно жили своей
отдельной жизнью, а он продолжал:
  - Но я еще не разу им не пользовался. Глупо, конечно, но как-то не хочется
пускать кого-то другого к нему, - он кивнул на компьютер. - Но это
пустяки, летом точно возьму. Сразу все четыре отпуска, здорово, правда?
Да, кстати: приезжайте ко мне в гости! У нас там море, скалы... Вместе с
дочкой приезжайте, хорошо?
  Я машинально кивнула - хотя Ник, конечно, не мог видеть этого жеста
согласия. Тем временем на дисплее выстроились ровные столбики цифр, курсор
пару раз пробежался по ним и остановился в самом верху одного из них.
  - Вы здесь были четырнадцатого, правда, - вопросительной интонации в
голосе Ника не было. Это я даже приблизительно не помнила числа, я вообще
мало что помнила...
  - Для начала посмотрим запись вашей пробы, - сказал Ник. - Может быть, это
что-то нам даст, какую-то зацепку. А там будет видно.
  Он коротко коснулся клавиши, и на экране возникла блондинка в ковбойской
шляпке, на мгновение зазвенел ее высокий голосок - но в следующую секунду
Ник лишил ее дара речи, а потом заставил двигаться гротескно-быстро,
проматывая запись. И тут появилась я.
  Ник включил звук, когда, пройдя через студию, я опускалась на табурет -
слишком громко скрипнуло сиденье, даже сухие цветы на столике зашуршали -
наверное, от движения воздуха. Я выставила вперед совершенно деревянные
ноги, нарочитым движением поправила волосы. И вся я была какая-то слишком
декоративная, ненастоящая, словно раскрашенная кукла или манекен в
витрине. Стало даже неудобно, что Ник видит меня такую - хотя это, конечно
же, не имело никакого значения...
  Я заговорила - и чуть не передернуло от этого фальшивого, развязного и в
то же время испуганного голоса. И эти надуманные, книжные фразы... боже
мой, как я могла подумать, что имею какие-то данные для телевидения! А Дэн
- он всегда такой обаятельный, вкрадчивый, ироничный на экране... ну когда
я перестану по любому поводу вспоминать Дэна...
  Я в компьютере отпила из бокала - так громко, с бульканьем. С резким
стуком поставила его на столик.
  - Что это было, - вдруг спросил Ник, - в бокале? Что вы пили?
  - Не помню... газированная вода, кажется...
  Ник остановил изображение и обернулся ко мне.
  - Газировки быть не могло, она бьет в нос.
  - Значит, просто вода... Ник, я не помню...
  Он так старался мне помочь, а я... глазеть на себя в упоении
антинарциссизмом я могла, а кроме этого... На глаза вдруг навернулись
нервные, неуправляемые слезы бессильной злости на собственную
беспомощность, и Ник, конечно, не мог их не видеть... Он пересел, почти не
разгибая ног, на диван рядом со мной, и я опустила потяжелевшую голову ему
на плечо. Краем глаза я видела, как по экрану дисплея вновь побежали
желтоватые строчки, сплошные, без букв, и расплывающиеся с каждым
мгновением...

  * * *

  - Роми!
  Стремительным рывком я села - кожаный диван, Ник за компьютером и яркое
солнце из бокового окна. Уже утро, я отключилась, заснула здесь, я забыла
о Роми!.. Лорейн, наверное, ищет меня по всему городу, хоть бы она не
напугала мою девочку, хоть бы... Позвонить, срочно позвонить!
  - Ник!
  Он повернул голову и улыбнулся - морщинки вокруг сощуренных глаз и белые
зубы в темной бороде.
  - Доброе утро. Ну и как вам тут спалось?
  - Ник, мне нужно немедленно позвонить. Где здесь телефон?
  Смеющиеся синие глаза сузились до щелочек, Ник беспечно махнул рукой.
  - Не волнуйтесь, я еще вчера вечером позвонил. Ваша дочка передавала вам
привет и обещала быть послушной девочкой. А сейчас у нас шесть утра, вы ее
разбудите.
  Я спустила ноги с дивана, машинально нащупывая туфли и одновременно не
отрывая взгляда от лица Ника. Я ничего не понимала.
  - Но как же?..
  Он пожал своими широкими угловатыми плечами.
  - В городе двести восемнадцать Адамсов, но Лорейн Адамс только шесть. С
четвертой попытки я попал на вашу подругу - проще простого.
  На прозрачном защитном экране компьютера я поймала под каким-то углом
свое отражение и попыталась пригладить рукой растрепанные волосы. Так
странно, а я и не помню, когда успела назвать Нику фамилию Лорейн -
наверное, она проскользнула случайно, между зубами, а он запомнил, и даже
не в этом дело, удивительно то, что он догадался позвонить, он не забыл о
моей дочери, в то время, как я...
  - Ник, я даже не знаю... Спасибо огромное!
  - Да что там, - он встал и уже стоя пробежался одной рукой по клавиатуре -
на экране возникла красивая узорчатая заставка, а потом он стал
спокойно-серым. - Скоро начнет собираться народ, так что давайте спасать
вашу репутацию. Тут есть боковой выход, он вообще-то на элементах, но мой
компьютер связан со всей системой, он эту защиту запросто снимает. Идемте,
я ввел пятнадцать минут.
  Мы прошли через помещение, смежное с той самой студией - огромное зеркало
резануло глаза отраженным солнечным светом, а в студии за прозрачной
стеной было темно, наверное, она освещалась только искусственно. Я
повернула голову, словно всматриваясь в темное пространство - на самом
деле я просто отворачивалась от зеркала, ни за что на свете я не взгляну
больше в это зеркало...
  В узком коридоре тоже было темно, я споткнулась и схватилась за руку
Ника. Внезапно снова всплыло, возникло из непроглядной тьмы жуткое,
наползающее, неотвратимое - фантасмагория... Ведь она родилась где-то
здесь, еще немного - и я перестану верить, что она закончилась. Твердые
пальцы Ника, эта единственная опора в бесконечной темноте... Удалось ли
ему узнать хоть что-нибудь? Он ничего не сказал, но ведь я сама все время
говорила о телефонном звонке. А спросить его сейчас - нельзя, как нельзя
говорить в полночь о привидениях и в доме приговоренного - о смерти...
Фантасмагория затаилась где-то здесь, она только и ждет... Перестать,
немедленно взять себя в руки!
  Когда мы вышли на свет позади огромного здания телекомпании, на руке Ника
темнели круглые отметины моих пальцев. И глаза у него были в мелкую
красную сеточку, с припухшими утомленными веками, сощуренными от солнца.
Снова стало нестерпимо-стыдно: человек работал всю ночь, он делает все,
чтобы помочь мне, мне - боящейся обыкновенной темноты... Наверное, мне
всегда будет стыдно и неловко перед этими спокойными, все время
улыбающимися глазами. Жаль.
  - Запись кончается раньше, чем у вас разбился бокал, - заговорил Ник так,
словно мы уже полчаса развивали эту тему, и я не вздрогнула, не напряглась
- просто слушала, заглядывая на ходу в его лицо. - Или он вообще не
разбивался. Понимаете, по вашему рассказу выходило, что вы потеряли
сознание перед камерой или что-то вроде того. Но если бы произошло
что-нибудь подобное, мой компьютер бы это зафиксировал, он фиксирует все,
что хоть как-то выходит за рамки. Получается, что вы отснялись и просто
ушли, без всяких происшествий.
  Просто ушла - в фантасмагорию. Просто сошла с ума. Удивительно, насколько
отстраненно я могу это воспринимать сейчас. Просто шагая по узкой пыльной
улочке, каких много на задворках широких центральных кварталов, рядом с
нескладным компьютерщиком. Того, о чем он говорит, не может быть... а
почему? Потому что все случившееся произошло реально, я уже доказала это
себе... А теперь вот: не разбивался бокал.
  - Бокал - что-то вроде спецэффекта, - продолжал Ник. - Что в нем было, не
знает даже мой компьютер, но я так думаю - обыкновенная вода. И вот, как
только я это допустил и начал прокручивать другие варианты, почти сразу же
попал в точку. Вы слушаете?
  - Да? - я вздрогнула, сбрасывая эту ненормальную отстраненность, такую же
безумную, как страх в темном коридоре. Фантасмагория... не