потише:
  - Сто тысяч! Немедленно домой, или я плохо объяснила?
  Я отправила тесты и взглянула на часы. Было четверть пятого, так что я
еще успевала занести Майклу передачу, городская тюрьма располагалась через
дорогу. Тем более что их принимали только по пятницам, а оставлять родного
брата на целую неделю без носков и сигарет было бы негуманно.
  ...Следующий день начался препаршиво. Папа и мама еще дрыхли без задних
ног в супружеской постели, и открывать дверь назойливо трезвонящему
почтальону пришлось мне. Большой пакет наводил на мысли о какой-нибудь
почетной грамоте, прилагаемой к чеку, но вместо этого тут был листок
издевательски-желтой газетной бумаги.
  Я прочитала:
  "Мир скандалов". Внеочередной экстренный выпуск. Сенсация! Претендент на
звание "Идеальный семьянин" - отец малолетнего уголовника!!!"
Всю полосу под шапкой занимала фотография, на которой я в весьма
сексуальной позе наклонялась к окошку тюремного отделения приема передач.
Я вышла совсем неплохо, даже захотелось попросить у Спригглза негатив.
Текстовка под фотографией объясняла, кто я такая и чем в данный момент
занимаюсь. На развороте листка размещался длинный материал о "вопиющем
преступлении некоего Майкла В."
Цитирую выборочно:
  "Стая молодых мордоворотов, увешанных флагами и непристойными
транспарантами"; "угроза не только покою, но и жизни мирных жителей"; "на
крики фашиствующих молодчиков"; "героизм простого полицейского Д.";
"камень, пущенный не дрогнувшей рукой юнца В."; "скромной зарплаты героя
Д. не хватает на лекарство от головной боли"; "недопустимо мягкий приговор
окружного суда"; "без сомнения, тлетворное влияние семьи"; "до каких пор
мы будем терпеть" и все в том же духе. Спригглз свое дело знал. Папина
премия самым грустным образом растворялась в воздухе.
  Тут из пакета выпала записка. Не от Спригглза, как я подумала, а от дяди
Алекса.
  "Кристи, еще не все потеряно. Майклом я займусь сам, а ты следи за
своими. Прими меры, чтобы Спригглз больше ничего на вас не откопал."
Я вздохнула и направилась в родительскую спальню принимать меры.
  - Крис!!! - восторженно заорал папа при моем появлении. На эту секунду
мама еще спала, но в следующую она уже взвилась, как на пружинах. Ее глаза
и волосы сильно напоминали Медузу-горгону.
  Я предупредила поток маминых ругательств приветливым и лаконичным:
  - Сто тысяч.
  После чего ознакомила родителей с распорядком субботнего дня. Его
психологические тесты рекомендовали провести согласно пункта б)
отправиться на пикник (а) выбраться на природу и в) поехать за город
почему-то не подходили). Папу эта идея очень вдохновила, и теперь мне
оставалось только поддерживать огонь в очаге. То есть, проследить, чтобы в
процессе чищения зубов отец не забыл о ней напрочь.
  С мамой было сложнее.
  С ее помощью, непрестанно повторяя волшебные слова, я составила список из
Дэна, Джорджа, Густава, Энрике, Джона, Скотта, Ма-Бганги и Уильяма, для
которого мама умерла, но, которому, тем не менее, обязана была позвонить,
как и всем остальным. С каждым из перечисленных юношей мы, несмотря на
бурные протесты мамы, обещали честно поделиться будущей премией.
Естественно, только в том случае, если они будут правдоподобно объяснять
всем любопытным, что с моей мамой их связывают сугубо косметические,
стоматологические, лингвистические, юридические, ремонтные, коммерческие и
- уже не помню, что я придумала для Ма-Бганги, - прочие деловые отношения.
Поскольку наш домашний телефон почти наверняка прослушивался, я послала
маму для переговоров на почтамт.
  Тем временем папа, конечно, и не думал укладывать для пикника мясо в
рассол, как я ему поручила. Вместо этого он удобно разлегся перед
телевизором. Я собралась было вырубить ящик без разговоров, но неожиданно
заинтересовалась словами комментатора:
  - Студенты клянутся, что не уйдут из-под стен тюрьмы, пока не будет
освобожден их незаконно арестованный товарищ, юный Майкл В.
  И на экране, да и в нашем окне было неплохо видно довольно солидную толпу
серьезных мальчиков и девочек в белых повязках на головах и с
транспарантами "Свободу герою!" Демонстранты вели себя тихо, не кричали и
не бушевали, - словом, вызывали живую симпатию прохожих и журналистов. Из
телерепортажа я узнала, что два месяца назад героический Майкл в одиночку
пытался оказать сопротивление орде озверевших полицейских, напавших с
дубинками на мирную студенческую демонстрацию. На допросе юный герой
сказал только: "Я поступил так, как учил меня мой отец".
  Честное слово, я сама чуть не прослезилась - естественно, от
благодарности дяде Алексу. А папа - тот по-настоящему утер слезу и
проговорил:
  - Молодчина все-таки наш Майк, а? Он всегда меня слушался.
  Через полчаса мы с родителями встретили Майкла у стен тюрьмы, дали
интервью многочисленной прессе - не было только "Мира скандалов", ха-ха! -
а потом все вместе поехали на пикник. Оказалось, что это довольно хорошая
вещь, даже стало жалко, что мы ни разу в жизни не проводили так выходные.
Конечно, предки и братец то и дело оказывались на грани склоки, но слова
"сто тысяч" их удивительно быстро успокаивали. Папа с Майклом наловили
рыбы, мы сварили уху и зажарили принесенные с собой шашлыки, мы до
полуночи сидели у костра, а мама даже спела что-то очень душевное...
  ...Вернувшись в город после обеда в воскресенье, мы с первых же окраинных
кварталов напоролись на крики мальчишек-продавцов газет:
  - Внеочередной выпуск "Мира скандалов"! Сенсация! Покупайте "Мир
скандалов"!
  Черт побери! Похоже, этот листок вышел вдесятеро большим против обычного
тиражом. Спригглз не мелочился.
  Всю первую страницу снова занимала фотография - разумеется, далеко не
такая красивая, как в прошлый раз. Белобрысая девица из папиного
рекламного отдела, вытаращив бессмысленные круглые глаза, прижимала к
плоской груди такого же бессмысленно таращегося младенца. Интервью с этой
барышней начиналось словами: "Босс обещал на мне жениться..."
Мама отвернулась и презрительно поджала губы, Майкл пронзительно
захохотал, а я тоскливо прокляла Спригглза и спросила:
  - Папа, это правда?
  Мой папа был сам праведный гнев.
  - Я? Конечно, нет! Я сразу говорил, что у меня семья. Диди же умненькая
девочка, она все прекрасно понимала... Я ей снял квартиру в предместье, я
ей зарплату вдвое увеличил, я...
  - Так это правда твой ребенок?
  И вот попробовал бы кто-нибудь так очаровательно и наивно пожать плечами,
как мой папа!
  ...Я уже ни во что не верила, у меня наворачивались слезы и дрожали руки,
когда я набирала номер дяди Алекса.
  - Это я, Кристина. Все пропало, да?
  На том конце провода послышался тяжелый вздох.
  - Это все выходные, Кристи. Иначе они бы уже присудили премию, да и дело
с концом. Но не переживай, я уже разослал по всем газетам объявление о
свадьбе. Завтра утром я на ней женюсь.
  - Что?!
  - Почитай внимательно то интервью. Диди ведь нигде не называет твоего
отца по имени, она говорит "босс". Завтра она сделает большие глазки и
заявит, что имела в виду меня. И что ей вообще стыдно за такие последствия
нашей мимолетной ссоры. Кстати, вы все, конечно, приглашены на свадьбу.
  - Дядя Алекс...
  Он уловил слезы в моем голосе и сказал ободряюще:
  - Да не расстраивайся ты. Эта глупышка не так уж много запросила.
  ...В десять утра мы дружной толпой выходили из мэрии под марш
Мендельсона. В одиннадцать папа получил по электронной почте поздравления
со званием "Идеального семьянина", а с одиннадцати до двенадцати мы с
ужасом ожидали выхода очередного внеочередного номера "Мира скандалов".
Наконец, в полдень приехал представитель комитета, и весь город собрался
на центральной площади посмотреть на торжественное вручение награды.
  - Вот Спригглз, - шепнул мне дядя Алекс.
  Это был маленький тщедушный человечек, поддерживаемый под локоть огромных
размеров матроной и окруженный выводком из пяти-шести тщедушных ребятишек.
  За его спиной стояли несколько человек, подозрительно вооруженных
диктофонами, фотокамерами и громкоговорителями. Не знаю, может, дядя Алекс
после свадьбы и утратил бдительность - а я сразу поняла, что Спригглз все
еще что-то замышляет.
  И действительно, как только представитель комитета взошел на трибуну и
приготовил почетную грамоту, в толпе раздался крик: "Подождите!"
Самое смешное, что голос был до боли знакомый.
  Народ расступился, и к нашему семейству пробрался взмыленный,
растрепанный и вообще по жизни слегка придурковатый мой последний приятель
Берт. Он бросился к моему отцу и, глотая воздух, словно рыба на берегу,
прерывающимся голосом сообщил:
  - Мистер В., я хочу... я прошу... руки Вашей дочери... Кристины.
  Репортеры наставили диктофоны и фотоаппараты, а Спригглз противно
ухмыльнулся.
  - Чтобы вы не подумали, что это из-за денег, - продолжал Берт, - просто
мы... я и Кристина... уже давно... обстоятельства... она не может ждать...
  Мерзавец Спригглз точно знал, что я сейчас расхохочусь в лицо этому
лопуху. Знал и только ждал моего смеха и моих слов, чтобы тут же сообщить
на всю площадь о неизмеримой порочности дочери предполагаемого Идеального
семьянина - понятное дело, недостойного этого титула.
  Спригглз просчитался.
  Со словами "ты пришел, любовь моя" я схватила Берта за руку, с силой
дернула вниз, и мы бухнулись на колени прямо перед папиными ботинками.
Папа, конечно, только глупо вытаращил глаза, но дядя Алекс уже пробрался
ему за плечо и вовремя шепнул на ухо: "Благословляй".
  Честное слово, у моего любимого папы очень трогательно получилось
пожелать нам счастья. А еще трогательнее прозвучали слова с трибуны о
почетном звании и небольшой премии, которую Идеальный семьянин,
естественно, обязан потратить на семью.
  Так что теперь наша семья ни в чем не знает недостатка. Наша семья - это
мама, ее приятели Дэн, Джордж, Густав, Энрике, Джон, Скотт, Ма-Бганга и
Уильям, мой брат Майкл, триста студентов из его колледжа, папина
секретарша Диди, ее сын Бони и ее муж дядя Алекс. Да, и, конечно, мы с
моим мужем Бертом. Все мы очень счастливы.
  Кстати, на следующий год "Идеального семьянина" таки дали мистеру
Спригглзу. Подозреваю, что его счастливая семья еще больше.
  А вот в будущем году у меня родится ребенок, и я тут же пошлю на конкурс
анкету Берта. Почему бы и нет, в конце концов?

  2000



Коммерческое использование данного произведения возможно ТОЛЬКО при
условии согласования с автором.
Контактный телефон (044)450-08-64.
E-mail: yanadubynianska@yahoo.com

Яна Дубинянская

                               К А З Н Ь

  Его даже не связали. Куда бы он теперь ушел? Наши всю ночь гнали
фробистов, линия фронта отодвинулась километров на сорок к югу. Он знал,
что ему нет смысла бежать. Коротконогая жаба в сером фробистском мундире.
И странное выражение на в целом равнодушной физиономии: словно он вот-вот
мерзко ухмыльнется. С таким подобием лица можно только ухмыляться.
Предварительно в упор нажав на спуск.
  Мы все старались не смотреть не него. Все двадцать шесть. И сам
Тригемист. И Макс, и Алекс. И Вишенка - ее лицо задрожало, и она уткнулась
всхлипывать в плечо Алекса. Алекс провел рукой по ее волосам. Сбитые в
кровь костяшки пальцев - он содрал их о мундир Тригемиста, когда Тригемист
удерживал его, бессвязно выкрикивавшего, что убьет эту сволочь. У Алекса
здесь была мать.
  Тела убрали раньше, как только наши заняли поселок. Говорят, какая-то
женщина была жива, он убил ее уже на глазах у наших солдат. Его оставили,
приказав убить всех.
  Тригемист, щурясь, обвел нас взглядом. Глаза у него были тусклые, в
красную сеточку. Не помню, когда Тригемист последний раз спал.
  - Расходитесь по домам, - негромко попросил он. И добавил совсем устало: -
Это приказ.
  Все зашевелились и приглушенно зашумели, по прежнему не сводя глаз с
фробистского палача. Тригемист назначил ему охрану - каких-то незнакомых
мне пожилых мужчин, один из них был без ноги. Все трое ушли нестройной
группой, из которой никто бы не выделил на глаз подконвойного. Только тут
все действительно начали расходиться.
  - За покушение на жизнь пленного - смерть! - напомнил Тригемист, напрягая
сорванный голос.
  Макс нес чемодан Вишенки, Алекс поддерживал ее под руку. Я сама несла
свой чемодан и старалась не отстать от них. Макс и Алекс шли в ногу, как
солдаты, высокие, статные, слишком молодые для этой войны. Вишенка висела
на руке Алекса, едва переставляя ноги, и, кажется, плакала. Меня они не
замечали. Мы четверо были одноклассниками, но они трое родились в этом
поселке. Я была чужая. Чужая не только им, но и всем двадцати пяти. У меня
никто здесь не погиб.
  Почти все дома стояли целые, только палисадники были вытоптаны и у
калиток громоздились самые разные вещи - следы мародерства отступавших
фробистов. Они не сожгли поселка, не вырезали сразу жителей. Для этого они
оставили палача.
  - Здесь, - всхлипнула Вишенка. Это был ее дом. Я когда-то давно гостила у
нее. Здесь жили ее родители, бабушка и два маленьких брата.
  - Дина останется с тобой, - сказал Алекс. - Я... может...
  Вишенка помотала головой, а потом они поцеловались. Макс успел
отвернуться, а я не успела, я только опустила глаза и твердила себе, что
Алекс целует Вишенку потому, что она всех потеряла - так же, как и он, что
только поэтому... Алекс отпустил ее, тронул за плечо Макса, и они ушли -
высокие, в ногу...
  - Замок выбили, - сказала Вишенка совсем неслышно.
  Мы вошли. Комнатка у Вишенки была маленькая и выбеленная, по-сельски
уютная. На квадратных окошках ровно висели занавески, белые и выглаженные,
вышитые по кайме красным крестиком. На стене между окнами помещался
портрет Вишенкиного прадедушки в мундире со звездой на груди, тщательно
прописанный яркими аляповатыми красками. Золоченая рама была припорошена
серой пылью. На пестрой ковровой дорожке посреди комнаты грудой лежали
упругие пуховые подушки. Вишенка вздохнула и по-хозяйски принялась
поднимать их с пола, взбивать, вытряхивая облачка пыли, и аккуратно
складывать на низкую кровать. Подушек было много, Вишенка нагибалась и
выпрямлялась, и снова, и снова. Вся кругленькая и тугая, с пухлыми губками
и широко расставленными маленькими черными глазками. Все почему-то
считали, что Вишенка очень красивая. И Алекс.
  Вишенка подняла последнюю подушку и вдруг тихо и пронзительно, на одной
ноте, застонала. Я бросилась к ней и, прижимая ее голову к груди, искоса
взглянула вниз. Там, на полу, лежала яркая игрушечная машинка.
  Вишенка еще всхлипывала, когда я засыпала. Мне приснилась сестра. Она
сейчас должна была быть на севере, в эвакуации. Сестра сказала, что они с
мамой живы, и повторяла это до тех пор, пока я не перестала ей верить.
  ...На церкви не было позолоченного креста. Купола ободрать не успели, и
они сверкали нестерпимо, до рези в глазах. Тригемист поднялся на верхнюю
ступеньку. Пленный стоял чуть ниже, его конвоировали Макс и Алекс.
  - В соответствии с Законом военного времени, - сказал Тригемист, - мы,
собравшиеся здесь члены общины в количестве двадцати шести человек,
являемся достаточным кворумом для принятия решения юридической силы. На
обсуждение выносится судьба этого.., - ровный голос Тригемиста неуловимо
прервался, - человека, младшего офицера фробистских войск, который,
выполняя приказ командования, уничтожил мирное население поселка. Я, глава
общины, считаю, что этот человек достоин смерти. Кто поддерживает это
предложение?
  Макс вскинул руку автоматически, как приклад винтовки, но Алекс был
быстрее, его сжатый кулак стремительно выстрелил вверх еще на последних
словах Тригемиста. Вся площадь перед церковью ощетинилась поднятыми
руками. Меня толкнули под локоть, и, обернувшись, я встретилась глазами с
Вишенкой, гневной, дрожащей, подавшейся вверх вслед со сжатой, как у
Алекса, в кулак пухлой белой ручкой.
  Выражение лица пленного фробиста не изменилось. Только медленно
двигались, обводя площадь, бесцветные глаза. Точно так же он высматривал
тогда, кого еще осталось убить. Я подняла руку.
  - Приговор вынесен, - сказал Тригемист.
  Все вдруг разом зашевелились, забурлили, закричали что-то нестройно-дикое
- и в один момент смолкли, когда Тригемист заговорил снова.
  - Казнь будет осуществляться посредством AZ-12, вы знаете, это фробистское
электрическое оружие, работающее на автоматике. Среди нас нет палачей. Всю
подготовительную работу я выполню сам. Все свободны.
  Никто не сдвинулся с места. Не знаю, наверное, я бы тоже осталась, если
бы... Но я была чужая. Я бы просто не смогла разделить это с ними.
  Я вернулась к Вишенкиному дому и присела на скамью в палисаднике. Заросли
молодых вишневых деревьев как раз начинали распускаться. И светило солнце.
Я сощурила и прикрыла глаза.
  Когда он проносился мимо, я уловила только движение высокой стремительной
фигуры, я узнала его чуть позже, когда обернулась - он как раз взбежал на
крыльцо.
  - Алекс!
  Он вздрогнул и резко остановился.
  - Алекс, ее там нет.
  Он повернулся и медленно спустился со ступенек.
  - Я вообще-то знаю... Она еще оставалась, когда я... Дина, они не казнили
его! Машинка не сработала, это же фробистская техника, наши никто в ней не
разбираются, и его не казнили! Эту сволочь, этого подонка! Всадить в него
десяток пуль, или нож, или хоть задушить! - он же не имеет права жить,
разве не так, Дина?! Дина, я бы сам, я бы прямо сейчас это сделал... А
Тригемист говорит: среди нас нет палачей. Тригемист собирается чинить этот
AZ-12, черта с два он его починит, и этот мерзавец будет жить, жить! -
который убил...
  Алекс вдруг отвернулся, и я точно знала, что он заплакал. Взять его за
руку. Только взять за руку - потому что обнять за плечи и дотронуться до
волос - такого в реальности просто не бывает. Но Алекс, конечно же, не
хотел, чтобы я заметила, что он плачет. Алекс, гордый, отчаянный и
совершенно бессильный. Он быстро, украдкой провел рукой по глазам и сел на
скамью. И тут подошла Вишенка.
  ... Я бродила кругами по безлюдному поселку, старательно обходя
те дома, куда кто-то вернулся. Где сейчас собирали и приводили в порядок
уцелевшие от мародерства вещи покойников. И ненавидели до сих пор не
казненного убийцу.
  Честное слово, я тоже его ненавидела. Но, наверное, не так.
  Мне попался Макс. Он слегка кивнул мне, явно собираясь пройти мимо.
  - Что они там решили? - спросила я у него. Почему-то очень не хотелось,
чтобы мимо меня вот так проходили. А вообще я никогда особенно не общалась
с Максом. Он был такой, как все. И, как все, был влюблен в Вишенку.
  - Пока отложили, - ответил Макс на ходу, но потом приостановился. -
Тригемист чинит азетку. Починит он ее, как же, - Макс остановился
по-настоящему и повернулся ко мне. - У фробистов действительно классное
оружие! Я думаю, этот парень специально что-то там испортил. Чуть-чуть
сбил поля - и пожалуйста: все работает, лампочки мигают, а он стоит живой,
только что не смеется над нами. Он толковый парень. Я его охранял ночью,
так он много рассказал интересного. Как у них поставлено дело в армии.
Знаешь, почему фробистская армия непобедима? У них своя система: железная
дисциплина плюс солидные материальные поощрения. И там каждого ребенка с
пеленок воспитывают солдатом. Хотя воинская служба - дело добровольное. Но
все равно они все туда рвутся, это же честь нации, понимаешь? У наших
совсем другая психология.
  У Макса тут, в поселке, жил старый отец. Бросивший семью лет пятнадцать
назад. Макс в какой-то степени тоже был чужой общему горю, оно лишь
зацепило его по касательной. Почему бы Максу не порассуждать на
отвлеченные темы вроде фробистского воспитания? Я бы на его месте не стала
- но это же Макс. Он помахал мне рукой, имитируя приветствие фробистов, и
зашагал дальше.
  В тот день казнь так и не состоялась. Вечером Тригемист собрал людей и
призвал всех переходить к созидательной деятельности, поднимать хозяйство,
втягиваться в русло мирной жизни. Тригемист умел говорить с народом. Он
сказал, что смерть