видел
у сквонков что-то, напоминающее общение и работу  в  команде.  Он  продолжал
наблюдать  за  комнатой,  надеясь  найти  еще   какое-нибудь   подтверждение
сотрудничества между сквонками, но поводов  к  этому,  очевидно,  больше  не
было. Так или иначе, он видел, как два сквонка  не  только  общались,  но  и
самостоятельно разрешили проблему без  какой-либо  помощи  со  стороны.  Это
давало достаточную пищу для размышлений.

Глава двадцатая

   - Джим, Джим!
   - Ладно, ладно, - отозвался Джим, - я и в первый раз тебя слышал.  В  чем
дело?
   - Ты опять спал.
   - Нет, я думал; ладно, неважно... так чего ты хочешь?
   - Я хочу, чтобы ты остановил сквонка, - сказала Мэри. - Пусть  он  замрет
на месте, а еще лучше пусть отойдет  метра  на  два  назад.  Тут  есть  пара
лаагов, за которыми я хочу понаблюдать как следует.
   - Не знаю, смогу ли я, - ответил Джим.
   - Почему?
   - Я могу,  конечно,  заставить  его  прекратить  поиски,  но  я  стараюсь
придумать причину для этого. Так же, как мы придумывали, за чем его послать,
чтобы ему было понятно. И потом, ты не думала, что если он просто перестанет
что-либо делать, то привлечет к себе внимание.
   - Ну и что?
   - Если он привлечет внимание лаагов, то кто-нибудь из них  может  подойти
узнать, что он тут делает.
   - Мы пока не нашли подтверждения тому, что сквонки могут разговаривать  с
лаагами, - сказала Мэри.
   - Да, но у лаагов могут быть другие способы выяснить,  что  сквонк  здесь
делает. Может, лааги в состоянии определить, что  этот  сквонк  периодически
чистит  "ИДруга",  а  в  остальное  время  работает  носильщиком,  Тогда  он
удивится, что этот сквонк делает здесь.  Даже  если  он  просто  удивится  и
ничего более, он  все  равно  может  приказать  сквонку  вернуться  к  своей
постоянной работе; а сквонк может его послушаться, что бы я ему ни  говорил.
Ты этого хочешь?
   - Нет, конечно нет, - Мэри сделала паузу. - Но мне обязательно  надо  еще
немного понаблюдать за этими двумя лаагами. Они ведут себя  совсем  не  так,
как те лааги, которых мы видели до сих пор.
   - Эти двое справа от нас?
   - Точно.
   - Ладно, - сказал Джим. Он взялся за привычную уже задачу, воображая себя
лаагом, жестами отдающим команды сквонку.
   - Хороший сквонк, - подумал он. - Стой; теперь жди на месте. Скоро я  дам
тебе новые указания.
   Сквонк послушно застыл на месте в той же позе,  в  которой  он  тщательно
изучал пол.
   - Вот видишь, - сказала Мэри, - не так и сложно было его остановить.
   - Я не о том беспокоился, как его остановить, - объяснил Джим. - Проблема
в том, что...
   - Помолчи немного, а? - сказала Мэри. - Эта пара очень необычная. Я  хочу
на них сосредоточиться, а ты отвлекаешь меня болтовней.
   Джим начал было  спорить,  но  внезапно  осознал:  больше  всего  в  этом
безапелляционном приказе  его  раздражало  то,  что  Мэри  опять  стремилась
оставить  за  собой  последнее  слово.  Он  замолчал  и  решил  сам  поближе
приглядеться к этим двум лаагам. Они сидели отдельно от всех остальных, и их
окружало  большее,  чем  все  остальные  группы,   свободное   пространство.
Казалось, что остальные лааги из вежливости стараются не тревожить их.
   Складывалось ощущение, что их беседа была очень официальной.  Когда  один
жестикулировал, другой сидел  спокойно.  Конечно,  в  какой-то  степени  так
поступали и остальные лааги, но только  в  какой-то  степени.  Но  эти  двое
отличались и еще кое-чем. Каждый раз, когда один из них переставал говорить,
на секунду оба замирали неподвижно, и только потом второй начинал отвечать.
   - Ты заметила эти паузы? - спросил Джим.
   - Да, конечно, - ответила Мэри, - но это еще не все, чем они  отличаются.
Если приглядеться, их жесты куда медленнее и четче, чем у других.
   - Может, они просто старые, - предположил Джим.
   - Может быть, - вполне серьезно ответила Мэри. - И еще они  жестикулируют
с большим выражением - смотри!
   Тот из двоих, который  сейчас  жестикулировал,  внезапно  целиком  втянул
голову в складки кожи наверху туловища  и  замер.  После  долгой  паузы  его
голова опять медленно выползла наружу.
   Мэри  неожиданно  рассмеялась;  Джим,  будь  у  него   лицо,   непременно
ухмыльнулся бы. Он  и  сам  толком  не  знал,  почему  это  зрелище  так  их
рассмешило. Скорее всего, эта  высовывающаяся  голова  просто  напомнила  им
детскую игрушку с  чертиком,  выскакивающим  из  коробки.  Впечатление  было
такое,  как  если  бы  на  Земле  главы  государств  торжественно  обсуждали
международные проблемы и вдруг  один  из  них,  чтобы  подчеркнуть  важность
своего заявления, встал бы на голову.
   Так или иначе, тот, что втянул голову...
   - Назовем его "А", - произнес Джим задумчиво.
   - Кого? - удивилась Мэри.
   - Того, который сейчас втянул  голову,  -  объяснил  Джим,  -  а  второго
назовем "Б". Похоже, "А" свое сказал и пока больше спорить не будет.
   - Откуда нам знать, спорят они или нет? - сказала Мэри.  -  Но  ты  прав.
Теперь "Б" заговорил.
   "Б" и правда  начал  жестикулировать.  Движения  его  были  медленными  и
размашистыми и  включали  множество  изменений  длины  конечностей  и  тела.
Пожестикулировав несколько минут, "Б" тоже решительно и резко втянул голову,
с минуту подержал ее скрытой, а потом снова высунул. Оба лаага встали с мест
и разошлись в разных направлениях.
   - Похоже, они достигли какого-то решения, - сказала Мэри.
   - Или разорвали многолетнюю дружбу из-за принципов... - начал было  Джим,
но его прервали.
   К  их  сквонку  подошел  другой  и  начал  исследовать   щупальцами   его
неподвижное туловище. Все сквонки вокруг, которые не  были  заняты  стульями
или чем-нибудь еще, направлялись к ним.
   - Сквонк, вернись к прежней работе, - поспешно скомандовал Джим.
   Сквонк задвигался. Он поднял голову, обменялся прикосновением щупальцев с
осматривавшим его сквонком  и  продолжил  методично  осматривать  пол  перед
собой. Направлявшиеся к ним сквонки разошлись по своим делам.
   - Видишь?  -  сказал  Джим.  -  Как  только  сквонк  или  лааг  перестает
что-нибудь делать, он привлекает к себе внимание.
   - Ты прав, - деловито сказала Мэри, - но теперь все в порядке.  Мне  надо
продиктовать рапорт. Ты готов?
   - Как всегда, - отозвался Джим.
   Мэри начала диктовать. Она включила кое-какие общие данные наблюдений  за
общением между лаагами в этой комнате, но в основном ее  рапорт  практически
жест за жестом описывал увиденную ими беседу.
   Джим заметил, что рапорты Мэри всегда состояли из коротких утвердительных
предложений. Она выбирала простые слова  с  ясным  значением  и  никогда  не
сбивалась. Повторяя слова за ней, Джим подумал, что у нее наверняка  большой
опыт такой работы. Эта мысль почему-то  напомнила  ему  о  вопросе,  который
недавно пришел ему в голову. Он подождал, пока Мэри закончит, и спросил:
   - Скажи, а когда ты спишь?
   - Тогда же, когда и ты, - ответила Мэри.
   - Да? - Джим обдумал это. - А почему  тогда  я  никогда  не  застаю  тебя
спящей?
   - Потому что я меньше сплю, чем ты, - объяснила Мэри. - Я  никогда  много
не спала, в собственном теле мне  хватало  четырех-пяти  часов  за  ночь.  А
сейчас, по-моему, я могу обойтись и меньшим количеством,  если  захочу.  Так
что я просто жду, пока ты уснешь, а потом, если вокруг ничего интересного не
происходит, засыпаю сама.
   - Все равно непонятно, почему я ни  разу,  проснувшись,  не  застал  тебя
спящей.
   - Когда ты просыпаешься, я тоже  просыпаюсь,  -  сказала  она.  -  Я  так
настроилась, и так и получается. И потом, когда ты  просыпаешься,  то  потом
еще несколько минут приходишь в себя и поэтому  не  замечаешь,  что  я  тоже
только что проснулась. Как правило, конечно, я  просыпаюсь  намного  раньше,
даже если уснула позже тебя.
   - Один-ноль в твою пользу, - заметил Джим.
   Он шутил, но тон Мэри был совершенно серьезен.
   - Тебе виднее, - небрежно отозвалась она. Несмотря  на  все  свои  добрые
намерения, Джим почувствовал раздражение.
   - Скажи, а тебе никогда не приходило в голову, что с коллегами по  работе
лучше поддерживать дружеские отношения? - поинтересовался он.
   - А с какой стати? - почти  огрызнулась  в  ответ  Мэри.  -  Работа  есть
работа. Если она делается, кому какое дело, как работники относятся  друг  к
другу.
   Несколько секунд Джим обдумывал услышанное.
   - Похоже, ты и правда в это веришь, - сказал он наконец.
   - Верю, - сказала  Мэри.  Внезапно  у  нее  опять  сменилось  настроение.
Перемены эти были не менее странными, чем то отношение к жизни, которое  она
только что  высказала.  -  Извини,  Джим.  Я  не  стараюсь  специально  быть
невыносимой. Просто мы сейчас участвуем  в  одной  из  самых  важных  акций,
когда-либо предпринятых человечеством. Это настолько важнее дружбы, сна  или
чего бы то ни было еще, что даже сравнивать смешно.
   - Да, но эта работа сложна, как вся цивилизация лаагов,  -  ответил  Джим
задумчиво, - Одному или даже двоим всего не переделать.
   - Те, кто придет после нас, продолжат  мою  нынешнюю  работу,  -  сказала
Мэри. - Я обязана дать им как можно больше, и все  тут.  Если  тебе  это  не
нравится, оставь свое неодобрение при себе.
   Джим начал было отвечать ей, но потом закрыл рот. Это было  бессмысленно.
Они говорили на разных языках.
   Но этот диалог заставил его задуматься о новой ситуации.
   В исходивших сейчас от  Мэри  эмоциях  он  почувствовал  ярость,  которой
раньше не замечал. Она словно реагировала на него как на соперника или  даже
противника. Он сравнил эту реакцию с тем, как  она  вела  себя,  когда  Джим
очнулся после гипнотической ловушки и обнаружил свой корабль  прикованным  к
чужой планете.
   Тогда Мэри была совсем иной. Она явно сожалела о  том,  что  ей  пришлось
сделать, потому что другого выбора не было, и переживала по поводу того, что
сделали с ним. Теперь же она огрызалась на любое слово. Почему? Джиму пришла
в голову дикая  догадка:  может  быть,  что-то  в  изучении  лаагов  вызвало
перемены в Мэри?
   Он попытался угадать, что именно это могло быть. Вряд  ли  она  следовала
примеру самих лаагов. Пока что они не видели у лаагов ничего, что  указывало
бы на сильные эмоции, а тем более жестокость.  Даже  если  бы  что-то  такое
было, то непонятно, почему наблюдение за  всем  этим  должно  было  изменить
отношение Мэри к Джиму. Как и сквонки, лааги, похоже, не  занимались  ничем,
кроме работы, работы и еще раз работы.
   Единственная  связь  между  этой  их  непрерывной  деятельностью  и  Мэри
заключалась в том, что Мэри тоже была неутомимой работницей. Но даже она  не
могла работать всю жизнь круглые сутки семь дней в неделю; а лааги, судя  по
уже увиденному, именно так и делали. Неужели она и правда  могла  обходиться
четырьмя часами сна за ночь в  течение  неопределенного  времени?  Во  время
службы на границе Джиму приходилось иногда по  несколько  недель  обходиться
пятью-шестью часами сна, и его быстро  изматывало  недосыпание.  Конечно,  у
разных людей потребности в сне разные...
   И потом, неужели она и правда  спала  только  тогда,  когда  спал  он,  и
просыпалась тогда же, когда и он...
   - Джим! - окликнула Мэри. - Что ты делаешь со свонком? Я не  хочу,  чтобы
он возвращался к стене. Пусть продолжает работать в толпе: ты слышишь, Джим?
   - Я ничего ему не говорил, -  ответил  Джим.  Пока  он  отвлекся,  сквонк
повернулся и, как и сказала  Мэри,  направился  к  стене,  подножие  которой
осмотрел несколько часов назад. - Сквонк,  хороший  сквонк,  не  ходи  туда,
вернись обратно.
   Но сквонк уже добрался до стены. Он прислонился  к  ней,  укоротил  ноги,
перекатился на спину, подняв красные  ступни  к  потолку,  и  так  и  лежал,
покачиваясь в своей оболочке.
   - Ну что ж, - сказал Джим наконец. - Похоже, когда  ему  надо  спать,  он
спит.
   - А ты не можешь его разбудить?
   - Как? - поинтересовался Джим.
   - Не знаю. Ты им командуешь, придумай что-нибудь. Должен же быть какой-то
сигнал тревоги, который бы его разбудил.
   - Может, такой сигнал и есть,  -  согласился  он,  -  но  если  мы  хотим
использовать его и дальше, не лучше ли держать его в форме?  Пусть  он  спит
тогда, когда привык спать.  Если  с  ним  что-нибудь  случится  или  он  так
устанет, что перестанет обращать на меня внимание, где мы  возьмем  другого?
Видела, как он сейчас не обратил на меня внимания,  когда  я  велел  ему  не
ходить к стене?
   Мэри не ответила. В ее молчании чувствовался гнев. Но уверенности в  этом
у  Джима  не  было.  Пока  она  не  начинала  говорить,  догадываться  о  ее
эмоциональном состоянии было сложно; но стоило  ей  заговорить,  чувства  ее
проявлялись четко и ясно, доминируя над всеми словами. На этот раз он сказал
сам себе, что ему показалось, но после того, как сквонк проснулся и послушно
взялся за работу, Джим стал наблюдать за Мэри и ее реакциями.
   В последующие недели или даже месяцы  они  собрали,  а  Мэри  изложила  в
рапортах огромное количество наблюдений за лаагами. Сколько  именно  времени
прошло, сказать было трудно. Дни,  похоже,  были  длиннее  земных,  хотя  до
возвращения к "ИДругу" и его приборам точно об этом сказать было нельзя.
   Они добрались до окраин города. Заканчивался  он,  как  оказалось,  очень
неожиданно: за последним зданием начинались пустоши с  плотно  утрамбованной
песчаной почвой, поросшие щетинистым кустарником; кустики и  редкие  деревца
время от времени вытаскивали корни,  переползали  на  новое  место  и  снова
укоренялись. Пустошь была покрыта следами еще более примитивных форм  жизни,
начиная с конических холмов, напоминавших муравейники  высотой  в  несколько
метров, и кончая скоплениями  холмиков  поменьше,  размером  с  человеческий
кулак. Днем из них выползали,  вылетали  и  выскакивали  крошечные  существа
вроде насекомых. Питались они, похоже, растительностью или друг другом.
   Пройдя немного по  этим  землям,  сквонк  вскоре  занервничал  и  захотел
вернуться.  На  расстоянии  около  километра  от  зданий  и  Мэри,  и  Джиму
показалось,  что  они  заметили  среди  растительности   движущиеся   фигуры
величиной с лаагов.
   - ...Невозможно определить, от страха  сквонк  так  рвался  в  город  или
потому, что чувство долга призывало его вернуться на место,  -  продиктовала
Мэри в рапорте по возвращении в город. - Возможно, и то и другое...
   В городе они в конце концов нашли что-то  вроде  космического  терминала,
где стояли, взлетали и садились корабли.
   - Странно, что они решили держать  "ИДруга"  не  здесь,  а  в  городе,  -
заметил Джим.
   - О подобных вопросах можно подумать и потом, - сказала Мэри.
   Тем не менее вопрос этот продолжал  занимать  Джима.  Он  жалел,  что  не
знает, держат ли корабль здесь, среди обычного космического транспорта.
   Еще они увидели, как лааги общаются на  расстоянии.  Они  понаблюдали  за
лаагом, который работал с  панелью,  состоящей  из  кнопок  на  вертикальном
стержне. Стержень этот не только вращался вокруг своего  основания  в  полу,
его еще можно было удлинять и укорачивать, так как  секции  подлиннее  могли
задвигаться поверх прилегающих  секций  покороче.  Короткие  толстые  пальцы
лаага перебирали кнопки, встроенные в сам стержень.
   При этом лааг наблюдал за  трехмерным  экраном,  на  котором  двигался  и
жестикулировал другой лааг. Вскоре они поняли, что лааг перед ними  управлял
движениями изображения, которое видел его собеседник, а тот в  свою  очередь
управлял изображением на экране.
   - Называй это телефоном, - предложил Джим.  -  Это  проще,  чем  говорить
каждый раз об инопланетной форме общения.
   Мэри не ответила,  но  в  рапортах  с  этого  момента  употребляла  слово
"телефон".
   Но они не нашли зон отдыха, ничего, что  напоминало  бы  отдельные  дома,
жилища или даже спальни. Одно место, правда, явно было местным  эквивалентом
больницы.
   В больнице нашлось и родильное отделение; некоторые лааги - какие именно,
по внешнему виду было не определить - были способны  производить  потомство.
Джим и Мэри не смогли выяснить, было ли размножение двуполым,  бесполым  или
еще какой-нибудь  разновидностью.  Совокупляющихся  лаагов  они,  во  всяком
случае, не видели. Лааги вообще почти  не  трогали  друг  друга,  не  считая
легких прикосновений  и  вибрирующих  жестов  вроде  тех,  которыми  хвалили
сквонка, когда  он  только  покинул  корабль.  Иногда  при  разговоре  лааги
использовали похожие вибрации. Но более близких контактов ни Джим, ни Мэри у
них не заметили.
   Дети, очевидно, вынашивались до срока внутри взрослого, как  и  у  людей.
Для родов беременные взрослые приходили в  больницу.  Роды  наступали  через
несколько минут после приема в родильное отделение больницы,  из  чего  Мэри
вывела, что момент их  наступления  в  какой-то  мере  контролируется  самим
лаагом.
   У новорожденных голова и конечности  были  спрятаны  во  внешние  складки
кожи. Их немедленно уносили работники  больницы,  а  лааг-родитель  вставал,
уходил из больницы и возвращался к работе.
   После  этого,  похоже,  родители  и  дети  друг  с  другом  не  общались.
Новорождённые помещались во что-то вроде яслей, и в течение следующей недели
голова и конечности начинали потихоньку показываться наружу.  Через  две-три
недели малыши вставали на ноги и были в состоянии передвигаться, и тогда  из
яслей их переводили во что-то вроде школы. Там они немедленно  и  почти  без
обучения начинали работать или, может быть, играть в работу.
   "Кажется, естественный отбор на этой планете, если предполагать, что  это
единственная, населенная лаагами или породившая их планета,  -  продиктовала
Мэри в одном из рапортов, - основывается на общинных формах жизни. Если  это
правда, то может оказаться,  что  лааги  -  общинная  форма  жизни,  которая
развилась до равного земному уровня  и  создала  сравнимую  цивилизацию,  но
соответствующую их особым требованиям и потому неповторимую.
   В результате, хотя во многих родах деятельности они  подчиняются  расовой
императиве, и все, что для них важно, - это потребности  общества,  в  более
современных и технологических областях они существуют как индивидуумы.  Хотя
я  не   смогла   найти   доказательств   существования   правительства   или
индивидуумов-лидеров, и я, и  Джеймс  Уандер  совершенно  уверены,  что  они
должны существовать в социальной структуре лаагов..."
   Взрослые лааги ели в ближайшей общей столовой и спали  на  работе,  когда
сон был им необходим. Как и у сквонков, самая большая уступка потребности  в
отдыхе состояла у лаагов в том, что они уходили с  прохода  перед  тем,  как
заснуть. Спали они не больше одного-двух часов, и установленного времени сна
у них не было.
   Они также сделали неприятное открытие: лааги и умирали на работе.  Иногда
кто-то из тех, кто втянул конечности и голову вроде бы для нормального  сна,
больше никогда не просыпался.  Смерть,  очевидно,  проявлялась  в  том,  что
голова, руки и ноги слегка выползали из складок кожи и были необычно вялыми.
   Когда такое случалось, иногда  коллеги  мертвого  лаага  уносили  его,  а
иногда на него не обращали внимания. Тогда за ним  вскоре  приходили  другие
лааги, а место умершего работника занимал живой.
   По настоянию Мэри они проследили за такой уборочной командой и  выяснили,
что она просто сбрасывает тела в мусорный ящик у ближайшей столовой.  Оттуда
вместе с пищевыми  отходами  их  забирала  и  увозила  управляемая  сквонком
мусоросборочная машина.
   Все это Мэри тщательно заносила через Джима в банки памяти "ИДруга". Джим
тем временем занимался двумя задачами.
   Первая  заключалась  в  определении  способности   сквонка   пользоваться
инструментами и сотрудничать с  другими  сквонками.  Мэри  обратила  на  это
внимание, когда Джим приказал сквонку поднять  и  передвинуть  металлическую
балку, прислоненную к стене полуофисного, полузаводского здания,  в  котором
они в тот момент на