о трудно.
   - Ну так мы выясним.
   - Спросим его, что ли? - сказал Джим.
   - Нет, просто будем наблюдать. Что ты делал, когда был маленьким?
   - Ходил в школу. Играл, - ответил он. -  А  ты  что  делала,  когда  была
маленькой?
   - В этом вся разница, - сказала Мэри. - С тех пор как  я  себя  помню,  я
наблюдала и училась. Я говорила, по-моему, что не могла дождаться, пока уеду
из дома. Мои родители... - Она внезапно прервала себя:
   - Я слишком много о них говорю.
   Джим не знал, что ей ответить.
   - По-моему, ты только раз их упоминала, - произнес он наконец.
   - Правда? Неважно. Я просто хотела сказать, что они оба  были  совершенно
бесполезными личностями. Миллионы людей могли прожить их  жизнь  за  них,  и
никто бы не заметил разницы. Я давным-давно решила, что со  мной  такого  не
будет. Я буду работать и учиться - так я и сделала.  В  этом  разница  между
мной и всеми остальными.
   - Мной, например, - сказал Джим.
   - Если честно, то да, и тобой. Ты просто вырос-и все,  да?  С  тобой  все
просто происходило?
   - Ну, не совсем, - ответил Джим. - Как я уже говорил, все дети в какой-то
момент хотят стать пограничными пилотами, а я сохранил эту мечту и стал им.
   - Это замечательно, - сказала Мэри. - Я  имею  в  виду,  что  ты  добился
своего. Есть занятия и поважнее, чем пилотировать истребители. Но  я  не  об
этом говорю.
   - А к чему ты тогда начала этот разговор?
   - Потому что когда я сказала, что  мы  выясним,  насколько  сквонк  любит
работать,  ты  отшутился,  будто  это  невозможно.  Этого   можно   добиться
наблюдением и дедукцией.
   - Понятно. Извини. Теперь буду знать.
   - И не надо так легкомысленно к этому относиться.
   - Слушай, - поинтересовался Джим, - и чем это я тебя так задел сегодня?
   - Я собираюсь работать, а ты шутки шутишь! - взорвалась она.  -  Если  не
хочешь помочь, может, заткнешься и оставишь меня в покое?
   Джим сказал было, что он помогал, но решил, что так он  только  продолжит
спор, который ему не выиграть. С Мэри, скорее всего, ему  ни  один  спор  не
выиграть, так что лучше и не начинать. Хотя он не собирался начинать и этот.
   Так или иначе, у него были свои планы, и пора было за них браться.
   - Интересно,  -  сказала  Мэри,  словно  бы  полностью  забыв  предыдущий
разговор, - куда это сквонк нас тащит?
   Ответа не пришлось ждать долго. Вскоре их сквонк  повернул  к  одному  из
зданий-ульев побольше.

Глава семнадцатая

   Джим ждал чего угодно, только не этого.  Все  внутри  было  огромным,  но
очень аккуратным. От входа до самой дальней  стены  тянулись  длинные  столы
шириной в метр, отстоящие друг от друга метра  на  три.  Длина  у  них  была
разная, в зависимости от того, как далеко оказывалась стена круглого здания.
   С обеих сторон за этими столами лааги стояли или  сидели  в  чашеподобных
сиденьях вроде тех, что Джим  и  Мэри  видели  в  заброшенном  корабле.  Это
напоминало конвейер, но они не передавали свою работу следующему по цепочке.
Здесь они собирали из кучи  деталей  разные  маленькие  механизмы,  а  потом
вызванный непонятным Джиму образом сквонк забирал готовое изделие  и  уносил
его.
   Некоторые лааги не работали. Они не стояли и не сидели в  стульях-чашках,
а съеживались как можно больше, почти полностью втягивая руки, ноги и голову
и опираясь на основания своих туловищ, как покрытые кожей круглые бочки.
   Их сквонк пошел прямо к дальней стене комнаты  и  занял  позицию  посреди
длинной очереди других сквонков.
   - Что дальше? - поинтересовался Джим.
   Мэри не ответила. Вскоре один из сквонков в очереди бросился к  ближайшей
скамье, взял собранный агрегат, который мог  бы  уместиться  в  обеих  руках
Джима-человека, и пошел в глубь здания.
   Они ждали. Другие сквонки отходили забирать собранные изделия  у  лаагов.
То ли каждый сквонк был прикреплен к определенному лаагу, то ли существовала
какая-то система, по которой сквонки работали курьерами.
   Мэри молчала. Она явно была занята наблюдениями и выводами.  Джим  решил,
что ему тоже следует заняться делом, и прежде всего обдумать, как  вырваться
из-под контроля Мэри.
   Насколько он помнил, гипнотический приказ вечно не длится; со временем он
угасает. Сколько для этого требуется времени, он знать не мог. Да  он  и  не
собирался ждать освобождения, хотя бы потому, что вырваться самому было куда
приятнее, чем покорно дожидаться свободы.
   Джим сосредоточился на словах Мэри о том, что она не  чувствовала  эмоций
сквонка. Еще она призналась, что  по  крайней  мере  иногда  не  чувствовала
эмоции самого Джима. Джим  подозревал,  что  "иногда"  относилось  к  любому
времени, когда они не были в прямом контакте для разговора. Он ухватился  за
это признание  Мэри,  как  шахматист,  заметивший  слабое  место  в  обороне
противника.
   Суть дела была в том, признался он сам себе,  что  им  руководил  уже  не
гнев, а дух состязания. Гипнотический контроль бросал ему вызов,  а  древний
инстинкт упрямства в его характере всегда отвечал на вызовы. Как-то  раз  он
умудрился тайком взглянуть  на  тесты,  которые  проходил  при  обучении  на
пограничного пилота,  и  выяснил,  что  именно  это  качество  помогало  ему
добиваться успеха на границе. Экзаменатор заметил, что наибольших успехов он
достигал при вызове.
   Джим особенно не переживал, вспоминая о тех  мучительных  месяцах,  когда
Мэри, Моллен и компания экспериментировали над ним, чтобы объединить  его  с
"ИДругом". В конце концов, он сам выбрал жизнь,  полную  трудностей  и  боли
даже во время тренировок. Нет, ярость его охватила совсем по другой причине.
Джим был убежден, что если бы его спросили, он сам  вызвался  бы  сдаться  в
плен, чтобы изучать лаагов, и гордился этим. Как он понимал, его не спросили
потому, что боялись, вдруг он откажется. Они  не  доверяли  его  преданности
долгу, и это было оскорбительно.
   Именно это оскорбление вызвало у него гнев.
   Но он всегда быстро вспыхивал,  а  потом  так  же  быстро  угасал,  не  в
состоянии долго  держаться  за  свою  обиду.  Рано  или  поздно  он  уставал
сердиться и забывал, на что он,  собственно,  так  обиделся.  Люди,  которые
годами помнили зло, всегда его немного удивляли.
   Так что он больше на них не злился, и меньше всего на Мэри, которая  явно
с головой уходила в любое дело, за которое бралась. Но Джим чувствовал,  что
состязается с Мэри за контроль над собой, а  состязания  он  проигрывать  не
любил.
   Он сосредоточился на том факте, что  Мэри  была  глуха  ко  всем  эмоциям
сквонка и даже к некоторым эмоциям его самого. Из головы у него не  выходила
идея, что это можно использовать, чтобы освободиться.
   Джим уже определил свою цель: он хотел научиться  контролировать  сквонка
так, чтобы Мэри об этом не знала. Как к этому мог привести тот факт, что она
не ощущала эмоций сквонка и иногда его, он пока не придумал.  Но  если  хоть
что-нибудь в этом было, то он не сомневался, что рано или поздно  выжмет  из
идеи все возможное.
   Он задумался над тем, нельзя ли заставить  сквонка  ощущать  человеческие
эмоции...
   Его ход мысли прервался, когда они внезапно пришли в движение на  большой
скорости. Сквонк практически прыгнул вперед и, судя по  тому,  что  они  уже
видели, помчался сломя голову к тяжелой  вертикальной  панели,  удерживавшей
длинный рабочий стол прямо перед ними. Джим уже готовился  к  удару,  но  за
секунду до того, как сквонк уперся в нее носом, раскрылась дверца, и  сквонк
пробежал в образовавшееся отверстие.
   Он пролетел в том же темпе через дверцы в еще четырех  опорах,  но  после
четвертой повернулся налево и по проходу добрался до лаага,  который  вручил
ему собранный из мелких деталей агрегат формой и размером с буханку хлеба.
   Щупальца сквонка  удерживали  его  нежно  и  чутко.  Этот  лааг  не  стал
прикасаться к сквонку так, как первый, но Джим почувствовал, как  приютившее
их существо охватили гордость и удовлетворение, хоть и не настолько сильные,
как прежде. Сквонк повернулся и со всей  сквонковской  скоростью  побежал  к
дальнему концу здания.
   Оказалось, что там столы не занимали все возможное пространство. В  самом
конце было выделено место для двух  комнат,  столовой  и  туалета.  Но  Джим
разглядел их только мельком через входные ворота, потому что там  находилось
место, куда мчался сквонк со своей ношей.
   Это был большой лифт  винтового  типа.  Бесконечная  спираль  из  чего-то
металлического, через дыру в полу проходившая до потолка  и  дальше,  сквозь
него. Сквонк забежал на нее, встал, и спираль понесла  его  вверх.  Учитывая
его скорость по пути к лифту, Джим ожидал, что сквонк вот-вот начнет  бежать
вверх по поднимающейся платформе. Но тут сквонк готов был ждать.
   Он спокойно стоял, пока лифт нес его  мимо  двух  этажей,  а  на  третьем
вышел. Здесь в круглой комнате столов не было. Лааги собрались в группы  для
сборки машин побольше. Сквонк явно принес нужную деталь -  он  поднес  ее  к
одной из групп, подождал, пока деталь заберут, а потом повернулся и двинулся
обратно.
   - Надо придумать,  как  его  удержать!  -  прозвенел  в  голове  у  Джима
разочарованный голос Мэри. - Я хочу увидеть, что они здесь строят, -  может,
мы сумеем догадаться, зачем это нужно. Не дать бы только сквонку уйти!
   Джим, как ни странно, про себя  согласился  с  ней,  отчасти  по  тем  же
причинам, отчасти по своим собственным. Его  давно  уже  охватило  страстное
желание, почти как у Мэри, выяснить все возможное о лаагах. Кроме  того,  он
все еще обдумывал проблему общения со сквонком с целью контроля над ним.
   - Ты слышишь, Джим? - сказала Мэри,  когда  сквонк  начал  спускаться  на
лифте. - Если сквонк все время только работает  здесь  и  время  от  времени
убирает "ИДруга", то как мы изучим цивилизацию лаагов в целом? Как  думаешь,
мы могли бы переместиться в другого сквонка или даже в лаага?
   - По-моему, это не очень удачная  идея,  -  задумчиво  произнес  Джим.  -
Может, сквонк и не  чувствует,  что  мы  у  него  в  мозгу,  но  вдруг  лааг
почувствует? Особенно когда мы начнем разговаривать? Он может даже понять, о
чем мы говорим.
   - Ну, не думаю, - сказала Мэри с сомнением, - Понятия  нашего  интеллекта
должны настолько отличаться от  принятых  у  инопланетян,  что  лааги  будут
просто не в состоянии их воспринять.
   - Ты уверена? - спросил Джим, - Не забывай, между нашей и их цивилизацией
много параллелей. И у нас, и у них есть корабли. И  у  нас,  и  у  них  есть
здания. Они путешествуют, строят и так далее, и мы тоже. Разве  не  ты  сама
сказала, что они общаются с помощью чего-то вроде жестов? Так что и у нас, и
у них существует общение. Мы выражаем свои мысли звуками,  а  они  дерганьем
рук, но если мысль одинакова, если мы, скажем, думаем о том, что под ногами?
Оно ведь под ногами и у нас, и у них -  вдруг  мысль  об  этом,  которую  мы
воспринимаем как звук, они воспримут как  соответствующий  жест,  означающий
"под ногами"?
   Мэри ответила не сразу. Джим был очень доволен своим удачным объяснением.
   - А ты все очеловечиваешь их, - произнесла  она  наконец.  -  Стоящие  за
символами общения мысли могут  быть  сравнимы,  но  лааги  и  мы,  возможно,
рассматриваем их настолько по-разному,  что  наши  мысли  окажутся  для  них
бессмыслицей.  Для  лаагов,  например,  понятия  "под   ногами"   может   не
существовать - ведь оно зависит от нашего взгляда на то, у кого  это  что-то
под ногами, почему оно было построено, какого оно цвета или что-нибудь еще в
таком духе.
   Джим хмыкнул, не зная, что еще сказать. Он  выстроил  такое  убедительное
объяснение, а Мэри сразу же нашла в нем слабое место. Потом  к  нему  пришло
вдохновение.
   - Но суть в том, - возразил он,  -  что  мы  не  можем  дать  лаагу  даже
заметить, что мы у него  в  мозгу.  Бессмыслица  встревожит  его  ничуть  не
меньше, чем понимание того, о чем мы говорим.
   - Может, все решат, что он сошел с ума.
   - Ты готова рискнуть? - поинтересовался Джим.
   - Нет, наверное, - неохотно призналась она. - А как насчет перебраться  в
другого сквонка?
   - Я до сих пор пытаюсь разобраться  с  этим,  -  сказал  Джим.  -  Может,
попозже; дай мне время. Времени  у  нас  много,  можем  и  потратить  его  с
пользой.
   На это заявление Мэри даже не стала отвечать.
   Сквонк вернул их в ожидавшую очередь. Джим заметил,  что  он  весь  сиял,
довольный проделанной  работой.  Джим  не  знал,  почему  обычное  поручение
наполнило его такой гордостью, а тщательная уборка "ИДруга" ничего такого не
вызвала. Он предположил, что удовольствие сквонка может  зависеть  от  того,
один или несколько лаагов ждали от него результатов.
   Сквонки, похоже, были чем-то вроде верных псов. Джим  обдумал  эту  идею.
Сравнение, конечно, натянутое; оно  основывалось  только  на  двух  моментах
испытанного их сквонком удовольствия. Возможно,  стоило  подойти  к  вопросу
более логическим путем.
   Первое: он ощущал сильные эмоции сквонка.
   Второе: он не знал, чувствовал ли сквонк эмоции его и Мэри. Вообще-то...
   Третье: он не знал, осознавал ли сквонк их  присутствие  в  своем  мозгу.
Может быть, он не слышал и не ощущал их присутствия; а может, он слышал  их,
но не обращал внимания, потому что они не  имели  отношения  к  его  обычной
жизни.
   Джиму надо было проверить, слышал их сквонк или нет; и лучше бы  Мэри  не
знала, что он проводит эту проверку.
   Тут Джим подумал о том, какой доступ имела Мэри  к  его  разуму.  Сам  он
слышал ее только тогда, когда она направляла на него свои  мысли.  Она  тоже
слышала Джима, когда он обращался к ней, - это ясно.
   Но вот  когда  он  просто  решал  в  уме  какую-нибудь  задачу,  например
рассчитывал подходящий маршрут поиска второго заброшенного  корабля  лаагов,
она, похоже, этого распознавать не могла.
   Судя по всему, они с Мэри слышали друг друга только при прямом обращении.
   Он вернулся к сквонкам, основной теме своих  размышлений.  Почему  бы  не
использовать систему образов? Он мог бы представить, что  говорит  прямо  со
сквонком, как с Мэри, и посмотреть, как тот отреагирует.
   Джим представил, что он лааг и хвалит этого сквонка.
   Его  правая  рука  вибрировала,  легко  касаясь  вытянутой  шеи  сквонка.
"Хороший сквонк", передавал он  своими  прикосновениями.  "Хороший,  хороший
сквонк.  Трудолюбивый,  честный  сквонк.  Прилежный  сквонк,   замечательный
сквонк..."
   К собственному восторгу и удивлению, Джим начал  ощущать  волну  ответных
эмоций от сквонка. Он реагировал точно так же, как если  бы  настоящий  лааг
хвалил его прикосновениями руки. Джим вошел в роль лаага, усиливая  похвалу.
Изучая поступающие к нему эмоции сквонка, он почти ощущал чужими  мышцами  и
связками прикосновения, доставлявшие сквонку столько удовольствия.  Внезапно
он заметил, что сквонк начал привлекать внимание соседей по очереди.
   Сквонк уже начал вытягивать шею от удовольствия.  Еще  немного  и  он  бы
перекатился на спину, вытянув вверх красные ступни. Джим  поспешно  отбросил
этот образ и сопутствующие мысли.
   Он срочно велел себе подумать о чем-нибудь еще. Особо  стараться  ему  не
пришлось, потому что тут ему невольно помогла Мэри.
   - Что-то наш сквонк странно себя ведет, - заметила она.
   - Правда? - ответил Джим. Он перестал хвалить сквонка, и тот втянул  шею,
хотя его все еще переполняла радость. - Я не обратил внимания.
   - Он вел себя так же, когда лааг похвалил его  по  дороге  сюда.  Шею  он
вытянул точно так же.
   - Да? Жаль, что я не заметил, - сказал Джим. - Я думал.
   - Хорошо бы ты не погружался так в размышления, - сказала Мэри. - Или  по
крайней мере скажи, как тебя вызывать из них. Может случиться что-то важное,
а ты не заметишь, и мне будет тебя не дозваться, как сейчас.
   - Думаешь, важно, что сквонк вытянул шею?
   - Не знаю. Соседние сквонки смотрели на него так, будто он  делал  что-то
необычное.
   - Может, сквонки так упражняются, даже если лаагов нет рядом. А может, он
вспоминал, как его похвалили, с такой силой, что даже  стал  повторять  свои
действия. А остальные сквонки могли так на него смотреть из ревности.
   Объяснение даже самому Джиму показалось натянутым.
   - Может быть... - сказала Мэри с сомнением.
   - Ты сама говорила, что у их поведения  может  быть  миллион  причин,  до
которых мы никогда не додумаемся, потому что их чуждый разум  заставляет  их
по-другому воспринимать вселенную, или что-то в этом роде.
   - Я знаю, - сказала Мэри, - но я все равно хочу понять, почему сквонк так
поступил. Эта информация может помочь нам разгадать лаагов. Любая информация
может помочь.
   - Ты права, - отозвался Джим. Он поколебался, но потом решил, что  стоило
предупредить ее о новых возможностях.
   - Я краем сознания экспериментировал с нашим сквонком, - сказал он ей.  -
Хочу найти способ достучаться до него - научиться командовать им, как лааги,
чтобы можно было посылать его  куда-то  и  заставлять  что-то  делать.  Если
получится, может, мы сумеем заставить его провести нас по городу.
   - Здорово, - сказала Мэри, - просто замечательно.
   - Рад, что ты одобряешь.
   - Джим, ты и без моих идей замечательно справляешься, - отозвалась она. -
Со мной трудно, я знаю. Со мной всегда трудно. Если уж мне попадет вожжа под
хвост, то я все сметаю на своем пути. Такая я подлая.
   - Ну и что? - ответил Джим. - Я и сам подлец.
   Это точно, подумал он про себя  и  поморщился.  Мэри,  к  счастью,  этого
почувствовать не могла.
   - Не слишком, по сравнению со мной. Говорю тебе, ты меня плохо знаешь,  -
сказала Мэри. - Так или иначе, если ты сможешь провести сквонка  по  городу,
это будет просто потрясающе. Скажешь, как у тебя пойдет дело? А  то  я  буду
только гадать и не решусь спросить, насколько ты продвинулся.
   - Буду держать тебя в курсе.
   Они закончили разговор. Джим чувствовал  себя  виноватым.  Он  постарался
избавиться от этого чувства, напоминая себе,  как  Мэри,  генерал  Моллен  и
остальные загнали его сюда, но это не помогало. Обида потеряла остроту.  "Да
что со мной такое, -  подумал  Джим,  -  одно  доброе  слово  от  нее,  и  я
перекатываюсь на спину, как сквонк".
   Тем не менее дружеское общение с  Мэри,  вот  как  сейчас,  было  намного
приятнее конфронтации.
   В этот момент сквонк внезапно втянул ноги так, что виднелись одни  только
красные ступни, потом шею, пока вся голова, кроме носа и рта, не исчезла,  и
опять перекатился на спину. Он несколько раз мягко качнулся туда-сюда,  пока
оболочка не пришла в равновесие, и замер.

Глава восемнадцатая

   - А он не умер? - спросила Мэри.
   - Нет, просто спит, - успокоил ее Джим.  -  Эти  сквонки,  похоже,  спят,
когда им вздумается. Если подумать, лааги  тоже  наверняка  так  делают,  по
крайней мере иногда. Помнишь тех лаагов у входа - у них были  втянуты  руки,
ноги и головы, и они сидели на полу, как цилиндры?
   - А почему ты так уверен, что это именно сон, а не что-нибудь еще?
   - Потому что ему снятся сны.
   - Сны? - Мэри заколебалась. - Настоящие сны, как у нас с тобой?
   - Точно. Я улавливаю  куски  -  будто  смотришь  на  безумный  монтаж  из
кусочков сотен записей.
   - Хотела бы я быть в его разуме, как ты, -  вздохнула  Мэри.  -  Что  ему
снится? Ты различаешь содержание его снов?
   - Если сосредоточиваюсь, - сказал Джим. - Слушай, помолчи немного,  чтобы
меня не сбивать. Сны у него достаточно четкие, но мне надо  сосредоточиться,
чтобы по-настоящему увидеть их. Не то что они интересные - ему только работа
и снится.
   - Работа?
   - Работа. Так может...
   - Да, извини. Давай.
   Мэри замолчала.
   Джим   сказал   ей   почти   правду.   Ему   действительно   надо    было
сконцентрироваться, чтобы ощутить сны сквонка.  Но  еще  важнее  -  выкроить
время, чтобы взвесить все, что он узнает из снов,  и  решить,  оставить  эту
информацию при себе  или  нет.  Может,  обида  и  угасла,  но  его  все  еще
переполняла решимость в