Иди сюда и садись, - бодро сказал Брат  Феликс,  подплывая  к
скатерти  для  пикников  в  красно-белую  клетку.  -  Попробуй  вот  этого
замечательного бургундского, и тебе сразу станет легче, я знаю.
   - Мне станет легче, когда я сяду  на  корабль,  чтобы  убраться  отсюда
подальше, - ответила Табита. - Не раньше.
   Она стояла, глядя на скатерть. На ней было вино, красное, как рубин, во
флаконе из  дутого  стекла.  На  ней  был  деревенский  хлеб  с  хрустящей
корочкой, завитки желтого  масла,  уложенные  на  влажном  зеленом  листе,
головки сыра, пряные деликатесы и фаянсовое блюдо с  прекрасными,  сочными
сливами. В животе у Табиты заурчало.
   Еще минуту назад ей было тошно, но сейчас она поняла,  что  умирает  от
голода.
   Саския уже стояла на коленях, обследуя копченую лососину.
   - Кстаска, - важно обратился к Херувиму  Брат  Феликс,  -  что  я  могу
предложить тебе, чтобы освежиться после всех перипетий вашего путешествия?
   - Мы не  едим  и  не  пьем,  -  рассеянно  ответил  Херувим.  -  Вашего
усиленного солнечного света вполне достаточно. - Он пристроил свою тарелку
на траве и с легким вздохом откинулся назад, опираясь на локти.
   - Капитан Джут, - сказал Брат Феликс. - Табита. Садись же, прошу тебя.
   - Садись, Табита, - просительным  тоном  повторила  за  ним  Саския,  с
набитым ртом.
   - Вы проделали такой долгий путь, - продолжал Уборщик, - и мы так  рады
видеть вас здесь целыми и  невредимыми.  Неужели  ты  не  выпьешь  с  нами
стаканчик вина?
   Табита посмотрела на сиявшего гиганта.
   Он сделал знак пальцем. Полный до краев кубок легко поднялся с земли  и
завис перед девушкой.
   Табита взглянула на него.
   Потом протянула руку и взяла кубок.



65

   - Я должен извиниться перед вами за кибернатора Перлмуттера,  -  заявил
Брат Феликс, когда они устроились на пикник. - Я знаю,  он  иногда  бывает
слишком прямолинейным. Он страшно серьезно воспринимает нашу работу.
   Табита  оглянулась  на  серьезные  и  элегантные  фигуры,   собравшиеся
подышать свежим воздухом в вечный полдень на Хароне. С  белой  оркестровой
площадки доносились мечтательные звуки  музыки.  Неподалеку,  у  солнечных
часов, стояла группа философов, рассуждавших о природе времени.
   - По мне это не очень похоже на работу, - грубо отрезала Табита.
   - Наши задачи многочисленны и очень различны, - пояснил их хозяин; он и
не подумал обидеться. - Одной из многочисленных услуг,  которую  мы  имеем
честь оказывать  капеллийцам,  является  сбор  этих  замечательных  старых
кораблей Сансау.
   - А сколько их? - поинтересовалась Саския, вонзая зубки в  ярко-красный
помидор.
   - Определенное число, - уклончиво  ответил  Брат  Феликс.  -  Не  очень
большое. - И он расправил килт на коленях.
   -  Вам  приходится  тратить  изрядное  количество  времени,  чтобы   их
отыскивать, - заметила Табита.
   Брат Феликс поднял свои замечательные брови:
   - О, мы знаем, где они все находятся. Мы всегда знали, где они.  Каждую
минуту. Нет, вы меня не поняли,  -  сказал  он,  наклоняясь,  чтобы  взять
копченую устрицу. - Это не уборка. Здесь все - не уборка. Как видите. - Он
улыбнулся и обвел взглядом собрание. - На  самом  деле  это  что-то  вроде
игры, - признался Брат Феликс. -  Ставки  против  оставшихся  кораблей,  у
которых есть какое-то подобие привода, - астрономические! -  Он  засмеялся
собственной шутке. - Дело в том, что ни одного из них уже не осталось.  Мы
все забрали.
   Небрежным жестом он указал на сто триллионов километров  изолированного
пространства: девять миров, сорок пять спутников,  триста  семьдесят  один
разработанный астероид, несколько сотен разных установок,  включая  трубы,
платформы,  колеса,  зиккураты  и  обиталища-ошибки,  различные   обломки,
автономные лаборатории, ангары и полужилые места обитания. Он знал их все,
каждый из них в отдельности. И благословлял их.
   Брат Феликс сунул устрицу в свой румяный рот:
   - Даже у этих ребят на Титане нет оборудования, - продолжал он.  -  Вот
почему они вкладывали все, что можно, чтобы  найти  какого-нибудь  фраска.
Вообще-то, это было дело безнадежное. Но ты, Табита...  -  он  нагнулся  и
жестом доброго дядюшки положил руку на ее запястье. -  Ты  была  настоящим
противником.
   По дорожке, рука об руку, к ним  приближались  две  одинаковые  статные
молодые  женщины.  На  них  были  белые  тоги,  широкие  кожаные  пояса  с
кармашками и венки из виноградных листьев. Брат Феликс окликнул их:
   - Сестра Вероника! Сестра Марджори! Присоединяйтесь к нам.
   - Приветствуем тебя, Брат Феликс, - сказала одна из женщин  музыкальным
голосом, пока они шли по дорожке.
   - Это и есть твои новые протеже? - спросила вторая.
   Они улыбнулись милостивой улыбкой Уборщиков, предназначенной для всех и
каждого, и, после того, как всех представили Другу, сели, скрестив ноги  и
мягко паря рядом с Братом Феликсом, почти касаясь земли.
   - Так, значит, это вы фактически выгнали последнего фраска,  -  сказала
Сестра Марджори, угощаясь лососиной с серебряной тарелки.
   - Я как раз рассказывал нашим новым друзьям о нашей маленькой  игре,  -
сказал Брат Феликс, становясь еще более веселым, если  такое  вообще  было
возможно. Он положил руки в кольцах себе на колени  и  откинулся  назад  в
воздухе.
   Сестра Вероника отсалютовала  Табите  жестом  вежливого  восхищения:  -
"Элис Лиддел" была грозным соперником, - сказала она.
   - Ну,  вот,  что  я  вам  говорил,  -  заметил  Брат  Феликс.  Все  еще
откинувшись назад, он расстегнул спорран и  вынул  плату:  -  Вот  она,  -
сказал он, приподняв ее за кончик. - Элис  собственной  персоной,  цела  и
невредима.
   - О, дай мне посмотреть, пожалуйста, - попросила Сестра Марджори.
   - Отдай ее мне,  -  понизив  голос,  сказала  Табита,  приподнимаясь  и
протягивая руку через скатерть. Туда она дотянулась, но поняла, что дальше
дотянуться не сможет.
   - Теперь она тебе бесполезна, моя дорогая,  -  заметил  Брат  Феликс  и
передал плату Сестре Марджори. - Когда  тебя  переведут  выше,  ты  будешь
слишком занята, чтобы летать на космических кораблях!
   - Это правда, Табита, - сказала  Сестра  Вероника,  поздравляя  Табиту,
когда та медленно опустилась на свое место. - Тебе больше  не  надо  будет
водить баржу.
   - Ты станешь такой же, как мы! - улыбнулась Сестра Марджори.
   - Тогда уж я лучше стала бы перком, - зло ответила Табита.
   Трое Уборщиков решили, что это великолепная шутка. Они от всего  сердца
рассмеялись.
   - А как в нее играют? - спросил Кстаска. - В вашу игру?
   - Ну, - ответила Сестра Вероника, - в общем, это даже и не игра.
   - Развлечение. Забава, - добавила Сестра Марджори.
   - Мы заключаем пари, - сказал Брат Феликс, словно признаваться  в  этом
было чем-то из ряда вон выходящим.
   - Один из нас заключает пари против другого на то, что тот  предоставит
чему-то идти своим  чередом,  что  бы  это  ни  было,  -  сообщила  Сестра
Вероника.
   - Чтобы посмотреть, кто первым не выдержит, - сказала Сестра  Марджори,
- и вмешается.
   Сестры посмотрели на Брата Феликса.
   Вид у Брата Феликса был смущенный, казалось, он забавляется сам собой.
   - Я проиграл, - признал он.
   Сестры мило рассмеялись.
   - У них все шло очень хорошо, - сказал им Брат  Феликс,  защищаясь.  Он
перечислял их заслуги по пальцам. -  Через  столько  лет  старая  Королева
Фрасков выходит из небытия.
   - Никто не знал, что она там, - заметила Сестра Вероника.
   - А в следующую минуту вот она, на адаптированном "Кобольде" Сансау,  -
с пафосом продолжал Брат Феликс.
   - ...С Херувимом на борту!  -  заключила  Сестра  Марджори,  восхищаясь
неистощимой изобретательностью вселенной.
   Уборщики  вежливо  посмотрели  на  Кстаску,  словно  поздравляя  его  с
замечательной ловкостью и находчивостью.
   - Совершенно невероятное совпадение, - провозгласил Брат Феликс,  и  за
белой скатертью закивали огромные белые головы. - Что  мы  можем  сказать?
Только пожалеть об оборудовании!
   И снова все Уборщики весело засмеялись.
   По-прежнему сидя, Брат Феликс обернулся и поднял свое  широкое  бледное
лицо  к  непостижимому  солнцу,  оглядывая   сады,   детей,   беседовавших
философов, музыкантов, рыболовов и тех, кто запускал змеев. День был вечно
теплым, не было ни малейшего намека на холодок, который мог бы  напомнить,
что они обитали в пузыре благожелательной невероятности, балансировали  на
вершине  замерзшей  атмосферы  спутника  Плутона.  Только   за   пределами
микроклимата, на краю зелени, можно было  краешком  глаза  увидеть  черное
царство вечного адского холода.
   Сестра Вероника наклонилась к Табите, кольца на ее белых руках блеснули
в солнечном свете:
   - НЕКОТОРЫЕ были убеждены, что ты  знаешь  что-то  такое,  чего  мы  не
знаем, - доверительно намекнула она.
   Прежде, чем Табита успела ответить, Сестра Марджори  протянула  руку  и
успокаивающе похлопала ее по плечу. То, как они здесь ее все время лапали,
просто бесило Табиту.
   - О, не волнуйся, - сказала Сестра Марджори, -  мы  знали,  что  ты  не
знала НИЧЕГО.
   - Ты ведь сначала вообще не понимала, что происходит, правда? -  сказал
Брат Феликс. - Ты просто выполняла свою работу.
   Табита стиснула зубы и ничего не ответила.
   - Нет, Табита, никаких неприятностей у тебя нет, - продолжал он.
   - Мы тебе обещаем, - хором пропели Сестры.
   - Я говорил ей, - сказал Брат Феликс, - она  справилась  очень  хорошо.
Капелла  разрешила  твое  повышение,  -  добавил  он,  обращаясь  ко  всем
присутствующим.
   У Саскии вид был подавленный. Она вертела между большим и  указательным
пальцем стебелек водяного кресса. Потом спросила их:
   - А вы можете возвращать мертвых?
   Последовала секундная пауза.
   - О, моя дорогая, - печально промолвила Сестра Вероника.
   - Твой бедный  дорогой  брат,  -  сказала  Сестра  Марджори,  покачивая
увенчанной листьями головой. Сестры любовно и скорбно посмотрели  друг  на
друга - каждая на свое отражение.
   - Бедное дитя, - прошептал Брат Феликс. -  Выпей,  выпей  еще  вина,  -
глухим голосом произнес он, затем отвернулся и высморкался.
   Саския переводила взгляд с одного огромного лица на другое.
   Табита потянулась через скатерть и взяла Саскию за руку. Кстаска  молча
подплыл ближе.
   - Ну, хорошо, а как насчет Марко? - спросила Саския. - Марко Метца. Нам
пришлось оставить его на Венере. Его вы тоже будете повышать?
   Вид  у  Брата  Феликса  стал   озабоченный,   на   его   висках   снова
запульсировали вены:
   - Ну, Марко Метц - довольно несносный мальчишка, -  задумчиво  произнес
он. - Я полагаю, что, пожалуй, Венера - самое лучшее место для него,  -  и
он подал знак, что желает еще хлеба.
   Саския выпрямилась, вонзив костяшки пальцев в податливую землю:
   - Но она же убьет его! - запротестовала она. Хлеб в это время  послушно
отрезал от себя кусок и скользнул на тарелку Брата Феликса.
   - Нет, если он будет осторожен, - возразил он. - Это  может  быть  даже
весело - оказаться в роли потерпевшего катастрофу.
   - Особенно со сломанной ногой, - ядовито заметила Табита.
   Брат Феликс неопределенно взмахнул ножом для масла.
   - Можно преодолеть соображения плоти, - отозвался он, откусывая большой
кусок хлеба и принимаясь жевать. - Прийти... к согласию... с самим собой.
   - Общаясь с природой, - прибавила Сестра Вероника.
   - Вдали от сумятицы всей системы, - согласилась ее сестра.
   Брат Феликс сделал мощный глоток.
   - Может быть, мы еще увидим преображенного Марко Метца! - жизнерадостно
объявил он. Он проглотил остатки хлеба с изрядным куском сыра, прижав  его
к маслу огромным указательным пальцем. - Как вы думаете? - Он произнес это
таким тоном, словно ему действительно интересно было услышать их мнение.
   Табита свирепо выдохнула воздух и снова откинулась на локти. Она  сжала
пальцами траву и сердито выдрала клок. Но на месте каждого  вырванного  ей
клочка из земли тут же появлялись новые побеги.
   Увидев это, Кстаска незаметно погрузил кончик хвоста  в  землю  и  стал
считывать какие-то данные.
   - Я думаю, он умрет, если кто-нибудь быстро что-нибудь не предпримет, -
сердито сказала Саския.
   - Тогда мы что-нибудь предпримем,  моя  дорогая,  -  отозвалась  Сестра
Вероника. - Сразу после завтрака.
   - Мы  должны  освободить  твой  разум  от  тревог,  -  добавила  Сестра
Марджори.
   Сестры кивнули и блаженно улыбнулись Друг другу.
   Табите захотелось стукнуть их головами.  Ей  хотелось  сойти  с  ума  и
бегать с большим ружьем, Ей хотелось  пойти  назад  к  Элис,  сесть  в  ее
разбитую кабину и завыть. Хотелось лечь на солнышке, подложив  под  голову
сумку, заснуть и никогда не просыпаться. Она возмущенно оторвала хрустящую
корочку от куска хлеба:
   - А что вы знаете о свободе? - спросила она.
   Сестры, как один человек, повернулись и одарили ее любящей улыбкой.
   Сестра  Марджори  распростерла   руки,   указывая   на   всю   компанию
"повышенных" людей, отдыхавших  на  досуге,  на  деревья,  цветы,  голубых
птичек.
   - Оглядись, Табита, - сказала Сестра Вероника.
   Табита сделала большой глоток из своего кубка и положила подбородок  на
сжатый кулак, равнодушно созерцая открывавшуюся перед ней сцену.
   - Неплохо для верхушки кучи дерьма, - заметила она.
   Но расстроить этих, людей было невозможно.
   - Свобода - это власть, - тупо сказал Кстаска.
   - Я думаю, - заявила Саския, закатывая рукава и, штанины своей  пижамы,
- человек не может быть свободным СНАРУЖИ, если  он  не  свободен  ВНУТРИ.
Если вы понимаете, о чем я говорю. - Она вытянула правую руку перед собой,
критически оглядывая ее и поворачивая ее в усиленном свет солнца.
   - Ты должна слушать своих друзей, Табита, - одобрительно  заметил  Брат
Феликс.
   - Скоро, когда ты станешь одной из нас, ты поймешь, Табита, -  серьезно
подтвердила Сестра Марджори. - Здесь  все  красиво,  и  каждый  совершенно
свободен.  Кто  командует  нами  или  что-то  нам  запрещает?   Где   наши
угнетатели?
   - На Капелле, - отозвалась Табита. - Если верить Брату Феликсу.
   Вид у всех троих был искренне озадаченный.
   - На Капелле? - переспросила Сестра Вероника. - Но,  Табита,  ведь  это
Капелла дала нам свободу!
   - Ты только подумай, - настойчиво сказал Брат Феликс. - Вот  мы  сейчас
на Хароне, на самом краю нашей солнечной системы. А солнце великолепно!
   - Где бы мы были сейчас без освободительной власти Капеллы?  -  сказала
Сестра Марджори.
   - Все еще на бедной старой Луне, - заявила Сестра Вероника, - и спорили
бы, можем мы ли мы себе позволить лететь на Марс!
   Но с Табиты уже было довольно.
   - Значит, так вы считаете? - сказала она. - Что  ж,  сказать  вам,  что
думаю я, да? Я скажу вам, что я думаю об освободительной власти Капеллы. О
том, как вы с вашей проклятой игрой силой затащили  меня  сюда.  -  Табита
сделала паузу, чтобы сделать глоток вина, наслаждаясь мелким удовольствием
заставлять их ждать себя, особенно, учитывая то, что она понятия не имела,
что говорить дальше. - Я скажу вам, что я думаю, повторила она и,  услышав
свой голос, поняла, что вино оказалось хорошим, и она уже изрядно  выпила.
- Нет здесь никакой свободы, - чуть насмешливо продолжала она. - Вы всегда
в чужом саду.  -  Для  начала  это  прозвучало  неплохо.  Табита  неуклюже
взмахнула рукой. - Нельзя быть свободным, когда кто-то говорит тебе,  куда
можно идти, а куда - нет. - Табита сделала еще глоток вина. - Когда я была
маленькой, - сообщила она им, - Марс был границей. Я родилась,  -  сказала
она, пристально глядя на Сестру Веронику, - на бедной старой Луне.
   Сестра Вероника никак не отреагировала.
   - Кому-то же надо и там родиться, - сказала Табита.
   Сестра Вероника вежливо улыбнулась.
   - Это  было  не  так  уж  забавно,  -  сказала  Табита.  -  Раз  уж  вы
спрашиваете. Как бы там ни было,  Марс  был  весь  забит,  и  все  рвались
перебраться на Пояс. Потом был Сатурн, освоение колец. А где  она  теперь?
Здесь? Это граница? Или это стена сада?
   Попечители солнечной системы спокойно наблюдали за Табитой, словно  она
читала им стихотворение, которое выучила наизусть, что-то отрепетированное
и  далекое.  Саския  и  Кстаска  слушали  ее  очень  внимательно.   Саския
подвинулась, села рядом с Табитой и взяла ее за руку.
   Но Табита не желала, чтобы ее держали за руку.
   - Нет никакой свободы, - повторила она. - Нет, пока кто-то держится  за
власть. Так что ты прав, Феликс. Мы все слуги.  -  Она  печально  кивнула,
осознав меланхолическую мудрость этого замечания. - Могу вам сказать  -  я
признаю, что была свободна так же,  как  всегда,  до  того,  как  все  это
началось. - Табита коротко рассмеялась. - Я перевозила торговые  грузы  на
ловком  маленьком  "Кобольде",  перетаскивала  детали  машин  из  Сантьяго
Селестина в Каллисто, надрывалась, чтобы оплатить счета, и думала,  где  я
причалю в следующий раз, где подвернется новая работа. Вот и вся  свобода,
какой можно добиться, - свирепо заключила она, - в этой системе.
   Брат Феликс слегка приподнялся в воздух. Саския тут же  обняла  Табиту,
словно решила, что он сейчас ее ударит. Но Брат Феликс  сказал  понимающим
тоном:
   - Ты все еще огорчена из-за своего корабля, правда? С моей стороны  это
было неразумно, я прошу у тебя прощения.  Давай-ка  посмотрим,  может,  мы
сможем тебя успокоить.
   Он отправился назад через луг, Табита, Саския и  Кстаска  следовали  за
ним, а сестры остались на месте, улыбаясь, все время улыбаясь. В монастыре
какая-то пара Уборщиков прервала свой спор о возможности появления чего-то
нового, чтобы приветствовать женщин и Херувима, когда те  проходили  мимо.
Брат Феликс немного опередил их. Они нагнали его только когда он  был  уже
за деревьями, в уединенном уголке, где рядом с пустым  шаттлом  находились
останки "Кобольда".
   Брат Феликс подозвал их.
   - Посмотри, - обратился он к Кстаске. - Тебе это  понравится.  -  И  он
повернул кольцо.
   Останки  "Элис  Лиддел"  засветились.   Она   заблестела,   наполнилась
радиацией, словно свет был где-то внутри нее - это было не просто бортовое
освещение, проходившее сквозь ее разбитые  иллюминаторы;  казалось,  будто
сама  энергия,  все  еще  сообщавшая  о  мольбах  израненных  молекул   ее
субстанции, призвала  ее  подняться  световым  излучением  и  танцевать  в
солнечном свете.
   Какое-то мгновение Элис стояла, словно готовилась к взлету  в  пламени,
вырывавшемся из окон шаттла. Табита вскрикнула, прикрыв глаза, потому  что
в тот момент ей показалось, что она смотрит не на искореженные  и  измятые
обломки, а на тот "Кобольд", каким  она  была  когда-то,  в  самом  начале
своего пути. Такой она должна была явиться  с  площадки  "Бергена"  в  том
полукомическом, полумистическом ритуале, когда привод судна  только-только
"осваивался" с новеньким электронным мозгом,  и  робот-каллиграф  поднялся
наверх, чтобы  ярко-синими  металлическими  буквами  написать  ее  имя  на
корпусе. Такой они увидели ее теперь -  "Элис  Лиддел",  свежую,  целую  и
перестроенную.   Ее   выбоины   выровнялись,    а    трещины    закрылись.
Восстановленное ветровое стекло сверкало, сканеры шевелились, почуяв ветер
со стороны солнца. Ее  линии  были  чисты  и  правдивы,  маленькие  крылья
решительно отведены назад - она размышляла  о  работе,  для  которой  была
создана и к которой готовилась приступить. Рядом с ее  двигателями  воздух
разорвала тепловая волна; она повернулась, словно ища  хозяйку;  казалось,
она приподнялась, совсем чуть-чуть.
   А потом она исчезла. Растаяла в воздухе.
   Воздух наполнился внезапными возмущениями, рванувшимися со всех  сторон
в пустое пространство, туда, где только что стоял корабль.  Волосы  Саскии
развевались вокруг ее лица. Табита, отчаянно крича, бросилась вперед.
   Последняя  дымка  исчезла  в  воздухе,  и   "Элис   Лиддел"   перестала
существовать. На траве, где она стояла, не было ни ожогов, ни пятен. Трава
слегка поколебалась