что Отверженные тоже узнали о нем.
   Кармен подумала, что это  здорово.  Она  рассказала  Мюррею,  и  Мюррей
взбесился. Не потому, что я ходила с другим парнем, а из-за того, что этот
парень оказался Комаром.  Он  воспринял  это  как  личное  оскорбление.  Я
сказала ему, что не спала с Майклом, потому что для Мюррея это было  самое
важное, единственное, в чем  он  видел  смысл.  Так  что  с  ним  мы  этим
занимались. "Я действительно с ним не спала", - сказала я Мюррею. Так  оно
и было в действительности. Майкл хотел, но я держала его на расстоянии, "Я
хочу, чтобы он дал мне покататься на своем воздушном змее",  -  сказала  я
Мюррею.
   Он хорошо над этим  посмеялся.  Он  думал,  это  исключительно  хорошая
мысль, исключительно забавная. Он сказал, что Майкл этого ни за что бы  не
сделал. "Долг прежде девушек", - сказал он.  -  "Это  девиз  Комаров,  вот
что". Он даже заключил со мной пари. Так что все остались довольны.
   Знаешь. Элис, я на самом деле не думала об этом - ну, насчет  змея,  до
тех пор, пока не открыла рот и не услышала, как я об этом говорю. Но  идея
была хорошая, что бы там Мюррей ни говорил. Майкл уже начал  мне  немножко
надоедать. Я уже пришла к выводу, что  его  воздушный  змей  -  это  самое
лучшее, что в нем было. Так что в мой следующий выходной я  назначила  ему
свидание на базе, и заявила Мюррею, что все произойдет  именно  в  этот  в
день. Вот какая я была нахалка.
   На базе было пусто. Майкл был в форме. Я повела его в ангар, где стояли
змеи, и погладила его форму. Я поцеловала его погоны.  Потом  я  выяснила,
насколько далеко идут его веснушки. Я его так накрутила, что он готов  был
пообещать мне все, что угодно, только бы я позволила ему это  сделать.  Он
все так и видел на самом деле,  это  было  то,  что  он  хотел  сделать  с
девушкой, но ему надо было найти девушку, которая  позволила  бы  ему  это
сделать. Но я оказалась недостаточно  сообразительной,  Элис,  потому  что
позволила ему сделать это до того, а не после.
   - КОНЕЧНО. ПОСЛЕДНЕЕ БЫЛО БЫ ПРЕДПОЧТИТЕЛЬНЕЕ.
   - Ты-то откуда знаешь?
   - Я ХОЧУ СКАЗАТЬ, ЕСЛИ ТЫ НЕ СОБИРАЛАСЬ ПОЛУЧИТЬ ОТ ЭТОГО УДОВОЛЬСТВИЕ.
   - А ведь ты права. Да уж, когда он завелся,  я  поняла,  почему  раньше
держала его на расстоянии. Не просто из-за змея, а потому что это было  то
еще мероприятие. От него на самом  деле  не  было  толку.  Не  то,  что  с
Мюрреем, который был  просто  бешеным  во  всех  отношениях.  Единственная
проблема с Мюрреем была - не отставать от него. А с Майклом я должна  была
просто лежать неподвижно, пока он меня трахал, весь красный, тяжело  дыша.
Я стиснула зубы и решила, что в конце концов это не оказалась не такая  уж
односторонняя сделка.
   Когда все было кончено,  он  стал  сама  нежность  и  заговорил  о  том
времени, когда мы поженимся. Я к тому времени уже забыла,  что  изначально
именно поэтому выбрала Комара. В его устах это звучало ужасно. Помни,  что
ты Отверженная, сказала я себе. Змей, все время думала я.
   Я сказала Майклу то, что он хотел услышать, сказала довольно  много,  в
действительности ничего не пообещав, потому  что  знала  -  он  собирается
создать мне легкую жизнь. Он уже засыпал на моем плече. Когда он уснул,  я
тихонько выскользнула  из-под  него,  подхватила  его  сексуальную  форму,
которая уже не казалась мне такой уж сексуальной, и сняла с цепочки  ключи
от его глайдера. Затем, держа ключи в зубах, быстренько оделась и  подошла
к змею, но, видимо, я произвела какой-то шум, потому что Майкл  проснулся.
Я оглянулась и увидела, как он засовывает обе ноги в  одну  брючину,  зовя
меня по имени и пытаясь остановить.
   "Комар выполняет свои обещания", - сказала я ему и вывела его  змей  со
стоянки. Я была  поражена  тем,  насколько  он  оказался  легким.  Он  был
прекрасен. Он был большой, угольно-черный с багровыми полосами, и когда  я
вывела его наружу, солнце заиграло радужным светом на его крыльях.
   Все Отверженные явились, чтобы посмотреть на меня. Майкл бежал за мной,
полуодетый, он выскочил, спотыкаясь, на стартовую площадку, что-то бормоча
про двухмесячные подготовительные курсы. Позади меня я слышала, как Мюррей
ржет над нижним бельем Майкла, а потом я взлетела.
   Когда я стартовала, они издали оглушительный вопль. Я торопилась и даже
не надела ни головной телефон, ни маску.
   Оставить маску - это было ошибкой.
   Я была в воздухе. Я летела. Мой первый полет,  Элис.  Ты  помнишь  свой
первый полет?
   - ЭТО РАЗНЫЕ ВЕЩИ, КАПИТАН.
   - Я думаю, тебе было не шестнадцать.
   - НЕТ. НО Я ПОМНЮ СВОЙ ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ С ТОБОЙ, КАПИТАН. ОН БЫЛ ХОРОШ.
   - А этот мой первый - нет. То есть я хочу сказать, я  снялась  с  места
хорошо. И вот я летела, порхая широкими виражами по оси, как профессионал,
молнией проносясь между облаками и глядя вниз - вверх - по двенадцатому.
   - РАНЬШЕ ТЫ УПОТРЕБИЛА ВЫРАЖЕНИЕ "ВДОЛЬ", КАПИТАН.
   - Да, но тогда у меня его не было. То есть было, но были и  "вверх",  и
"вниз", а ни одно из них не подходило.
   Я растерялась. Наверное, это меня и подвело. То есть, у меня  и  раньше
было такое чувство, немножко, в первые разы, когда я поднималась на  Край,
- настолько он был близко к стержню. Но теперь я  была  в  воздухе,  и  со
всеми этими  облаками  я  потеряла  всякую  ориентацию.  Там,  где  облака
расступались, я могла  видеть  трубу  полностью,  землю  вокруг  меня,  и,
казалось, она поднимается, как башня, так, что город, и  пояс  фабрики,  и
парки свисали со стен над моей головой, и все  это  как  будто  собиралось
обрушиться мне на голову, и город - поверх всего. С одной стороны из  окон
в глаза мне било солнце, а  когда  я  нырнула  крылом,  с  другой  стороны
светили звезды. А потом все это завертелось у  меня  в  голове,  и  я  уже
смотрела сверху вниз вдоль той же трубы, и ничто  не  могло  предотвратить
моего падения.
   Меня стало тошнить.
   Так вот, я порхала вокруг и направлялась к земле. Я совершенно  сбилась
с курса, не узнавала приборов, даже не знала, что за панель передо мной. И
я стала уставать. Я не имела ни малейшего  представления  о  том,  во  что
обходится таскание такой штуки по небу, а потом  я  стала  падать  "вниз",
"вниз" - быстро. Я не знала,  как  сажать  змей,  поэтому  мне  надо  было
набрать хоть какую-то высоту.
   - И ТЕБЕ ЭТО УДАЛОСЬ?
   - Да.
   К сожалению.
   Я взлетела слишком высоко, и потом  поднималась  выше,  быстрее,  я  не
могла остановиться, я была как  перышко,  запутавшееся  в  вентиляторе.  Я
взлетела вверх прямо к стержню и там застряла, болтаясь в  невесомости.  Я
лягалась и вертелась.  Это  было  безнадежно.  Я  понятия  не  имела,  как
выбираться. У меня не было ничего, что я могла бы бросить. Я даже не могла
уже нормально видеть, глаза  слезились.  Загрязнение  там,  наверху,  было
довольно сильным. Я закашлялась и уже не могла остановиться.
   Через некоторое  время,  когда  облака  расступались,  я  могла  видеть
маленькие машинки, собиравшиеся на земле вокруг меня. Потом я увидела  еще
несколько глайдеров, направлявшихся ко мне. Один из  них  был  ведущим.  Я
подумала, что это Майкл. Я очень не хотела, чтобы это оказался он.
   Это был не он. Это была фигура в маске и кожаном  костюме,  в  сплошных
карманах со всякими наворотами, и с головным телефоном, причем у  нее  был
головной телефон и для меня, такой, какой был бы на  мне,  если  бы  я  не
сорвалась с места в такой спешке. И у нее  были  реактивные  двигатели,  с
которыми ни один Комар не стал бы летать ни за что в жизни. Она  подцепила
меня и взяла на буксир.
   - Подожди, вот приедем домой, юная леди, - сказала она мне по радио.
   - Мама? - спросила я.
   - И ЭТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО БЫЛА ОНА?
   - Конечно. И она была не слишком довольна.
   - А КАКАЯ РЕАКЦИЯ БЫЛА У ТЕТУШКИ МЮРИЭЛ?
   - Тетушки Мюриэл? Она смеялась. Смеялась и не могла остановиться.
   А вот полицейских это не позабавило.  Стащить  воздушный  змей  комара,
подвергнуть опасности воздушное пространство 12 и быть спасенной служащими
Совета - для подростка это был серьезный проступок. Мне пришлось в течении
десяти недель чистить стекла. Снаружи.
   Мы жили в бараках на Краю и едва  могли  видеть  внутренность  трубы  в
течение десяти недель.  Каждый  день  нас  вывозили  наружу  и  отправляли
ползать снаружи по всей трубе - счищать микрометеоритную пыль  со  стекла.
Остальные в нашей компании были еще хуже, чем Кармен  и  Отверженные.  Они
действительно были отверженными, никудышными,  противными  и  непригодными
для найма. Они набросились на меня и стащили мою гармонику. В перерывах на
окнах они  подглядывали  через  стекло  и  строили  нескончаемые  планы  о
гнусностях, которые будут устраивать, когда снова попадут внутрь. А  я  не
хотела возвращаться назад внутрь, больше не хотела.  И  вот  я  была  там,
снаружи, на корпусе, по колено в пушистом белом песке. И я стояла и стояла
там, давая отдых своей болевшей спине и глядя вверх на звезды.



21

   Панель   на   груди   робота   распахнулась.   На   Марко    нацелились
телескопические трубы и вытяжные антенны.
   - Я хотел сказать,  -  мягко  продолжал  он.  -  "Контрабанда"  -  наше
название. Наше сценическое название. - Марко сказал это  так,  словно  это
было очевидно, словно объяснял что-то само собой  разумеющееся  маленькому
ребенку. - Мы - труппа,  дающая  представления.  Группа  артистов.  У  нас
ангажемент на восемь часов в Саду Меркурия.
   Из громкоговорителя робота раздался треск и  шипение.  На  его  голове,
там, где должно было быть  лицо,  находился  экран.  Экран  функционировал
плохо. Он медленно, равномерно щелкал.
   - ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В САД МЕРКУРИЯ, - объявил он. - ЭТО  НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ
ЗОНА.
   - Правильно, - сказал Марко. - Конечно. Что ж, сначала у нас встреча  в
Правда-Сне.
   Робот гудел и тикал, переваривая сообщение.
   - ЗДЕСЬ НЕТ ПУТИ В СОН ПРАВЕДНЫХ, - сообщил он. - ЭТО НЕВОССТАНОВЛЕННАЯ
ЗОНА. НАЗОВИТЕ СЕБЯ! - потребовал он.
   - Эй! - сказал Марко. - Послушай. Ты меня знаешь.  -  Он  стал  хлопать
себя по карманам, словно  ища  удостоверение.  -  Я  крупная  знаменитость
средств массовой информации, - заявил он.  -  Я  звезда  сцены,  экрана  и
спутников, гражданин солнечной системы, мое имя  -  Монти  Марш  Мариголд,
регистрационный        номер        Ромео        Рабарбар         Рапсодия
три-бета-три-один-дважды-один-один, это значит Рабарбар  Ромео  Рингмастер
один-три-бета-один-один-трижды-к.
   Он  говорил  все  быстрее  и  быстрее,  вытащил  гофрированную   стопку
пластиковых карточек из кармана и стал сгибать и разгибать их,  размахивая
каждой карточкой перед вращающимся глазом робота и убирая ее,  прежде  чем
тот успевал хоть что-то прочесть.
   Марко потянулся к Табите и взял ее за руку. Сначала она сопротивлялась,
потом позволила ему сделать это.
   - Это моя сестра, прекрасная Аргентина, вон там -  наш  артист-попугай,
Попка-Пугач. А это, - он показал на Близнецов, на самом деле один человек,
только они расходятся во времени в разных направлениях  и  останавливаются
лишь для того, чтобы сказать самим себе  "здрасьте".  Почему  бы  тебе  не
проверить по связи? Проверь  свои  часы,  проверь  свою  шляпу  и  пальто.
Проверь свои файлы на "ИС" - на "Искусство". Мы требуем дифракции! - Марко
произнес эту тираду на одном дыхании и с пафосом раскинул руки.
   На экране робота появилось лицо. Это был дежурный полицейский - женщина
в серой униформе, с головным телефоном.
   Близнецы Зодиак встали по обе стороны робота, сложив руки и с интересом
глядя на экран. Цвета на нем были скверными.  У  женщины  был  такой  вид,
словно она страдала смертельной болезнью  печени.  По  ее  лицу  пробегали
зигзаги.
   - ДИФРАКЦИИ? - спросила она. - ОБЪЯСНИТЕ, ЧТО ЗНАЧИТ "ДИФРАКЦИЯ".
   - Ну,  что  ж,  по  дипломатическим  правилам  от  третьего,  третьего,
тридцать  третьего,  АД,  странствующая  межпланетная  знаменитая   труппа
артистов, не имеющих  удостоверения  личности,  не  может  быть  удержана,
задержана, напряжена или сопряжена, "ад хок", "ид эст" и "ин лье", если ей
не будет предложено воспользоваться правом дифракции, - нараспев  произнес
Марко.
   Робот не ответил. Женщина на экране нахмурилась, так, словно  с  трудом
могла разглядеть их. Она повозилась со своими  наушниками,  махнула  рукой
через сканер.
   Робот тут же  зажужжал,  и  его  антенны  передвинулись  в  направлении
Табиты.
   - Назовите себя, - сказал он.
   Пока  Табита  открывала   рот,   не   зная,   что   ей   говорить,   из
громкоговорителя робота раздался ужасающий треск,  и  картинка  исказилась
из-за вспышки помех. Все молчали. Неожиданно робот сел на пол. Его сенсоры
и оружие убрались внутрь, и маленькая дверца с шумом захлопнулась за ними.
   - МЕЕЕП, - сказал робот.
   - Очень вовремя, - заметил Марко. Тэл, застрекотав, как мопед,  взлетел
прямо к нему на плечо.
   Робот сидел в неуклюжей позе, но очень прямо, перед  барьером.  Он  был
совершенно неподвижен, не считая одной ноги,  дергавшейся  взад-вперед  по
полу пещеры, как нога издыхающего теленка.
   - Что это с ним? - спросила Табита. - Что случилось?
   - Он сел, - ответила Саския.
   - Он устал, - сказал Могул.
   - Так часто бывает, - сказала Саския.
   Табита пристально посмотрела на Близнецов.
   - Мы здесь ни при чем, - в унисон пропели они.
   Марко уже переступал через  спазматическую  конечность  робота,  словно
того вообще здесь не было. Тэл полетел  вперед,  над  барьером,  в  темный
туннель.
   - Куда мы ИДЕМ? - решительно спросила Табита.
   - В Правда-Сон, - ответил Марко.
   - Но она сказала...
   - Пошли! - хором пропели Близнецы.
   И они пошли, спеша в поле низкой гравитации за  птицей,  откинув  серый
матерчатый занавес, спотыкаясь на  вырубленных  ступеньках,  протискиваясь
между плоскими бурыми сталагмитами,  выраставшими  из  пола,  как  раковые
опухоли,  через  трещину  в  пещере,  где  стена   раскрошилась,   обнажая
решетчатую  структуру  ячеек  с  толстыми  стенами.  Из  них  высовывались
волосатые языки,  похожие  на  жирные  черные  папоротники,  дрожавшие  на
сквозняке, веявшим при их приближении. Воздух был пронизывающе  влажным  и
ядовитым.
   В подобных уголках Изобилия просто нельзя не представить  себя  глубоко
под землей, во власти какой-нибудь отсталой расы слепых, живущих в  норах,
бессильно пытаясь вспомнить солнце. Они все еще существуют, там и тут, эти
очаги мрака и отчаяния.  В  один  прекрасный  день  мы  должны  что-нибудь
предпринять, чтобы очистить их. Я говорила это и раньше. И  без  сомнения,
скажу снова.
   Табита бежала вниз вслед за птицей, перескакивая через булыжники, через
выемки,  проходя  под  порталами  из  черной  кости,  где  спали  огромные
неизвестные механизмы, покрытые  желтовато-коричневой  пылью.  В  покрытой
ржавчиной впадине стая голых перков с  визгом  разбежалась  при  звуке  их
шагов. В свете брошенного ими костра Табита проверила часы. Из  отпущенных
ей двадцати четырех часов оставалось значительно меньше двух.
   Наконец, они вышли и остановились, тяжело  дыша,  на  широком  открытом
пространстве, где крыша над их головами была тусклой и  далекой.  Всего  в
нескольких сотнях метров впереди пол обрывался вниз в  страшную  пропасть,
через которую далеко слева от них был перекинут уродливый  бетонный  мост.
За мостом, на дальней стороне, у скопления красных, как карбункул,  отелей
сновали туда-сюда  роботы  и  скутеры.  Напротив  отелей  кто-то  построил
огромный зеленый купол, вздымавшийся на самом краю бездны.  Площадь  перед
ним была выложена десятигранными плитами. На ней аккуратными  рядами  были
припаркованы машины и стулья-седаны.
   - Вот и пришли, - поздравил Марко Тэла, когда внеземная птица вернулась
и снова устроилась у него на плече.
   - Бей в барабаны негромко...
   - И тихо играй на трубе, - посоветовал Тэл.
   Они подошли к зданию. Темно-зеленые кусты в  горшках  обрамляли  пролет
широких и низких  ступеней  из  каменной  пены,  ведущих  вниз  ко  входу,
закрытому  толстым  занавесом  темно-пурпурного  цвета.  Здесь  в  воздухе
носился запах денег, намек на  фимиам.  Где-то  внутри  играла  бесплотная
арфа.
   - ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В  СОН  ПРАВЕДНЫХ,  -  нараспев  произнес  теплый  и
сочувственный   голос,   доносившийся   отовсюду,   -   ПРИЮТ    ИЗБРАННЫХ
ЗАМОРОЖЕННЫХ. ЧЕМ МОЖЕМ СЛУЖИТЬ ВАМ?
   - Мы зовемся "Контрабандой", - сказал Марко в звенящем воздухе.
   - Мы пришли повидаться с нашим менеджером.
   Последовала кратчайшая пауза.
   - МИСС ХАННА  СУ  УЖЕ  ПОДНЯЛАСЬ  И  ГОТОВА  К  РАЗГОВОРУ,  -  произнес
окружающий воздух. - ВАШ ДРУГ НАХОДИТСЯ У ЕЕ ЛОЖА. СЛЕДУЙТЕ ЗА СВЕТОМ.
   Неожиданно откуда-то возник  луч  бледно-зеленого  света  и  поплыл  по
ступенькам перед ними.
   Марко снова стал тянуть Табиту за руку.
   - Пойдем, сестричка, - громко сказал он. - Ханна ждет нас.
   Табита рывком высвободила у него руку.
   - Что это за место?
   - ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В СОН ПРАВЕДНЫХ, - снова начал окружающий воздух.
   - То самое место, - сказал Марко, - где работает Ханна.
   Табита взглянула вниз на ступеньки гробницы в покое ожидания. Казалось,
сквозь похоронные драпировки проходила волна холода.
   - Это ведь криосклепы, верно?
   - Верно, - сказал Марко приглушенным повелительным тоном.
   - Ими она тоже управляет?
   - Конечно.
   Табита встала к нему лицом.
   - Нет, - сказала она. - Она мертва, правда?
   - До определенной степени.
   - Все кончено.
   - Все в порядке, Табита, доверься мне, - настойчиво сказал Марко.
   - МНОГИЕ НАХОДЯТ ЭТИ ВСТРЕЧИ  ЭМОЦИОНАЛЬНО  НАПРЯЖЕННЫМИ,  -  участливо
сказал  голос  из  воздуха.  -  ВОЗМОЖНО,  ВАШЕЙ  СЕСТРЕ   СТОИТ   ПРИНЯТЬ
ТРАНКВИЛИЗАТОР?
   - Она мертва, - сказала Табита.
   - У нее твои деньги, - сказал Марко.
   Зеленый огонек вежливо подпрыгивал на ступеньках.
   - МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ ПРЕДПОЧИТАЕТЕ МИНУТКУ  ПОДОЖДАТЬ,  ЧТОБЫ  СОБРАТЬСЯ  С
МЫСЛЯМИ И ДУХОВНО ПОДГОТОВИТЬСЯ? - спросил голос.
   - Нет, - ответила Табита. И вскинула голову: - Давайте двигаться.
   Пурпурные занавеси раскрылись сами по себе, и зеленый огонек  скользнул
между ними.
   Чувствуя, как сердце бьется у нее в горле, Табита Джут  последовала  за
артистами вниз, в залы Правда-Сна.



22

   Они вернулись назад, в соты туннелей Изобилия.
   Эта часть, по крайней мере, была цивилизована, с разбрызганным  повсюду
пенистым   покрытием   и   атмосферными    декоративными    подсвечниками,
подвешенными в орнаментальных нишах. Их манили печальные звуки арфы, перед
ними летел луч света, ровно плывя между  драпировками.  Они  следовали  за
лучом, Тэл проделывал акробатические упражнения в воздухе вокруг  видения,
не обращавшего на него никакого внимания.
   В коридорах Сна Праведных было довольно прохладно.
   Они миновали задрапированные двери. Можно  было  услышать  приглушенные
голоса, звуки плача, скорбное  пение  тысячи  детских  сопрано.  Мимо  них
проходили  другие   посетители,   на   них   были   траурные   одежды   из
темно-коричневого шелка-зибелина и  черного  меха,  они  сжимали  в  руках
филактерии и требники из  обесцвеченной  телячьей  кожи.  Их  головы  были
склонены, лица суровы. Дети несли в руках букеты лилий  и  экзаменационные
сертификаты. Никто ни с кем не здоровался.
   Марко Метц совершенно не вписывался в эту обстановку в своем поношенном
дорогом пиджаке и свободных брюках из лимонно-желтой саржи. Он уже оставил
попытки командовать Табитой  и  теперь  не  обращал  на  нее  внимания.  С
потрепанной сумкой на  плече  он  брел  за  их  бесплотным  проводником  и
попугаеобразным инопланетянином и казался не столько известным музыкантом,
пришедшим   с   визитом   к   своему   менеджеру,   сколько    космическим
мореплавателем, спешащим в дом с дурной репутацией.
   Вслед за ним легко двигались  Близнецы  Зодиак,  обняв  друг  друга,  и
блестки на их  голубых  пижамах  мерцали  в  мягком  свете.  Со  спины  их
действительно невозможно было различ