етр, не более.
     Я нашел более или менее  пригодный  для  спуска  склон  и  сбежал  на
знойную равнину, стажер без особого труда преодолел этот путь следом.
     Вход в пещеру со складом бактериологического оружия  находился  почти
под тем самым местом, где мы вышли к обрыву из леса.  Он  был  взорван,  и
груда каменных обломков большим языком лизала отверстие еще одной  пещеры,
почти скрытой от взора несколькими особенно большими блоками.
     Мы в молчании осмотрели  место  высадки  десанта  Шерстова,  поднимая
облачка зеленой пыли. Я обратил внимание на то, что эта пыль лежала  везде
и покрывала даже обломки скал и валуны. Стена обрыва, камни и  холмы  были
изъедены необычной коррозией, отчего стали пористыми, как пемза.
     Делать  здесь  без  аппаратуры  было  нечего,  и  я  уже  решил  было
поворачивать назад - эксперты следственной  комиссии,  работавшей  полгода
назад, наверняка все перерыли, - как вдруг снова почувствовал  наблюдение.
Оценить, откуда пришло ощущение  взгляда,  было  трудно,  но  все  же  мне
показалось, что наблюдали из  ближайшей  пещеры,  той  самой,  полускрытой
обломками весом в несколько тонн каждый.
     Я  зашел  за  один  из  обломков,  сделают  вид,  что  исследую   его
поверхность, и тихо сказал появившемуся стажеру:
     - Оставайся здесь. Следи за ближайшими пещерами,  да  и  по  сторонам
поглядывай, но особенно не высовывайся, уяснил?
     Витольд смотрел на меня округлившимися глазами, в  которых  теснилось
многоточие, но я не дал ему возможности выплеснуть это многоточие на язык.
     - Главное, следи за мной. Мне почему-то кажется, что мы тут не одни.
     Оставив стажера за камнем, я с беспечным видом направился ко входу  в
пещеру, посвистывая, перепрыгивая  через  трещины  и  груды  более  мелких
камней,  а  сам  зорко  следил  за  тем,  чтобы  между  мной   и   черным,
непросматривающимся  оком  пещеры   непременно   находилось   какое-нибудь
препятствие.
     Подъем к пещере  был  не  крут,  но  мешали  языки  мелких  и  острых
обломков, ступать по которым приходилось осторожно  и  с  опаской.  И  чем
ближе я подходил к мрачному зеву, тем меньше мне  хотелось  туда  идти.  Я
остановился,  всей  кожей  ощущая  на  себе  чей-то  внимательный  взгляд,
посвистел, делая вид, что  заинтересовался  камешком,  и  высунулся  из-за
ребристой глыбы, последней из самых  крупных,  упавших  совсем  недавно  с
вершины уступа.
     Меня  спасло  мгновенное  чувство  опасности,  возникающее  остро   и
отчетливо. Увидеть в  глубине  пещеры  я  ничего  не  успел,  но  тут  же,
повинуясь инстинкту, рывком бросил тело обратно за скалу.
     Вслед из-под свода  пещеры  гулко  прогрохотала  короткая  автоматная
очередь. Пули, сшибая ребра  с  глыбы  и  выбивая  в  ней  борозды,  легли
впритирку к голове.
     "Дьявол! - подумают я, ожидая новой очереди. - Да  это  же  "дракон"!
Автоматический ракетный карабин! Откуда он  здесь?!  И  кто  это  нас  так
встречает?!"
     Тишина  наступила  чудовищная,  и  я  невольно  взмолился,  чтобы  не
психанул стажер, не выскочил из-за укрытия. Тогда мне придется  переть  на
рожон, не имея ни одного шанса на успех, - без оружия против "дракона"  не
спасет ни реакция, ни физические данные, ни даже выучка безопасника.
     Тишина не нарушалась ни одним звуком, и  я  решил  попытаться  обойти
осыпь слева. Однако, едва я только метнулся за соседний камень, из  пещеры
снова ударила короткая - в пять выстрелов - очередь. Пули веером  прошлись
над спиной, я, холодея, почувствовал их прицельную, злую мощь.
     Дьявол тебя задери! Стреляет, как снайпер! Эдак он, чего доброго,  не
даст нам никаких шансов довести расследование до конца. Надо уходить, пока
не сорвался стажер. Тогда конец!
     Я осторожно  отполз  назад,  прижимаясь  к  острой  каменной  крошке,
впивающейся в тело.
     Карабин ударил на звук: пули, гудя и звеня, низким рикошетом  ушли  в
небо.
     Непохоже, чтобы он шутил - стрелок высокого класса. Только непонятно,
почему он не сменит позицию и не расстреляет нас в упор.  Боится,  что  мы
вооружены? Или это не входит в его планы?
     - Игнат! - раздался невдалеке приглушенный возглас Витольда.
     - Жив! Сиди и не двигайся! - быстро крикнул  я.  -  Держи  пещеру  на
прицеле, не давай ему высовываться!
     Оружия  у  нас  не  было,  но  я  надеялся  на  психологический  сбой
неведомого противника, дающий нам шанс уйти, и не ошибся. Из пещеры  никто
не  появился,  лишь  спустя  минуту  карабин  щелкнул  дважды   одиночными
выстрелами и замолчал совсем.
     Мне удалось пробраться к Сосновскому, бледному и возбужденному,  и  я
жестом показал, что надо делать, когда по тебе стреляют, а ты без оружия.
     Витольд, старательно вжимаясь в горячий бок скалы,  пополз  прочь  от
негостеприимной пещеры. Я пополз следом, ожидая новой очереди. Но все было
тихо, словно и не было здесь никого, кроме нас двоих,  словно  не  гремели
только что выстрелы, выстрелы по человеку в начале двадцать третьего  века
Выстрелы, не звучавшие на Земле более века!
     - Хорош сюрприз! -  пробормотал  я,  с  сожалением  разглядывая  свой
безнадежно исполосованный о камни костюм, когда мы взобрались на  знакомый
скалистый обрыв. - Ноты молодец, варяг, выдержка у тебя есть.
     Сосновский, все еще возбужденный и довольный похвалой, молча протянул
мне тяжелый, черный, кососрезанный цилиндрик величиной с палец.
     Я подкинул цилиндр в руке: это  была  неразорвавшаяся  ракетная  пуля
"дракона",    так    называемая    "инфрапуля",    способная     прожигать
сорокамиллиметровую броню.
     - Вошла прямо под камень сзади меня, - гордо сказал Витольд.
     "Значит, последние выстрелы  были  по  нему!"  сообразил  я  и  вдруг
отчетливо осознают, как близко от  гибели  мы  побывали.  Холодный  ручеек
страха протек у меня по пищеводу. Мать Витольда никогда не простила бы мне
этого, и Дениз, и отец... не отец юноши, а мой  собственный  отец,  Филипп
Ромашин, доверивший жизнь Витольда мне. Хотя сам я  и  не  был  ни  в  чем
виноват...
     - Надо было взять кое-что из снаряжения сразу, - сказал я,  посмотрев
на часы. - Бинокли, рации, пробойники... Учись, стажер, не делать  ошибок.
Пошли отсюда, ждать нечего. Нас  не  очень  вежливо  выдворили  с  занятой
территории, и теперь необходимо подкрепление.  Но  едва  ли  мы  обнаружим
стрелка. По-моему, стрелять мог только больной человек.
     Единственное, что оставалось по-настоящему  загадочным,  где  стрелок
достал карабин, снятый с вооружения полтора века назад. Вместе с остальным
вооружением. И еще было непонятно, почему стрелок не сменил вид боя. Начни
он с ракет более крупного калибра - остались бы от нас рожки да ножки!
     - Значит, у него не было ракет, - резонно заметил Сосновский.
     Я кивнул. Мыслил  стажер  логично.  Достать  боеприпасы  к  "дракону"
сложнее, чем раздобыть сам карабин.
     Настороженность, привычная в косморазведке, вернулась ко мне, и, хотя
ни глаз, ни интуиция ничего подозрительного не  отмечали,  я  не  позволил
себе расслабиться.
     Стрелок задал нам такую задачу своей стрельбой, что факт  этот  весил
больше  всех  известных  мне  загадок  по  обстоятельствам  гибели  группы
"Аида"...
     За деревьями показался нос триера. Мы спустились в ущелье.
     - Вызвать патруль? - спросил Витольд, залезая в кабину.
     - Нет смысла. Придется повторить поход в полном боевом, хотя,  думаю,
оружие не понадобится.
     Спецключом я вскрыл бронированный кубик  сейфа  под  задним  сиденьем
триера и достал оттуда пистолет.
     Через пять минут мы  повторили  поход,  но  пещера  была  пуста.  Она
уходила в глубь скального массива на  многие  десятки  метров,  вычищенная
ассенизаторами  до  блеска,  местами  узкая,  петлистая,   переходящая   в
просторные залы.
     Мы облазили только часть ее до первого зала,  обнаружив  три  боковых
ответвления, два из которых были погребены под обвалами. Дальнейшие поиски
были бесполезны, здесь требовалась целая армия поискеров с соответствующей
аппаратурой типа хомодетекторов, и мы решили не тратить времени зря.
     Я постоял в том месте, где прятался стрелок, поддал ногой разорванный
фруст-пакет - упаковку патронов к "дракону", и опустил пистолет.
     Позиция  была  выбрана  удачно,  склон  осыпи,  ведущей   к   пещере,
просматриваются отлично, и тот камень,  за  которым  прятался  я,  не  мог
служить мне хорошим укрытием. Стрелок должен был  снять  меня  первыми  же
выстрелами, стрелять он  умел.  Но...  не  сделал  этого.  Значит,  просто
отпугнул, и все. Потом спокойно сделают свое дело, ради которого явился, и
ушел, даже не потрудившись уничтожить фруст-пакет...
     - Мы ему чем-то помешали, - пробормотал я, измеряя на глаз расстояние
до первых круглых каменных глыб. - Явись мы на полчаса позже -  никого  бы
не встретили.
     - Надо здесь все обыскать, -  сказал  Витольд,  -  причем  с  помощью
больших  исследовательских  комплексов  типа  БИИМ,  которыми   оснащаются
экспедиции Даль-разведки на другие планеты... Дай разок пальнуть, Игнат! -
вдруг взмолился он.
     Я  поколебался,  взвесил  в  руке  "универсал",  поставил  планку  на
разряд-факел и протянул Витольду. Сосновский осторожно принял  пистолет  с
благоговением юнца, никогда не державшего в  руках  оружия,  прицелился  и
нажал  на  спуск.  Ахнуло  длинное  кружево   разряда,   ближайшие   камни
разлетелись в пыль, дальние сдуло прямо к задымившимся конусам пыли. Когда
пыль осела, на ставшей ровной, как стол, осыпи  показались  две  блестящие
нитки рельсов.



                       ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ.

                           Хьюстон, март 28-208


     Хьюстонская  энергостанция   мощностью   в   две   тысячи   альбертов
обслуживала сам Хьюстон с  его  полуторамиллионным  населением,  несколько
заводов  зонального  масштаба  по   производству   искусственного   белка,
пластмасс  и  органосинтеза,  аграрно-промышленные  комплексы,   а   также
тайм-фаги,  транспорт  района  и  множество  мелких  потребителей  в  виде
институтов,  музеев,  торговых  центров  и  предприятий   бытовых   услуг.
Располагалась она за городом, в двенадцати километрах от порта, в сосновом
бору.
     Утро двадцать восьмого марта не  предвещало  никаких  неожиданностей,
обычное рабочее утро середины недели. Было  пасмурно,  изредка  накрапывал
мелкий холодный дождь - не слишком веселая погода для конца марта.
     В залах управления и машинных залах дежурные  инженеры  и  диспетчеры
готовились к смене, предвкушая отдых и  личную  жизнь.  Станция  на  сорок
процентов работала в режиме передачи мощности, то есть в хьюстонский район
шло  шестьдесят  процентов  вырабатываемой  энергии,  а  остальные   сорок
предавались в другие районы материка, где уже кипела дневная жизнь.
     Начальник  смены  Кен  Кроуфорд  привычно   обежал   глазами   панели
сигнализаторов состояния, отметил, что все  параметры  реакторной  цепи  в
норме, перекинулся парой фраз  с  инженерами  связи  и  защиты,  терпеливо
коротавшими дежурство в соседних креслах, и  в  это  мгновение  над  окном
оперативного виома загорелись три красных глаза и  прозвенел  приглушенный
звонок.
     Секунда, последовавшая за этим,  ушла  у  всех  троих  на  мгновенную
проверку подконтрольных систем: натренированный мозг дежурных не  требовал
времени на переключение  из  состояния  покоя  в  состояние  готовности  к
действию. К выводу они пришли одновременно  и  действовали  соответственно
своим обязанностям; автоматика в подобных случаях не вмешивалась, счет шел
на миллионные доли секунды.
     - Второй резервный - пуск! - скомандовал начальник смены. - Утечка на
базовых три и четыре. Третьему резервному - готовность!
     - Центральная, Хьюстон в эфире, - сказал инженер связи. -  Сигнал  по
зоне: будьте готовы к перебросу энергии по всем  векторам  отдачи,  у  нас
утечка, причины пока неизвестны.
     - Аварийной на выход! - сказал инженер защиты. - Третий  и  четвертый
упали по мощности на ноль  семь.  Автоматика  защиты  в  норме,  компьютер
рекомендаций не дает.
     В  течение  последующих  трех  минут  дежурные  занимались   анализом
происшествия,  после  чего  начальник  смены   вызвал   центр   управления
энергосистемой южной зоны Северной Америки.
     - Де-Риддер, на линии Хьюстон.  Похоже,  у  нас  нештатная  ситуация.
Третий и четвертый реакторы дают  прогрессирующую  утечку.  Энерговыход  в
район прекратил. Отключаю оба.
     - Отключайте, - отозвался Грегори Пенроуз, старший диспетчер  центра.
- Мы готовы. Аварийную пустили? - На выходе, молчит. Что-то странное...
     Немедленно дай сигнал тревоги в УАСС!  Кроуфорд  после  двухсекундной
заминки: - Дал, будут минут через пять. Грег, третий и четвертый на  нуле,
но резервные тоже начинают снижать выход! Если через  минуту  ситуация  не
изменится, буду выключать станцию! - И никаких догадок, в чем дело?
     Аварийная все еще  молчит,  координатор  твердит  о  зоне  поглощения
энергии... дьявол! Что со связью?..
     Это  было  последнее,  что  услышал  старший   диспетчер   центра   в
Де-Риддере. Виом связи с Хьюстоном померк...
     Спустя четверть часа от  бригады  спасателей,  прибывшей  в  Хьюстон,
поступило короткое сообщение:
     - Станция выключена.  По  неизвестной  причине  произошел  спонтанный
разряд запасов активного вещества. Зал управления  разрушен,  есть  жертвы
среди персонала станции.  Из  здания  реакторного  кольца  вырос  "мыльный
пузырь" диаметром около трехсот метров. Он колышется  под  ветром,  внутри
нечто вроде зернистой икры, каждая икринка размером с арбуз. Приступаем  к
изучению и ликвидации аварии...



                            ВИТОЛЬД СОСНОВСКИЙ


     Уже второй раз меня вызывали в кабинет  начальника  отдела  вместе  с
Игнатом, разумеется, но привыкнуть к манере  разговора  Лапарры  за  такое
короткое время я, естественно, не успел.
     - Крайне любопытно! - сказал он, рассматривая нас по  очереди  своими
прозрачными, почти не мигающими глазами.  -  Каким  образом  "дракон"  мог
оказаться у стрелявшего? В наше время проще достать лучевой пистолет,  чем
ракетный карабин.
     Игнат пожал плечами. Было видно, что  его  занимает  какая-то  мысль,
однако я не настолько опытный физиономист, чтобы разбираться  в  выражении
его лица. Да и разбираться, по сути, было не в чем: лицо Игната  постоянно
спокойно,  внимательно  и  серьезно,  и  лишь  иногда  в  глазах  мелькают
иронические или насмешливые огоньки, говорящие о наличии  у  него  чувства
юмора и сбивающие, кстати, меня с толку.
     - Ну хорошо. - Лапарра включил окна кабинета. - Еще  одна  загадка  к
сонму прежних,  причем  тревожная.  Давно  мы  не  работали  по  социально
опасным.
     - Утечка исключается? - быстро спросил Игнат.
     Лапарра исподлобья взглянул на  него  -  Маловероятна.  "Драконы"  на
Земле имеются только в трех местах: в сейфах нашего отдела, у погранслужбы
Даль-разведки и в Военно-историческом  музее.  Из  наших  хранилищ  утечка
исключена, что касается пограничников и музея... выясните. Теперь о  ваших
дальнейших планах. Насколько я понял, вы не нашли ничего  нового  по  делу
группы Шерстова...
     - У нас было мало времени на тщательное расследование, - сухо  сказал
Игнат. - В ближайшее время планируем провести на Ховенвипе поиск с помощью
больших комплексов. Кроме того, выявлены любопытные детали по конфигуранту
Зо Ли. Лапарра поднял брови.
     Поиск на  БИИМах?  На  каком  основании?  -  Во-первых,  потому,  что
Ховенвип - это около шести тысяч квадратных  километров  горного  хаоса  и
обнаружить точное место базирования "Суперхомо" иным способом  невозможно.
Во-вторых, мы со стажером обнаружили старую железную  дорогу  недалеко  от
места гибели чистильщиков, о которой в  отчете  экспертов  не  сказано  ни
слова, и это по меньшей мере странно, дорогу обнаружить они были обязаны.
     Игнат сидел так же неподвижно, как и Лапарра, и я  подумал,  что  они
здорово похожи, не внешне - внутренне.
     - Зо Ли сбежал из Симуширского медцентра еще в середине февраля, и  с
тех пор  его  никто  не  видел...  кроме  свидетелей  необычных  аварий  и
катастроф вроде взрыва Сааремского орбитального лифта. Не появлялся он  ни
на работе, ни дома. Эксперты, работавшие по этому делу в январе, с  Зо  Ли
не встречались, потому что  подозревалось  "бактериологическое"  заражение
группы Шерстова. Зо Ли как  свидетель  оказался  не  нужен.  Странно,  что
медики после его побега не передали дело нам. И сами, по-моему, не искали.
Во всяком случае, информации об этом в их статистическом отделе нет.
     - Не ходите по старым следам, - нахмурился Лапарра. - Информация о Зо
Ли была закрыта, поэтому медики молчат.  О  побеге  малайца  они  сообщили
своевременно.
     Я  растерянно  посмотрел  на  Игната,  тот,  прищурясь,  рассматривал
Лапарру, словно не узнавая. Я его понимал: мы  проделали  работу,  которую
уже кто-то проделал до нас. Почему же начальник отдела не поставил  нас  в
известность?
     - Не удивляйтесь, - хмуро усмехнулся Лапарра, понимая значение  наших
взглядов и молчания. -  Вы  не  спрашивали,  хотя  были  обязаны.  Учитесь
"мыслить самостоятельно. Вернемся к Зо Ли. Известно ли  вам,  как  он  вел
себя в клинике?
     - В общих чертах. Он  пролежал  всего  пять  дней  и  сбежал;  давай,
стажер, покороче, самое главное.
     Я кашлянул, вспоминая памятный мне визит в Симуширский центр  нервных
заболеваний...
     - Понятно,  -  сказал  главврач,  рассматривая   мой   сертификат   -
серебряный дискос с изображением Земли в ладонях  и  выбитым  на  обратной
стороне именем. - Зо Ли, кажется, ваш сотрудник?
     - В данный момент он свидетель, - веско  проговорил  я,  -  по  очень
важному делу. Главврач удивился: получилось это у него отлично.
     - Разве вам не сообщили? К его удивлению прибавилась тревога - О чем?
     - О том, что пациент Зо Ли сбежал  из  медцентра  полгода  назад?  Он
пробыл у нас на излечении всего пять дней.
     Такого оборота событий я не ожидал  и  даже  грешным  делом  нехорошо
подумал об  Игнате:  он-то  должен  был  меня  предупредить.  Я  попытался
сохранить достоинство, но по улыбке в глазах главного врача понял, что мне
это удается плохо.
     - Ах да, - пришел он на помощь. - Зо  Ли  был,  кажется,  из  другого
отдела, у него был такой же диск, но с другой  эмблемой:  в  черном  круге
маленький золотой ч„ртик.
     Зо Ли действительно работал в  другом  ведомстве,  золотой  чертик  в
черном круге - эмблема "Аида", но я же не мог признаться  главному  врачу,
что сам пока не состою ни в каком отделе,  и  мой  сертификат  -  документ
стажера, а не безопасника-официала, как бы ни хотелось.
     - Зо Ли - работник "Аида", - сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать.
- Где же он сейчас? Главный врач  медцентра  развел  руками.  -  Извините,
вопрос не по адресу. Мы в тот  же  день  сообщили  в  ваше  управление  об
исчезновении пациента. Если хотите, поговорите с лечащим врачом Зо Ли, это
все, чем я могу быть полезен. Я вздохнул.
     - Да,  пожалуй.  Как  мне  его  найти?  Главврач  ткнул   пальцем   в
замерцавшее индикаторное окошко на панели селектора.
     - Шоллак на приеме, - отозвался слегка картавый мужской голос.
     - Вацек,  прими  гостя.  Комната  двести  шесть,  повернулся  ко  мне
главврач. - Удачи вам.
     Врач, лечивший Зо Ли, казался с виду моим ровесником.  Глаза  у  него
были дерзкие и веселые.
     - Зо Ли поступил к нам из  клиники  "Скорой  помощи",  -  сказал  он,
усаживая меня в  кресло  перед  прозрачным  окном-стеной,  сквозь  которое
открывался вид на бухту Броутона. - Ему нужен был депрограммист,  то  есть
психиатр, лечащий от навязчивых, внушенных идей. За пять дней,  что  он  у
нас находился, причин его болезни установить не удалось, хотя  у  пациента
был целый комплекс маний.
     - Чего? - переспросил я, озадаченный новым обстоятель