Василий ГОЛОВАЧЕВ

                                  ДЕМОН



                                            Тогда какой-то злобный гений,
                                            Стал тайно навещать меня.
                                                        А.С. Пушкин. Демон

                                            Я враг небес, я зло природы...
                                                     М.Ю. Лермонтов. Демон


                                  ПРОЛОГ


     Возвращение звездной экспедиции всегда  событие,  особенно  если  она
возвращается из глубокого  поиска.  Но  крейсер  пограничной  службы  Даль
разведки   "Лидер"   с   экипажем,   укомплектованным   пограничниками   и
сотрудниками отдела безопасности Управления аварийно-спасательной  службы,
пришел незаметно, имея связь только с руководством погранслужбы.
     Он выполнял особое  задание  и  груз  на  борту  имел  специфический:
оружие.
     Четыре  года  назад  военные  историки,  изучающие  документы   конца
двадцатого -  начала  двадцать  первого  века,  обнаружили  сверхсекретные
материалы блока НАТО - военного союза ведущих капиталистических держав,  в
которых говорилось об отправке в космос армады автоматических  космических
кораблей с оружием. Маньяки, цеплявшиеся за тезис  наращивания  вооружений
"для защиты Земли от космического нападения", не могли спокойно  смотреть,
как  после  выхода  документа  ООН  о  всеобщем   и   полном   разоружении
уничтожаются запасы ядерного и обычного оружия, и тайно отправили  опасный
груз с тем, чтобы перехватить  его  в  удобное  время  и  использовать  по
назначению если не на Земле, то где-то в другом районе космоса.
     Сведений о перехвате у историков не было, но не проверить правдивость
документов служба безопасности человеческой цивилизации двадцать  третьего
века не имела права, и "Лидер" был отправлен в  космос  по  вектору  гамма
Геркулеса - именно в  том  направлении  должны  были  двигаться  ракеты  с
оружием, вылетевшие с Земли два века назад.
     Три года ушло на расчет и уточнение  траектории  ракетного  поезда  и
поиск  груза,  и  вот  "Лидер"  вернулся,  загруженный  оружием,   вернее,
образцами оружия - для музеев истории и военной  техники,  остальное  было
уничтожено далеко от Солнечной  системы.  Представители  умиравшего  блока
НАТО так и  не  смогли  догнать  свой  страшный,  смертоносный  и  опасный
арсенал...
     Крейсер  подошел  к   одной   из   финиш-баз   спасательного   флота,
"привязанной"  орбитальным  лифтом  к  Марсу,  и  запросил  разрешения  на
стыковку.
     Спустя полчаса экипаж крейсера был отправлен на  карантин,  длившийся
трое суток.
     Последним после карантина крейсер  покидали  его  командир  Калаев  и
руководитель десанта Игнат Ромашин.
     - Вот мы и дома, - сказал Калаев, глядя на близкую  громаду  Марса  в
растворе главного виома.
     - Дома. - Ромашин мельком взглянул на виом,  упаковывая  в  громадную
белую сумку вещи, разложенные на пульте.
     Калаев пригладил вихры пышной шевелюры,  посмотрел  на  его  спину  с
буграми мышц, хмыкнул. - Зачем тебе это барахло? - Сувениры. Память.  Если
бы Лапарра услышал, что ты назвал его бесценные реликвии барахлом,  он  бы
не  простил.  Хорошо,  что  мне  удалось  прихватить  лишние   экземпляры,
коллекционеров среди моих друзей хватает. Калаев покачал головой.
     - Ну карабин, положим, еще можно повесить на стену как  трофей,  хотя
это чистой воды снобизм, а регалии?
     Ромашин со скрежетом затянул "молнии" на сумке и  закинул  ремень  на
плечо.
     - Зам моего начальника Первицкий - заядлый фалерист, который собирает
значки,  медали  и  ордена  с  доисторических  времен.  Видел  бы  ты  его
коллекцию. Это ему презент. Пошли?
     Калаев  взял  свою  сумку  с  эмблемой  Даль-разведки,  окинул  рубку
печальным взглядом и грустно проговорил:
     - Это мой последний дальний  поход,  Игнат.  В  следующую  экспедицию
пойдешь с другим командиром.
     - Не пойду, - улыбнулся Игнат. - Меня ждет Лапарра. Я обещал ему, что
вернусь в отдел при пергой возможности.
     - Наземный сектор? -  Наземный.  Неплохо  звучит?  Земной,  наземный,
Земля...



                                  * * *


     Он возвращался домой со сложным чувством сожаления, вины  и  радости.
Оказывается, он отвык от Земли! Прошло всего три года вдали от нее,  а  он
уже забыл детали, помнил, что Земля - это что-то большое, зеленое,  доброе
и радостное. И теперь "детали" напоминали о себе сами: автоматикой  зданий
и  технических  сооружений,  ветром  сквозь  лапы  елей,  улыбкой  солнца,
голосами детей, потоком людей у станций тайм-фага. Оказывается, он многому
разучился, несмотря на тот же распорядок жизни на корабле, разучился  даже
вести себя, иначе почему тогда многие оглядываются  вслед?  Может,  потому
что в его облике видна внутренняя тревога? Постоянное ожидание  опасности?
Готовности к немедленному действию? Наверное...
     Калаев заметил это сразу, но он на пятнадцать лет опытнее...
     Игнат  оставил  такси  на  крыше  дома,  потом  вспомнил  правила   и
скомандовал киб-пилоту: "Свободен".  Двухместный  пинасс  умчался,  приняв
чей-то вызов.
     Игнат подумал несколько мгновений, улыбнулся в  душе,  вспомнив,  как
звонил домой под чужим именем, узнать, есть ли кто дома. Ему  ответили,  и
хотя голоса он не  узнал,  главного  добился.  Он  зашел  в  одну  из  ниш
вечернего отдыха, созданную зарослями тенистого  клена,  достал  из  сумки
парадную форму официала спасательной службы и переоделся. Затем  подмигнул
сам себе, накинул на шею ремень карабина,  о  котором  говорил  Калаев,  и
спустился к лифту. Через минуту он стоял перед знакомой дверью,  снившейся
ему не раз, и странная робость закралась в душу, будто ждал его за  дверью
неведомый экзамен, не сдать которого он не имел права.
     Дверь в ответ на мысль-приказ  утратила  монолитность,  Игнат  шагнул
сквозь ее голубую завесу в  прихожую.  Из  гостиной  ему  навстречу  вышла
тоненькая девушка с сеткой эмкана на пышных волосах.  Увидев  ослепительно
белую фигуру, сверкающую множеством пряжек, застежек, карманов и  поясков,
с устрашающего вида карабином на плече, она невольно попятилась и  стянула
с головы эмкан. - Простите, вам кого?
     Игнат растерялся, так как ожидал увидеть лицо  матери  или  отца,  но
перед ним стояла удивленная не меньше его  незнакомка,  имевшая  с  кем-то
отдаленное сходство. Она была очень молода, мила, крупный  рот  не  портил
лицо, а глаза были серые, лучистые и внимательные.
     У Игната мелькнула мысль, уж не промахнулся ли он этажом, но прихожая
была знакома, гостиная тоже, запахи напоминали ему детство: он был дома. -
Извините, - пробормотал он. - Вы,  кажется?..  Девушка  вдруг  зажала  рот
рукой и тихонько засмеялась.
     - Ой, не узнал! Вот здорово! Здравствуйте, дядя Игнат.
     - Привет, - тупо сказал Игнат. - Ну конечно, Дениз!
     Это  была  Дениз  Сосновская,  которую  он  помнил  тонюсенькой,  как
стебелек ромашки,  светлоголовой,  доверчивой  девчушкой,  большеглазой  и
серьезной. Игнат засмеялся вслед за девушкой. - Низа! Вот это сюрприз!  Не
узнал, честное слово. Я звонил, думал, мать ответила или кто-то из гостей.
- Это была я. Мы уже неделю гостим у вас. Они отсмеялись, поглядывая  друг
на друга сквозь матовое стекло памяти, потом Игнат поднял  сумку,  которую
оставил у порога, достал оттуда пакет,  развернул  фольгу  и  подал  Дениз
букет цветов. - Это тебе, из оранжереи корабля. Дениз молча приняла цветы,
глаза ее вспыхнули восхищением. Цветы были ярко-алыми, крупными,  похожими
на пляшущие языки пламени, и пахли незнакомо: нежно и тревожаще.  -  Какие
красивые! Спасибо! Игнат поймал ее взгляд и хмыкнул про себя:  похоже,  то
время, когда его боготворили, не успело забыться.
     Он прошел в свою комнату, бросил  сумку  на  диван,  с  удовольствием
ощущая полузабытые  запахи  знакомой  обстановки.  Включил  видеопласт,  и
домашний координатор послушно  преобразил  комнату  в  поляну,  окруженную
березовым лесом. Дениз остановилась на пороге, поглядывая  на  него  из-за
букета.
     - Садись, - спохватился он, подвигая сумку. Снял карабин и сел рядом,
размышляя, ждать ли родителей дома или махнуть к кому-нибудь из них:  мать
работала в Институте видеопластики, а отец...  три  года  назад,  как  раз
перед его полетом, его назначили на пост директора УАСС.
     Дениз встретила его взгляд и покраснела чуть ли  не  до  слез.  Тогда
Игнат начал рассказывать, где был, пока девушка не заслушалась. Наконец он
прервал красноречие:
     - Извини, я могу  делиться  впечатлениями  целый  день,  а  ведь  ты,
наверное, занята?
     Дениз покраснела.
     - Готовлюсь к экзаменационное сессии, но...
     - Все наоборот, это ты меня извини, что не дал оглядеться. Я поставлю
цветы в воду?
     - Конечно, только посоли воду.
     Дениз вышла.
     Игнат встал, прошелся по комнате-поляне, выключил видеопласт, комната
приодела прежний вид. Что-то мешало  ему,  какое-то  давнее  воспоминание,
будоражащее память. Что-то связанное с Дениз...  или  с  ее  братом...  не
вспомнить, пожалуй. Игнат с досадой щелкнул пальцами, волнение  не  давало
сосредоточиться. Вошла Дениз.
     - Поставила. Ну  и  красивый  же  у  тебя  костюм,  дядя  Игнат!  Она
принялась  с  интересом   рассматривать   нашивки,   кармашки,   ремни   и
отличительные знаки официала аварийно-спасательной службы.
     - Это парадная форма спасателя - безопасника, - ответил Игнат, в свою
очередь незаметно разглядывая  девушку.  -  Никогда  не  видела?  Отец  же
надевал.
     Память настойчиво тасовала картины прошлого: как Дениз делилась с ним
школьными новостями, плакала на груди, смеялась, сердилась,  когда  он  не
принимал ее переживаний всерьез...  Но  тщетно  Игнат  пытался  вызвать  в
памяти образ прежней девочки,  возникала  абстрактная  фигурка...  светлое
пламя волос... глаза с вечным вопросом... и тихий  смех...  Перед  ним  же
стояла взрослая, оформившаяся девушка, серьезная,  естественная  в  каждом
жесте, еще не осознавшая своей привлекательности. - А это - оружие?
     Мысль с переодеванием уже не  казалась  Игнату  удачной.  К  тому  же
накатило нетерпение: ждать не  хотелось,  появилось  желание  действовать,
звонить на работу отцу, бежать, мчаться, лишь бы не ждать. Но  он  сдержал
себя. Взял карабин за ствол и передал Дениз.
     - Это "дракон", ракетный карабин с автоматической сменой боя.  Ужасно
тяжелая и неудобная машинка.
     - Машинка? - фыркнула девушка. -  Ой,  действительно  тяжелая!  А  ты
стрелял из него? Игнат, помедлив, кивнул, закатал рукав куртки  и  показал
на левой руке три длинных, белых, неровных шрама.
     - След так  называемой  веерной  пули.  Она  рикошетирует  от  любого
предмета,  и  от  нее  очень  трудно  увернуться,   особенно   когда   она
расщепляется на десять иголок. Мы не знали, вот и получилось.
     Дениз потрогала шрамы и спрятала руку за спину.
     Игнат засмеялся, отобрал карабин. - По твоему лицу  легко  читать,  о
чем ты думаешь. Если честно, полет был трудный. Многие из моих друзей были
ранены, один погиб, а я... я был осторожен. Ты ждала меня? Дениз вспыхнула
и выбежала из комнаты. Игнат улыбнулся  и  стал  переодеваться  в  любимый
голубовато-серый  костюм,  включив  сумматор  моды.   Чувствуя   некоторую
скованность, он вышел в гостиную, где Дениз строила замок  впечатлений  от
их встречи. Неизвестно от чего оба смутились, хотя Игнат отметил этот факт
для себя с изумлением, он протянул  девушке  ажурный  браслет  удивительно
тонкой работы из голубого металла.
     - Мы нашли целый сейф таких безделушек. Красивый, правда? - Очень!
     Браслет был холодным и тяжелым, и Дениз удивленно подняла  взгляд,  в
котором смешивались радость, и смущение, и еще что-то, чему Игнат  не  мог
сразу подобрать названия, но что радостным толчком отозвалось в сердце.
     - Браслет из чистого осмия, - пояснил он. - Два веха назад  он  стоил
баснословно  дорого.  -  Но  ты,  наверное,  вез  его  для  мамы...  -  Не
беспокойся, маме тоже есть подарок. Он помог Дениз нацепить браслет,  и  в
это время в прихожей чуть слышно всхлипнул дверной автомат. Игнат выскочил
в прихожую - это пришла мама...



                           ВИТОЛЬД СОСНОВСКИЙ,
                     СТАЖЕР ОТДЕЛА БЕЗОПАСНОСТИ УАСС


     Игнат прищурясь смотрел на  утреннее  солнце,  застрявшее  в  ажурном
перекрытии террасы, а я смотрел на него. Внизу под нами дымился и плавился
сааремский пляж, продавленный обилием человеческих тел. И  это  называется
пятница, обычный рабочий день...
     Игнат искоса посмотрел на меня и неожиданно подмигнул:
     - Может быть, лучше позагораем?
     - Издеваетесь, инспектор? - вздохнул я в ответ.
     Игнат оценивающе прошелся взглядом по моей фигуре, отчего я  невольно
втянул живот. - Похвально, варяг, на попятную идти поздно. Я пожалел,  что
уговорил Игната поехать с утра сюда. Самолюбие, видите ли, взыграло!  Надо
мне было затрагивать эту тему... Теперь доказывай, что ты не верблюд...  а
осел!
     Игнат повернулся и пошел к эскалатору, а я смотрел, как он идет. Ноги
Игнат ставил так, будто при каждом шаге пробовал ступней зыбкую почву,  и,
только убедившись в прочности земли, переносил тяжесть тела на  всю  ногу.
Раньше я никогда не видел  у  него  такой  походки,  а  может,  просто  не
присматривался. Три года назад, перед тем как  он  улетел  в  свою  долгую
командировку, мне было шестнадцать, и ценил я в то время в  своем  старшем
друге такие качества, как сила, ловкость, реакция. Я,  конечно,  и  сейчас
ценю эти качества, но теперь они не кажутся мне главными...  Через  десять
минут мы вошли в гулкий, прохладный и почти  пустой  эллинг  виндсерферов,
разделенный надвое каналом.
     - Для начала тебе подойдет тип "Мастодонт", - сказал Игнат, колдуя  у
пульта координатора спортивной базы.
     - "Мастодонт"?  -  Я  слегка  запаниковал,  вызывая  в  памяти  образ
волосатого и клыкастого предка слона. - Что за зверь?
     - Не бойся, "Мастодонт" - это серфер с фиксированным центром тяжести.
На "Колибри" тебе еще рано, с него падают и мастера.
     Пока мы раздевались  в  одной  из  кабин,  ловкий,  как  паук,  робот
приволок и спустил на воду выводного канала два совершенно одинаковых,  на
мой взгляд, плотика с килями, посреди которых торчали  тонкие,  членистые,
словно сделанные из бамбука, мачты со свернутыми в тугие валики парусами.
     Игнат, посматривая на меня с неопределенной усмешкой, пошевелил мачты
серферов, пробуя подвижность сочленений, потрогал ногой  шаткую  палубу  и
вилкообразный гик.  Что-то  щелкнуло,  и  валик  на  мачте  развернулся  в
прозрачный косой  парус.  С  таким  же  щелчком  раскрылся  парус  второго
серфера.
     - Или все же пойдем на пляж? - Инструктируй, - махнул я рукой,  хотя,
честно  признаться,  лезть  на  неуютную  палубу  верткого  суденышка   не
хотелось.
     - Инструктаж прост. - Игнат отлично понял мимику моего лица. - Делай,
как я. Он шагнул на палубу своего серфера, ловко развернул  парус,  ровный
ветер аэродинамической полости эллинга тут же подхватил странное  плавучее
сооружение, не лишенное, правда, изящества и красоты, и отнес на несколько
метров от берега.
     Я набрал в грудь воздуха, сделал свирепую мину и  прыгнул  на  второй
серфер, будто хотел взять его на абордаж...
     История эта с  виндсерфингом  началась  две  недели  назад,  когда  в
отделах управления провели очередной экзамен на отработку комплекса ВВУ  -
внезапно возникшей угрозы. Внешне это выглядело как  спортивно-техническое
многоборье, состоящее из целого ряда состязаний,  плюс  проходка  полигона
ВВУ. В отделах работали разные люди, с разными характерами,  способностями
и  увлечениями,  каждый  из  них  был  профессионалом  в  какой-нибудь  из
технических или научных дисциплин, а также в совершенстве владел одним  из
видов спорта. Но, по  мысли  руководителей  управления,  в  идеале  каждый
работник аварийно-спасательной службы должен быть универсалом, потому что,
несмотря   на   применение   автоматов,   вычислительных   компьютеров   и
киберсистем, спасательные операции требовали  от  спасателей  всесторонней
подготовки,  колоссальных  физических   и   нервно-психических   нагрузок,
обширных научных и технических знаний, умения мгновенно ориентироваться  в
любой обстановке.  Универсализм  в  подобных  ситуациях  помогал  находить
необходимое решение в кратчайшие сроки. А что такое время,  особенно  если
счет идет  на  секунды,  знал  даже  я,  стажер  отдела  безопасности,  не
допущенный пока ни к серьезным операциям, ни к архивам управления.
     Отработка ВВУ в отделе безопасности  выявила  в  центре  безопасников
своих универсалов, в числе которых по праву оказался и Игнат, месяц  назад
вернувшийся из экспедиции "Погоня". Кстати, именно по его просьбе  меня  и
приняли  в  отдел,  хотя   обычно   стажерами   безопасности   становились
пограничники. Я  же  в  этом  году  только  собирался  поступать  в  Школу
пограничной службы.
     Спортивную программу  многоборья  и  психологическое  тестирование  я
прошел нормально, однако "срезался" на технической ее части, и  меня  даже
не допустили к прохождению полигона. Это обстоятельство настолько  уязвило
мое самолюбие, что  я  по  неосторожности  отозвался  с  пренебрежением  о
винд-серфинге, любимом виде спорта Игната. Теперь я  пожинал  плоды  своих
заявлений, далеко не уверенный  в  том,  что  справлюсь  "одной  рукой"  с
виндсерфером, этой "обыкновенной овальной доской с килем и парусом". Но  я
надеялся на свою реакцию  и  чувство  равновесия,  натренированные  годами
занятий борьбой тайбо. Как сказалось, напрасно надеялся...
     Серфер в море я все же вывел: через двадцать минут и примерно столько
же падений. В конце концов я разозлился, и парус стал мне покоряться.
     Игнат не смеялся и не подшучивал, и я  был  благодарен  ему  за  это,
потому что с детства не люблю насмешек - такой уж у меня комплекс. Если  к
этому добавить мою вспыльчивость, с которой я борюсь с переменным успехом,
подверженность резким  сменам  настроения  и  нелюбовь  к  нравоучениям...
характерец, в общем, не из легких. Недаром Игнат прозвал меня варягом.
     В море дела у меня пошли лучше. Волна была спокойная, пологая,  ветер
дул с юга, нас постепенно относило к пляжу.
     Игнат перестал давать советы - мне бы его чувство такта! - и крикнул:
     - Вот  тебе  эмоциональная  разрядка  перед   дежурством.   Предлагаю
возвращаться, а то вынесет на пляж.
     Мы выбрались в  полосу  ровного  берегового  ветра,  в  полукилометре
светилась золотом полоска сааремского пляжа, над которой вырастала белесая
шпага орбитального лифта. И  в  это  время  похолодало,  откуда-то  пришло
странное беспокойство, томление,  желание  оглянуться,  что  я  и  сделал,
мгновенно очутившись в воде. Вода, наоборот, была как  кипяток,  а  может,
мне так показалось после морозного ветра над морем. Я попытался вылезти на
доску серфера, но над водой холод был собачий, поэтому я снова окунулся  в
запарившую воду, словно в  термальный  источник  зимой.  Игнат  непрерывно
глядел на берег, лавируя серфером в полусотне метров от  меня.  Я  перевел
взгляд выше и увидел, как белый столб лифта на окраине  Сааремаа,  в  двух
километрах от пляжа, разгорелся мигающим светом и погас. Нарастающая волна
булькающего гула накрыла пляж и залив, закричали люди.
     - К берегу! - донесся сквозь утихающий гул крик Игната. Я выскочил на
серфер, забыв о волне холода, но она сама напомнила о себе: пальцы  рук  и
кожа лица стали неметь, будто я очутился на льду  под  свирепым  ветром  в
тридцатиградусный мороз! Я бросил серфер и поспешил к берегу вплавь.
     Гул  постепенно  стих,  закончившись  коротким  стоном  взрыва.   Над
невидимым вокзалом орбитального лифта вырос черный веер дыма.