говор этот я запомнил потому, что и сам сомневался  в  искренности
желания Витольда работать в управлении. Но  отступать  было  некуда,  и  я
переложил груз сомнений на плечи времени.
     - Постигаю премудрости ТФ-теории, -  сказал  наконец  Сосновский,  не
удержался принятого сдержанного тона и виновато посмотрел на  меня.  -  Но
очень много непонятных формул!
     Я засмеялся. В последнее время Витольд  явно  стал  стесняться  меня.
Раньше, до вступления в УАСС, он не стеснялся, потому, очевидно, что тогда
его действия не подпадали под власть моей оценки. Теперь же  он  не  хотел
выглядеть в моих глазах абсолютным дилетантом и старался изо всех сил.
     - Формул в теории тайм-фага действительно много,  но  мы  постараемся
обойтись без них. Сначала слетаем на остров к месту происшествия. - Я  уже
был там.
     - Да? - удивился я. - Делаешь успехи. Когда же ты успел?
     - Утром, сразу после получения задания. - Тогда рассказывай.
     Сосновский тронул пальцами нижнюю губу - эту привычку я знал за ним с
детства, - заметил, что я за ним наблюдаю, убрал руку.
     - Сверху это место напоминает карровый ландшафт:  на  свежем  лавовом
поле пятно километра три  в  поперечнике,  зеленоватого  цвета,  а  вблизи
застывшая лава похожа на... полурастаявший кусок сахара - рыхлая, пористая
и хрупкая.
     Я вспомнил, как десять лет назад впервые  попал  на  полигон  УАСС  в
Австралии, под Маунт-Айзой, и мне показали поле  экспериментальных  пусков
ТФ-крейсеров. Поле было огромно,  километров  двадцать  в  поперечнике,  и
напоминало гигантскую чашу изъязвленного зеленоватого  студня:  при  ударе
скалярного ТФ-поля в момент трансформации корабля  разрушаются  межатомные
связи вещества, и любая материальная субстанция тает, как... действительно
как сахар.
     - Понятно. Что еще интересного  ты  узнал?  -  Я  поговорил  с  одним
туземцем - вполне интеллигентный парень, студент геофака, он сообщил,  что
никакой ТФ-космолет с острова не стартовал, зато  имело  место  любопытное
природное явление: ни с того ни с сего возбудился старый  вулкан  острова,
лава пошла по северному склону, а  потом  вдруг  извержение  прекратилось,
словно его выключили. И главное, лава  остыла  буквально  за  пять  минут,
будто  ее  охлаждали  специально  жидким  кислородом.  И  пятно   "студня"
появилось на лаве именно в момент остывания.
     - Откуда он знает такие подробности? - Я  же  говорил  -  он  студент
геофакультета  Исландского  университета,   проходит   практику,   изучает
особенности строения вулканов, а на Сан-Мигел его  направили  руководители
практики. А еще он клялся, что видел торчащую из лавы  странную  штуковину
длиной в полкилометра, похожую на скелет динозавра.  Правда,  "скелет"  на
вторые сутки пропал, рассыпался или растаял, но что он был - парень  готов
доказать.
     - Интересная информация. - Я вдруг вспомнил рассказ техника  связи  о
"металлическом насекомом" на месте гибели "Аида-117", оно тоже растаяло на
другой день. Странные галлюцинации у этих ребят, очень  странные...  Связи
вроде нет никакой, но почему Лапарра вскользь заметил, что Сан-Мигел может
быть связан с Ховенвипом? Чем и как? Между ними тысячи километров...
     - Планы у нас несколько меняются, остров подождет. Я тоже раскопал  в
архивах  любопытную  информацию  по  нашему  второму  объекту,  Ховенвипу.
Оказывается, в тех местах когда-то  была  скрыта  странная  лаборатория  -
"Суперхомо". Слышал о такой? Сосновский помотал головой.
     - И я тоже. Пока я  буду  разбирать  материалы  "Аида",  покопайся  в
личном деле Зо Ли, того парня, который уцелел. Выясни, где он сейчас,  что
помнит, подробности какие-нибудь... в общем,  все,  что  сможешь.  Задание
понятно?
     - Так точно, - вытянулся Сосновский, начиная ощущать себя детективом.
- Разрешите выполнять?
     Ну-ну,  не  увлекайся,  -  понизил  я  голос.  -   Этот   человек   -
пострадавший, волновать его нельзя. Кстати, дай-ка мне  координаты  твоего
туземца с Сан-Мигела.
     Арманд  Элсландер,  голландец,  -  с  готовностью  ответил   Витольд,
демонстрируя неплохую память. - Живет  в  Роттердаме,  улица  Нью-Пульвир,
сорок один - четыреста сорок девять. - Молодец!
     - Рад стараться! - расплылся от удовольствия Витольд и исчез.
     В этот момент  виом,  запрятанный  в  нише  над  столом,  воспроизвел
кабинет Лапарры напротив и его самого у стола.
     - Ты один?
     Я кивнул.
     - Расскажи-ка подробнее, что  случилось  на  сааремском  пляже.  Свои
ощущения, впечатления... замеченные странности. Я  удивился,  но  виду  не
подал.
     Мы шли на серферах, ветер  сначала  дул  к  берегу,  потом  повернул,
приходилось лавировать, напрягаться,  и  поэтому  я,  наверное,  не  сразу
среагировал... вернее, реагировать-то  и  не  на  что  было.  Почувствовал
духоту, нечто подобное испытываешь в парилке в бане, стало неуютно, как...
в сыром, но безводном колодце, я ползал по таким на полигоне ВВУ.
     Лапарра мигнул, не меняя выражения лица. - Потом... резко похолодало.
Словно пошел невидимый ледяной дождь. И это ощущение было, пожалуй,  самым
сильным и оставалось до конца, то есть до взрыва  лифта.  -  А  потом  оно
сразу исчезло? - Не помню. Когда взорвался лифт, я перестал прислушиваться
к своим ощущениям. Поймал пинасси - туда...
     - Ага. - Лапарра походил по кабинету, сел. - Холодно  стало,  значит.
Прекрасно.
     Я молча  смотрел  на  него,  стараясь  не  выдать  своего  полнейшего
недоумения. Ян редко  говорил  загадками,  но  коль  уж  говорил,  значит,
случилось нечто из рук вон выходящее, в чем он еще не разобрался сам.
     Лапарра искоса посмотрел на меня. Он прекрасно ориентировался в  моих
чувствах, да и не только в моих. Просто уму непостижимо, как точно он  мог
оценить человека с первого взгляда! Не знаю, какое у него сложилось мнение
обо мне, но, видимо, все слабости мои он знает наперечет.
     - Прекрасно в том  смысле,  -  поправился  начальник  отдела,  -  что
укладывается в полотно моих умозаключений. Теперь  поделись  впечатлениями
от "стрекозиных крыльев", выросших на останках лифта.
     - Впечатлениями? - пробормотал я, вспоминая. - Я поначалу  глазам  не
поверил. Когда мы примчались с Витольдом к  лифту,  перевалив  через  цепь
холмов, там уже  висела  модульная  связка  спасателей:  четыре  "Иглы"  и
базовая "Катушка"; ребята  примчались  так  быстро  потому,  что  их  база
находится практически рядом, в Орииссааре.
     Склады догорали, мы было сунулись помочь, и в этот момент... да, было
все еще довольно холодно, это я помню хорошо-.. так вот, в этот момент  из
всех разбитых взрывом сооружений лифтового комплекса  с  шипением  вылезла
пенистая  белая  масса  и  вытянулась  вверх  и   в   стороны,   образовав
полупрозрачные, с четким рисунком тонких жил внутри плоскости. Ни дать  ни
взять - "стрекозиные крылья", разве что размером  в  несколько  тысяч  раз
больше.
     - М-да. - Лапарра снял с меня тяжесть взгляда своих прозрачных  глаз,
в которых затаилась не то боль,  не  то  усталость.  -  Чертовщина,  да  и
только! Масса равна нулю... а?  Ладно,  продолжай  действовать  по  плану.
Кстати, там, на пляже, ты больше ничего не заметил...  подозрительного?  Я
честно напряг память.
     - Пожалуй, ничего... Разве что один из экспертов сказал, что  ударная
волна взрыва должна была докатиться до пляжа, и кто знает, чего бы она там
натворила. Однако этого не случилось. Эксперт был весьма удивлен, я  тоже.
- Еще?
     - Еще? Гм... да вот, пожалуй, не знаю, стоит ли  внимания...  Шум  на
пляже поднялся невообразимый, все куда-то бегут, кричат, на  три  четверти
отдыхающие - женщины и дети, а этот  стоит  одетый  и  смотрит  совершенно
спокойно...
     - Кто - этот?
     - Мужчина, примерно моих лет, невысокий, смуглый, а лицо  интересное:
скуластое,  неподвижное,   как   маска.   Вероятнее   всего   -   уроженец
Юго-Восточной Азии.
     Лапарра встал, глаза его странным образом изменили цвет - поголубели.
Такое с ним я видел только однажды,  когда  в  отдел  пришло  сообщение  о
гибели его друга. Он несколько мгновений смотрел на меня так, что  я  даже
перепугался  неизвестно  отчего:  смотрел  тяжело,   пристально,   но   не
прицельно, не видел он собеседника в этот момент, и протянул руку к столу.
     В моем виоме "откололась"  часть  изображения,  появился  человек,  в
котором я с некоторым трудом  узнал  давешнего  незнакомца  с  сааремского
пляжа.
     - Он?
     - Откуда ты его знаешь? Кто это?
     Лапарра выключил проектор.
     - Это Зо Ли. До связи.
     Я очутился один в пустой комнате,  оглушенный  поднявшимся  в  голове
тарарамом.
     Зо  Ли,  чистильщик  из  отряда  "Аид-117",  единственный   свидетель
трагедии на Ховенвипе... Почему он объявился на пляже в Сааремаа? Впрочем,
пути человеческие неисповедимы. Ведь оказались же мы с Витольдом там в тот
же самый момент.
     - Думай, голова, - сказал я своему умеренно  надоевшему  отражению  в
зеркале стены, - картуз куплю...



                       ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ.

                         Эль-Пасо, февраль 16-208


     Город Эль-Пасо расположен на реке Рио-Гранде, пересекающей  Техасскую
равнину. К началу описываемых событий он насчитывал тридцать тысяч жителей
и фактически представлял собой климатический  курорт,  работающий  круглый
год.
     И это случилось над Рио-Гранде утром в восемь  часов,  когда  рабочий
день города и его окрестностей только начинался.
     Немногочисленные свидетели происшествия сначала не обратили  внимания
на легкое помутнение воздуха над одним из консольных  мостов,  соединяющих
левый берег реки с пригородами Эль-Пасо с правым,  на  котором  начинались
пригороды  мексиканского  города  Сиодад-Хуареса.  Однако  помутнение   не
исчезло, а сгустилось в прозрачное голубоватое облачко неправильной  формы
поперечником  в  километр.  Оно  медленно  спустилось  с  небес  на  мост,
откуда-то потянуло морозным ветром, хотя температура и так была ниже нуля.
     В следующее мгновение с гулом и грохотом мост рухнул на лед замерзшей
реки. Раздался стонущий крик монора -  монорельсового  трамвая,  успевшего
затормозить у обрыва буквально в одном метре. Замершие пешеходы  с  ужасом
увидели, как сквозь ландшафт с рекой, тисовым лесом и коттеджами пригорода
проросли багрово светящиеся копья, на высоте  нескольких  десятков  метров
пустили пучки "веток", которые соединились в ажурную решетку, вы из  узлов
пересечения   "ветвей",   и    вскоре    взорам    свидетелей    предстала
полукилометровой высоты  решетчатая  башня,  асимметричная,  неровная,  но
поражающая рисунком и особым впечатлением живого - не то растения,  не  то
существа...
     Воздух очистился, лишь в небе еще  некоторое  время  держалась  белая
редеющая полоса, похожая на след капсулы метеоконтроля.
     Километровая дуга моста осталась лежать  неровной  грудой  металла  и
альфа-бетона на льду реки, сквозь который кое-где  уже  проступила  черная
недобрая вода.
     Патруль  спасателей,  прибывший  на  место  происшествия,   оторопело
подивился на башню, но сориентировался быстро и вызвал бригаду строителей,
а также экспертов управления.
     Но экспертам и ученым, прибывшим в Эль-Пасо к вечеру, осталось только
развести руками: башня продержалась ровно сутки и, начав таять  сверху,  в
конце концов исчезла без следа. Приборы и средства  измерения  на  нее  не
реагировали совсем, будто ее и не было...



                               ЯН ЛАПАРРА,
                    НАЧАЛЬНИК ОТДЕЛА БЕЗОПАСНОСТИ УАСС


     Пейзаж я выбрал осенний: опушку почти голого осинового  леса,  речной
обрыв, низкие лохматые облака, готовые пролиться дождем: такой  пейзаж  не
позволяет отвлекаться. Запахи мокрой листвы, травы, земли и дыма заполнили
кабинет, и если бы не стол - иллюзия уголка природы была бы полной.
     По черной доске стола все еще ползли световые строки бланк-сообщений.
     Я  бегло  просмотрел  последние  и  переключал  прием   и   отработку
информации на киб-секретаря.
     Походив   по   "мокрой   траве   над   обрывом",   вспомнил   рассказ
Ромашина-младшего и вызвал координатора отдела:
     - Прошу дать сводку происшествий за последние полгода.
     - По Земле или районированную? - уточнил в ответ женский голос.
     - Региональную, по Североамериканскому континенту. С  момента  гибели
"сто семнадцатой" Шерстова.
     - Ждите.
     Я снова принялся  обходить  "опушку  леса",  мысленно  возвращаясь  к
открытию Игната. То, что лаборатория "Суперхомо" объявилась на  Ховенвипе,
меня не удивило, территория заповедника,  дикая  и  неухоженная,  по  всем
статьям  подходила  для  сверхсекретной  лаборатории,  о  которой  история
сохранила только факт ее существования. Настораживало  другое:  совпадение
места гибели группы чистильщиков  с  местом  расположения  лаборатории.  В
случайные совпадения таких событий я  не  верю  не  только  по  должности.
"Суперхомо", то есть сверхчеловек...  Над  чем  же  работали  ученые  этой
лаборатории со столь претенциозным  названием?  Или  над  кем?  Над  новым
вариантом Голема? Над сверхчеловеком по Нищие, Гитлеру или все  же  -  над
гигантом по духу и мысли? Впрочем, какой "духовный гигант" может  родиться
у воинственных маньяков эпохи капитализма  -  можно  догадаться.  Остается
загадкой конечная цель работы лаборатории: человек, его тело  и  интеллект
или сверхмашина, делающая его  сверхчеловеком,  диктатором,  почти  равным
Богу... А может  быть,  название  лаборатории  дано  чисто  условно  и  не
отражает решаемых ею задач? И еще одно обстоятельство заинтриговало  меня:
более чем странные явления в местах катастроф.  На  Хавенвипе,  по  словам
техника связи, он застал "металлическое насекомое" длиной в триста метров,
свидетели извержения вулкана на Сан-Мигеле видели  "скелет  динозавра",  в
Орхусе во время взрыва прогулочного лайнера  появился  чудовищный  ажурный
"гриб" высотой в километр, а на месте взорванного лифтового  комплекса  на
Сааремаа  выросли  колоссальные  "стрекозиные  крылья".   "Насекомое"   на
Ховенвипе исчезло в тог же день, испарилось, как  сухой  лед,  "скелет"  и
"гриб" тоже не продержались больше суток, а "стрекошные крылья" стали  уже
вдвое меньше и, похоже, к ночи испарятся. Ясно как  дважды  два,  что  это
явления одного порядка. Шехерезада? Ученые  разводят  руками,  а  эксперты
техцентра плачут по ночам от беспомощности...
     Напротив  вдруг  возник  видеопризрак  Анатолия   Первицкого,   моего
заместителя.
     - Не помешал? Или моя интуиция меня подвела?
     Я пробежал глазами несколько лаконичных текстов сводки  происшествий,
выданных автоматикой стола. Черт, сколько их тут!  Неужели  так  много  за
полгода? Поднял глаза на заместителя. - Не подвела, ты мне нужен.
     Первицкий,   худой,   высокий,   рыжий,   с   запавшими   глазами   и
ртом-пуговкой, снял с головы эмкан вычислителя. - Тогда я весь внимание.
     У него был достаточно крупный недостаток: он непроизвольно  копировал
мимику собеседника, на что многие, не знавшие его хорошо, часто обижались,
думая, что он их передразнивает.
     - Игнат на Сааремаа видел Зо Ли, случайно. Именно во время взрыва.  -
Это уже становится закономерностью. Первицкий имел в виду, что  Зо  Ли  до
Сааремаа видели в районах известных нам аварий, то есть и в Орхусе,  и  на
Сан-Мигеле.
     - Именно это и  пугает.  Зо  Ли  -  единственный,  кто  уцелел  после
трагедии на Ховенвипе. Теперь сопоставь  эти  факты  с  тем,  что  там  же
функционировала двести лет назад лаборатория "Суперхомо".
     Первицкий поморгал светлыми редкими ресницами.
     - Не обижайся, я пока особой связи не вижу. При чем тут  лаборатория?
И почему ты уверен, что Зо Ли является виновником аварий? Я в это не верю.
     - Если  бы  я  тоже  был  уверен...  Хочу  проанализировать  события,
входящие в нашу компетенцию, за истекшие полгода,  а  ты  пока  свяжись  с
информслужбой "Аида" и попроси дать карту операций бригады по Аризоне. Нет
ли поблизости от Ховенвипа чего-нибудь еще,  требующего  нашего  внимания?
Кроме того, найди тех,  кто  занимался  расследованием  аварий  вместе  со
спасателями. Скорее всего  ими  занимались  научники  из  отдела  изучения
быстропеременных явлений природы Академии наук.
     Я продолжал изучение сводки. Из  всех  происшествий,  случившихся  на
Североамериканском материке за полгода,  мое  внимание  привлекли  три:  в
Эль-Пасо, совсем недалеко от Ховенвипа, рухнул в реку совершенно исправный
мост, в  Хьюстоне  утечка  энергии  на  кварк-станции  и  в  Тампе  дикая,
абсолютно   непонятная   вспышка   страстей   на   стадионе   под   грифом
"антисоциальное поведение". Все  три  случая  укладывались  по  времени  в
цепочку: Ховенвип - Эль-Пасо - Хьюстон -  Тампа...  И  через  месяц  после
события в Тампе - Сан-Мигел и  Орхус,  добавил  я  мысленно.  И  последнее
событие - на Сааремаа. А между ними?
     Пришлось снова побеспокоить координатора. -  Прошу  такую  сводку  по
Атлантике и Европе. Сроки те же: полгода, с января по сей день.
     Через несколько минут стол выдал набор  бланк-сообщений.  Я  прочитал
сводку, выбрал события, укладывающиеся в мою гипотезу, и записал данные  в
память  машины  срочных  оперативных  работ.  После  этого  соединился   с
начальником "Аида".
     Гриффитс  внимательно  выслушал  мои  соображения,  подумал,  выпятив
толстые губы потомственного негра.
     - Не думаешь же ты, - говорил Мартин на  русском  медленнее,  чем  на
родном языке, что Зо Ли мог явиться причиной происшествий? Тем более что в
некоторых случаях его алиби безупречно.
     - Не думаю, - признался я. -  Но  совпадения  слишком  разительны,  а
последствия в случае недооценки опасности слишком сокрушительны, чтобы  не
перестраховаться. Гриффитс кивнул, снова выпятил  губы.  -  Согласен.  Чем
могу быть полезен? - К тебе скоро обратятся мои  работники.  Вполне  может
статься, что дело не стоит и выеденного яйца.
     - Допускать мы  мажем  только  обратное,  к  сожалению.  Можешь  весь
аппарат "Аида" считать в своем распоряжении.
     - Спасибо, такие силы не понадобятся. Я включил аппаратуру кабинета и
несколько  минут  размышлял,  справится  ли  Игнат  с  заданием,  размеров
которого он  еще  не  представляет.  Как  и  я,  впрочем.  Помощник-то  из
Сосновского липовый: что может знать и уметь мальчишка в девятнадцать лет?
Правда, по словам самого Игната, Витольд старателен  и  работоспособен,  а
такая оценка в устах инспектор стоит многого. С другой  стороны,  в  самом
Игнате я уверен полностью, как в самом себе. Инициативен, умен, силой  Бог
не обделил... легче перечислить его недостатки, тем более что их, по моему
мнению, всего два: любовь к сладкому и лиризм. Не сентиментальность,  нет,
хотя Игнат добр и чувствителен больше,  чем  положено  мужчине  по  норме,
вернее,  больше,  чем  мне  хотелось;  именно   лиризм.   Выражалось   это
по-разному:  в  любви  к  стихам  и  к   музыке,   в   тонко   подмеченной
характеристике  литературного   произведения,   в   поэтичности   гипотез,
касающихся многих аспектов работы безопасника, и так далее.  Хотел  бы  я,
чтобы у меня был такой сын. Ромашин, - сын Ромашина...
     С гонгом прямой связи - я поставил такой  зуммер  на  канал  связи  с
директором - напротив возник Филипп Ромашин, директор УАСС,  отец  Игната.
Легок на помине...
     - Думаешь? - В его вопросе прозвучали утвердительные интонации.
     Я молча  ждал  продолжения.  Лицо  у  Ромашина  -  старшего  жесткое,
властное, по-мужски  красивое,  взгляд  острый,  холодноватый,  умный.  Он
должен нравиться женщинам, подумал я вдруг с неожиданной для  себя  самого
завистью, мы с ним одногодки, а выглядит он лет на семь моложе...
     С Филиппом я знаком уже восемь  лет,  с  момента  моего  перехода  на
должность начальника отдела. Он тогда был вторым  заместителем  директора.
Уже в то время я отметил в нем  к