ув быстрым взглядом одежду и снаряжение незнакомца, Жанто посмотрел на
его открытое, очень загорелое лицо, на его светло-русые  волосы,  свободно
выбивавшиеся из-под шляпы.
   - Скажите, почтенный, - спросил всадник, - где можно увидеть  господина
Жанто?
   Королевский  мастер  быстро  прикинул  в  уме:  кем  мог  быть   ранний
посетитель? Выговаривает звуки "эр" и  "эн"  твердо,  но  на  южанина  или
испанца не похож: светлые волосы, синие глаза, прямой нос...
   Загорелое лицо не пристало знатному дворянину,  но  одет  изящно,  конь
богато убран. Приехал без слуг, в ранний  час,  -  дьявол  знает,  что  за
птица!  Но  смотрит  твердо  -  военный  взгляд,  хотя  рожа  у  мальчишки
добродушнейшая...
   - С разрешения вашей светлости, это я сам. -  На  всякий  случай  Жанто
наградил гостя титулом. - С вашего разрешения, уже  шестьдесят  два  года.
Чем могу служить вашей светлости?
   Всадник легко спрыгнул с коня.
   - Лейтенант флота русского царя Федор Матвеев,  -  представился  он.  -
Имею к вам дело по поручению его величества.
   - Русский царь оказывает мне честь? Прошу, господин лейтенант, простите
мой вид. Пожалуйте в дом.
   - Погода хороша, не  хочется  под  крышу,  -  сказал  Матвеев.  -  Если
кто-нибудь присмотрит за моей лошадью, я с  удовольствием  посижу  с  вами
здесь.
   - Тысячу извинений, господин лейтенант!  Эй,  Ленуар,  Гридо,  где  вы,
бездельники? Возьмите коня господина лейтенанта!
   Матвеев подобрал с земли  напильник  и  полуось,  попробовал  твердость
стали.
   - И верно, пересушена сталь, - сказал он по-русски.
   Жанто с любопытством смотрел на дворянина, не  погнушавшегося  взять  в
руки напильник.
   - Позвольте попробовать? - спросил Матвеев.
   - Все, что угодно, господин лейтенант!
   Матвеев вошел,  в  кузницу,  огляделся,  кивнул  вежливо  ухмылявшемуся
Кабюшу. Положил полуось на  наковальню,  подсунув  под  один  конец  кусок
железа. Взял кувалду, примерился  взглядом,  размахнулся  в  три  четверти
круга...
   Со звоном полуось разлетелась пополам.
   - Так и есть, перекалил, чтоб тебе не иметь отпущения грехов! - завопил
Жанто на Кабюша.
   Матвеев вышел во  двор,  уселся  на  чурбачок  и  принялся  внимательно
разглядывать мелкозернистый блестящий излом.
   - Напрасно ругаете кузнеца, почтенный Жанто, - сказал он. - Такие  вещи
надо делать иначе. Вы берете слишком твердую сталь. Советую, берите доброе
мягкое железо, цементируйте его в муфеле с молотым скотским рогом, а потом
калите. Тогда оно будет в сердцевине мягкое, не ломкое,  а  снаружи  будет
крепкая каленая корка. Такая  вещь  не  сломается  от  удара  и  не  скоро
сотрется. А чтобы не было окалины, в  закалочную  воду  добавьте  немножко
купоросного масла.
   Изумленный Жанто рассыпался в благодарностях. Никак  не  ожидал  он  от
блестящего офицера таких сведений, хотя  много  слышал  о  северном  царе,
который ставил себе в заслугу знание ремесел.
   - Не угодно ли все же в дом, господин лейтенант? Разрешите угостить вас
молодым аржантейльским вином из моего погреба.
   Сидя за накрытым столом, Федор  толковал  гостеприимному  хозяину,  что
нужно сделать карету добрую и красивую, с богатой отделкой, потому что его
величество   Пьер   Премье   желает   преподнести   ее   в   дар    весьма
высокопоставленному лицу.
   Жанто, видя, что гость не  кичлив  и  смыслит  в  мастерстве,  держался
теперь свободнее.
   - Не утонут ли мои  изящные  колеса  в  ваших  снегах?  -  спросил  он,
улыбаясь. - И какие оглобли сделать под упряжку белых медведей?
   Матвеев усмехнулся.
   - Надоели мне здешние сказки! - сказал он. - Как узнают, что я русский,
идут опросы про снега да белых медведей. Я, господин Жанто, белого медведя
лишь  выделанную  шкуру  видел,  издалека  привезенную,  а  самого  зверя,
извините, не доводилось. Снега у нас в иных местах выпадает немало, однако
есть места, где куда теплее, чем у вас.
   Жанто закивал головой, подлил гостю вина из кувшина.
   - Прошу извинить за любопытство,  господин  лейтенант:  не  русское  ли
солнце покрыло загаром ваше приятное лицо,  или,  быть  может,  в  дальних
южных морях вы подвергались сей неприятности?
   - Это сделало солнце Каспийского моря, - ответил Федор.
   - Но Каспийское море - это... гм... татары, Персия.
   - Почему же только Персия? Есть у нас Астрахань и Гурьев...
   - Сказочные места, - со вздохом сказал Жанто. -  А  нельзя  ли  узнать,
кому предназначена карета, которую я буду делать  с  великим  прилежанием,
чтобы угодить столь знатному заказчику?
   - Того я, сударь, не ведаю. Мне  дан  государев  ордер,  вы  принимаете
заказ - больше мы с вами и знать не должны. Поговорим лучше,  сколько  это
займет времени и во что обойдется.


   Флота поручик Федор  Матвеев,  происходивший  из  небогатого  боярского
рода, прошел ту же школу, что  и  многие  дворянские  недоросли,  по  воле
беспокойного царя оторванные от безмятежной деревенской жизни и  брошенные
в водоворот событий, быстро сменявших друг друга в то малоспокойное время.
   Навигацкая  школа  в  Москве,  учение  плотинному  делу,  колесному   и
корабельному строению в Голландии, потом Марсельская Людовика XIV  морская
школа, артиллерийская практика в Париже, бессонная работа на верфях нового
холодного  города  Санкт-Питербурха   превратили   неграмотного   увальня,
любителя голубиной  игры  и  церковного  пения,  в  подобранного  морского
офицера,  разбиравшегося  в  чужих  языках,   привыкшего   к   постоянному
бездомовью, еде не вовремя, ко сну где попало.
   Куда только не посылала этих новых для России молодых людей неукротимая
воля небывалого на Руси царя!
   Побывал Федор Матвеев и за Каменным поясом, строил плотины и  фабричные
водяные колеса. Побывал на пороховых заводах. В шведскую кампанию  не  раз
призывали его в действующий флот как толкового корабельного артиллериста.
   Матвеев нисколько не удивился, получив ордер о назначении в  каспийскую
гидрографическую экспедицию. Удивляться в ту  пору  было  некогда,  больше
сами других удивляли.
   С Балтийского моря Федор приехал в Астрахань, а в  ушах  его  еще  было
туго заложено от грохота пушечного боя, еще не зажила как следует  рана  в
правом плече от шведской фальконетной пули.
   Странной казалась тишина. Вместо серых вод и  хмурого  неба  Балтики  -
зеленая вода, синее  небо,  желтые  пески  берегов,  и  над  всем  этим  -
беспощадно палящее южное солнце.
   Каспийской экспедицией командовал князь Бекович-Черкасский.
   В числе прочих пунктов царская инструкция предписывала:
   "Прилежно усматривать гаванов и рек, и  какие  суда  могут  приставать;
также скампавеями можно ль ходить и спасаться во  время  шторму...  и  где
косы подводные, и камни, и прочее, осматривать и верно ставить  на  карту.
Также крюйсовать через море и какие острова или мели найдут.  Также  море,
сколько где широко, ставьте на карту..."
   Матвеев с увлечением "ставил на карту" незнакомое море.
   Необжитые пустынные  берега  хранили  древнюю  тайну.  Где-то  там,  за
желтыми песками, за спаленной солнцем землей, лежала сказочная Индия...
   Еще не знал Матвеев, что экспедиция князя Бековича имеет особое, тайное
поручение. Кое-что начал понимать лишь тогда, когда был послан со  срочным
донесением к государю, а тот неожиданно направил его в Париж с  повелением
закупить первейшего рода карету и,  неусыпно  оную  охраняя,  доставить  в
город Астрахань...



2. ПУТЬ В ИНДИЮ ЛЕЖИТ ЧЕРЕЗ ХИВУ. - КУДА ТЕЧЕТ АМУ-ДАРЬЯ? -
ТУРКМЕН ХОДЖА НЕФЕС. - КНЯЗЬ БЕКОВИЧ-ЧЕРКАССКИЙ. - ЗЕЛЕНЫЕ
ВОДЫ И ЖЕЛТЫЕ ПЕСКИ. - "МЫ ОБ ИНДИИ ЗЕЛО ПОМЫШЛЯЕМ". -
ГОСУДАРЕВ ОРДЕР И ОСОБАЯ МИССИЯ ПОРУЧИКА КОЖИНА

                                    В берег бьет волна
                                    Пенной индевью...
                                    Корабли плывут,
                                    Будто в Индию...
                                        С.Есенин, "Песнь о великом походе"

   Рассеялась пороховая гарь над скалами Гангута, и стало  ясно:  близится
победоносный конец долгой войны со шведами.
   Но пусто было в государевой казне. Все чаще поглядывал Петр  на  карту,
примеривался  взглядом  к  обширным  землям   на   юго-восточной   границе
рождающейся империи. Карта была смутная - одно беспокойство, а не карта...
   Давно уже задумывался Петр о том,  чтобы  сыскать  кратчайший  торговый
путь в Индию. Наслышан был много о чудесах индийской земли,  о  невиданных
ее богатствах; перечитывал писание Афанасия Никитина  о  хождении  за  три
моря, донесения подьячего Шапкина, посланного в 1675 году царем Алексеем в
Индию, но до нее не дошедшего, а также донесения Семена Маленького в  1695
году пробравшегося в Индию через персидские земли.
   Индийские товары шли в Европу через персидских и арабских купцов.  Теми
же путями шел обратный поток европейских  товаров.  Между  тем,  размышлял
Петр, самой природой определено, чтобы Россия стала посредником в торговле
Европы с Азией.
   На пути в Индию лежали Хивинское и Бухарское ханства. Неспокойно было в
ханствах - дрались между  собой  тамошние  властители.  Еще  в  1700  году
хивинский хан Шах-Нияз сам просил Петра о принятии в русское подданство  -
желал с помощью белого царя упрочить свой  пошатнувшийся  трон.  Теперь  в
Хиве сидит новый хан, Ширгазы. Что за человек, надолго ли утвердился?
   Все загадка в том жарком краю...
   Или вот еще: старые карты показывают,  что  река  Аму-Дарья  стекает  в
Каспийское море в залив Красных Вод.
   Упоминал о том грек  Геродот,  писали  арабские  историки.  В  XV  веке
табаристанский историк Захир-ад-Дин Меръаши писал, что, когда осенью  1392
года Тимур завоевал Мазандеран - персидскую  землю,  что  лежит  у  южного
берега Каспия, - сверженный правитель со своим семейством сел на  корабль,
морем прошел до устья Джейхуна, то есть Аму-Дарьи, и, поднявшись вверх  по
реке, достиг Хорезма.
   Ныне же, по слухам, ушла изменчивая  река  от  Каспия.  Сказывают,  что
хивинские властители заперли реке дорогу земляной плотиной и повернули  ее
воды в Аральское море.
   Что же это за река - Аму, Бычья река,  Оксус  древних  римлян,  Джейхун
арабов?
   Князь Гагарин, сибирский  генерал-губернатор,  доносит,  что  ведомо-де
ему, князю, стало, будто в Малой Бухаре, при городе Еркети,  есть  золотой
песок. Не  врет  ли  князь,  дабы  отвлечь  государя  от  несытого  своего
воровства?
   Весной 1714 года в Санкт-Питербурх приехал туркменский  старшина  Ходжа
Нефес. Петр выслушал его со  вниманием,  а  наговорил  Ходжа  немало.  Про
Аму-Дарью сказал, что верно, отвели  ее  хивинцы  плотиной  от  Хозарского
моря. Хан Ширгазы люто враждует с непокорными беками, рубит головы, -  как
бы и его голова не слетела... Золотой песок не только у Еркети  -  есть  и
поближе, на самой Аму-Дарье-реке.
   Снова - в  который  раз!  -  встали  заманчивые  картины.  Ведь  истоки
Аму-Дарьи - где-то в Индии. И ежели ее опять в Каспий повернуть да владеть
ее берегами или, по крайней мере,  быть  в  любви  да-дружбе  с  тамошними
властителями, то шли бы индийские богатые товары по той реке до Каспия,  а
там - морем до Астрахани, а там -  Волгой...  И  все  -  минуя  персидских
купцов. И были бы те товары дешевле, и выгода дли российской казны была бы
немалая.
   Да еще золотой песок...
   Все это хорошо проверить надо, разведать, верных людей послать!
   Петр не терпел промедлений. В начале мая того же 1714 года  дал  сенату
указ: князя Бековича-Черкасского, поручика гвардии Преображенского  полка,
отправить с нужным числом людей к  Каспийскому  морю  "для  прииску  устья
Аму-Дарьи-реки". Через  несколько  дней,  19  мая,  дополнил  указ:  "Его,
Бековича, послать в Хиву, а потом ехать ему в Бухару к хану, сыскав  какое
дело торговое, а дело настоящее - проведать про город Иркеть..."
   Князь  Александр  Бекович-Черкасский  до  восприятия  святого  крещения
звался Девлет-Кизден-Мирза.  Был  он  родом  из  кабардинских  владетелей.
Мальчишкой он был украден ногайцами,  а  во  время  осады  Азова  войсками
Василия Голицына попал к русским. Юного черкеса взял к  себе  в  дом  брат
Василия, Борис Голицын, один  из  воспитателей  Петра.  В  1707  году  был
Бекович послан за границу для  обучения,  а  вскоре  породнился  с  князем
Борисом - женился  на  его  дочери,  княжне  Марфе.  Вступив  в  службу  в
Преображенский полк, Бекович стал на виду у  царя.  На  этого  сильного  и
мужественного, по  тому  времени  хорошо  образованного,  знающего  Восток
человека Петр возложил труднейшую задачу - разведать путь в Индию...
   Бековичу представили Ходжу Нефеса. О многом говорил князь с туркменом и
во многом ему поверил. Взял его с собой в экспедицию.
   В августе 1714 года Бекович выехал через Казань в Астрахань.  В  Казани
князь принял под начало  более  полутора  тысяч  солдат  при  девятнадцати
пушках.
   7 ноября экспедиция отплыла из Астрахани  в  Гурьев  на  двадцати  семи
стругах и двух шхунах - отплыла и едва не погибла в  самом  своем  начале.
Злая осенняя буря разметала по морю  легкие  волжские  суденышки.  Лишь  в
начале декабря возвратилась истрепанная флотилия обратно в Астрахань,  так
и не дойдя до Гурьева.
   Пришлось зимовать.
   25 апреля 1715 года, добавив около  двадцати  новых  судов,  экспедиция
снова отплыла из Астрахани.
   Флагманская шхуна, выйдя из теснин волжской дельты на морской  простор,
накренилась, чертя русленями по  зеленой  воде,  и  заговорила  под  килем
каспийская волна.
   Задумчивый, молчаливый стоял Бекович на шканцах, с наветренной стороны.
   Было  князю  в  ту  пору   немногим   больше   тридцати   лет.   Тяжкая
ответственность навалилась на плечи молодого командующего. Столько  людей,
столько  кораблей  под  его  началом...  Немало  израсходовано  денег   на
экспедицию: 30638 рублей отпустила государева казна,  а  в  казне  -  знал
Бекович - было не густо. (По тем временам сумма была очень большая. Скажем
для примера,  что  на  железоделательных  заводах  тогда  полагался  оклад
жалованья: мастерам - по 60, а чернорабочим - по 18 рублей в год.)
   Молча глядел князь в  зеленый  простор,  не  ведая,  что  ждет  его  за
пустынными берегами, за горячими сыпучими песками...
   До поздней осени "крюйсовала" флотилия вдоль восточных берегов  Каспия.
Побывали у Гурьева и  у  длинного  песчаного  мыса  Тюб-Караган.  Обогнули
полуостров Мангышлак и долго плыли  к  югу,  кладя  на  карту  и  подробно
описывая незнакомые, нежилые берега. Сумасшедше  палило  солнце,  гнила  в
бочках взятая в Гурьеве сода, томила людей жажда, а еще пуще  -  тоска  по
далекой России, по лесной прохладе, по дымку родной избы...
   Прошли мимо прорвы в берегу, в которую с шумом рвалась морская вода,  -
то был таинственный  Кара-Бугаз,  накрытый,  как  шапкой,  темным  куполом
испарений.
   Потом шли вдоль длинной, опасной для мореходов подводной косы (и сейчас
она называется банкой Бековича). Обогнув ее, вошли в залив  Красные  Воды,
спавший мертвым сном среди горячих песков и холмов.
   Здесь  встретили  высланных,  из  Тюб-Карагана  посуху  разведчиков   -
Федорова, Званского и туркмена Ходжу Нефеса. Еле добрели они с  верблюжьим
караваном до залива Красных Вод - погибли бы в песках, если б не  туркмен.
Грязные, оборванные, припали разведчики к тухлой воде, долго  пили.  Потом
рассказали князю: видели в песках земляной вал, и местные  люди  говорили,
что вал этот - от плотины, что когда-то заставила  Аму-Дарью  повернуть  к
Аралу. От того вала до самого залива Красных Вод тянется в  песках  долина
невеликая Узбой, старое русло Аму-Дарьи...
   Осенью флотилия вернулась в  Астрахань.  Год  прошел  с  того  первого,
неудачного выхода в море. А что сделано? Ни в Хиву, ни в Бухару не попали.
Про золото не узнали. Подтвердили только, что ушла Аму-Дарья  и  русло  ее
высохло. Верно, положили на карту берега Каспия.
   Экспедиция оказалась малой и плохо снаряженной для дальнего и  опасного
сухого пути.


   После зеленых вод и слепящего солнца - две с половиной тысячи верст  по
снежным российским просторам...
   Князь Бекович ехал к царю - для личного доклада.  Немало  поколесил  по
Прибалтике, разыскивая военную ставку Петра.
   Петр принял князя в бывшем герцогском дворце, в Либаве.  Принял,  сверх
ожидания, ласково; угощал, расспрашивал про всякую малость.
   - За карту спасибо, князь. Отныне без страха наши корабли по тем местам
ходить смогут. Что на Дарью-реку не пошел, не  виню:  по  нужде  иного  не
мочно было. А за карту поздравляю тебя гвардии капитаном!
   Бекович почтительно поклонился.
   Петр, помолчав, продолжал:
   - Но на том я от тебя, князь, не отстану. Отдохни два  дни  и  получишь
новый ордер. Людей да снаряжения дам тебе поболе, а ты мне доведи до конца
ту азиатскую акцию. Главное твое дело - путь на Индию  сыскать,  а  мы  об
Индии зело помышляем!
   Разговор шел в палате,  где  толклись  военные  люди  начальных  чинов.
Хлопали двери,  вбегали  гонцы  с  бумагами.  Жарко  пылал  камин,  бросая
красноватые отсветы на лица. За  высокими  стрельчатыми  окнами  туманился
непогожий февральский день.
   - Пойдешь в Хиву посольством, с дарами  для  хана  богатыми.  Особливую
комиссию на поручика Кожина возлагаю. Дошед до Хивы, сего поручика, князь,
отправишь далее в Индию...
   - Кожин... - пробормотал Бекович.
   - Не по духу тебе Кожин, князюшка?
   - Не смею судить ордера вашего, ваше величество, но зело  строптив  сей
офицер.
   - Не в сем дело, князь, - сказал Петр, помрачнев. - Ведаю вас всех, кто
на благо российское служил. А на то дело не петиметра, сиречь  вертопраха,
посылать потребно. Знаю, горяч и строптив Кожин, если затронут, да зато  и
не растеряется в том авантюрном вояже. Сойдись с ним, да худородством  его
не кори. Не все мои ближние высокородны, а иным более доверяю.
   14 февраля 1716 года Бекович получил новый  ордер.  Ведено  было  князю
Бековичу-Черкасскому "ехать к хану Хивинскому послом, а путь  иметь  подле
той Аму-Дарьи-реки  и  осмотреть  прилежно  течение  оной  реки,  также  и
плотину, ежели возможно оную воду паки обратить в старый ток,  к  тому  же
протчие устья запереть, которые идут в Оральское море, и сыскать,  сколько
к той работе потребно людей..."
   Петру было известно,  что  ханские  троны  в  Средней  Азии  ненадежны:
местные князьки часто свергали ханов и занимали их место. Поэтому Бековичу
было предложено "хана Хивинского склонить к верности и подданству,  обещая
наследственное владение оному, для чего предоставлять ему  гвардию  к  его
службе, и чтоб он за то радел в наших интересах..."
   Будучи экономным хозяином, Петр в своей инструкции  указывал:  "Гвардии
дать ему, хану, сколько пристойно, но чтоб они были  на  его  плате..."  В
крайнем случае допускалось эту предоставленную хану гвардию "год на  своем
жаловании оставить, а впредь, чтобы он платил..."
   Затем предполагалось взяться за бухарского хана: "не мочно ль его, хотя
не в подданство (ежели того нельзя сделать), но в дружбу привести таким же
маниром, ибо и там также ханы бедствуют от подданных".
   Из Хивы следовало отправить отряд на  Сыр-Дарью  -  проверить  слухи  о
золотых песках.
   Особая миссия возлагалась  на  поручика  Кожина.  По  прибытии  в  Хиву
надлежало "поручику Кожину переодеться купчиною, придать ему, Кожину, двух
добрых людей, и чтоб они были не стары...  и  просить  у  хивинского  хана
судов и на них отпустить того купчину по Аму-Дарье-реке в Индию,  наказав,
чтобы изъехал ее, пока суды могут идти, и оттоль бы ехал в Индию, примечая
реки и озера и описывая водяной и сухой путь, а особливо водяной к  Индии,
тою или другими реками, и возвратиться из Индии тем  же  путем  или  ежели
услышит в Индии еще лутшей путь к Каспийскому морю, то оным возвратиться и
описать..."
   С такой инструкцией Бекович выехал обратно в Астрахань.
   А  через  полтора  месяца  неугомонный  царь,  вспомнив  о   пополнении
к