нем
рукопись...
   - Значит, ты никогда ничего не слыхала  о  третьем  ящичке?  -  спросил
Николай.
   - Нет. Потому я и удивилась, когда вы с Юрой  тогда  пришли  ко  мне  и
спросили... А что ты знаешь о нем?
   - Только то, что он существует.
   И Николай рассказал Рите про итальянского диверсанта и кражу в музее.
   - В этом ящичке лежит нечто очень важное, - проговорил он в заключение.
- Де Местр назвал его "ключом тайны".
   - Кто же мог его украсть?
   - Не знаю. - Николай не стал делиться с ней своими подозрениями.  Да  и
насколько они обоснованны? Ведь о ящичках знал не  только  Опрятин.  Знали
многие. Не поторопился ли он, высказав следователю свои подозрения?..
   Вагон уже спал. Из соседнего купе доносился богатырский  храп.  Толстая
проводница подметала коридор.
   А они все стояли у окна и смотрели, как летит за  окном  снежная  ночь,
отмеряемая телеграфными столбами.
   Николай изумленно думал о том, что вот она стоит рядом, локоть к локтю,
больше уже не чужая и недосягаемо далекая, а давно знакомая Желтая Рысь из
детства - и все-таки чужая и незнакомая.
   - Послушай, Коля, - сказала она  вдруг,  прижавшись  лбом  к  стеклу  и
закрыв глаза, - я могу тебе доверять?
   Он хотел сказать в ответ, что готов сию  минуту  выпрыгнуть  на  полном
ходу из поезда, если она прикажет...
   - Да, - сказал он.
   Рита помолчала. Потом вскинула голову:
   - Кажется, я сейчас разревусь, если не расскажу...
   И она, не таясь больше, рассказала ему о несчастье, которое  обрушилось
на нее. О  том,  как  Анатолий  Петрович  начал  исследовать  нож,  а  она
подогревала его честолюбие. И как он, желая  увеличить  работоспособность,
понемножку стал наркоманом. И о том, как она прыгнула тогда с теплохода за
упавшим ножом, поймала его в прозрачной воде и спрятала на груди,  а  мужу
сказала, что нож утонул, потому что - так ей казалось -  без  ножа  он  не
сможет продолжать исследования. И о  том,  как  она  уговаривала  Анатолия
бросить эти проклятые опыты, а он связался с  Опрятиным  и  изнуряет  себя
работой и наркотиками, и как он ушел из дому... И,  наконец,  о  том,  что
позавчера она отдала Опрятину нож в надежде,  что  это  ускорит  окончание
работы и вернет ей Анатолия...
   - Ты отдала нож Опрятину?! - вскричал Николай.
   Она посмотрела на него долгим взглядом.
   - Ты должен дать мне слово, что никому - слышишь? - никому об  этом  не
расскажешь. Даже Юре.
   - Почему, Рита? Почему я должен молчать?  Наоборот,  надо  действовать.
Надо убедить твоего мужа, что такие опыты не делаются в одиночку. Пусть он
придет к нам.
   - Нет, - сказала она. - Он не станет даже  слушать.  Только  разозлится
еще пуще.
   - Меня, конечно, не станет слушать. А Привалова и Багбанлы послушает...
   - Нет. Ты не знаешь его. - Рита настойчиво повторила: - Дай слово,  что
будешь молчать. Я требую.
   - Хорошо, - понуро сказал Николай. - Обещаю.




ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ОСТРОВ ИПАТИЯ

                                         Подымали тонки паруси полотняные,
                                         Побежали по морю Каспийскому...
                                             Из былины "Василий Буслаевич"

1. КАК ЛАБОРАТОРИЯ ПРИВАЛОВА ВРЕМЕННО ВЫШЛА ИЗ СТРОЯ

                    Эту  энергию  земной  шар   удерживает   плененной   и
                 конденсированной в грубых  клетках  вещества.  Мое  дело,
                 следовательно, свелось только к тому, чтобы устранить это
                 препятствие.
                                           Жюль Верн, "Погоня за метеором"

   В это прекрасное июньское утро Валерке Горбачевскому казалось, что  его
бутылочно-зеленые защитные очки "бабочка" стали розовыми. Отпуск для сдачи
экзаменов кончился, все обошлось благополучно, если не считать  тройки  по
английскому.
   Впервые после двадцатидневного  перерыва  Валерка  шел  на  работу.  Он
торопился: пришлось к восьми забежать в библиотеку, чтобы сдать  учебники,
и теперь он побаивался, что ему влетит от инженера Потапкина за опоздание.
   Обогнув клумбу гладиолусов, Валерка влетел  в  вестибюль.  Он  пробежал
сквозь  ветвистые  никелированные  заросли  гардеробной  и  мимо  закрытой
табельной доски, надеясь за счет  высокой  скорости  избежать  встреч-и  с
табельщицей.
   Однако маневр не удался. Табельщица, хорошенькая Надюша, была на месте.
А около нее почему-то сидел инженер  Костюков,  недосягаемо  прекрасный  в
кремовых брюках и новой зелено-желтой ковбойке  навыпуск.  Он  неторопливо
развлекался, отпуская девушке комплименты в  духе  XVIII  века:  увлечение
Матвеевым еще не прошло. Надюша не все понимала, но  ей  очень  нравилось:
она прыскала в ладошку.
   При виде Валерки Юра величественно взглянул на часы и сказал:
   - Надин, отметьте, пожалуйста, -  опоздал  из  отпуска  на  одиннадцать
минут и имеет нераскаянный вид.
   "Ты-то что здесь делаешь?" - непочтительно подумал  Валерка,  но  вслух
сказал первое, что пришло в голову:
   - Юрий Тимофеевич, троллейбус...
   - Ах, троллейбус! - Юра понимающе закивал. - Конечно, конечно, я как-то
не подумал. Есть прекрасные стихи: "Почему же, отчего же  опоздал  на  час
Сережа? Мы в трамвае ехали, собаку переехали..."  Ну,  и  так  далее,  там
очень интересно получилось. Впрочем, судьба милостива к лодырям.  Придется
с Агнии Барто переключиться на Николая Тихонова...
   Тут Юра откинул голову, простер длинную руку и продекламировал:

   Слушай, Денисов Иван!
   Хоть ты уже не егерь мой,
   Но приказ по роте дан,
   Можешь идти домой.

   Валерка озадаченно моргал, ничего не понимая. Надюша тряслась от смеха,
зажимая рот. Юра вытащил из нагрудного кармана сложенную бумажку:
   - На, получай выписку из приказа.
   - Очередной отпуск? - изумился Валерка, прочитав бумажку.  -  Но  я  не
просил...
   - Администрация в некоторых случаях  имеет  право  предоставить  отпуск
независимо от желания трудящегося, - нудным голосом сказал Юра. -  Я  тоже
не просил. И все наши не просили.
   - Как - все наши? Вся лаборатория?
   - В девять придет кассирша, получишь отпускные.  И  не  задавай  лишних
вопросов. Видишь, я ничего не спрашиваю, и ты помалкивай.
   - Я пока в лабораторию пройду, - сказал Валерка.
   - Не ходи. Видишь, я не иду - и тебе не надо.


   Юра  был  прав:  администрация  имеет  право  в  случае   возникновения
обстоятельств,  временно  препятствующих  производству  работ,  уволить  в
отпуск тех, кого это коснулось.
   А обстоятельства сложились именно так.
   Одним из  результатов  зимней  командировки  Привалова  в  Москву  было
включение в институтский план темы, связанной с беструбным  нефтепроводом.
Задача  ставилась  достаточно  скромная:  основные  работы  вел   Институт
поверхности. Тем не менее осторожный Колтухов воздерживался от  постановки
опытов.
   - Ну вас к лешему, - ворчал он в ответ на доводы Привалова, -  с  вашей
милой привычкой совать пальцы куда не нужно! Завтра твой  лаборант  голову
сунет в индуктор, а Колтухов отвечай?
   Молодые инженеры осуждали Колтухова. Особенно кипятился Юра.  Он  снова
вспоминал, как инквизиторы давили на Галилея, и дело дошло  до  того,  что
Колтухов вызвал его к себе и закатил выговор "за разболтанность".
   Николай тоже плохо переносил  оттяжку  работ  по  беструбному.  Теперь,
после того что он увидел и услышал в Институте поверхности,  он  дал  волю
своей фантазии. Почти все вечера он просиживал с Юрой за какими-то планами
и расчетами. Они спорили и кричали друг на друга,  и  теперь  уже  Николай
нередко обвинял Юру в "узости мышления".
   - А давно ли ты, - ехидно спрашивал Юра, - давил на меня, как...
   - Ладно, ладно. Тебя задавишь! - отвечал Николай.
   Они вдруг увлеклись  проблемой  противометеоритной  защиты  космических
кораблей: при встрече в пространстве установка автоматически  срабатывает,
поверхности одна за  другой  раскрываются,  и  метеоритное  тело  свободно
проходит сквозь корабль, не причинив ему вреда...
   Наши друзья с  жадностью  набросились  на  астрономию  и  космонавтику.
Многое было им не по зубам. Они повадились ходить к Привалову домой. Борис
Иванович  охотно  выкладывал  им  все,  что  знал  о  проблемах   времени,
пространства и тяготения, и снабжал книжками.
   - Я катастрофически поумнел, - говорил Юра, осилив очередную  книгу.  -
Хоть в академию меня бери ученым секретарем.
   - Ученым котом, - смеялся Николай.
   Но шли месяцы, и Юра стал замечать, что его друг проявляет все меньше и
меньше интереса к "проблемам". Николай не желал  по  вечерам  вылезать  из
дому, только в кино иногда ходил. Поостыл к научным  книжкам,  перечитывал
свои любимые "Путешествия на берег Маклая", с легкой руки Бориса Ивановича
принялся "освежать в памяти" Жюля Верна.
   - Что за черная хандра у  тебя?  -  допытывался  Юра.  -  Что  с  тобой
происходит?
   Николай отмахивался, помалкивал.
   В конце апреля пришел из Москвы объемистый  пакет.  Директор  института
заперся  с  Колтуховым  и  Приваловым.  Несколько  позже-приехал  академик
Багбанлы и тоже скрылся за массивной, обитой  кожей  директорской  дверью.
Совещание длилось долго. В кабинет таскали то чай, то боржом.
   После перерыва в приемную заявился Юра. Он  покрутил  носом  и  сказал,
поглядывая на непроницаемую дверь:
   - Пахнет жареным!
   - Идите,  идите,  Юрочка,  -  посоветовала  секретарша,  не  переставая
стучать на машинке. - Там без вас обойдутся.
   Юра помчался к себе в лабораторию.
   - Колька, что-то происходит! - зашептал он другу. - С утра  совещаются,
Борис Иванович даже кефира не пил в перерыв. Не иначе, какая-то новость из
Москвы... Да оторвись на минутку от счетной линейки! Что с тобой творится?
   Николай  промолчал.  Он   с   преувеличенным   вниманием   рассматривал
незаконченный чертеж. Только  что  построенная  кривая  напоминала  парус,
надутый ветром...  И  вот  уже  возникает  в  памяти  высокий  белый  борт
теплохода и красный сарафан, летящий вниз... И грустные темные глаза...
   Николай провел ладонью по лбу.
   Раньше Рита была просто незнакомкой,  чужим  человеком,  -  можно  было
понемногу забыть ее, напрочь выбросить из мыслей. Но теперь... Теперь  все
перепуталось. Избегай не избегай ее -  все  равно  никуда  не  уйдем.  Нет
больше незнакомки. Есть Желтая Рысь из детства  Она  отнеслась  к  нему  с
доверием, как к настоящему другу,  она  сделала  его  причастным  к  своей
трудной судьбе.
   Николай почти не видел ее со дня возвращения из Москвы.  Несколько  раз
Рита звонила ему на работу. Он деревянным голосом  спрашивал,  что  у  нее
нового. Новости были. Анатолий  Петрович  вернулся  домой  и  обещал  Рите
пройти курс лечения, как только завершит работу. Работа же у  него  хорошо
продвинулась. Рита рассказывала  об  этом  весело,  оживленно,  и  Николай
порадовался за нее. Но в то же время каждый ее телефонный звонок  причинял
ему боль. Лучше бы она не звонила вовсе.
   Однажды Рита пожелала познакомить мужа  с  друзьями  своего  детства  и
пригласила их, Николая и Юру, на чашку чая.
   Так Николай впервые увидел Бенедиктова. Он поразился нездоровому  цвету
его лица, отекам под глазами, потухшему взгляду. В свою очередь,  Анатолий
Петрович удивился, когда Николай назвал себя.
   - Позвольте, - сказал он. - Разве вы Потапкин, а не... -  Он  посмотрел
на Юру.
   - Простите мне невольную мистификацию. - Юра смущенно улыбнулся. - Если
б я тогда сказал, что Потапкина нет дома, вы бы ушли, а мне очень хотелось
поговорить с вами... Моя фамилия - Костюков.
   Бенедиктов хмыкнул. Рита поспешила пригласить гостей к столу.
   Пили чай с тортом.  Юра  вспоминал  золотое  детство,  индейские  игры,
многострадальные фикусы Тараканши. Николай оживился, стал  рассказывать  о
Жюле Верне.
   - Я недавно перечитал "С Земли на Луну", - говорил он. - До чего мудрый
был старик! Он  даже  угадал  место,  откуда  американцы  будут  запускать
космические  ракеты:  Флориду.  А   траектория   жюль-верновской   ракеты,
облетевшей Луну, почти совпадает с путем, пройденным нашей ракетой...
   - Поразительно! - сказала Рита.
   Николай заметил, что она тревожно взглянула на мужа.
   Анатолий Петрович вяло ковырял ложечкой торт и не  принимал  участия  в
разговоре. Николая так и подмывало спросить про матвеевский нож,  но  этот
вопрос и многие другие, которые вертелись на языке, были  заперты  тяжелым
замком обещания, данного Рите.
   Вдруг Бенедиктов уставил на Николая тусклый взгляд:
   -  Ваша  установка  -  вы   добились   на   ней   длительного   эффекта
проницаемости?
   Николай чуть не поперхнулся от неожиданности. Торопливо прожевав  кусок
торта, он ответил:
   - Право, не знаю. Мы передали все материалы Академии наук.
   - А сами бросили это дело?
   - Нет, почему же... Просто в Институте поверхности больше  возможностей
для систематического исследования.
   - А у вас как дела, Анатолий Петрович? - любезным тоном спросил Юра.  -
Когда можно будет вас поздравить?
   - Где уж нам тягаться с целой Академией  наук!  -  невесело  усмехнулся
Бенедиктов.
   - Зачем же тягаться? - Юра поиграл желтыми бровями. - Присоединяйтесь к
нам, и дело с  концом.  Времена  ученых  затворников  прошли.  Современные
научные проблемы настолько...
   - Вы еще молоды, товарищ Костяков... - прервал его Бенедиктов.
   - Костюков, - поправил Юра.
   - Слишком молоды, чтобы указывать мне, какие времена  прошли,  а  какие
нет.
   Бенедиктов  насупился.  За  столом  возникло  неловкое  молчание.  Рита
поспешила переменить тему:
   - Ребята, вы идете завтра в филармонию слушать Каминку?
   Каминка не помог. Вечер был испорчен.  Анатолий  Петрович  встал  из-за
стола и, сославшись на головную боль, вышел.
   Конечно, Юра понимал, что творится с Николаем,  но  впервые  за  многие
годы дружбы не знал, чем ему помочь, Он даже советовался с  Валей,  но  не
нашел у нее сочувствия. Вале почему-то не нравилась  новоявленная  подруга
детства. Напрасно он убеждал ее,  что  Рита  для  него  -  все  равно  что
двоюродная сестра.
   - Ах, сестра!! - Валя рассердилась. - Ну и  нечего  спрашивать  у  меня
совета, спроси уж прямо у сестрички. - И тут же она припомнила французскую
поговорку, вычитанную из "Войны и мира": - "Cousinage  est  un  dangereaux
voisinage" [двоюродное родство - опасное соседство (франц.)].
   - Это злостный выпад, - оскорбленно  заметил  Юра.  -  Я,  как  и  жена
Цезаря, вне  подозрений.  Что  до  Кольки,  то  его  отношение  вне  твоей
компетенции, потому что ты не знаешь математики.
   - При чем тут математика?
   - А при том, что отношение "а" к "в" есть их зависимость. Если Колькино
"а" равно  какой-то  конечной  величине,  то  Ритино  "в"  равно  нулю.  А
отношение нуля к конечной величине - тот же нуль.
   Валя озадаченно помигала.
   - Ну, знаешь, - сказала она возмущенно, - я эту математику  лучше  тебя
понимаю! Твой Коля типичный идиот. И вообще, я знаю, что нужно делать.
   В ближайший воскресный  вечер  после  этого  разговора  Юра  и  Николай
поджидали Валю возле аптеки, чтобы вместе идти  в  кино.  Валя  пришла  не
одна:  с  нею  была  круглолицая  девушка  в  зеленом  платочке  и   сером
пальто-колоколе.
   - Знакомьтесь, - сказала Валя и со значением посмотрела на  Николая,  -
это Зина, моя подруга.
   Затем Валя взяла Юру под руку и увлекла его вперед. Николаю  ничего  не
оставалось, как идти рядом с новой знакомой.  Зина  оказалась  неглупой  и
начитанной девушкой. Они говорили о книгах, и Николаю пришлось признаться,
что многих новинок он не читал.
   В кино они не попали  и  пошли  на  Приморский  бульвар.  Дул  холодный
северный ветер, стучала о фонарь ветка акации. Под акацией стояла скамейка
- та самая, возле которой прошлым летом Николай повстречал Риту...
   Он вдруг остановился. Ему очень  жаль,  но  дома  его  ожидает  срочная
работа: Привалов велел к понедельнику перевести статью из "Pipeline  news"
["Трубопроводные новости", американский журнал].
   - Помнишь? - сказал он Юре. - Еще в начале недели он просил.
   - Да, - кивнул Юра, который впервые слышал об этом. -  Тебе  много  еще
осталось?
   - На полночи хватит.
   Валя посмотрела на Николая уничтожающим взглядом и взяла Зину под руку.
   Николай попрощался и ушел.


   В пакете, присланном из Института поверхности, и в самом деле оказалось
интересное сообщение: диапазон частот, повлиявший на установку в Бондарном
переулке, был уточнен. Схема,  которая  смутно  проглянула  из  неуклюжего
опыта молодых инженеров, теперь заговорила языком формул и цифр.  Москвичи
получили первый результат: сжатые в поле кольца  Мебиуса  штанги  проникли
друг в друга - неглубоко, но все же проникли.  Григорий  Маркович  считал,
что теперь южане могут своими силами поставить опыт с жидкостью.
   И осторожный Колтухов сдался: разрешил Привалову готовить опыт.
   Тема шла в закрытом порядке, и мало кто  знал,  что  скрывается  за  не
очень выразительным ее номером, но весь институт чувствовал, что ожидается
необычный эксперимент. Все приваловские заказы проходили в мастерской  вне
очереди. Ходили слухи о некоем затейливом кольце.
   С кольцом Мебиуса  было  особенно  много  хлопот.  Тогда,  в  Бондарном
переулке, на столе красовалось колечко, сделанное по наитию.
   Теперь, когда форма рабочего  поля  поддалась  расчету,  геометрические
размеры кольца были увязаны с параметрами поля.
   ...Когда-то Фарадей  обнаружил,  что  электрические  заряды  собираются
только на  внешней  поверхности  проводника.  Для  доказательства  великий
англичанин построил камеру, покрытую со всех сторон металлической  сеткой,
которая  соединялась   с   электростатической   машиной.   Вблизи   камеры
электроскопы показывали наличие заряда: их листки  расходились.  Но,  если
человек с электроскопом входил в камеру  -  ее  теперь  называют  "клеткой
Фарадея" - и закрывал за собой сетчатую дверцу, электроскоп  не  показывал
внутри камеры никакого заряда, как бы сильно ни  раскручивали  статический
генератор там, снаружи.
   Итак,  электрические  заряды   собираются   на   наружной   поверхности
проводника. Но кольцо Мебиуса имеет только одну поверхность - не внешнюю и
не внутреннюю. По мнению  московского  академика,  именно  эта  загадочная
особенность порождала перестройку внутренних связей  вещества.  Во  всяком
случае, из этого исходила программа эксперимента, составленная  Приваловым
и Багбанлы.
   Подготовка опыта заняла весь май и половину июня.
   Читатель, вероятно, помнит, что в одной из комнат лаборатории Привалова
была собрана установка со спиралью из  стеклянной  трубки  внутри  статора
электрической машины. Теперь рядом со статором возвышалось кольцо  Мебиуса
- полутораметровая перекрученная  петля  из  желтоватого  металла.  Позади
кольца  матово   поблескивал   алюминиевый   диск   -   экран-конденсатор,
соединенный с мощным электростатическим генератором.
   Стеклянная спираль с водой была подведена к нефтяному бачку.
   По замыслу, в поле кольца Мебиуса должна была возникнуть проницаемость:
нефть пройдет  по  спирали  сквозь  воду.  Это  и  будет  желанная  модель
беструбного  нефтепровода,  полная  диффузия  жидкостей  с  перестроенными
внутренними связями: частицы нефти свободно пройдут между частицами воды.
   Москвичи  писали,  что  в  "пусковой   момент"   необходимо   некоторое
возбуждение поля извне. Григорий  Маркович  считал  подходящим  для  этого
пучок жестких  гамма-лучей.  Вот  почему  рядом  с  кольцом  был  укреплен
свинцовый контейнер с ампулой радиоактивного препарата.
   Управление и измерительные приборы Колтухов велел  вынести  в  соседнее
помещение, а комнату с установкой самолично запер и опечатал.
   Уже несколько дней установку "гоняли" на разных режимах. Пока ничего не
получалось:  нефть,  нагнетаемая  насосом,  просто   вытесняла   воду   из
стеклянной спирали. Привалов нервничал и даже порывался войти в  помещение
установки, но Колтухов не давал ему ключа.
   - Не