Николай и Юра не стали разубеждать.
   Мусорщики долго разглядывали железный ящичек, потом долго спорили  друг
с другом и, наконец, припомнили адрес дома, откуда  было  выброшено  много
хлама при переезде жильцов.
   Пошли по адресу. Словоохотливая дворничиха сообщила  нашим  следопытам,
что точно, в начале лета переехал отсюда  один  жилец,  Бенедиктов,  хламу
выбросил чересчур много, а соседи всегда на  него  жаловались,  что  из-за
него в доме все время электричество портится. Дворничиха и  назвала  новый
адрес Бенедиктова.


   Когда дверь открылась, у Николая, как потом рассказывал Юра, напряглись
группы мышц, управляющие  бегством.  Впрочем,  Рита,  увидев  перед  собой
молодых людей, была поражена не меньше.
   Первым опомнился Юра.
   - Извините, - сказал он неестественно громко. - Можно  видеть  товарища
Бенедиктова?
   - Его нет дома. А в чем дело?
   Николай открыл было рот, чтобы ответить, но издал только хриплый  звук.
Юра поспешил на помощь другу:
   - Мы объясним, в чем дело. Только в дверях как-то неудобно...
   Рита провела нежданных гостей в комнату.
   Юра и Николай быстро осмотрелись.
   Комната как комната. Мебель новая,  простая  и  красивая.  На  столике,
рядом с телефоном, - раскрытый журнал. Юра мельком заглянул -  журнал  был
раскрыт на  статье:  "Вопросы  нейросекреторной  деятельности  ганглиозных
клеток  гипоталамических  ядер  у  щуки  и  сазана  в  связи  с   сезонным
проявлением гонадотропной функции гипофиза".
   Сквозь  полуоткрытую  дверь  в   соседнюю   комнату   видны   аквариум,
многовитковые спирали, термостат, уголок книжного стеллажа...
   - Простите, как ваше имя-отчество? - спросил Юра.
   - Маргарита Павловна.
   - Моя фамилия Костюков, а это мой друг, товарищ  Потапкин.  -  Юра  уже
вполне освоился с обстановкой. -  Вы,  вероятно,  занимаетесь  прыжками  в
воду? - спросил он любезным тоном.
   У Риты обозначилась сердитая складка между бровями.
   - Для чего вам понадобился мой муж?
   - Скажите,  пожалуйста,  Маргарита  Павловна,  был  ли  у  вас  в  доме
металлический брусок или, вернее,  ящичек  с  выгравированными  латинскими
буквами?
   - Латинские буквы? - медленно переспросила она.
   - Да. Не очень крупные и скрытые ржавчиной.
   Николай прокашлялся и сказал:
   - Длина ящичка двести пятьдесят семь миллиметров, ширина...
   - Я так не представляю себе, - прервала его Рита. - Покажите руками.
   - Вот такой. - Юра провел пальцем по зеленой узорчатой скатерти. - Дело
в том, что в ящичке оказалась старинная рукопись.
   - Вот как! - Рита ладонью разгладила скатерть,  хотя  она  и  без  того
лежала ровно. - А какое я имею к этому отношение?
   - Видите ли, мы случайно нашли ящичек на толкучке, у торговца  железным
ломом. Эта вещь попала на толкучку из дома на Красноармейской, а  там  нам
сказали, что вы при переезде выбросили много старого хлама. Ведь  вы  жили
раньше на Красноармейской?
   Рита не ответила. Она  стояла  у  стола,  и  электрический  свет  мягко
золотил ее волосы.
   - Мы узнали, что должны быть еще два ящичка,  -  продолжал  Юра.  -  Их
содержимое нам неизвестно, но можно предположить, что с научной... или там
с исторической точки зрения... - Он вдруг потерял  терпение.  -  В  общем,
Маргарита Павловна, если тот ящик выброшен вами, то не сможете ли  сказать
нам, где остальные?
   - Еще два? - задумчиво проговорила Рита.
   - Да. Еще два.
   Вдруг она прямо посмотрела Юре в глаза и твердо сказала:
   - Вы ошиблись. Мы действительно переехали с Красноармейской, но никаких
ящичков не выбрасывали.
   - Очень жаль, - сказал Юра, помолчав. - Извините за беспокойство.


   Они сбежали по лестнице и вышли на улицу. Юра схватил Николая за руку.
   - Колька, мы не ошиблись! Ей знаком наш ящик, только она не знала,  что
в нем рукопись. Она думала, что он цельный, потому и  выкинула.  А  теперь
жалеет...
   Газовые трубки вывески "Гастронома"  лили  на  Юрино  лицо  зеленоватый
свет.
   - Если б она ничего не знала, она бы сразу сказала:  мол,  не  морочьте
мне голову. А она тянула, выспрашивала. Иезуитка! - воскликнул  Юра  почти
восхищенно.
   - Полегче, - проворчал Николай.
   - Чего полегче? Она же замужем.
   - Она замужем, - повторил Николай, как бы с недоумением вникая в  смысл
этих слов.
   - Ты был дьявольски  красноречив,  -  заметил  Юра.  -  Ты  оглушил  ее
цифрами.
   Николай не ответил. Он думал о Маргарите  Павловне.  Почему  все  время
чудится в ее лице что-то знакомое, очень знакомое?..
   Юра потряс его за плечо:
   - Очнись, несчастный! Слышишь? Тут что-то есть, говорю тебе. В квартире
- лаборатория. Специальность непонятная. Я не я буду, если не докопаюсь до
разгадки! И ты не ты будешь. Верно?
   Николай вяло кивнул.
   - Давай дадим аннибалову клятву, - не унимался Юра.  -  За  отсутствием
меча поклянемся на моем "Дюрандале".
   Он вытащил из кармана любимую отвертку, положил ее на  широкую  ладонь,
коснулся  рукоятки  двумя  пальцами  другой  руки  и,  вскинув  голову   и
молитвенно закрыв глаза, произнес:
   - О "Дюрандаль"! На  тебе  даю  страшную  клятву  под  окнами  женщины,
прыгающей с теплохода. Клянусь узнать  тайну  трех  ящичков  и  все  такое
прочее. Отныне и присно и во веки веков!
   Он сунул отвертку Николаю, и тот молча дотронулся до нее.



3. НИКОЛАЮ ПРИХОДИТСЯ УБЕЖДАТЬ ЮРУ В НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТИ УЧЕНИЯ
"РАДЖА-ЙОГА", ЧТОБЫ ЗАДАТЬ ЕМУ ВОПРОС О ПОВЕРХНОСТИ МЕБИУСА

                    Воду проводят тремя способами: посредством  выложенных
                 камнем каналов, или по свинцовым трубам, или же по трубам
                 из обожженной глины.
                                    Витрувий, "Десять книг об архитектуре"

   В зале 174-й школы было  шумно:  учебный  год  только  что  начался,  и
школьники не успели еще войти в норму после каникул.
   Николай рассеянно огляделся. До него донеслись в шуме голосов некоторые
высказывания.  Девушка-старшеклассница  в  первом  ряду,  вся   в   мелких
кудряшках, сказала соседке:
   - Какой длинный! Наверное, здорово играет в баскетбол.
   - Он разве профессор? - спросила соседка. - Говорили, профессор будет.
   - Я его видел на гонках, он яхтсмен, - раздался авторитетный  юношеский
басок.
   Заведующий учебной частью постучал карандашом о стол.
   - Ребята, - сказал завуч, - сейчас инженер Потапкин сделает нам  доклад
о трубах и трубопроводах. Кстати, товарищ Потапкин учился в  нашей  школе.
Прошу вас, Николай Сергеевич.
   Николай чувствовал себя стесненно под обстрелом живых, ожидающих  глаз.
Девушка с кудряшками не очень тихо прошептала:
   - Трубы? Скучища будет! - и сделала гримаску.
   Николай строго посмотрел на нее. И начал неожиданно громким голосом:
   -  Среди  планет  солнечной  системы  наилучшие   условия   для   жизни
сосредоточены, по-видимому, на Земле: у нас  много  воды,  а  вода  -  это
жизнь. Атмосферная оболочка Земли густо  насыщена  водяными  парами.  Лишь
небольшая часть планеты не покрыта морями и океанами, зато она изборождена
многочисленными реками. Наши первобытные предки, обитавшие в  пещерах,  не
пользовались душами, не варили компотов, не мыли мяса  и  овощей.  Они  не
занимались фотографией и не отдавали в стирку звериных шкур...
   Аудитория  дружно  фыркнула,  а  завуч  с  беспокойством  взглянул   на
докладчика.
   "На Юркину манеру сбиваюсь, - подумал Николай. - Вот уж  верно:  с  кем
поведешься..."
   - Вода была им нужна только для питья, - продолжал он, -  а  для  этого
человеку требуется не больше  литра  в  сутки.  Но  без  этого  ничтожного
количества жизнь  быстро  угасает.  Вот  почему  люди  селились  только  у
источников пресной воды. Вся история материальной культуры человечества  -
это в то же время история  роста  потребления  воды.  Только  с  созданием
водопроводной техники человек смог оторваться от рек  и  озер.  Я  мог  бы
немало рассказать о том, как люди научились находить  воду  под  землей  и
строить колодцы, но, пожалуй, это займет много времени...
   Скрипнула дверь. Кто-то тихонько  вошел  и  направился  в  глубь  зала.
Николай взглянул - и выронил указку. По проходу шла Маргарита Павловна. На
ней было светлое платье, открывавшее до плеч загорелые тонкие руки. Кто-то
в третьем ряду подвинулся, она  села,  посмотрела  на  Николая.  Брови  ее
взлетели вверх...
   Николай поспешно отвел взгляд и приказал себе больше не смотреть  в  ту
сторону.
   - Так вот, - сказал он, поднимая указку. - Современный  средний  житель
Земли  расходует  огромное  количество  воды.  Теперь  при  проектировании
городских   водопроводов   мы   исходим   из   потребности   в   воде   на
хозяйственно-бытовые нужды около пятисот литров в сутки на человека.  Сюда
не входит расход воды на промышленность, а он гораздо больше.
   Первые  водопроводы  строились  в  виде  открытых  канав  и  деревянных
желобов. Через глубокие ущелья и  широкие  долины  шагали  стройные  опоры
римских акведуков; они несли на себе каналы  из  мощной  каменной  кладки.
Некоторые из них эксплуатируются до сих пор. Помните у Маяковского: "Как в
наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами  Рима"?  Остатки  такого
акведука у развалин Карфагена осматривал  Густав  Флобер  и  описал  их  в
романе "Саламбо".
   Нужда в  воде  заставила  людей  изобрести  трубы.  Античный  мир  знал
водопроводы  из  бамбуковых  стволов,  из  глиняных  обожженных  труб,  из
расколотых, выдолбленных и  снова  сложенных  сосновых  стволов.  К  баням
древнего  Рима  вода  Подводилась  полуметровыми  трубами,  свернутыми  из
толстых свинцовых листов. Около двух тысяч лет  назад  римский  архитектор
Витрувий уже писал о модуле и калибре свинцовых труб.
   Археологи  говорят,  что  в  костях  древних  римлян,   найденных   при
раскопках, обнаружены отложения солей свинца.
   Восемьсот лет назад в Новгороде был проложен пятидюймовый водопровод из
сверленых  древесных  стволов.  Когда  наши  археологи,  совсем   недавно,
обнаружили его, по древним трубам еще струилась  чистая  родниковая  вода.
Гораздо позже, в 1613 году, город Лондон обогатился  таким  же  деревянным
уличным водопроводом. В 1652 году в Америке появился бостонский деревянный
водопровод; в Нью-Йорке водопровод был построен  только  через  полтораста
лет.
   В 1682 году во Франции, при Людовике Четырнадцатом, был впервые  уложен
водопровод из чугунных труб для снабжения знаменитых фонтанов в  Марли.  А
недавно  в  Ленинграде  был  обнаружен  хорошо  сохранившийся   Пулковский
водопровод, построенный больше двухсот лет  назад  из  сверленых  сосновых
стволов.
   Любопытно, что мы теперь снова вернулись к дереву, в новом качестве,  и
все шире используем фанерные трубы. Вскоре трубопроводы  начали  применять
не только для воды...
   Николай чувствовал на себе пристальный взгляд Маргариты  Павловны.  Как
она сюда  попала?  Может  быть,  преподает  в  этой  школе?  Так  и  тянет
посмотреть на нее. Нет. Ни за что. Взгляд его задержался  на  школьнице  с
кудряшками. "Буду смотреть на кудряшки", - решил Николай. Он налил немного
воды из графина, сделал глоток и продолжал доклад:
   - В восемнадцатом веке известный меценат и прожектер Петр Шувалов,  тот
самый,  к  которому  Ломоносов  обратил  свое  "Слово  о  пользе  стекла",
собирался построить трубопровод от озера Эльтон до  Дмитриевска  на  Волге
для перекачки соляной рапы,  чтобы  выпаривать  соль  у  берегов  Волги  и
грузить ее на суда, избежав сухопутных перевозок.
   В 1863 году Менделеев впервые в мире предложил пользоваться трубами для
транспорта нефти; в 1878 году  по  его  инициативе  в  Баку  был  построен
четырехдюймовый трубопровод Балаханы - Черный город. Нефть стала поступать
с промыслов на перерабатывающие заводы по трубам. До  этого  ее  возили  в
бочках. Бочек расходовалось огромное количество; одна  из  бакинских  улиц
раньше  так  и  называлась  -  Бондарная,  там  сплошь   были   мастерские
бондарей...
   Девушка за первым столом, смущенная тем, что докладчик смотрит на  нее,
зашепталась с  подругой.  Ее  кудряшки  вздрагивали  при  каждом  повороте
головы. Почему-то они раздражали Николая. Слишком их  много.  "А  ведь,  в
сущности, все эти  завитки  укладываются  в  несколько  не  очень  сложных
уравнений, - подумал он.  -  За  кажущимся  многообразием  -  элементарные
кривые... Странно свернулся у нее этот  локон.  Что  за  кривая,  не  могу
вспомнить... Всюду теперь мерещится проклятая "сукрутина"!.."
   Завуч кашлянул. Николай опомнился.  Действительно,  слишком  затянулась
пауза...
   - Сооружение трубопроводов всегда было сложной и трудоемкой работой,  -
сказал он. - Но  труднее  всего  -  прокладка  трубопровода  через  водную
преграду. Обычно она носит уникальный характер...
   И он рассказал о том, как во время  ленинградской  блокады  в  рекордно
короткий срок был проложен через Ладожское  озеро  подводный  трубопровод,
который обеспечил горючим Ленинградский фронт.
   Рассказал,  как  во  время  войны  наши  союзники  построили  секретный
бензинопровод через Ламанш для снабжения горючим танкового десанта  -  это
была так называемая операция "Удар Плутона". С ней они связывали  открытие
второго фронта во Франции - операцию "Оверлорд". Гибкие трехдюймовые трубы
наматывались  на  огромные  плавучие  барабаны.  При  буксировке   "нитка"
разматывалась и ложилась на дно Ламанша.
   И о других интересных случаях рассказал Николай.  О  том,  как  в  1942
году, когда фашисты прорвались на Северный Кавказ и перерезали сообщение с
Баку, бакинские  нефтяники  сталкивали  в  море  целые  поезда  цистерн  с
бензином. Они были легче воды и не тонули. Буксирные суда волокли их через
море: на восточном берегу  мощные  краны  вытаскивали  цистерны  из  воды,
ставили на рельсы, и горючее кружным путем шло на фронт.
   И о том, как во время  освободительной  войны,  в  1943  году,  китайцы
сплавляли горючее по реке Цзялинцзян в козьих мехах - они легко  проходили
через водопады и скользили поверх подводных скал.
   И о том, как в 1950 году бакинские инженеры  проложили  первый  в  мире
морской трубопровод  на  автоматической  контактно-стыковой  сварке.  И  о
плавучих мешках Аршавина. И о многом другом.
   - Недавно, - продолжал Николай, - при  участии  нашего  института  была
проложена первая нитка трубопровода на Нефтяные Рифы. Мы  сваривали  трубы
автоматической контактно-стыковой сваркой,  наматывали  их  на  гигантское
колесо, лежащее в воде, а потом, выбрав хорошую  погоду,  сразу  протянули
трубопровод до места. Если для вас  устроят  экскурсию,  вы  сами  сможете
увидеть, как разматывают с колеса вторую нитку...
   Зал заинтересованно загудел. Выждав, пока  стихнет  шум,  Николай  стал
рассказывать о нынешней работе института, о Транскаспийском  трубопроводе.
Он увлекся. Шагая взад-вперед вдоль доски, на которой висели карты и схемы
разных трубопроводов, он заговорил о проникновении в тайны Вещества. И уже
не было ничего  вокруг  -  ни  аудитории,  ни  девушки  с  кудряшками,  ни
Маргариты Павловны. Было лишь одно великолепное видение: бурая струя нефти
уходит в воду  и,  послушная  незримому  вытянутому  электрическому  полю,
пересекает море. Она свободно проходит сквозь толщу воды. Ее трубопровод -
это   ее   собственная   оболочка.   Оболочка    многократно    усиленного
поверхностного натяжения...
   Прозвенел звонок. Николай на полуслове оборвал свою взволнованную речь.
Несколько секунд зал оторопело  молчал.  И  вдруг  -  прорвалось.  Голоса,
восклицания, аплодисменты - все сразу. Какие-то юноши сорвались с  мест  и
бросились к Николаю. Мелькнуло в толпе лицо  Маргариты  Павловны.  Николай
хотел было шагнуть к ней - какое там! Его окружили, засыпали вопросами...
   Минут через пятнадцать, покончив с ответами на  вопросы,  он  вышел  из
зала. Сразу увидел Маргариту Павловну. Она стояла  у  дверей  -  вероятно,
ждала  его.  Он  вежливо  поздоровался.  Она  улыбнулась  полными  губами,
сказала:
   - Это было очень интересно.
   Николай промолчал.
   - Неужели то, что вы рассказали, возможно?
   - В наш век все возможно, - сказал он.
   Рита задумчиво посмотрела на него. Ему  показалось,  что  она  хочет  о
чем-то его спросить.
   Но она не спросила.
   Из-за  двери  с  надписью  "Кабинет  биологии"  высунулась   голова   в
кудряшках.
   - Маргарита Павловна, все в сборе.
   - Иду. - Рита кивнула Николаю. И ушла.


   Трудно сказать, что  больше  взбудоражило  институт  -  Транскаспийский
трубопровод или рукопись Матвеева, о  которой  Привалов  сделал  подробное
сообщение. В отделах и лабораториях без конца спорили о  Бестелесном  и  о
струе масла, пронзившей толщу воды. Эта  струя  странным  образом  как  бы
связывала рукопись с проблемами трубопровода. В  наиболее  пылких  головах
рождались фантастические проекты. К Привалову повадились ходить прожектеры
из разных  отделов  института.  С  одними  он  спорил,  других  вышучивал,
третьих, разозлясь, выгонял из кабинета.
   - Навязались на мою голову! - ворчал он. - Транскаспийский  проектируем
из обыкновенных труб, ясно вам?
   Напористый Маркарян, человек, пренебрегавший бритьем, кипятился:
   - А почему Багбанлы к вам приезжает? Думаете, не  знаю?  Весь  институт
знает: вы с ним собираете сверхтаинственную  установку!  Зачем  секрет  из
этого делаете, спрашиваю? У меня тоже, может быть, есть идея...
   - Да поймите  вы:  проектируем  из  о-бык-но-венных  труб!  -  плачущим
голосом говорил Привалов.
   И это было, конечно, чистой правдой. Но правдой было и то, что Багбанлы
несколько раз приезжал по вечерам  в  институт  и  о  чем-то  совещался  с
Приваловым,  и  что  водной  из  комнат  лаборатории   сооружалось   нечто
удивительное. О "сверхтаинственной" установке могли бы кое-что  рассказать
инженеры Потапкин и Костюков да еще лаборант Валерка Горбачевский,  но  им
было велено помалкивать.
   Что до Колтухова, то он не одобрял "прожектерской" горячки,  охватившей
институт. Самых шумливых спорщиков он вызывал к себе в кабинет,  предлагал
высказаться, а потом  окатывал  ушатом  холодных  сомнений  и  язвительных
замечаний.
   - Не уподобляйтесь, - говорил он, - тому мольеровскому  герою,  который
услыхал краем уха, что морские порты приносят большую выгоду, и - хлоп!  -
тут же предложил проект:  "Во  Франции  все  берега  пустые  король  пусть
превратит в порты морские - огромный соберет тогда доход..."
   У себя в чуланчике Колтухов  продолжал  возиться  со  смолами.  Иногда,
приготовив новый состав, он отправлялся в Институт  физики  моря  -  благо
идти было недалеко, - прямиком в лабораторию Опрятина. Расплавив  смолу  в
формочке, он помещал ее между  обкладками  конденсатора,  подключенного  к
сильной электростатической машине. Пока смола заряжалась,  Колтухов  мирно
беседовал с Опрятиным, рассказывал ему всякие случаи из своей жизни.
   - Ваша электретная смола - долго она  сохраняет  статический  заряд?  -
спросил однажды Опрятин.
   - Смотря как зарядить, - ответил Колтухов. - Твой директор рассказывал,
что  ты  на  каком-то   острове   монтируешь   установку   с   генератором
Ван-де-Граафа. Вот если от такого генератора зарядить...
   - Боюсь, это будет еще не скоро, Павел Степанович, - улыбнулся Опрятин.
- Мы только начали монтаж.
   - Жаль.
   Колтухову  очень  хотелось  получить  смолу  с  сильными   электретными
свойствами, чтобы применить ее для изоляции  подводных  трубопроводов.  Он
полагал,   что   изоляция,   имеющая   статический    заряд,    не    даст
электрохимическим процессам коррозии разъедать трубы.  Тонкий  слой  такой
изоляции будет дешевле и надежнее современных многослойных покрытий.
   - Я, конечно, и раньше знал о  свойствах  электретных  смол,  -  сказал
Колтухов, - да в голову не приходило. А тут, видишь,  этот...  как  его...
Матвеев надоумил.
   - Матвеев?
   - Помнишь, я тебе рассказывал про старинную рукопись? На пляже  мы  еще
лежали...
   - Помню. - Опряти