. - И этот Бенедиктов так
страшно погиб... Как могло на фотографии получиться его  тело,  скрытое  в
бетоне?
   - Тоже пока загадка, - говорит Привалов. - Старик Бахтияр полагает, что
превращенное по их методу вещество давало жесткое  излучение,  действующее
на фотопленку.
   - Ужасно! - повторяет Ольга Михайловна.  -  Просто  не  укладывается  в
голове, что Опрятин мог совершить убийство. Так жестоко, хладнокровно...
   С минуту все трое молчат. Затем Колтухов отодвигает  недопитый  стакан,
лезет в карман за папиросами.
   - Не верю я, - говорит он, занавешивая глаза мохнатыми  бровями.  -  Не
верю в  убийство.  Знаю  Опрятина.  Замкнутый  человек,  со  странностями,
характер тяжелый, но - убийство? Как хотите - не верю.
   - Отчего же тогда погиб  Бенедиктов?  -  спрашивает  Привалов.  -  Ведь
доказано, что он погиб до извержения вулкана...
   - Не знаю. Несчастный случай какой-то. Сложная установка,  превращенное
вещество,   высокое   напряжение...   Мало   ли   что?   Вспомни   мизинец
Горбачевского.
   - Бенедиктов никак не мог сам включить установку.
   Колтухов молчит. Дымит папиросой.
   - И потом, - продолжает Привалов, - поведение Опрятина у следователя...
Если он невиновен, зачем было врать?
   - Мне очень хочется, - помолчав, говорит Колтухов, - зайти в эту... как
ее... электрофизиотерапевтическую... тьфу, не  выговоришь...  В  больницу,
где он лежит.
   - Не пустят.
   - К нему - конечно... Там, видишь ли, работает знакомый медикус,  мы  в
сорок втором в одной части служили. Поговорить с ним хочу.  Как  и  что...
Давай сходим завтра, а?


   В палату к Опрятину не пускали по двум причинам. Во-первых, он лежал  в
беспамятстве: тяжелый шок еще  не  прошел.  Во-вторых,  он  находился  под
следствием  по  подозрению  в  убийстве  Бенедиктова  Анатолия  Петровича,
биофизика, кандидата наук.
   Все это сообщил Привалову и Колтухову пожилой добродушный врач,  давний
приятель Павла Степановича. Заложив руки за  спину,  в  распахнутом  белом
халате, он ходил по кабинету и  рассказывал,  перемежая  речь  задумчивыми
паузами:
   - Случай  из  ряда  вон...  Что  произошло  в  организме  в  результате
изменения связей вещества? Не знаем...  Физиологическая  загадка,  дорогие
товарищи... Изучаем, конечно. Клинически - очень сложная  картина.  Резкие
сдвиги в формуле крови... Я бы сказал -  скачкообразные...  Ну,  и  другие
странности... На спине, например, -  темная  пигментация  странной  формы.
Похоже на геометрический узор... Исход? Ничего нельзя сказать определенно.
Пока удается поддерживать деятельность сердца, но что  будет  дальше...  -
Врач развел руками. - Не знаю. Глубочайшее, небывалое потрясение...
   Возвратившись домой, Привалов засел за  расчет  подводных  излучателей.
Работа что-то не клеилась. Он взял томик  Паустовского  и  лег  на  диван.
Глаза скользили по строчкам, но их смысл почему-то не  доходил  до  Бориса
Ивановича.
   Странный геометрический узор на спине... Это беспокоило Привалова.  Это
наводило на размышления.
   Он постоял на балконе под  жарким  солнцем  полудня.  Потом  решительно
направился к телефону, разыскал в справочнике  номер  больницы  и,  вызвав
давешнего врача, попросил его подробнее рассказать  об  "узоре"  на  спине
Опрятина.
   - Пожалуйста, - несколько удивленно ответил врач. - Темные пятна  цвета
загара. Какие-то линии и зигзаги на фоне, знаете ли,  этакого  восходящего
солнца.
   - Благодарю вас. - Борис Иванович положил трубку и взволнованно заходил
по комнате. Порылся в книжных полках, перелистал несколько  книжек.  Затем
позвонил Ольге Михайловне в библиотеку. -  Оля  ты  скоро  придешь?..  Как
всегда? Принеси, пожалуйста, все что есть в вашей библиотеке  про  молнию.
Про мол-ни-ю. Да-да, про обыкновенную молнию.
   А ранним вечером  Привалов,  тяжело  дыша  после  быстрого  подъема  по
лестнице, вошел в квартиру Колтухова. Павел Степанович,  поливавший  цветы
на балконе глянул на него и обеспокоенно спросил:
   - Что еще случилось?
   - Павел, ты слышал, что молния иногда оставляет следы на теле жертвы? -
выпалил Привалов.


   Это случается редко, но - случается: молния оставляет на стене дома или
на теле человека характерные следы. Обычно эти  следы  представляют  собой
многолучевую звездообразную фигуру, но бывает и так, что на коже  человека
получается  как  бы  фотография  окружающей  обстановки.  Иногда  на  коже
остается отпечаток предмета, находящегося в кармане: ключа, монеты...
   Предполагают,   что   поток   электронов   и    отрицательных    ионов,
сопровождающий молнию, отражает окружающие предметы в виде теней.
   - Позволь, - усомнился Колтухов. - Все это так, но, насколько  я  знаю,
нынешним летом на Каспии не было ни одной грозы. Откуда же молния?
   - А ты помнишь фотоснимки Костюкова? - сказал Борис Иванович. - Помнишь
описание их лаборатории, составленное Костюковым? Генератор Ван-де-Граафа,
разрядники, батарея электретов... Высочайшее напряжение, Павел! Саморазряд
генератора - вот тебе и молния. Шаровая молния.
   - Ну, это ты брось. Шаровую молнию  как  будто  еще  никто  не  получал
искусственно...
   - Верно!  Гезехус,  Чирвинский,  Науэр  пытались  получить  ее,  но  не
добились. А вот тебе последние  данные:  академик  Капица  установил,  что
время высвечивания шаровой молнии превосходит  энергетические  возможности
ее  объема,  и  заключил,  что   она   питается   энергией   со   стороны,
сантиметровыми радиоволнами. Капица считает...
   - Сантиметровыми радиоволнами? - перебил его Колтухов. - Кажется, у них
в лаборатории был генератор сантиметровых волн.
   - В общем, Павел, надо нам самим посмотреть. Надо добиться  разрешения.
Звони старику Бахтияру!
   "Геометрический узор" на спине  Опрятина  был  тщательно  обследован  в
присутствии следователя и опытных экспертов. Темные  пятна  и  линии  были
сопоставлены с фотографиями и описанием  установки,  и  вот  в  результате
экспертизы выявились следующие факты.
   Странный отпечаток на спине подследственного оказался не чем иным,  как
тенью клетки с человеческой фигурой,  наполовину  погрузившейся  в  бетон.
Кроме того, различалась слабая  тень  спирали  "индуктора  превращений"  и
четкий профильный силуэт пульта управления.
   Причиной отпечатка была  шаровая  молния,  которая  возникла,  по  всей
вероятности, от мощного саморазряда генератора.
   Накануне катастрофы Бенедиктов сидел в кресле  внутри  рабочей  клетки.
Клетка включена не была.
   Опрятин  находился  у  выходного  люка,  спиной  к  пульту  управления,
очевидно желая выбежать из помещения. За время между включением  клетки  и
погружением Бенедиктова до половины  Опрятин  никак  не  мог  добежать  от
пульта до выходного люка, так как процесс проникновения идет мгновенно.
   Вывод (подтвержденный положением тени пакетного выключателя на  профиле
пульта управления): _магнитный пускатель сработал от  приближения  шаровой
молнии_, находившейся в этот момент между пультом и Опрятиным.


   Вечером следующего дня Колтухов снова сидел  за  чаем  у  Приваловых  и
рассказывал Ольге Михайловне о результатах экспертизы.
   - Если б не светлая голова этого старого  фантазера,  -  он  кивнул  на
Бориса Ивановича, - так бы и висело над Опрятиным страшное обвинение.
   - Выходит, Опрятин лгал следователю только потому...
   - Боялся, что ему не поверят, -  подтвердил  Колтухов.  -  Не  знал  же
человек, что носит на собственной спине этакое доказательство!
   - Наверное, отпечаток был не болезненный, - заметил Привалов. - Кожа на
спине совсем не повреждена. Молния-то была искусственная, слабенькая.
   - Слабенькая, а на магнитный пускатель силы хватило...
   - Кстати, Павел, - сказал Борис Иванович. - Просмотрел я тут  несколько
книг  про  молнию.  Любопытные  вещи  с  точки  зрения  истории   техники.
Оказывается, четыре тысячи лет  назад  в  Египте  Рамзес  Третий  приказал
поставить  вокруг  храма  Эдфу  сорокаметровые  деревянные  мачты,  обитые
позолоченной медью, для защиты от "небесного огня". Каково?
   - Изрядно, - откликнулся Колтухов. - А вот послушай, как мы  в  детстве
однажды...
   - Погоди, - прервал  его  Борис  Иванович.  -  Еще  интересная  деталь.
Оказывается,  древние  жрецы  в  том  же  Египте  делали  какие-то  штуки,
заряжавшиеся  от  атмосферного  электричества,  и  током  убивали   людей.
Жертвоприношения небесным силам. А сами, представь, во время этой  гнусной
церемонии надевали металлические латы и заземляли их.
   - Изрядно, - повторил Колтухов. - Давненько, однако,  род  человеческий
балуется электричеством...
   Окончив чаепитие, они заговорили о текущих делах.
   - Ты показал Бахтияру последний расчет? - спросил Привалов.
   - Да. Между прочим, зря ты не поехал сегодня со мной к  старику.  Он  у
себя целый консилиум собрал по гороскопу.
   - Зачем?
   - Вот и я спрашиваю  его:  "Зачем  вам  эта  мистика  Бахтияр-мюэллим?"
"Интересно, - говорит. - Там историк один сидел, ловко,  собака,  прочитал
гороскоп".
   - А ну-ну? - заинтересовался Привалов.
   - Оказывается, гороскоп вот для чего составлен...


   РАССКАЗ О ТРЕХ ЯЩИЧКАХ. ОКОНЧАНИЕ

   ...Когда умолк стук копыт, граф де Местр упал в кресло. Сухонькие  руки
впились в подлокотники так, что побелели суставы пальцев.  Острая  боль  в
груди... Граф застонал и закрыл глаза. Когда боль  отпустила,  он  кликнул
слугу, велел снять нагар со свеч и принести горячего кофе.
   Послать погоню? Нет смысла. Дерзкий русский уже,  конечно,  далеко.  Да
покарает его господь!
   В России остались верные слуги ордена, он им напишет.  Они  не  спустят
глаз с Арсения Матвеева, вольнодумец не уйдет от возмездия.
   Главное - ключ тайны. А ключ тайны - у него в руках. Де Местр  взял  со
стола пергамент, вгляделся в  круг  генитуры,  в  знаки  зодиака  и  знаки
металлов. Работа ученого-астролога вызывала уважение.  Итак,  ровно  через
сто лет после того, как волшебный  нож  попал  в  его,  де  Местра,  руки,
родится тот, кто овладеет  тайной  ножа  и  принесет  новую  славу  ордену
Иисуса. Могущество ордена станет безграничным, а больше ему, де Местру,  -
видит бог! - ничего не нужно.
   Счастливый избранник родится в  тысяча  девятьсот  пятнадцатом  году...
Синьор  астролог  хорошо  вычислил  расположение  звезд  в  день  рождения
мальчика, указал приметы, по которым его можно будет  разыскать,  детально
изучил его судьбу. Счастливая, завидная, необыкновенная судьба!..
   Старый граф медленно сложил пергамент и спрятал его в плоский  железный
ящичек с четкой гравировкой на крышке: "AMDG"...
   Завещание графа де Местра не было забыто. Сто лет спустя  отцы-иезуиты,
пользуясь приметами, указанными  в  гороскопе,  выбрали  новорожденного  и
убедили родителей поручить воспитание ребенка иезуитскому колледжу.
   Витторио да Кастильоне  рос  смышленым,  но  замкнутым  подростком.  Не
по-детски  холодно  и  равнодушно  смотрели  его  глаза  на  суетный  мир,
простиравшийся за стенами колледжа.
   А когда избраннику исполнился двадцать один год, ему в торжественной  и
мрачной обстановке рассказали  о  высоком  назначении,  предначертанном  в
прошлом веке. Юный иезуит узнал, как достопамятный де Местр позаботился  о
грядущем величии ордена и как некий русский  вольнодумец  похитил  у  него
тайную рукопись и волшебный  нож.  Теперь  он,  Витторио,  обязан  вернуть
ордену источник и доказательство великой тайны с  тем,  чтобы  лучшие  умы
католического мира проникли в нее ad majorem Dei gloriam - к  вящей  славе
господней.
   И он узнал все  о  семье  Матвеевых  -  сведения,  тщательно  собранные
орденом, были записаны на оборотной стороне гороскопа. Он повесил  плоскую
железную коробочку с пергаментом себе на шею, рядом  с  маленьким  золотым
распятием, и преклонил  колени  и  торжественно  поклялся  исполнить  свою
миссию.
   Витторио да Кастильоне усердно  готовился  к  своему  часу.  Он  изучил
русский язык и овладел морским  делом  в  школе  "подводных  всадников"  в
Ливорно. А когда дивизии Гитлера, а вслед  за  ними  и  дивизии  Муссолини
двинулись на  восток,  молодой  офицер-подводник  Витторио  да  Кастильоне
отправился в составе Десятой флотилии на русский фронт.
   Он побывал в  Севастополе  и  Мариуполе.  В  конце  августа  1942  года
Витторио оттолкнулся от крыла "Юнкерса" и  смело  прыгнул  с  парашютом  в
ночную мглу. Его сбросили в горной местности  возле  Дербента.  Здесь,  на
берегу Каспия, он должен был выбрать место для базирования своей флотилии,
а затем пробраться  с  важным  диверсионным  заданием  на  юг,  в  крупный
приморский город. Там, по его  сведениям,  жили  нынешние  потомки  Федора
Матвеева - их имена он твердо помнил.
   Близился его великий час...
   В пустынных каменоломнях  близ  Дербента,  старинного  города  Железных
Ворот, Витторио искал укромное местечко, чтобы спрятать на время свой груз
- рацию, акваланг и прочее. Внезапно земля ушла из-под ног, и  он  полетел
вниз и был  придавлен  тяжелым  камнем,  выдолбленным  и  залитым  свинцом
древними мастерами мифического царства ассасинов...
   Так погиб, к вящей славе господней, Витторио  да  Кастильоне,  двадцати
семи лет от роду, избранник иезуитов.


   Ольга Михайловна подставила Колтухову пепельницу и сказала:
   - Какая грустная история!  Неужели  в  наш  атомный  век  еще  возможен
средневековый религиозный фанатизм?
   - Чего там говорить об иезуитах! - Привалов заходил по комнате. - В наш
атомный век есть на Западе вполне  образованные  физики,  которые  всерьез
рассуждают о четвертом измерении, населенном духами.
   - И о свободной  воле  электрона,  -  добавил  Колтухов.  -  А  у  нас,
дражайшая Ольга  Михайловна?  Вы  думаете,  у  нас  перевелись  гадалки  и
знахари? И не  думайте,  что  это  старорежимные  замшелые  старушки.  Мне
рассказывали об одной гадалке - она принимает клиентов в  белом  халате  и
перед гаданием измеряет им кровяное давление.
   - Ну ладно. - Привалов включил лампу над письменным столом. -  Давай-ка
займемся подводными излучателями.



12. НАШИ ГЕРОИ НА ОСТРОВЕ ПТИЧИЙ КАМЕНЬ

                                     Так вот ты какая!..
                                     Направо - жара, солончак, барханы,
                                     Налево - бархан, солончак, жара.
                                         Н.Тихонов, "Полустанок в пустыне"

   Ранним утром два долговязых молодых человека вышли из здания  аэропорта
и сели в автобус.
   Незачем пояснять, что это были инженеры Костюков  и  Потапкин.  Самолет
только что доставил их из Красноводска.
   Казалось бы, что трудного -  найти  небольшой  участок  моря  меж  двух
берегов, если есть подробнейшие морские карты. Но вот уже сколько  времени
рыщут Николай и Юра по побережьям, а такого участка, который подошел бы по
всем статьям, не нашли.
   Вот и за море они слетали, осмотрели пролив между Челекеном и  островом
Огурчинским и другие места - тоже ничего  подходящего.  В  последний  день
командировки молодые инженеры решили съездить на Красноводскую косу. Долго
бродили они по унылым прибрежным пескам и  возле  поселка  Кызыл-Су  вдруг
наткнулись на каменный  обелиск,  увенчанный  пушечным  ядром  и  крестом.
Памятник окружала ограда из  якорных  цепей,  ступени  его  были  занесены
мелкими песчаными волнами.
   "Красноводскiй отрядъ - сподвижникамъ  Петра  Перваго",  -  прочли  они
потемневшую надпись. Потом шли даты, среди них - "1719". Еще надпись:

   Въ пустынЪ дикой
   Васъ, братья, мы нашли
   И теплою молитвою
   Вашъ прахъ почли.

   -  Постой,  1719  -  это,   случайно,   не   дата   гибели   экспедиции
Бековича-Черкасского? - вспомнил Николай.
   - Кажется, - сказал Юра. - Не знал, что участникам экспедиции  памятник
здесь поставлен... Видишь дату - 1872? Должно быть, в том году соорудили.
   Они постояли перед обелиском, сфотографировали его и  попутным  катером
вернулись в Красноводск.  Задумчиво  смотрели  с  кормы  на  уплывающую  в
вечернюю дымку косу, и воображение их рисовало старинные  корабли  у  этих
плоских песчаных берегов, сумрачного князя Черкасского с  приставленной  к
глазу  подзорной  трубой,  беспокойного,   колючего   гидрографа   Кожина,
склонившегося  над  картой,  веселого,  ясноглазого  Федора  Матвеева,  не
догадывающегося еще, какая трудная и необычная судьба его ожидает...
   "Въ пустынъ дикой васъ, братья,  мы  нашли..."  Строки,  высеченные  на
обелиске, не выходили из головы. Странное дело: и раньше Николай и Юра  не
сомневались в достоверности матвеевской рукописи, но герои  ее  рисовались
их мысленному взгляду как  бы  черно-белыми  оттисками  старинных  гравюр;
теперь они вдруг встали перед ними во плоти - обожженные солнцем  пустыни,
истомленные жаждой, в пропахших потом рубахах...
   Итак, прилетев рано утром из Красноводска, наши друзья сели в автобус и
поехали в город. Они молча смотрели в окно на знакомый с  детства  пейзаж:
лес нефтяных вышек, серебристые резервуары, небольшие озерца,  окаймленные
коричневой полосой мазута, бесчисленные переплетения труб.  Юра  задремал,
свесив  голову  на  грудь.  Николай  толкнул  его  локтем  в  бок,  сказал
грубовато:
   - Очнись, сонная тетеря. Что начальству докладывать будем?
   - Вот я доложу тебе сейчас по шее!  -  проворчал  Юра  и  снова  закрыл
глаза.
   - Из всего, что мы видели, лучшее место - это все-таки Птичий Камень, -
продолжал Николай. - Недалеко, и глубины подходящие. Слышишь, Юрка?  -  Он
опять ткнул его в бок.
   - Самое паршивое место Птичий Камень! - сердито сказал Юра, отодвигаясь
от Николая.
   - Почему?
   - Потому что голое, необорудованное.
   Через некоторое время, когда автобус уже катил по  улицам  города,  Юра
сказал:
   - Вообще, конечно, лучше Птичьего Камня не найти.
   - Не подойдет твой Птичий Камень, - отозвался Николай.
   - Почему?
   - Гиблое место. Необорудованное.
   - Ну, ты как хочешь, - заявил Юра, - а я  буду  докладывать  о  Птичьем
Камне.
   Они договорились через час встретиться в институте и разошлись по домам
- помыться с дороги и позавтракать.
   Бондарный переулок еще спал. Утренний ветерок робко шелестел в  пыльных
ветвях акаций. Где-то в открытом окне залился будильник.
   Николай прошел под аркой. Во дворе  он  увидел  Вову.  Атлет  не  спеша
приседал  и  выпрямлялся,  в  руках  у  него  были  крупные  гантели.   Он
таинственно подмигнул Николаю, потом поманил его пальцем и сказал  громким
шепотом:
   - Позавчера у нас в институте собрание  было.  На  поруки  меня  взяли,
понял?
   - То есть как? - не понял Николай.
   - Туго до тебя доходит. Не выспался,  что  ли?  Ты  московскую  железку
помнишь, которую я в музее взял?
   Николай кивнул.
   - Ну вот. Под суд хотели меня, понял? А за что? Для  себя  я,  что  ли,
брал? Мне она нужна была, как петуху тросточка. Собрание меня уважило:  на
поруки взяли. Единогласно, понял?  Только  замдиректора  по  хозяйственной
части воздержался.
   - Поздравляю, - сказал Николай.
   - Спасибочко. - Вова поиграл гантелями. - А  Опрятина-то  -  слышал?  -
оправдали вчистую.
   - Оправдали?
   - Ага. Анатолия Петровича знаешь что убило? Шариковая молния.
   - Что-о?..
   - Шариковая, говорю, молния. Научное явление, понял?
   Николай махнул рукой и взбежал по лестнице к себе.
   Пока он умывался, покряхтывая и разбрызгивая  воду,  мать  хлопотала  у
газовой плиты, рассказывала о домашних делах.
   - Вот голова! - воскликнула она вдруг. - Самое главное забыла  сказать.
Вчера вечером приходила Рита.
   Плеск  и  кряхтение  разом  прекратились.  Николай  повернул  к  матери
намыленное лицо.
   - Рита?..
   - Да. Пришла и говорит: "Здравствуйте, я Рита, которая когда-то жила  в
вашем доме. Матвеева". А я говорю...
   - Зачем она приходила? - нетерпеливо прервал ее Николай.  Мыльная  пена
щипала ему глаза, он тер их пальцами.
   - Не знаю. Просила, чтобы ты позвонил, когда вернешься.
   Николай поспешно зак